***
— Министр Грант, разрешите? — несколько нервно, но вежливо поинтересовался невысокий человек, заглянув в кабинет. — Да, мистер Дэвис, я жду вас, — мужчина в тёмно-синем костюме поднял глаза от бумаг и указал рукой на стул напротив своего стола, — как прошла беседа с премьер-министром Миллером? Надеюсь, он больше не будет нам досаждать? — К сожалению, министр, это весьма щекотливое дело… — начал чиновник, не смея присесть, — нам не удалось убедить его в невозможности каких-либо договоров или связей с волшебниками. Мы пытались припугнуть его, описав наши возможности, но он только мило улыбался. А когда по протоколу нам было дано указание стереть ему память, выяснилось, что у него есть амулет… Мы не смогли выполнить свою задачу… — Что? — удивлённо переспросил министр, роняя ручку, — вы не смогли стереть его память? Вы — начальник Департамента по связям с магглами! А с вами был отряд Стирателей! — Понимаете, — замялся мужчина, теребя в руках свою шляпу, — Миллер рассмеялся и сказал, что был готов к такому повороту событий, и приобрёл в Лютном переулке несколько полезных вещиц. Он просто выставил нас вон, угрожая рукой Мидаса, я видел собственными глазами! — он содрогнулся при одном воспоминании. — Но магглы не могут проникнуть в Косой переулок! — вскричал Грант, вскакивая с места и рукой разбрасывая бумаги, — вы ослы, великие волшебники, испугались какого-то маггла с амулетами! — Но у него была рука Мидаса, сэр, она была настоящая! Никто из нас не хотел быть превращённым в золотую статую навечно! — он достал платочек и оттёр испарину со лба, — из всего этого можно заключить, что у него есть связи с волшебником или волшебниками, которые ему помогают, — высказался мистер Дэвис, — я понимаю, это не моё дело, — он понизил голос до шёпота, — но ходят слухи, что маггловские власти заплатили им за информацию и помощь. — К черту эти слухи, Дэвис! — окончательно разъярился министр, — отправьте людей в Косой переулок и выясните, кому продали эти артефакты! Мне нужны имена! — Но ведь это компетенция Аврората, — промямлил тот, — пошлите Поттера! — Я не хочу вмешивать сюда его! Вы повалили несколько моих заданий, и я готов вас уволить, если вы облажаетесь снова, — угрожающе проговорил Грант, сжимая край дубового стола, — уже несколько сотен магглов прочитали вчерашнюю статью в The Sun про «особую группу людей с необычными способностями, которые скрываются среди обычных британцев». Нам чудом удалось остановить выпуски подобных статей другими изданиями, не так ли? Это шантаж! Он угрожает раскрыть нашу тайну, если бы не согласимся им помочь. — Но ведь никто не поверил в бред, господин министр, — начал оправдываться начальник Маггловского департамента, — очередные бредни про экстрасенсов, как они их называют. Никто не воспринял эту статью всерьёз, мы внимательно следим за общественным настроением. — И вам надо делать это лучше! — подчеркнул мужчина, — потому что уже несколько министров магии стран Европы и Америки направили мне письма с требованием взять ситуацию под контроль, иначе нас всех ждёт разоблачение! Несколько тысяч «особо одаренных людей» против миллионов обычных. Страшно подумать, что они захотят с нами сделать. — Это же просто невозможно, мы столько веков хранили свою тайну, — всплеснул руками Дэвис, — магглы просто не поверят и всё. — Тогда я боюсь представить, какую иную угрозу нам выдвинет маггловское правительство, — прошептал Грант, поднимаясь с кожаного кресла и подходя к окну. — Всё зашло слишком далеко. Мы не можем этого допустить, — прошептал министр, — мы задействуем все наши силы, чтобы убрать Миллера с поста и вычислить всех его подсобников. Мы закроем все границы, уйдём в подполье на несколько десятилетий, если потребуется. Он обернулся и выразительно посмотрел на Дэвиса. — Вы поняли свои обязанности, мистер Дэвис, — сухо сказал он, — дело мистера премьера лично я поручу лучшим бойцам Аврората. Ни один маггл не должен узнать о нашем существовании. — Джина! — позвал министр. Его личный помощник Джина в малиновой мантии быстро заскочила в кабинет с блокнотом и волшебным пером. — Отправь сову Правовому департаменту. Пусть они начинают готовить Указ о чрезвычайных ограничениях. — Какого характера, мистер Грант? — уточнила она, а перо застыло в воздухе. — Самого жёсткого. Никакой магии вне дома, никакой аппарации в городах, особенно в Лондоне, никаких мантий и шляп на людях, пусть вообще все остаются дома! — продиктовал Грант. — Какой кошмар, — Джина провела рукой по элегантной мантии, — и сколько же продлится этот «локдаун»? — Пока мы не найдём способ решить вопрос с Премьер-министром, — твёрдо ответил мужчина, — организуй мне пресс-конференцию на завтра. Министр магии пока не знал, к каким последствиям приведут его решения.***
— Кто видел мою туфлю? Куда вы её дели? — спросила Мэри с раздражением, подскакивая на одной ноге. — Мерлиновы подштанники! Куда эти проклятые эльфы положили мою юбку? — гневно крикнула Алин. — Акцио, туфля Мэри и юбка Алин! — почти истерично выкрикнула растрёпанная Алекс. Туфля вылетела из-под кровати, а юбка из ванной, — вы, что сквибы что ли? Не кричите так, голова раскалывается! — Пить надо меньше! — вставила свои пять кнатов Несси, рывшаяся в сумке в поисках своих конспектов по Зельям. — Достали меня, не пила я! — выпалила девушка, застёгивая школьную мантию, — у кого что болит, называется… — Ага, в шахматы с Крисом играли! — саркастично сказала Алин. — Завидуй молча! — отозвалась Алекс, — блузку на пуговицу застегни, всё наружу! Как не стыдно! Алин оскорблено охнула и, опустив вырез ещё ниже, показала ей неприличный знак. — Девочки, не ссорьтесь, амортенция у меня, — миролюбиво сказала Ванесса, нашедшая столь важные бумаги и облегчённо вздохнувшая. — Правильно, только амортенция тебя и спасает, — недовольно бросила Алекс. — Ты хочешь сказать, что я напоила Джеймса амортенцией? — насмешливо приподняла бровь блондинка. — Плохо напоила! — в тон ей ответила та. — Прекрати! — вспыхнула Несс. Она поняла, что имела в виду Алекс. — Ага, жди давай! Удачки! — Сама-то, небось, с Крисом недотрогу из себя строишь! — вмешалась Алин. — Не твоё дело, как и что я там с ним делаю! — заметила девушка, готовясь хорошенько с ней поругаться. — Хватит! — простонала Кэтрин, прислонившись лбом к холодной поверхности зеркала, в которое она сосредоточенно смотрелась минуту назад. — Да! С меня хватит! — почти хором сказали Ванесса, Алекс и Алин и, толкаясь друг с другом, вылетели из спальни, чтобы продолжить ругаться в гостиной, где их, возможно, разняли парни. Мэри пожала плечами, словно тут была ни при чём и, взяв тяжёлую сумку, вышла из спальни. Утро добрым не бывает, правильно подметили магглы. Февраль для учеников Школы Магии и Волшебства Хогвартс начался непросто, каждый учитель считал своим долгом напомнить, что до экзаменов осталось всего четыре месяца и что, если они не сели за повторение, то их результаты стремились к Троллю. Этот день был очень загруженный и бесконечно длинный. Кэтрин почувствовала это, как только пришла на урок Чар к профессору Нортону, который с ходу дал контрольную по всему материалу 7 курса. Учителей уже не интересовало в состоянии ли писать ученики что-либо, им просто надо было натаскивать их на ЖАБА. Зачёт по Истории магии во второй половине дня тянулся жутко медленно, профессор Ливингстон вызывала к себе по одному долго и со вкусом мучила каждого, дотошно выспрашивая даты, причины войн и восстаний, подлавливая студентов на мелочах. Вообще она была потрясающей женщиной, и Кэтрин она больше нравилась, чем прежний учитель истории профессор Бинс, который исчез из школы после Битвы за Хогвартс. Хотя она могла знать о нём только по рассказам родителей, может, он был не настолько и плох. В классе было душно, потому что кабинет выходил на солнечную сторону, а профессор никогда не открывала окна. Кэтрин и ещё десяток смельчаков, сдававших Историю магии, сидели за партами, без интереса наблюдая за пылинками, плывущими на свету. Мысли потихонечку расползались кто куда и, хотя сегодня ночью с помощью зелья девушке удалось немного вздремнуть, в сон клонило неумолимо. Она опустилась головой на правую руку и позволила приятному теплу разлиться по телу. Откуда-то издалека, словно продираясь через клочья тумана, начали появляться голоса. — Я хочу летать, как птица! — Прекрати, вдруг тебя услышат! — Смотри! Получилось! — Молодец! — Избавь меня от этого. — Не думай, слышишь… — Прости меня!.. Кэтрин дёрнулась и резко выпрямилась, так что свитки полетели с её парты прямо на пол. В первую секунду она не смогла понять, где находится и что происходит. Голова ужасно болела и пульсировала, словно хотела взорваться. Она инстинктивно приложила руку ко лбу, пытаясь унять боль. Ученики удивлённо смотрели на неё, и девушка вдруг вспомнила, что идёт урок, более того зачёт. Как же она могла отключиться?! — Мисс Грин, с вами всё в порядке? — сухо спросила профессор, — у вас нездоровый вид, может вам отправиться в Больничное крыло? Я дверь на замке не держу. Кэтрин почти её не слышала, она быстрым шагом покинула аудиторию, игнорируя вопросительные взгляды однокурсников. За дверью было намного прохладнее и девушка, решила немного постоять у окна, так у неё ещё была возможность сдать этот зачёт. Она прислонилась лбом к стеклу и закрыла глаза, в который раз пытаясь вспомнить, то, что она видела во сне. Было такое чувство, это было нечто важное, судьбоносное. Она даже ходила к преподавательнице прорицаний за советом, но та сказала, что видения будущего, если у волшебника есть дар, обычно не вызывают мигрень. Её же случай был куда более туманным и непонятным. Чаще это был чей-то голос, расплывчатый образ человека. Любая попытка рассмотреть фигуру неотвратимо приводила к сильнейшей мигрени и головокружению, будто некая сила не давала ей пройти. И самое страшное было то, что в этих видениях смешивалось что-то тёплое, вызывающее улыбку на лице, и что-то причиняющее боль, точно резким клинком. Это было похоже на какую-то назойливую песню, которую ты пытаешься вспомнить, но она ускользает от тебя. Словно сон, растворившийся в утренней дымке. «Что со мной произошло? Каждую ночь я просыпаюсь в слезах, но я не помню ничего из того, что мне снилось.» Сваливать свои проблемы на большую учебную нагрузку было то же самое, что попросту обманывать саму себя. Она почувствовала, как слёзы бессилья текут по её щекам. Кэтрин ещё никому ни о чем не говорила, не позволяла никому беспокоиться за неё. Она всегда справлялась сама. Всё! Пора прекращать ныть. Надо идти к мадам Дэвис, школьному доктору, может, она чем-нибудь ей поможет, диагностирует у неё чёрную дыру в мозгу. Должно же быть какое-нибудь лекарство, так ведь больше не может продолжаться вечно. Она решительно оттёрла мокрые щёки и направилась к только подъехавшей лестнице, но почувствовала, что сердце бьётся всё быстрее и быстрее, а руки стали совсем холодные. Пройдя пару ступенек, Кэтрин осознала, что земля медленно уезжает из-под ног, а перед глазами появляется россыпь чёрных точек, грозивших перерасти в беспросветную завесу. В ушах зазвенело, а к горлу подкатил недавний обед. Она крепко схватилась за поручень лестницы, собираясь с силами. Последовала новая вспышка боли. — Если это личное, то можешь не говорить. — Я могу показать. — Не лезь в мою жизнь! — Ты понимаешь меня лучше, чем я сам… — Делать что? — Мерлин, только не сейчас, — горячо зашептала Кэтрин, прижимая руку ко лбу и рывками ловя воздух, — нет, не надо, пожалуйста! — Что с вами? — обеспокоено спросил кто-то стоявший перед ней, и она резко открыла глаза. В голове все смешалось: реальность, видения, туман, боль, больше не было различий — всё встало единым. — Кэтрин, что с тобой? — говорил знакомый голос, а девушка, вглядываясь в голубые, бездонные глаза, слышала лишь только: — Обливиэйт! — Нет! — выдохнула она потрясенно, но более ничего не услышала, потому что чёрная пелена застлала ей глаза.***
Ричард Коулман не верил в совпадения, судьбу, предсказания и прочую ерунду. Он вообще почти ни во что не верил, кроме себя самого. Возможно, это было последствием его детства, возможно, это было у него врождённое. Иногда, в тёмные моменты ненависти к своей жизни, он представлял свою нормальную, пускай даже не магическую, семью. Его отец был бы честным человеком, который обеспечивает свою семью всем необходимым, и является примером для сына. Мама была бы красивой и весёлой, вкусно готовила и носила мягкие цветочные духи, напоминающие о ней в любом уголке мира. И, может быть, была бы маленькая любимая сестричка, которая пусть и будет частенько доставать, но всегда будет самой дорогой. Ричард сам себя ненавидел за такие мысли, за свою слабость, ведь если жизнь послала тебе тяжёлое испытание — значит, ты имеешь достаточно сил, чтобы его преодолеть. Мечты рассыпались мелким жемчугом по полу холодной слизеринской спальни, где даже окна были иллюзией. Слизеринец остановился у стрельчатого окна на пятом этаже. Здесь была небольшая, выступающая площадка, о которой мало кто знал, и поэтому он часто приходил сюда поразмышлять. Всегда один. Себя он представлял одиночкой, который далёк от человеческих переживаний, ведь ему были чужды обычные социальные связи. Его раздражали пустые сплетни, обязанность выслушивать чужие проблемы, пытаться помочь и угодить другим. Он хотел стать зельеваром, жить в небольшой квартире, заставленной книгами, и контактировать с заказчиками только по почте. Возможно, раз в год отправляться в путешествие, чтобы расширить свой кругозор, пополнить запасы редких трав и увидеть чудеса природы и магии. Совершенно один. После того, как в 15 лет он выяснил, что его Патронусом был ворон — животное свободолюбивое, непреклонное и любящее одиночество — он только больше укрепился в своих мыслях. Уверенность в своей независимости ото всех пошатнулась после с встречи с Кэтрин Грин, которая доказала ему, что не обязательно навсегда замыкаться в себе. Сначала он довольно снисходительно и равнодушно наблюдал за этой девушкой, ломая голову, зачем она вообще связалась с ним. Ему вспомнилась их первая встреча. Маленькая гриффиндорка перед ним почти что безнадёжна, хоть и знает сотню заклинаний наизусть. Видимо, их разница в габаритах позабавила профессора. При нехватке практики, все её попытки перейти в наступление безрезультатны. Ричард лениво отбивает эти детские заклинания. Вдруг одно ей же посланное заклинание отскакивает от его щита и рикошетом бьёт по девушке. Она чуть отступает назад, но, потеряв равновесие, падает на спину. Ричард неожиданно для себя самого спешит к ней. На вид она такая тонкая, что, кажется, любое столкновение с реальным миром может её сломать. Он протягивает ей руку, чтобы помочь встать, и замечает на личике неописуемое упорство, смешанное с раздражением. Она смотрит на его протянутую руку немного недовольно, но он продолжает так стоять. Почему-то именно сейчас ему хочется показать себя джентльменом. Девушка вкладывает свою руку в его, которая, кажется, в три раза больше, и Ричард легко, одним рывком, словно она пёрышко, поднимает её на ноги. — Спасибо, — коротко говорит она, все ещё немного раздражённо. Ну, конечно, вспоминает Ричард, это же гриффиндорская Староста школы Кэтрин Грин с его потока, отличница, привыкшая во всем быть первой. Тяжело принимать такой удар. — Эмоции только будут мешать тебе сосредоточится, — говорит он строго, а его голос отчего-то более хриплый чем обычно. Как будто он вообще мало говорит вслух с кем-либо, — подними палочку и продолжим. Девушка поднимает с пола свою палочку, одёргивает ворот форменной мантии и, по её сосредоточенному лицу, Ричард понимает, что она готова прислушаться к его совету. А потом она подошла после занятия и попросила позаниматься ЗОТИ в обмен на помощь с Трансфигурацией. К его стыду, у него действительно были серьёзные проблемы с этим предметом. — По-моему это называется у вас в Слизерине взаимовыгодное сотрудничество, верно? — она слегка изогнула бровь. Сначала он искал скрытые мотивы гриффиндорки, но его чутьё не обнаружило ни грамма злого умысла. Лишь амбициозность, достойную слизеринки. — Почему шляпа не отправила тебя в Слизерин? — как-то против своей воли спросил Ричард, показав свою заинтересованность в другом человеке. — В ваших подземельях очень холодно, — пожала плечами девушка, — я попросила шляпу распределить меня на Гриффиндор, и очевидно удивила её своей прямотой. Ответ далеко не безбашенной гриффиндорки. Но его что-то зацепило. Потому что на первый взгляд она казалась высокомерной и упрямой, строгой как библиотекарша. Но уже после их первой встречи Ричард невольно должен был признать, что они смогут найти общий язык. Хотя бы потому что у неё были мозги, которые делали её менее ограниченной, чем все остальные, и неплохое чувство юмора, которое позволяло легче относиться друг к другу. Ещё она умела хорошо слушать, не перебивая и не треща как безумная (как все остальные девчонки). Просто и вдумчиво слушать его объяснения, без лишних комментариев. Он даже как-то легче начал ощущать себя в её компании. Позволил себе чуть снизить оборону. Ведь он всегда боялся этих неуёмных людей, которые хотят выведать про его жизнь, его прошлое и его родителей. — Почему бы тебе не стать мракоборцем? — неожиданно спросила Кэтрин, когда они отрабатывали нападающие заклинания, — у тебя бы отлично получилось справляться с преступниками и защищать других людей. — Многие люди недостойны, чтобы их защищали, — бросил он. — Некоторые, возможно, но точно не все, — уверенно сказала девушка, — подумай над этим, ты бы хорошо справился, — она внезапно улыбнулась, вызывая у него странное желание вернуть ей улыбку. И он впервые в жизни усомнился в правильности своих мыслей. Может, ему действительно попробовать пойти в Аврорат? Смыть с себя пятно позора своими делами, а не просто прятаться от людей в надежде, что он нём забудут. В словах Кэтрин было что-то приятное. Она думала, что он бы справился… Смог защищать людей. Быть героем, а не врагом, которым его окрестили. Он бы смог защитить её, ведь она такая маленькая и хрупкая, что, кажется, её можно разбить, как вазу. Наверное, он был круглым идиотом, потому что не заметил, когда радость от общения превратилось в необходимость видеть её улыбку, слышать её голос, искать по замку аромат цветочных духов и знать, что с ней всё хорошо. В иррациональное желание обнять и спрятать от всех бед. И ведь угроза существовала. Молодому человеку было противно одно упоминание от его причастности к проклятой семье Долоховых, и, когда домовой эльф неожиданно принёс новому совершеннолетнему хозяину ключ от родового поместья, тот хотел его выбросить в озеро. Но чутьё подсказало оставить его у себя. И теперь кто-то другой хотел заполучить этот ключ. Слишком велик был риск, что Кэтрин могут использовать, как приманку. Поэтому ему надо было вычеркнуть себя из её памяти. В течение этого месяца Ричард украдкой наблюдал за ней в классах, в Большом зале, в библиотеке, но то, что он видел, совсем ему не нравилось. Кэтрин совсем не улыбалась, была какой-то загруженной и уставшей, он слышал, как она жаловалась подруге на головные боли. Он надеялся, что это пройдёт, что это никак не может быть последствием наложенных на неё чар забвения. Порой ему казалось, что она смотрит на него, бессмысленно и отстранённо, словно она… что-то помнит. Но ведь если Гермиона Грейнджер смогла стереть себя из памяти своих родителей, чего стоит стереть лишь пару месяцев и человека, с которым ты общался. У него не было практики в этом заклинании, но он был уверен, что всё сработало правильно. Именно об этом размышлял слизеринец, гуляя по пустым коридорам Хогвартса после уроков. В воздухе едва уловимо пахло терпким кофе, наверное, профессор маггловедения опять хвастает перед учительницей Астрономии познаниями в своём предмете. «Сейчас было бы хорошо расправить крылья и пролететь пару кругов над замком, » — подумал Ричард, представляя, как ветер, играя и свистя, трепещет крылья чёрного ворона, его Патронуса. Он уже почти слышал шум запретного леса через тонкое витражное стекло, как его внимание отвлёк чей-то голос на лестничном пролёте, этажом выше, где он стоял. — Мерлин, только не сейчас, нет, не надо… пожалуйста! — отчаянно молил до боли знакомый голос, и Коулман со всех ног кинулся к лестнице. Кэтрин, а это была именно она, стояла на лестнице, изо всех сил вцепившись в перила лестницы одной рукой, а другую прижимала к голове. Он подбежал ближе. — Что с вами? — сказал он, обращаясь намеренно отстранённо. Девушка выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. Сердце начало пропускать удары. — Кэтрин, что с тобой? — испуганно повторил молодой человек, наплевав на формальности, и схватил её за руку, которая оказалась ледяной. Зелёные глаза безотрывно глядели на него, пугая и маня одновременно своей глубиной и пустотой. — Нет, — с непонятной интонацией выдохнула Кэтрин и, закрыв глаза, начала стремительно оседать. — Чёрт побери! — выругался Ричард, своевременно подхватив девушку под плечи. Пульс есть. Он неловко поднял её на руки и быстрым шагом направился в Больничное крыло, боясь даже задуматься о том, что он может быть виноват в её состоянии. А что, если медсестра при осмотре выяснит, что на девушку было не так давно наложено заклятье забвения и сможет снять его или узнать, кто это сделал. Юношу бросило в дрожь, но он подавил этот малодушный порыв и продолжил путь. — Мерлин! — всплеснула руками молоденькая врач мадам Дэвис, сидевшая за столиком и мило потягивающая чай, — что с ней? — Я бы у вас поинтересовался, что с ней, — язвительно ответил Ричард, сверкнув глазами на смущённую даму. — Положите её на ту койку, — отрывисто сказала она, попутно доставая из кармана волшебную палочку, — где вы её нашли? Она упала? — На лестнице, но она не упала с неё, точнее упала бы, но я успел её подхватить, — сбивчиво объяснял парень, осторожно перекладывая бледную девушку на белоснежные простыни, — мне кажется, у неё жар, потому что руки ужасно ледяные. — Спасибо за помощь, мистер, дальше я сама разберусь, — довольно холодно отозвалась мадам Дэвис, видимо слегка уязвлённая резким обращением молодого человека, — можете идти. Ричард молча кинул взгляд на Кэтрин, мысленно пожелав, чтобы это был простой обморок, и вышел из комнаты. Никогда ещё минуты ему не казались такими долгими. Беспокойная мысль блуждала в его голове, постоянно напоминая, что это его вина. В тот момент Ричард возненавидел тот день, когда решил, что забытье будет лучшим вариантом для девушки, тот день, когда он посмел выбирать за неё. В массивную дверь Больничного крыла зашла рыжеволосая девушка, кажется, Вольф, подруга Кэтрин. Она его не заметила, потому что Ричард сидел в небольшой нише в нескольких шагах от входа, в тени. Часы уже пробили отбой, а молодой человек, который не мог найти предлог, чтобы поинтересоваться о здоровье Кэтрин, продолжал бездумно пялиться в окно. Голова была совершенно пуста. Дверь тихонько приоткрылась, и из неё вышла та самая девушка, на ходу поправляя мантию. Ричард быстро встал и пошёл за ней. — Эй, подожди, пожалуйста, — окрикнул он её, нагнав через пару шагов. Гриффиндорка обернулась и рассеяно взглянула на него: — Что? — устало, произнесла она, комкая в руках какую-то бумажку. — Ты же ведь помогаешь мадам Дэвис? — издалека начал парень. — Да, — коротко ответила девушка, но тут же строго добавила, — но если тебе нужно зелье для улучшения памяти, то оно отпускается только по рецепту. — Нет, ничего такого мне не надо, — усмехнулся её предположению Ричард, — сегодня днём я принёс сюда девушку, гриффиндорку, она упала без сознания на лестнице. Я всего лишь хочу узнать о её самочувствии, — не так страшно, как казалось, — она была очень бледна. В холле перед госпиталем не горело ни единой лампы, и лишь восходящая луна освещали лицо девушки, которое слегка дрогнуло. «Всё настолько плохо», — на удивление отстранённо пронеслось в голове. — У неё тяжёлый случай, но мадам Дэвис делает всё возможное, — сухо ответила она, — видимо кто-то решил поразвлечься и стёр ей память. Очевидно очень неумело. — Но память можно вернуть? — как бы из любопытства поинтересовался Ричард, сохраняя невозмутимый вид, хотя все бушевало в нем. — Память — это вам не книга! — неожиданно взорвалась гриффиндорка, — нельзя так просто повернуть все вспять! Нельзя одним взмахом палочки, заставлять человека забывать что-либо! Ах, если я найду того, кто с ней это сделал, задушу своими руками! — она взмахнула руками, и резко отвела взгляд. Через пару секунд она продолжила более спокойным тоном: — Воспоминания может вернуть лишь тот, кто наложил заклятье забвения. Но если оно наложено некорректно, то мы можем лишь только усугубить его, но нет гарантии, что пациент не забудет всё, — она подняла на него глаза, в которых стояли слезы, — но вас же это не касается, вам все равно, что с ней будет. Я должна идти, простите. Девушка быстро отвернулась и чуть ли не побежала по коридору. «Значит, полная потеря памяти, — подумал Ричард с ужасом, — нет, такое нельзя допустить». Он решительно толкнул дверь и вошёл в Больничное крыло. Только три кровати были заняты; все пациенты уже спали. Из комнат мадам Дэвис лился свет, и доносились приглушённые голоса. Ричард подошёл к кровати Кэтрин и замер. Над ней видела магическая сфера, контролирующая её состояние. Она была оранжевого цвета, что говорило о нарушениях в работе организма. «Плевать, что она обо мне подумает, когда к ней вернутся воспоминания, главное, чтобы она была здорова. Я зашёл слишком далеко. Это была уже не помощь, а страх. Мой страх что-то изменить… измениться самому». Осторожно проведя рукой по растрёпанным волосам, обрамляющим её бледное лицо, он отдёрнул руку, ведь он не имел право на это. Никогда не имел. Возможно, надо было с самого начала каким-нибудь образом заставить её себя ненавидеть, так было бы легче. Но что сделано, то сделано. Вынув палочку, Ричард слегка повёл ею в воздухе и прошептал контрзаклятье. Несколько мгновений ничего не происходило. Но потом девушка глубоко вздохнула и перевернулась на другой бок, а сфера поменяла свой цвет на зелёный. Ричард облегчённо выдохнул: всё в порядке. Уже на лестнице, ведущей к спальням слизеринцев, Ричард подумал, что проклятая кровь Долоховых в нем даёт о себе знать больше, чем он ожидал. *** Две тени загадочно скользили по стене гриффиндорской гостиной, хотя было уже давно за полночь. — Вот мы и пришли, — прошептала одна тень, — дальше найдёшь дорогу? — Это же наша гостиная, дурашка, — с нотками смеха прошелестела другая, — но я не против, чтобы мы немного посидели у камина. — Хм, заманчивое предложение, — за этими словами послышался звук поцелуя. — Вау, — чуть громче чем надо воскликнула девушка, когда Крис потянул её вниз на пол. Ковёр у камина был толстый и пушистый, Алекс сразу отметила это своей спиной. И тёплый от недавно горевшего камина. — Не то, чтобы я была против, но это всё-таки гостиная, — пробормотала она в перерыве между поцелуями. Крис что-то невнятно промычал в ответ, и медленно оторвавшись от девушки, сотворил заклинание глухоты, после чего вернулся к расстегиванию её школьной блузки, попутно целуя открывающийся кусочек тела девушки. Та в свою очередь блуждала руками по его уже обнажённой спине, слегка царапая её ноготками. Откуда в обычно скромном и чуть неуклюжем Крисе было столько страсти оставалось для Алекс загадкой. Но безумно приятной загадкой. Парень уже дошёл до талии, как портрет с Полной Дамой отъехал, и в гостиную кто-то зашёл. — Чёрт, — выругался он, скатываясь в бок. Их явно заметили. Алекс села прямо, с почти что ненавистью глядя на тёмную фигуру у двери. — Кому ещё не спится? — прошипела она. — Черт, я не вовремя, да? — спросила Ванесса, и, если бы не было так темно, можно было бы разглядеть багровый румянец на её щеках. — Нет, что ты, заходи, мы тут как раз обсуждали возможности сохранения популяций карликовых нарглов, — не вставая, язвительно ответил Крис, хотя прекрасно понимал, что гостиная общая. — Мерлиновы подштанники, ну, кто же ещё умеет ТАК обламывать, — закатила глаза шатенка, — куда ты пошла? Давай, спать быстро, разгулялась тут. — Простите меня, не хотел прерывать, — проговорила Несси, вряд ли чувствуя сожаление, — просто я засиделась в Больничном крыле, Кэтрин стало хуже… Стремительно поднявшись, Крис накинул рубашку и сказал: — Все нормально, Несс, мы сами хороши, — он наклонился к Алекс и чмокнул её в припухшие губы, — ладно, я пошёл, спокойной ночи. — Эй, а как же?..- запнулась девушка, подавшись к нему, но ей не дали договорить. — Поработаю рукой, — усмехнулся парень, махая ей пятерней, — пока, Несс, — кивок в её сторону. Крис быстро поднялся по ступенькам и скрылся в мальчишеском крыле — Алекс поднялась с ковра: — Чёрт… Некрасиво получилось, я не думала, что кто-то будет в гостиной так поздно. Ванесса ничего не сказала на это замечание, поднимаясь по лестнице. — Что говорит мадам Дэвис? Какой у неё диагноз? — тихо спросила Алекс через пару минут, когда они уже зашли в спальню. Через открытое окно слышались запахи дождя и земли. — По-моему, тебя это мало волнует, — с какими-то жёсткими нотками ответила Ванесса, и Алекс удивилась такой перемене в её голосе. — Я же спрашиваю, значит, я беспокоюсь, — проговорила девушка, расстилая кровать. — Ты даже не пришла в Больничное крыло! Все шлялась со своим Крисом черт знает где. И бесстыдно занимались этим в школьной гостиной! — поставила ей в укор подруга. — Что это значит, не пришла? — резко перевела на неё взгляд Алекс, — она же все равно без сознания, чего мне у неё сидеть? — Всё, закрыли тему, — блондинка легла в кровать и повернулась к ней спиной. — Как это закрыли? — возмутилась девушка, — ты не имеешь никакого права так говорить! Я беспокоюсь о ней, может, даже больше тебя! — Ага, я вижу! — саркастично бросила подруга, — всё, я хочу спать, завтра будем ругаться. — Дерьмо, ты умеешь на ночь глядя разозлить человека, — сказала девушка, которой стало почему-то очень обидно от таких прямых упрёков. — Сама напрашиваешься! Если бы хотя бы на секундочку зашла в медпункт и спросила бы, то я бы ничего не сказала бы тебе, — Ванесса села на кровати. — А зачем мне ходить, если я от тебя всё узнаю, — уверенным голосом попыталась оправдаться Алекс, на что Несс только махнула рукой, кажется, в темноте было плохо видно. — Я не хочу больше с тобой разговаривать! — Ну, и, пожалуйста! — Алекс завернулась в одеяло и отвернулась к стене. Скоро под одеялом стало жарко, а сон никак не шёл, и она раздражённо скинула его, перевернувшись на спину. В другом углу ворочалась Ванесса. «Да, как она может меня обвинять! — возмущенно думала девушка, — достала со своими закидонами! То ей не то, то ей не это!». От напряжения, недавно витавшего в воздухе, было не уютно. Окончательно удостоверившись, что она не заснёт в ближайшие полчаса, Алекс встала и, надев тапочки, решила пойти пожаловаться Крису. Демонстративно захлопнув дверь, девушка сначала спустилась в гостиную, потом начала подниматься в спальни парней, надеясь, что её дурашка ещё не спит. Где-то на последней ступеньке до Алекс дошло, что, наверное, не лучший вариант идти к нему сейчас, но было уже поздно. Теперь надо надеяться, что он уже заснул. Спальня мальчиков была такого же размера, как и у девочек, только бардак в два раза больше, что визуально скрадывало пространство (Алекс отметила это ещё на 2 курсе, когда впервые здесь побывала). Постель Криса была самой ближней к двери, но девушка все же боялась наступить на что-нибудь на полу, пробираясь через своеобразные дебри из вещей. Откинув полог кровати, Алекс с умилением взглянула на взъерошенного парня, очевидно, не успевшего снять джинсы и спавшего прямо в них. Крис мило подмял под себя подушку и, кажется, улыбался во сне. Хотя, может, девушке так только показалось. Чёрт, возможно, Ванесса действительно права? И она не слишком внимательно относится к своим друзьям, но всегда требует много внимания к себе? Да, она порой обижалась, как Крис это называл «капризничала», но ведь у каждого есть свои недостатки, не так? Хотя сколько бы они не собачились с Кэтрин по пустякам, она должна была зайти в Больничное крыло… «Я подумаю об этом завтра…» — подумала Алекс, используя метод знаменитой американской героини. Она тихонечко опустилась рядом с молодым человеком на кровать, откидывая его волосы, что они не попали ему в лицо, и молча стала его разглядывать. Крис всхрапнул и недовольно почесал подбородок — очарование момента почти исчезло. Но Алекс всё равно показалось, что рядом с ним становится уютнее и теплее. Она накрыла ноги кусочком одеяла, которое было ненужным парню и, закрыв глаза, спокойно заснула.***
В воздухе пахло какими-то травами, приятно щекоча ноздри — это была первая осознанная мысль, мелькнувшая за всё время, казалось, бесконечного бреда. Пахло лавандой или вербеной, что-то очень лёгкое и успокаивающее, отчего в голове сразу появлялся туман, манящий в свои глубины. Но нет, она уже устала ходить где-то по краю сознания, находясь и не в реальности, и не в своих мыслях. Она часто слышала чьи-то тихие разговоры, чувствовала прикосновения. Это было похоже на состояние между сном и явью: в тот момент, когда ты спишь, но чувствуешь, как переворачиваешься на другой бок или шевелишь рукой, и ты пытаешься вернуться обратно в сладостный сон. Только здесь все с точностью до наоборот: ты пытаешься поймать ощущение реальности происходящего, но это чувство ускользает из твоих рук, словно шифоновый платок. Но сейчас все стало по-другому, словно тело наконец-то решило вырваться из оцепенения… В какой-то момент, Кэтрин поняла, что её глаза открыты, и она может воспринимать, что находится вокруг неё. Сев на кровати и оглядевшись, она заключила, что сейчас был вечер или ночь, потому что длинные фиолетовые шторы были плотно задёрнуты, и в помещении стояла полная тишина. На прикроватной тумбочке стоял небольшой светильник, который в прочем не был зажжён, и много склянок разнообразных форм и размеров. Все было ясно как день: она была в Больничном Крыле. Нигде больше в Хогвартсе так сильно не пахнет травами и лекарствами. Кэтрин осмотрела своё тело на предмет повреждений, но никаких заметных увечий она не нашла. Странно, обычно, когда она просыпалась в больничном крыле, то выяснялось, что она упала с метлы или лестницы. Она рассеяно сжала свои холодные руки, пытаясь вспомнить, что с ней произошло. Кажется, ей было плохо: у неё болела голова, и она упала в обморок. Да-да, точно она помнила тот странный туман и гудение, которые ей всё время мешали сконцентрироваться. Сейчас ничего этого не было и в помине: голова была чистой и лёгкой. Постойте, было ещё кое-что… Что-то, что не давало ей покоя на протяжении всего месяца, что-то, что давило на виски и отчаянно билось в голове, но она не могла этого понять. Ускользающая мелодия… — Мерлин, как же я могла это забыть? — вырвалось у девушки первое, что пришло в голову, — Нет, это невозможно! Я же не могла! Кэтрин лихорадочно запустила руки в волосы, пытаясь призвать свой разум к логическому анализу всего происходящего. «Я помню Рождественскую ночь, я помню старый кабинет Трансфигурации, я помню сладостное предвкушение, я помню Ричарда! Но он применил ко мне Обливиэйт, почему я это вспомнила? Хотя нет, не так! Почему я это должна была забывать?! Почему он так поступил со мной? Что случилось?» С её воспоминаний спала пелена, она вспомнила мотив песни, давным-давно забытой. Но это было и больно одновременно. В первые же минуты ей стало ясно, что её предали, посмеялись над её чувствами и разбили её веру в любовь. Неужели все то время, когда они были вместе, он притворялся, неужели он насмехался над ней? А в ту ночь на Рождество решил окончательно её добить? Возможно ли, так правдоподобно врать? И что его заставило лишить её памяти? Раскаяние? Или он просто играл ей как марионеткой, забавляясь своей властью? Неужели существую такие люди, способные играть чувствами других людей? «Оказывается те депрессивные идиоты правы, когда говорят о дыре в сердце — похоже, она правда существует. Как я могла так ошибиться в нем?» В тот момент она расплакалась от бессилия и злости на саму себя.