Под Покровом

Вэй Усянь подошёл вплотную к двери, и его ладонь легла на хорошо знакомую прохладную ручку. Его взгляд из-под полуопущенных век устремился к тонкой щекотавшей пальцы щëлке света прямо у его ног. Молодой человек вздохнул и мгновение спустя, воинственно распахнув глаза, обрамлённые рядами пышных ресниц, надавил на дверь и сделал шаг вперёд.

***

Два господина в чëрных, как сама ночь, шёлковых рубашках расположились на широком угловом диване из кожи, который растянулся от начала одной стены и до конца другой, проще говоря, охватив собой добрый десяток метров. На низком, также довольно протяжном столике из чёрного дерева перед ними стояли гранённые стаканы с багряно-золотой жидкостью внутри. Здесь же высились ещё пара бутылок занятной формы, хрустальные пепельницы, изящно отражавшие слабый свет на гладкой, тëмной древесине и ровно державшие на себе плотные, пухлые сигары с незамысловатой золотой окаймовкой по диаметру. В воздухе витал терпкий аромат табака, пока два брата перекидывались несколькими фразами, хотя, нужно заметить, сложно было назвать этот короткий разговор полноценным, скорее односторонним, потому как один из них только безмолвно кивал, не произнося ни слова в ответ. Это был второй молодой господин Лань, Лань Ванцзи. Его тонкая рубашка, легко струившаяся по фигуристому стану, сверху вниз была устлана тонкими полосами глубокого лазурно-синего цвета. Именно этот цвет, вшитый на заказ чьими-то весьма искусными руками в роскошную ткань чёрного цвета, был фамильным, а также отличительным знаком семьи Лань. Отличительным знаком одного из самых крупных преступных синдикатов, клана Лань, если быть точнее. Его янтарные глаза, казалось бы, скучающе проходились по тëмному, просторному помещению, не задерживаясь долго ни на чëм. Хотя, судить о выражении его лица было довольно сложно, ведь любое предположение неизбежно столкнулось бы с волной отрезвляющего скепсиса, потому как его снежно-чистое лицо было абсолютно бесстрастным, как на него взгляни. Время от времени он потягивал сигару, медленно выпуская туманную струйку из своего рта наверх. Ни одна мышца в его теле не была напряжена, но та аура, что безжалостно таранила воздух и пространство вокруг его статного силуэта была настолько отталкивающей и пугающе ледяной, что никто, кроме его родного брата, не осмеливался не то чтобы подойти, а просто взглянуть в его сторону. Чего нельзя было сказать об этом самом брате. Первый молодой господин клана Лань, Лань Сичень. Бесспорно, грубейшей ошибкой было бы утверждать, что он являл собой прямую противоположность брата, нет-нет, он всë ещë был опасен. Но если «Ванцзи» звучало, как сильная рука, немилосердно сжимавшая и глубоко впивавшаяся в хрустяще рвущуюся плоть, то «Сичень» было сродни холодному, тонкому лезвию, настолько острому и прочному, что получить порез можно было просто неосторожно наблюдая за ним издалека. Разумеется, на нëм также была услаждающая взор чëрная одежда, сравнимая, вероятно, с одним только полным солнечным затмением. Но еë орнамент был совершенно другим. Тонкие, вертикальные полосы рубашки Лань Ванцзи отличались симметричной статикой, но на рубашке же Лань Сиченя расцвели изящные цветы дельфиниума, так символично носившего имя «рыцарских шпор», и ещë более символично ядовитого. Небольшие нежные бутончики чистого королевского синего, будто ветром разнесённые по лоснистой ткани, умиротворённо покоились на рубашке старшего из братьев. На полу, очень близко к нему тихо сидел полу-раздетый юноша и бережно разминал бледными, чуть подрагивавшими время от времени руками затёкшие ступни старшего Ланя, пока тот с довольной улыбкой, склонившись над другим не менее бледным пареньком с ошейником на шее, кормил его кофейного цвета малютками Richard Donnelly Chocolates, помещавшимися на его ладони и буквально таявшими во рту Не Хуайсана, прилежно их поглощавшего. — Ну, как? — еле слышно, одними губами спрашивал Лань Сичень, внимательно вглядываясь в невинное лицо юноши. — Вкусно? — Да, сэр... — ещë тише отвечал ему Не Хуайсан. — Вот и отлично, — удовлетворённо сужал глаза в щëлочки Лань Сичень. Лань Ванцзи, в свою очередь, старался не вникать в суть сладких речей развлекавшего себя брата, и глубоко погружëнный в свои мысли, остановил взгляд на какой-то произвольной точке в стороне. Вдруг дверь у правой стены в очередной раз открылась, пропустив ещë одного кадра внутрь. Лань Ванцзи не потрудился даже окинуть вошедшего взглядом, упрямо пялясь в стену, но таким его отношение оставалось до тех пор, пока кончик его периферического зрения не зацепился за огнëм пылавшее бельë маково-красного цвета и длинные, белоснежные ноги. Лань Ванцзи кинжалом метнул взгляд в сторону вошедшего молодого человека. У того была бледно-персиковая, кремовая кожа, мягко отражавшая тусклый свет винтажных канделябров рядом. Пряди миловидной чëлки глубокого цвета каштана имели опьяняюще небрежный вид, очаровательно свешиваясь и прикрывая ровный лоб и живые брови чëткой формы. Глаза, окутанные тëмной дымкой, в которых будто самое настоящее серебро разливалось прохладными струйками, мягко скользнули по просторной комнате, обводя взглядом всех присутствующих, также мазнув и по Лань Ванцзи. На губах в застывшей полуулыбке поселилась уверенность, которая отражалась также и в любой другой частичке его стройного тела. Как только этот парень появился в комнате, весь воздух в помещении мгновенно вспыхнул электрическим током, и волна трепетного покалывания пронеслась от самого затылка до кончиков ног. Но дело было вовсе не в техническом сбое; это незабываемое чувство принëс с собой никто иной, как только что вошедший. Недолго простояв на месте, он, крайне соблазнительно покачивая бёдрами, двинулся вдоль дальней стены, очевидно, в сторону одного из пустовавших шестов. Тонкое атласное кружево любовно обтягивало его округлые ягодицы, хотя лучше было бы сказать «просто отменную задницу», только подчёркивая ажурностью невесомых нитей наливные формы этого человека. Ссутулившиеся парнишки, сидевшие у противоположной от гостей стены и с трепетом ожидавшие своей очереди, сразу же заметно расслабились при виде этого молодого человека. Очевидно, он пользовался уважением среди новичков и одним только своим видом вселял в них уверенность в том, что любая проблема была теперь просто маловажным пустяком, а всякая угроза — только невежественным звуком. Они благоговели под исходившей от него аурой. Длинные, тонкие ноги мягкой поступью приближались к холодному, блестящему подиуму, будто оставляя за собой лукавую дорожку из горящих следов. Лань Ванцзи, позабыв о сигаре в руке, потянулся за стаканом с виски и сделал достойный глоток крепкой жидкости, мгновенно зажёгшейся в горле горьковатой сладостью. Ему совсем не хотелось верить в то, что какой-то грязный эскортник заставил его наблюдать за собой буквально с замиранием сердца. Прикрыв глаза на секунду, он дал стойкому вкусу разойтись по всем рецепторам, а себе немного времени подумать. «Нужно остановиться», — подумалось ему. — «Захмелеть сейчас будет не лучшей идей. Опять же ничего не вспомню под утро». Но неожиданно для него самого с его уст сорвалось негромкое: — Эй. Парень в красном почти мгновенно остановился на полушаге от ступеньки. Он любезно повернул голову навстречу звавшему его господину, наградив того воистину сладкой улыбкой. — Что такое? Господин желает воспользоваться моими услугами? — кокетливо предложил молодой человек. Лань Ванцзи ничего не ответил, но за него это сделал простой жест: он откинул голову немного назад и при этом чуть слышно, холодно хмыкнул. Парню, которому был подан этот знак, не нужно было повторять дважды. Он развернулся к господину в чëрном всем корпусом, невзначай демонстрируя тонкость талии, едва заметно махнул рукой за спиной, так что через мгновение все молодые люди, наблюдавшие за этой картиной, облегчённо выдохнув, в темпе покинули тëмную комнату, после чего мягко развернулся на носках и направился в его сторону. Лань Ванцзи пристально наблюдал за молодым человеком, ловил каждое его движение, даже самое незаметное. Уверенно раскачивая бёдрами из стороны в сторону, парень так же жадно поглощал глазами фигуру Лань Ванцзи, пока приближался к нему. В его глазах было снисхождение, в его глазах была покорность, в его глазах было «Я не боюсь тебя», в его глазах было «Ну, давай, осмелься приручить меня». Вэй Усянь подошёл вплотную к Лань Ванцзи. Оба не проронили больше ни слова, но каждый делал это по-своему, и их тишина была красноречивей любого спора. Вэй Усянь был подобен плутовской лисице, пластичный и обаятельный, он, раздразнивая, будоражил сознание своей волнующей кровь красотой; он был желанен, и это прекрасно было ему известно. Пленящий огонь его непостижимо глубоких глаз, и вправду, как две капли воды, похожий на горящий, пышный хвост, метавшийся из стороны в сторону, увлекал так далеко, что руки сами тянулись к нему навстречу. Лань Ванцзи же был холоден, как многовековой ледник, он одиноко возвышался над всеми, подобно старинному особняку, полному призрачной нечисти. Студëнное золото его недвижимых глаз, казалось, нагоняло пургу на окружающих, но на его ледяную метель Вэй Усянь отвечал жарким румянцем, отмечая себя таким образом лучшим противовесом этому несговорчивому волку. — Ванцзи, будь снисходительнее, — отлипнув, наконец, на секунду от Не Хуайсана, с улыбкой обратился к нему брат. — Чего бы хотелось господину? — одарил того улыбкой Вэй Усянь. Лань Ванцзи продолжал упрямо пялиться на тело парня, стоявшего прямо перед ним. Властно вытянув руку, он стряхнул лишний пепел с сигары, после чего медленно поднëс еë к губам. Он втянул сложный запах табачного букета и, подержав в себе дым пару секунд, выпустил небольшое, мутное облако наружу. — Удиви меня, — послышался глухой приказ.