Лоскутное одеяло

      Суна лениво перекатывается на кровати, тянется к Осаму и целует его сначала в плечо, а затем в шею. Мия, расслабленный и бесконечно довольный, чуть ли не мурлычет в ответ на эти прикосновения, но распахивает глаза, когда слышит, что Ринтаро встаёт и начинает одеваться. Вопрос слетает с языка прежде, чем Осаму успевает подумать:       — Может останешься сегодня?       Суна удивлённо моргает, замирает с футболкой в руках. И Осаму хочет провалиться сквозь землю, будто он предложил сейчас нечто постыдное или отвратительное. Да, они договаривались, что между ними будет лишь секс, для обоюдного удовольствия и без каких-либо обязательств. Да, эти три месяца были восхитительными, и Мия, не раздумывая, соглашался бы на это предложение в каждой новой жизни. Вот только он влип, и из влечения к Ринтаро выросла нежданная влюблённость. Влюблённость, которую Осаму уже проклинает, потому что она разрушит их устоявшиеся отношения. Но и сопротивляться себе Мия тоже больше не может: ему хочется не только гореть от возбуждения, царапая чужие широкие плечи, но и плавиться в объятиях сильных рук, просто валяясь в постели. Правда Осаму не уверен, что Суна умеет быть воздушно-влюблённым. Зато он точно знает, что Ринтаро не нужны красивые слова и невесомые поцелуи в щёки по утрам.       — Ты хочешь, чтобы я остался до утра? — Суна разворачивается к кровати всем корпусом и всё же надевает футболку, однако широкий ворот не скрывает новые отметины на ключице.       «Я хочу, чтобы ты остался тут навсегда», — думает про себя Осаму, а сам лишь молча кивает. Но Ринтаро всегда был слишком наблюдательным.       — Саму, ты ведь хочешь ещё что-то сказать, — звучит больше как утверждение, а не вопрос, и Мия впервые за время их отношений, да что там, за все годы знакомства, отводит взгляд и смущённо лохматит волосы.       — Ты мне нравишься, Рин.       — Ты мне тоже, даже очень сильно, — Суна лезет обратно в постель, садится, притягивая Осаму к себе, целует в шею и легко прикусывает мочку уха. У Мии разряд проходит вдоль позвоночника, мысль сбивается, и он чуть мотает головой.       — Нет, Рин, не только так, — слова даются нелегко, но Осаму не из тех людей, которые пасуют перед сложностями, тем более если эти сложности созданы в собственной голове. — Кажется, я влюбился в тебя.       Ринтаро на секунду замирает, а затем глубоко выдыхает.       — Я всё испортил, да? — Мия заглядывает в жёлтые глаза, ожидая увидеть там насмешку или недовольство, но Суна выглядит просто растерянным.       Ринтаро понимает, что признание Осаму разливается в груди каким-то непривычным теплом, но усердно выстраиваемое убеждение о том, что он никогда не будет хорош в отношениях, отрезвляет — бьёт под рёбра более знакомым холодом.       — Нет, Саму, — Суна пытается подбирать аккуратные слова. — Просто это неожиданно, и у нас был уговор…       Мия цепляется за нерешительность в голосе Суны, как утопающий за спасательный круг.       — Мы можем просто попробовать, Рин, — Осаму пытается звучать смело и открыто, хотя до сих пор опасается окончательной реакции. — Теперь и так всё изменится.       Суна согласен. Как бы он не хотел встречаться с Осаму несколько раз в неделю только для физической разрядки, мысли о чужой влюблённости будут напоминать о себе каждый раз. А как Ринтаро может описать свои ощущения?       — Останься сегодня со мной.       Осаму не умоляет, но просит. В голове набатом стучит страх того, что сейчас Суна уйдёт раз и навсегда. Мия боится собственной решительности, но ныряет в нее, словно в омут, Ринтаро трусит перед личными демонами, однако отчего-то сделать шаг навстречу им хочется, как никогда прежде. Суна колеблется секунды и всё же поддаётся эмоциям: утягивает Осаму в объятия, и они вместе валятся на кровать.       — Я не могу ничего обещать тебе, Саму, — Ринтаро говорит тихо, обнажается намного больше, чем когда-либо прежде, снимая в этой комнате одежду. — Но сегодня я не уйду.       В ответ Мия улыбается, ведёт носом по острой скуле, и ощущает, как чужие руки крепче обхватывают торс — в таких объятиях Суны действительно очень тепло.