Кинжал, чаша, три меча

      Несомненно, число три играло особую роль в судьбе Вольфрама. Третий сын от третьего брака, трижды потерявший своего короля. Первые два раза он сам опустил возлюбленного, повинуясь велению долга, зная, что поступает правильно, хотя его собственная душа в тот момент разрывалась от боли. На этот раз решение принял мао, твердо и окончательно, Бильфельд всего лишь его опередил, бросив в лицо правителя, будто бы давно планировал расторгнуть помолвку, ибо у него совсем другие планы на жизнь. Слишком невыносимо было ощущать себя третьим лишним…       Все началось с кинжала. С этого отвратительного поделия рук неизвестного мастера с явным отсутствием чувства вкуса. Чересчур кривой и тонкий, чтобы по праву называться благородным оружием, отвратительный стальной монстр, в обычные дни красовавшийся за поясом коварного женоподобного полубога, тайными темными ночами оставлял извилистые затейливые письмена на теле короля демонов. Его короля, который (если осмелиться взглянуть в глаза правде), вопреки официальному статусу, никогда не принадлежал фон Бильфельду. Письмена предназначались другому и оставлялись другим. Вольфраму полагалось лишь лицезреть чужие усилия в те нечастые вечера, когда король по старой привычке соизволял-таки остаться в своих покоях. Тех самых, что когда-то служили их общей спальней. Как только подросла Грета, необходимость сохранять иллюзию счастливой семейной жизни окончательно отпала. И все же они оба долго откладывали роковой разговор и по-прежнему делили постель (ничего, похожего на любовную связь, между ними не было даже близко). У каждого были свои причины. Один не хотел ранить друга, другой не мог признать правду и бросить своего мао на растерзание сопернику. Но решимость короля росла с каждым днем. Вольфрам кожей ощущал, как жестокие слова зрели на языке любимого. Увидев очередной знак, бесстыдно горевший на левой щеке когда-то наивного Юури, Бильфельд слетел с катушек. Всего две фразы – и история их нелепой затянувшейся помолвки была закончена.       Нет, он не собирался жениться, по крайней мере на ком-то, кроме недалекого короля. Идея с женитьбой была лишь первым, что пришло ему в голову, он заявил об этом из гордости: не мог же наследник Бильфельдов, четыре тысячи лет верно служивших короне, вслух признать, что не силах больше смотреть на то, что творит молодой правитель. Сказать по правде, Вольфрама сильно задело то, с какой легкостью Юри согласился расторгнуть помолвку и как охотно назвал Гизелу будущей леди фон Бильфельд. Да, это Юри первым произнес ее имя. Будь король немного внимательнее к своему окружению, мог бы догадаться, что Вольфрам вряд ли избрал бы женщину. Спасибо матери, чей пример убедил бескомпромиссного молодого лорда, что женщинам нельзя доверять. Слишком ветрены. Да и кому вообще можно верить, если даже мао не держит слова?! Сердце демона рвется на части. Он смирился бы, если бы король предпочел Конрада. Или Гюнтера. Или эту женщину – Флорин-сан. В отличие от белобрысой змеи Сарареги они хотя бы действительно умели любить. То, что творит то длинноволосое чудовище с беззащитной внешностью бога, не имеет ничего общего с любовью. Любовь – это защита и нежность. Она не должна причинять боль – в чем-чем, а уж в этом Вольфрам абсолютно уверен. То, что происходит между Юри и Сарой, больше напоминает болезнь. Их король болен, как Адальберт, потерявший невесту, как Джениус, отвергнутый великим Шин-О. Но болезнь заразна. Болен ли Вольфрам? На эту тему думать совсем не хочется. Он знает, что сам не подарок, но он в жизни не поднял бы руку на того, кого любит. Огненные шары не в счет. Мадзоку никогда не признается, что на самом деле прекрасно управляет траекторией их полета, вот почему ни разу не задел ни торжествующего теперь соперника, ни этого несчастного слабака. Вольфрам сжал кулаки с досады. Нужно забыть это слово. Теперь он всего лишь слуга и не имеет права резко говорить с королем. Но и молчать он не состоянии. Как же бесят его окружающие! Все они: Конрад, Гюнтер, брат, Гизела – словно проглотили язык и только и делают, что отводят глаза. Вольфрам отвести взгляд не может: новый шрам, украсивший лицо Юри, заставляет огненную кровь в жилах мадзоку бурлить, подобно вулкану, породившему королевский меч. На секунду он готов был завидовать Адальберту, но Бильфельд – не Гранц и его возлюбленный все же не умер, чтобы Вольфрам мог позволить себе плюнуть на волю Истинного и навсегда сбежать из страны. Он бы с радостью взялся за самое рискованное задание, желательно со смертельным исходом, но все великие артефакты, по праву принадлежавшие мао, давным-давно найдены и мирно покоятся в великой сокровищнице Шин-Макоку. Запретные ларцы обезврежены. И даже затерянный край Сейсакоку спасен другим. Он обрадовался было слухам о мелькнувшей в человеческих землях священной чаще какого-то древнего правителя. Но, согласно легенде, ее суждено найти лишь существу с чистым сердцем, что же до пламенной груди Бильфельда, то в ней последние несколько месяцев бурлило одно отчаянное желание: сжечь к самому Властелину и Малый Шимарон и его ненавистного извращенного короля, приобщившего Юри к своим изощренным забавам. Поиски священной чаши пришлось оставить фон Кристу. С недавних пор братья не пускали Бильфельда патрулировать границы, опасаясь, что смертельно раненный королевским отказом, горячий мальчишка наделает дел. Слишком хорошо и Вальде, и Веллер знали младшего брата, чтобы поверить, будто он реально воспылал внезапной страстью к Сержанту, слишком привыкли оберегать. Но Вольфрам не братья, он не может стоять столбом, отведя глаза в сторону. Ему повезло, что, объяснившись раз и навсегда с теперь уже бывшим женихом, король на следующий же день умчался к любовнику, прихватив верного молчаливого телохранителя за компанию. Бильфельда на этот раз не позвали, чему тот был несказанно рад: по крайней мере, несколько недель ему не придется изображать из себя счастливого влюбленного. Что будет дальше – не имело значения. Как истинный Бильфельд, Вольфрам принял решение сгоряча и глубоко сожалел, что случайно втравил Гизелу в разборки с Юри. Испытав на себе многолетние «прелести» формальной помолвки, Вольфрам не хотел подвергать девушку такому же испытанию. Может быть, стоило вызвать короля Сарареги на дуэль? С каким удовольствием Вольфрам вонзил бы фамильный клинок в тщедушную грудь соперника! Он закрывает глаза, чтобы насладиться воображаемым зрелищем, но вместо этого видит стяги Малого Шимарона, окружившие Замок-на-крови, и убитого горем мао, в ярости крушащего родную страну. Бельфельд, безусловно, безответственный эгоист, но все-таки не настолько. Он понятия не имеет, что ему теперь делать. Попытка посидеть в тишине обернулась прахом. Все, что он может, после злополучного объяснения с Юри, – безвольно валяться в кровати, вглядываясь в голубой цветок на обоях. Лорд лежал так уже три дня, изредка забываясь кошмарами и ни разу не выходя к столу. На его счастье, матушка в очередной раз упорхнула на поиски вечной любви, Конрад сопровождал Юри, а брату, с головой погрузившемуся в заброшенные королем государственные дела, было не до него. Он не учел, что в замке оставались еще мадзоку, которым было не все равно. На четвертое утро они все-таки решили вмешаться. Потеряв надежду, переубедить чересчур упрямого короля, они не собирались пускать на самотек еще и фон Бильфельда, которого был хотя бы какой-то шанс уговорить. Сначала Гизела и Доркас попытались впихнуть в него шоколадные пирожные, заботливо испеченные Эффи. Затем Грета читала ему комикс собственного сочинения (и собственной рисовки) про невероятные приключения отважной принцессы-полукровки, повелительницы водяных драконов и огненных львов. И если литературный стиль повествования болезненно напоминал Аниссину, то с точки зрения графической в нем явно прослеживалось влияние одного из отцов. Вольфрам с благодарностью посмотрел на дочь – вот для кого ни один Сарареги мира не станет заменой. В отличие от женихов отцы могут быть новыми, но бывшими – никогда. Во всяком случае, девочка уже достаточно выросла, чтобы самостоятельно выбирать, кого ей называть папой. Правда, насупленный вид сидевшего рядом Ринзи, явно намекал, что гармоничная связь родственников в ближайшем будущем еще подвергнется испытаниям. Об этом тоже не хочется думать. Хотя бы сейчас. – Вольфрам, не волнуйся! Мое новое изобрете…, – с энтузиазмом воскликнула влетевшая в комнату Аниссина, державшая в руках очередную никому доселе неведомую машину. На секунду в голове юноши мелькнула шальная мысль: что, если сделать госпоже фон Хренников предложение… Независимая женщина, скорее всего, ужаснется, но ведь ей же нужен постоянный источник магической энергии, по крайней мере, Вольфрам мог бы избавить брата от лишних забот. Он перевел взгляд на ее новое детище, которое изобретательница гордо представила как «Супермощный магический спаситель от неразделенной любви». Торчащие из «спасителя» провода несколько подозрительно искрились. Придя к выводу, он все-таки эгоист, огненный лорд поспешил отказался и от помощи полной азарта изобретательницы и от своей нелепой идеи. – Ну вот…, – разочаровано потянула фон Хренников, наверняка, окончательно удостоверившись, что от этих глупых и слабых мужчин никакого толка. – Ты не знаешь, от чего отказываешься! – гордо хмыкнув, Аниссина удалилась с явно обиженным видом. Через пару минут после того, как за ней захлопнулась дверь, в коридоре раздался взрыв, подтвердивший правоту Бильфельда, не решившегося прибегнуть к спасительным силам науки. Вольфрам облегченно выдохнул. – Аниссина, ты в порядке? – взволнованная Грета выскочила в след за обожаемой учительницей, Ринзи поспешил за подругой. Судя по оптимистичному голосу изобретательницы, звучащему в отдалении, она нисколько не пострадала.       К вечеру Вольфрам все-таки вышел из комнаты, ему было выносимо считать себя слабаком и быть объектом чужого сочувствия. Вряд ли он придет в себя в ближайшее время, но не обязательно демонстрировать это окружающим, особенно брату короля, внезапно появившемуся их мире. Бильфельд спустился к ужину, пытаясь делать вид, что все хорошо, но некоторая рассеянность жестов и бледное лицо лорда выдавали, что это не так. Даже господин Шори, едва знавший Вольфрама, заметил неладное. Сказать по правде, мао Земли весь вечер не сводил с несостоявшегося родственника задумчивого взгляда, из-за которого молодой мадзоку чувствовал себя вдвойне неуютно. В какой-то момент один из них не выдержал. – Ты действительно собрался жениться? Вопрос прозвучал неожиданно и достаточно громко, так громко, что проигнорировать не было никакой возможности. Врать не хотелось. Бросив взгляд на угрюмого старшего брата (слава Истинному, Гизелы поблизости не было), Вольфрам глубоко вдохнул и бросился в омут: – Конечно, нет, – обиженно фыркнул он. – Тогда зачем ты сказал Юу-тяну, что женишься? – Хоть ты и брат Юу…, – Бильфельд осекся, – Его Величества, моя личная жизнь тебя не касается! Мадзоку чувствовал, что вот-вот взорвется, все же не стоило выходить из комнаты, он явно еще не готов посмотреть в глаза реальности. – Вольфрам! – строго произнес Гвендаль: не смотря на сочувствие брату, он не мог допустить подобного тона по отношению к родственнику короля. Шори, казалось, не обратил ни малейшего внимания на дерзость фон Бильфельда. – Ты говорил, что отдашь жизнь за любовь. Это правда? – продолжил расспрашивать он, пристально вглядываясь в искрившиеся гневом и болью изумрудные глаза. – Все равно это никому не нужно, – пробурчал мадзоку, опустив взгляд. – Ты ошибаешься. Я не отказался бы от надежного и верного человека. – Что это значит? – строго спросил королевский маршал. – Мне нужен помощник, – мао Земли снял очки и потер переносицу, – Я предлагаю эту должность твоему брату. – Простите, господин Шори, но это исключено. – Вы уважаемый мадзоку, господин фон Вальде, я ценю то, что вы делаете для Юу-тяна, но решать не вам, – немного усталым тоном заявил Шубия-старший, надевая очки обратно. Он явно привык командовать, но делал это иначе, чем Юури – уверенно и спокойно, как будто правил уже несколько сотен лет и был уверен, что даже подданные другой страны не посмеют противоречить. Бильфельду подумалось, что это какая-то странная шутка. – Что скажешь, Вольфрам? Похоже, что брат моего друга серьезен, – Великий мудрец не мог сидеть молча, когда решалась судьбы страны. Вольфрам вздрогнул. Да, это хороший способ сбежать от проблем. Но не для Бильфельда. Истинный! Неужели подданные короля Юури такие же мазохисты, как их правитель? – Прошу меня простить, – мадзоку отрицательно покачал головой, – но я потомок фон Бильфельдов. Я не могу покинуть своего короля без веской причины. – Тебе нужна причина? Это можно устроить, – с этими словами мао Земли встал из-за стола и, подойдя к бывшему жениху младшего брата, резко ударил Вольфрама по левой щеке. Глаз королевского маршала нервно дернулся. Мурата присвистнул от восхищения. Грета и Ринзи восторженно выдохнули. Госпожа Аниссина многозначительно хмыкнула. Сангрия уронила поднос с пирожными, разлетевшимися по полу, разливавшая чай Лазанья пролила кипяток мимо кружки, всплеснув руками, Эффи и Дория бросились помогать подругам. Но никто другой ни кипятка, ни пирожных не заметил: затаив дыхание, все присутствующие ждали, что скажет Вольфрам. Бильфельд внимательно посмотрел на мао Земли. – Пусть будет так, если ты действительно этого хочешь, – глухо ответил огненный лорд, поднимаясь из-за стола.