погружайся в мечты

В боях наступает затишье. Мадаре исполняется семнадцать лет, когда наступает холодный декабрьский день. Уже почти стемнело и пошел снег. Снежная погода в огненной стране редка, но Мадара любит её, холодную, хрустящую чистоту мира. В комплексе царит праздник, ожидаемо большой и громкий. Мадара ускользает из главного дома, как только удостоверяется, что его не хватятся, и направляется к реке. Изуна с улыбкой провожает его взглядом, зная о его увлечении снегом, и Мадара благодарно машет ему рукой. При приближении ночи опускается холод, и дыхание Мадары облачками начинает вырываться из его груди, когда он спешит через тёмные деревья. Хаширама уже ждёт его на берегу реки, дрожа под большим количеством слоев одежды и пытаясь согреть собственные руки. При виде Мадары он начинает сиять, как будто под его кожей вспыхивает свет, губы растягиваются в ухмылке. — С Днем рождения! — кричит Хаширама, подходя к нему ближе. К счастью, ужасная прическа под горшок исчезла, и теперь на её месте ему на плечи спадали тёмные прямые волосы. Наконец-то Хаширама стал выглядеть прилично, и Мадара смутно думает, что Мито, вероятно, повезло, учитывая большинство браков по расчету. Хотя этот идиот всё ещё не имел вкуса в одежде. — Наконец-то мы снова ровесники, — соглашается Мадара, фыркая. — Больше никаких лишних двух месяцев старшинства, придурок. Хаширама только смеётся — в двенадцать или семнадцать лет он всегда неугомонен — и сует завернутый в ткань пакет в руки Мадары. — Хорошо, что у меня еще есть эти четыре дюйма, чтобы быть выше тебя, — весело парирует он. — Идиот! — Мадара свирепо смотрит на Хашираму, получая в ответ большие обиженные глаза и дрожащую губу, когда тот морщится. — Прости… Я не это имел в виду. Ты же знаешь, что я не это имел в виду, верно? Прости, что я такой высокий, правда. Мадара раздраженно закатывает глаза, оставляя Хашираму наедине с его меланхолией, и осторожно разворачивает подарок. Он складывает ярко-красный шелк, затем открывает коробку и улыбается при виде полного набора чернил и кистей, прекрасно сделанных и красивых. — Спасибо, — говорит он, натягивая шарф чуть выше, когда ветер проносится мимо них. Хаширама смотрит на него широко раскрытыми, полными надежды глазами, и Мадара протягивает руку, легонько тыкая его в плечо. — Мне очень нравится. Хаширама широко и глупо улыбается, подпрыгивая на цыпочках. — Замечательно! — радостно восклицает он, а затем снова смотрит на свою сторону реки с виноватым выражением лица. — А… я должен встретиться с другими наследниками клана прямо сейчас. Наверное, мне пора идти. Я хотел убедиться, что поздравил тебя с днем рождения. — Идиот, — снова говорит Мадара, но уже не так резко, как следовало бы. После пяти лет этих встреч Хаширама его лучший друг, и Мадара даже не может притворяться, что это не так. — Ты уже говорил это. Ты снова попадешь в беду. Проваливай, слышишь? Хаширама долго смотрит на него и, прежде чем Мадара может даже начать защищаться, бросается вперед, заключая его в крепкие, ломающие кости объятия. Учиху буквально поднимают в воздух, а затем отпускают и бросаются назад к другому берегу. — Пока! — кричит он на ходу. — Увидимся на следующей неделе! Мадара бессильно рычит ему в спину, полностью пресытившись огромными идиотами с лишними дюймами и фунтами, которые пользуются нормальными, негигантскими людьми. Но, когда он смотрит на коробку и снова поднимает крышку, то не может сдержать улыбки… Так приятно иметь лучшего друга. Того, кто понимает его мечты и не дарит ему оружия. Хруст шагов по камням, явно преднамеренный признак присутствия человека, и Мадаре не нужно смотреть, чтобы узнать, кто это. — Все еще преследуешь своего брата? — немного ласково поддразнивает он. Тобирама с отвращением фыркает, бледный призрак в ночи. Волосы у него тоже стали длиннее (видимо, Сенджу не верят в стрижку, хотя Мадара не из тех, кто любит говорить об этом), спадающие лохматой гривой вокруг лица. Тобирама добавил к ним маску хаппури и куртку с белым меховым воротником. В свои четырнадцать, почти пятнадцать, лет он все еще худощав и угловат, но двигается, как человек в четыре раза старше его, грациозно и бесшумно. Однажды они уже столкнулись друг с другом на поле боя —хотя и без энтузиазма, в значительной степени устраивая шоу для всех, кто смотрит — и, возможно, у него нет мокутона Хаширамы, он по-прежнему опасен. Если Хаширама дракон, высокий, мудрый и благородный, то Тобирама серебряный лев, быстрый, безжалостный и гордый. Но все же он не представляет угрозы ни для их мечты, ни для Мадары, ни для его брата. Уже дважды Тобирама имел возможность убить Изуну на поле боя. (Его младший брат блистателен, но Тобирама определённо лучше). Сенджу отвернулся, ударил плашмя своим клинком, независимо от наказания, которое он потом получил от своего отца, и Мадара ценит это. Младший мальчик сдержан, высокомерен и логичен до крайности, но он совершенно непоколебим в своей преданности Хашираме, идее мирной деревни, и это вызывает восхищение. — Держи, — говорит Тобирама. Мадара едва успевает поймать брошенный в него пакет, как тот бьет его по лицу. Он смотрит на подарок, потом на мальчика, и тот закатывает глаза. — С Днем рождения, — рычит он, как будто это глубоко оскорбительно даже сказать. — Ты действительно не очень хорошо разбираешься в этом человеческом взаимодействии, да? — подкалывает Мадара, так, как они обычно делают. В эти дни довольно легко впасть в такой образ. Тобирама с хмурым видом скрещивает руки на груди. — Брат настаивал, — отрезает он. — С тех пор, как он, кажется, ошибочно решил, что мы друзья. Мадара снова закатывает глаза. — Ты такой паршивец. Но он разворачивает ткань и видит несколько длинных, аккуратно вырезанных полосок кожи, пару серебряных колокольчиков и крошечный кожаный капюшон. Он ошеломленно моргает, глядя на соколиное снаряжение, о котором совершенно точно никогда не упоминал. — Если ты не хочешь, чтобы люди знали, что ты любишь соколов, то тебе следует выдернуть перья из своих волос, прежде чем выйти на публику, — сухо говорит Тобирама. Он снова старательно не смотрит на Мадару. На улице слишком темно, чтобы разглядеть, краснеет ли он, но Мадара подозревает, что да. — Я просто все сопоставил. — Я… Спасибо, Тобирама, — тихо произносит Мадара, удивляясь своей искренности. Он думал, что его интерес к соколиной охоте был тайной, чем-то легкомысленным и не заслуживающим внимания, но Тобирама, очевидно, смог заметить это. Напрашивается вопрос — почему? — Не за что. — Тобирама кивает, резко и решительно, затем поворачивается на каблуках, делает шаг и, кажется, растворяется в воздухе. Даже спустя пять лет его скорость все еще остается поистине впечатляющей. Мадара смотрит вниз, на пакет в руке, и думает, что Тобирама достаточно пристально смотрел на него, чтобы заметить шальное перо в его волосах — и он уверен, что оно было в его волосах не один раз; Сенджу более осторожен, чем оно есть на самом деле — его упорное настаивание на том, что они не друзья, что он никогда не смотрит Мадаре в глаза дольше, чем это необходимо. И… чудеса. Прикосновение чего-то холодного и влажного к щеке заставляет его поднять глаза. В воздухе кружатся снежинки, только-только начавшие опускаться, и Мадара не может сдержать улыбки. Первый снегопад в этом году, да еще в день его рождения — наверняка это доброе предзнаменование. В конце концов, ему уже семнадцать. Он прожил так долго. Изуна жив, все такой же, как и всегда, и его лучший друг-Сенджу более чем готов работать ради мира с ним. Их отцы все еще живы, да, все еще воюют, но… они могут подождать. И как только они получат контроль над своими кланами, они смогут приступить к осуществлению своей мечты. — Аники? — из-за деревьев раздаётся тихий голос Изуны, и Мадара оборачивается, чтобы посмотреть на него, пряча подарки братьев Сенджу в свои одежды. — Я здесь, Изуна, — отвечает он. — Я просто смотрю на снег. — Я не понимаю твоего увлечения этой штукой, — жалуется Изуна, глубже закутываясь в шарф. — Здесь холодно. Мадара фыркает от удовольствия, а затем моргает, когда ему в голову приходит идея. Может быть, не самая лучшая, но Изуна хорошо ладит с людьми, хорошо понимает их мотивы и цели. По крайней мере, стоит попробовать. — Эй, Изуна, — осторожно произносит он. — Могу я попросить совет? Изуна издает удивленный звук из-за воротника куртки, хотя не показывает ничего, кроме своих глаз. — Насчёт чего? — Кое-кто сделал мне подарок, — говорит Мадара. — Те, о ком я никому не говорил. Они всегда следят за мной, но говорят, что мы не друзья, и легко раздражаются на меня.… Изуна. Почему ты смеешься надо мной? — Прости, прости! — Выдыхает он, хотя в его голосе нет ни капли сожаления, и прижимает ладони ко рту, чтобы не рассмеяться. — Просто… я знал, что однажды ты начнешь замечать девушек, Аники. Она явно влюблена в тебя — вот почему ее раздражает, когда ты говоришь, что вы друзья. Скажи, она хорошенькая? Мадара моргает, слегка задетый за живое. — Да, — автоматически произносит его рот прежде, чем его мозг успевает обработать слова, хотя, оглядываясь назад, он полагает, что это достаточно верно. Тобирама, конечно, не классически красивый, как его брат, но он довольно привлекателен. …И это абсолютно так, если Мадара собирается думать таким образом о младшем брате Хаширамы. Но… может ли это быть правдой? Слова Изуны, безусловно, больше всего соответствует истине, чем любые другие предположения самого Мадары. — Ты… правда так думаешь? — спрашивает он, все еще слегка озадаченный. Изуна хихикает, обнимает Мадару за плечи и тянет его за собой, чтобы вернуться домой. — Правда, — подтвердил он. — Так, смогу ли я встретиться с ней? — Нет, — тут же отвечает Мадара, в основном ради сохранения рассудка, а затем бросает свирепый взгляд на младшего брата, когда тот снова начинает хихикать. — О, заткнись. Я все еще обдумываю все это в своей голове. — Не слишком долго, — бодро советует Изуна. — Если она куноичи и ты заставишь её ждать, тебя могут убить. С Тобирамой в любом случае можно получить удар ножом. — Не волнуйся, Аники. Если она наблюдает за тобой достаточно пристально, чтобы понять, что тебе нравится безо всяких намеков, то либо она влюблена в тебя больше всех на свете, либо втайне думает, что ты массовый убийца, обещаю. Зная его удачу, скорее всего последнее. Мадара вздыхает и смиряется с большим количеством тайных наблюдений — и, возможно, самым неловким разговором в мире — в ближайшем будущем. Изуна смотрит на мягко падающий снег и улыбается. — Все еще мечтаешь о мирном мире? — спрашивает он. — Было бы неплохо вырастить в нем такую семью, да? Мадара думает об их деревне, все еще не более чем о нескольких планах, набросках и мечтах. Думает о Хашираме и его воле к управлению, так хорошо скрытым за его веселым, мрачным фасадом. Думает о Тобираме с его острыми красными глазами и непроницаемой логикой и мечтает построить школу для всех детей, которые хотят быть шиноби. И это…хорошо. Так хорошо. Может быть, они этого ещё нет, может быть, их мечты еще не осуществились, но они твердо встали на этот путь, и это достаточно хорошее начало. «В какой-то момент весь этот лес был просто пустой землей, и я думаю, что мир — это то же самое. Как только семена будут посажены, корни достигнут глубины, тогда дерево сможет расти.» Слова Тобирамы заставляют его улыбнуться. Заставляют задуматься, что если с Хаширамой и есть кто-то понимающий, так это Тобирама. — Я думаю, — говорит он своему младшему брату, — что нет абсолютно ничего, чего бы я хотел больше.

///

(Где-то очень далеко Тобирама громко чихает, почти спотыкаясь от силы своего чиха. Хаширама со смехом хватает его за локоть и со знанием дела говорит: — Эй, Мадара, должно быть, говорит о тебе! Может быть, он отвечает тебе взаимностью! Тобирама долго смотрит на брата, потом сжимает пальцами переносицу и делает медленный, осторожный вдох, пытаясь совладать с собой. Они уже не в первый раз ведут этот разговор, и удача Тобирамы настолько печальна, что, вероятно, этот тоже не будет последним. — Я, — говорит он медленно и отчетливо, словно разговаривая с ребенком, — не влюблен в Мадару. Конечно, Тобирама может признать, что он красив, но— Нет, вообще-то он не хочет этого признавать. Хаширама открывает рот, чтобы возразить, но Тобирама уже чувствует себя достаточно неловко из-за всей этой сцены на берегу реки (Чувств Мадары — о, это благодарное выражение лица — достаточно, чтобы вызвать в нем бурю), и у него нет абсолютно никакого терпения для этой романтики, в которой его брат, кажется, застрял. Влияние Мито, без сомнения. Он ныряет в свою комнату, закрывает дверь с достаточной силой, чтобы Хаширама понял, что ему здесь не рады, и надежно запирает ее. Он еще раз обдумывает нелепую мысль о том, что Мадара испытывает к нему какие-то чувства, фыркает и качает головой. А потом, где-то в глубине его сознания, присутствие, с которым он был слишком хорошо знаком, наконец пробуждается после долгих лет молчания. «Хорошо, — говорит голос, теплый и чрезвычайно довольный, и на этот раз его сопровождает только свет. — Этот путь, который ты не пробовал раньше. Ты не думал, что, возможно, это и есть ответ?» Тобирама рычит и подумывает о том, чтобы задушить себя своим поясом. Но… Может быть, он слегка улыбнулся, когда Мадара с благоговением уставился на его подарок. Просто… Мудрец смеется над ним, прежде чем всякое ощущение его присутствия исчезает, как случайный ветерок, и Тобирама снова остается наедине с несколькими новыми мыслями, чтобы обдумать их. Со вздохом он бросается на свой футон и закрывает глаза. Вспоминает Наруто и Саске в далеком будущем, которого больше нет, детей, которые должны были бы жить гораздо лучше, чем они, но сделали все возможное из того, что им дали, несмотря ни на что. Это их мечта, как и мечта Хаширамы. Мечта будущих поколений, как и нынешних. Этот Мадара, который знает потерю, но не был сломлен ею, который борется за мир бок о бок с Хаширамой, кажется, понимает это. И… может быть, это такая же хорошая связь для начала, как и любая другая.)