Художка или Обнажённая натура

Убийства происходят ежедневно. Это стало обыденностью, частью жизни. Никто уже этому факту не удивляется. Когда об этом говорят в новостях, обыватели воспринимают это спокойно. И никто из них не думает, что чувствует убийца. О чём он думает. Просыпается ли утром с мыслью «сегодня я отниму чужую жизнь». Пьёт кофе с этой же мыслью, поглядывая одним глазом на телевизор, выходит на улицу, уже зная — идёт убивать. По тысяче причин, а иногда и без них. Как представляют убийц? Как тёмных личностей в плащах и с ножами за поясом, живущих где-то там, по ту сторону экрана. Не как соседа по дому, не как коллегу по работе, и уж тем более не как девочку-школьницу в инвалидном кресле. Конечно, убийства бывают разные. В состоянии аффекта и в целях самозащиты. Далеко не каждый убийца проснулся утром с этой идеей. Зачастую, он или она до момента невозврата ни о чём таком не помышлял. Доминика Тревор думала об этом последние несколько месяцев. И не просто думала, а планировала, искала способы, пути. Но знала, что не передумает. Знала, что это неизбежно. Что это единственный выход, единственный вариант. Потому что добровольно мучитель их не выпустит. Будет тиранить всю их дальнейшую жизнь, как делал до этого. И её, и брата. И если с ней самой уже фактически покончено, то брата ещё можно спасти. Дать ему свободу от этого кошмара. И кажется, время пришло. Сегодня, сейчас. Когда Гретта доложила, что отец хочет поговорить с ними об их ближайшем будущем. И будет оно не таким, как запланировал этот… она даже человеком не могла его назвать. Даже мысленно. Это монстр, что не останавливается ни перед чем в достижении своих целей. Даже перед здоровьем родных детей, что уж говорить об их счастье… Она ощутила, как Виктор сжал её плечи, положив на них ладони. Погладил. — Не бойся ничего, Домми. Наверняка это меня ждут очередные нотации, а, может, и наказание. Я не очень хорошо сдал тесты на этой неделе. И на прошлой. Да ещё на этюды сбежал, не спросившись. Шаги по лестнице, от которых всё вокруг подпрыгивало. Или это только подпрыгивало её сердце? Доминика знала, что за подобный поступок её ждёт кара. Страшная. Неотвратимая. Но тот, кто поднимался сейчас по лестнице, заслужил наказание. — Он просто не в духе… Видимо, на работе дела так себе, ищет на ком пар спустить… — в голосе брата явно зазвучал страх. Тем не менее, он обошёл её кресло и встал впереди, будто надеясь заслонить. Защитить. Доминика на миг прикрыла глаза и попыталась успокоить дыхание. Никому не под силу её защитить. И её нынешнее положение хорошее тому доказательство. Шаги бухали всё ближе. Близнецы против воли сжались. Отец ненавидит проявления слабости или трусости, но они так и не научились эти чувства от него скрывать. Хотя в этом не было никакого прока, Доминике очень хотелось, чтобы брат её обнял. Прижал к себе. Чтобы можно было хоть на секунду ощутить его тепло, его запах. Дверь распахнулась и шарахнула о косяк с жутким грохотом, оповещая всех домашних, что хозяин снова готов наказывать нерадивых. И каждый радуется, что это не он, что это опять дети накосячили. «Это ненормально, когда дети должны бояться своего…» — успела подумать Доминика, когда отец буквально отшвырнул с дороги Виктора и навис над ней. — Несанкционированные покупки, транжира! — пощёчина привычно обожгла щёку. — Тебе напомнить в какую сумму мне влетело твоё лечение? — вторая. Доминика знала, что этого нельзя делать, но отъехала на своём кресле назад. И довольно далеко, вынудив отца шагнуть следом. Против воли полились слёзы. Она сдвинулась ещё немного. — Эти деньги я заработала сама. Сделала коллажи для календарей. Фото лошадей из моей секции. — Ты жгла мой свет и сидела за компьютером, который купил тебе я! И телефон, на который ты снимала, тоже мой! И платил за секцию с твоими клячами кто? Пока всё шло по плану. Она двигалась всё дальше в комнату, а он двигался за ней. Плохо только, что и Виктор был здесь. Доминика надеялась, что отец велит ему выйти, но сегодня, видимо, в программе было не только наказание одного, но и устрашение другого. — В моих травмах виноват ты… Она не хотела этого говорить. Понимала, что за этим последует, но не удержалась. Преступник должен знать, за что его казнят. Против её ожидания, отец не ударил снова, а выпрямился, глядя на дочь сверху вниз. Как смотрел всегда. — Это был урок. Урок, который, я надеюсь, ты усвоила хорошо. Она отъехала ещё немного. — Усвоила. Но зачем… за что ты убил Мэри? Моего единственного друга. — Хм… Что твоя подружка погибла — не моя вина. Несчастный случай, о котором, я, признаться, не жалею. Она плохо на тебя влияла. И была очень нехорошим человеком. — Пап, а ты знаешь, я тесты завалил! — выдал Виктор, о котором все позабыли. Доминика посмотрела на брата, что стоял прямо за спиной отца. Эх, она надеялась, что он останется у дверей. Чтобы успел выбежать. Тревор-старший обернулся. — Это мы обсудим позже. Как и твоё наказание. А сейчас выйди. Мне с твоей сестрёнкой наедине поговорить нужно. — Пап, не надо её наказывать больше, прошу! Девчонки — такие девчонки, им часто хочется купить какую-нибудь ерунду просто для души. По минутному порыву. Давай лучше я тебе как-нибудь компенсирую растраты? Отец семейства чуть прикрыл глаза и помассировал глазные яблоки. — За что я наказан такими идиотами. Не в деньгах дело, а в непослушании. Нарушении МОИХ указаний. И если ты сейчас же не сделаешь, что я тебе велел, она получит ещё больше. Ты этого хочешь? Близнецы встретились взглядами. — Иди, Виктор, — попросила Доминика. — Но… — Иди, — она сделала жест, означающий «пожалуйста», их тайного языка, придуманного в далёком детстве только для них двоих. Да ещё, пожалуй, Шерлока. Виктор закусил губу. Он слишком хорошо знал сестру. Видел, как она напряжена. Видел, что она что-то задумала. — Домми… — Выметайся! — окрик отца сработал на уровне инстинкта. Тревор-младший вылетел за дверь, захлопнув её за собой. Но не ушёл, а остался рядом, прислушиваясь. Еле различая что-либо сквозь стук собственного сердца. Сначала за дверью была тишина. Потом рык отца и ответы сестры. А потом… Потом воздух пронзил крик. Нет — рёв. Жуткий рёв существа, с которого шкуру заживо сдирают, не иначе. — ДОММИ! — Виктор рванул дверь. И увидел, что внутри по всей ширине комнаты пылает огонь, очень быстро распространяясь. Между сестрой и выходом. И за огнём мечется какая-то грузная фигура. Должно быть отец. — ДОМ! — Закрой дверь и беги как можно дальше! — услышал он голос Доминики. — Убегай, Виктор! Будь свободен от этого кошмара. И прости меня… Она еще смела такое предлагать! Вот идиотка! Конечно, Виктор не подумал её слушаться и влетел внутрь.