Чёрно-белые ленты

Когда Вэй Ин умер... Когда он умер... Что-то внутри оборвалось. Не успел. Не спас. Всё напрасно. Пока он, покорный и жалкий, преклонял колени перед орденом, перед праведным миром заклинателей, Вэй Ин умирал. Его убивали сотнями мечей, злыми словами, проклятиями и ненавистью. Зачем это всё нужно было? Он подчинялся правилам, сколько себя помнил. В его голове не было даже помысла о том, чтобы нарушить. Лишь однажды... и это было бесполезно. Совсем как сейчас. И тогда, и теперь он напрасно пытался купить желаемое послушностью. Склонял колени, голову, ломал хребет ради того, чтобы удержать дорогое в руках. Напрасно. Когда дошла весть о его смерти, он оказался парализован. Разбит. Уничтожен. Его душа, живая и жадная, разбилась на крохотные кусочки. Он пытался схватиться за меч, за гуцинь, за что угодно, только ослабить, остановить бесконечную боль. Ему не позволили. Связали, заперли, обвешали проклятиями, не дали и шагу ступить. Ванцзи смог вырваться только дни спустя, ценою крови и надорвавшегося золотого ядра, чтобы прийти в то место. Чтобы найти, похоронить его, сберечь и спрятать то, что осталось. Вместо этого он хоронил задохнувшегося в дыму ребёнка. Рыл могилы для стариков и женщин. Вылавливал их тела из Кровавого Омута, пока они не превратились в лютых мертвецов. Он выл, ломал ногти, скрежетал зубами, но выкопал могилу для каждого из них, разбивая землю ци и кривой лопатой, уцелевшей в бойне. Заклинатели не пощадили никого. Им было всё равно, они хотели крови. Не хотели видеть ни промозглых хижин, ни разбитые огороды с чахлыми овощами. Вэнь Цин не смогла выкупить эти жизни. Вэй Ин не смог защитить эти жизни. Лань Ванцзи не смог удержать ничего из того, что любил. Он утирал пот, пачкая налобную ленту в земле и саже, весь мокрый, грязный, в крови и злой соли. Малютка А-Юань, терпеливый и тихий, сидел поодаль, ожидая, пока Лань Чжань похоронит всех его близких. - Лань Ванцзи? Он коротко обернулся на голос, но не прервал своего занятия, впав в какое-то опустошающее подобие транса. Лопата звонко упёрлась в твёрдый камень и оторвавшаяся щепка распорола ладонь. Ванцзи вытер её о верхнюю одежду. На чёрной не будет видно крови. - Какого... Что ты делаешь?! Он остановился. Выпрямился. Махнул лопатой на уже засыпанные холмы. - На что это похоже? - Ты... ты роешь могилы для этих псов?! - Это были люди. Люди, которых он защищал. Цзян Ваньинь страшно скорчил лицо, но проглотил всё, что рвалось изо рта. Зашипел, когда маленький комочек тряпок зашевелился. - Какого демона?! - А-Юань, - окликнул Ванцзи ощерившего пасть ребёнка. Он тут же присмирел и посмотрел вверх пустыми, ясными глазами. Горло сдавило. - А-Юань, подожди немного. Отцепил непослушные, серые пальчики от полы одежд и принялся копать дальше. Немного осталось, яма не большая, но придётся копать глубже. - Это лютый мертвец?! Какого гуя здесь делал ребёнок?! - в чужом голосе помимо гнева слышалось что-то ещё, но Лань Чжань не был силён в распознавании чужих эмоций, пока ими не ткнут в лицо. А теперь на это и вовсе не осталось ни сил, ни желания. - Умирал, - ответил тихо и очевидно. Докопал, спрыгнул в вырытую в половину его роста могилу и поманил мальчика на руки. Тот, послушный и неуклюжий проковылял вперёд, щеря закаменевшее лицо в жуткой гримасе, в которой Лань Чжань без труда опознал то радостное выражение, с которым А-Юань цеплялся за него в немногочисленные визиты. Подошёл, бухнулся неловко в распахнутые объятия, распахнул пасть и прохрипел: - Гэ... гэ... Лань Чжань закусил губы и щёки, тут же почувствовав кровь и как зажгло глаза. Он не моргал до рези, чтобы не проронить ни слезинки. Он не имел права плакать. Больше нет. - А-Юань, - прохрипел в ответ не хуже мертвеца. - Прости меня. Я так опоздал. Мёртвый ребёнок сощурил блёклые глаза и хлопнул твёрдой ладошкой по щеке, задевая кожу тупыми ноготками. Лань Чжань в последний раз обнял его, вдохнув запах его волос, ещё хранящий отголоски тепла и жизни. И опустил в могилу. А-Юань послушно сложил руки по бокам и доверчивыми пустыми глазами смотрел на возвышающегося над ним заклинателя. Лань Чжань, не имея под рукой ни инструмента, ни меча, пел мелодию заклинания, гася в мертвеце подобие жизни и направляя душу прочь. На перерождение. Пожалуйста, пусть у него в следующей жизни будет любящая семья, пусть он будет избалован и счастлив. Лань Чжань пел и пел, без слов и без музыки, пока не сел голос. Мальчик в могиле обмяк и больше не шевелился. Его быстро скрыла сухая, колючая земля. Цзян Ваньинь стоял молча, не помогая, не говоря ни слова. Они молча спустились с горы и каждый пошёл своею дорогой. - Я зажгу для него палочки в храме, - бросили ему в пропитанную кровью спину. Как будто это могло что-то изменить. - Всё равно. Действительно. Всё равно. Мёртвым не нужны эти благовония, свечи и ритуальные деньги. Это утешение для живых. Лань Чжаню... нет, он больше не мог слышать это имя... Ванцзи. Ему не нужно было ничего из этого. Вэй Ин не вернётся, даже если весь мир будет сожжен до тла. Он направился знакомой дорогой в свой орден, стянул в пути ленту и внимательно посмотрел. Вэй Ин, твой цвет - красный, но я не посмею его носить. Лента была грязная до черноты, Ванцзи расковырял рану на руке и вымочил полосочку ткани в крови. Ничто её не заменит. Не отстирает. Старейшины были в ярости по его возвращению. Они бранили за непотребный вид, за распущенные в трауре волосы, за грязную ленту. Грозились палками, кнутом, заточением. Плевать.