The Last Week (Последняя неделя)

Fionna POV Недостаток воздуха заставил меня резко дернуться вперед. Белая простыня слетела с глаз, и я увидела все в ярко-белых тонах. Отдышавшись, увидела, что в комнате я абсолютно одна. Левое плечо ужасно ноет, а голубая майка в том месте покрыта пятнами крови.Приподняв ворот, увидела, поперек плеча наложено 3 шва. Они практически заросли, но я не помню ни как их наложили, ни как я их получила. Я ничего не помню. По крайней мере ничего из последнего дня. Последнее, что я помню. Хмм, мы с Линой едем в Стенфилд, Государственный Университет, документы у нас в руках, поездка обратно. Нет, мы перед поездкой решили посмотреться в заднее стекло автомобиля. Точно, потом стекло опустилось и там был Маршал. Вдруг дверь щелкнула, на месте, где нужно проводить картой для открытия красный огонек заменился на зеленый. Не смотря на боль в плече я резко соскакиваю со стола и использую его как прикрытие. Это на меня не похоже, но я сейчас не в таком состоянии , чтобы бороться. До сих пор удивлена, как я держусь на ногах. Спустя минуту, полностью уверенная, что на меня никто не собирается напасть, медленно выхожу из комнаты. Где Лина, и где Маршалл? Что он тогда нам сказал, вроде, что он здесь по просьбе мамы. Еще что-то, а потом взрыв в центре. Коридор светлый и абсолютно пустой. Охранники , приставленные к Маршаллу везут нас в «безопасное место». Суматоха. Громкие хлопки. Еще один взрыв прямо неподалеку от нас. Машина под ударом волны дергается вбок, и я ударяюсь правой стороной головы об стекло. Слышу треск, не знаю от чего он, от стекла, или это мой череп весь покрылся трещинами и вот-вот расколется. Все происходит за долю секунды, треск стихает и на его место приходит женский крик и мужской голос. Возможно он выкрикивает мое имя, а девушка просто кричит, но оба эти возгласа направлены в мою сторону. Все резко окутывает тьма и кромешная тишина. Тянусь, чтобы потрогать голову. Вена на руке в области локтя покрыта парочкой дыр от уколов. Видимо в меня закачали много лекарств и обезболивающего, чтобы я не перестала дышать. И видимо это дало результат, рана на голове, хоть и болит, но терпимо. Может в меня канистру лекарства закачали. После всего услышанного за свою жизнь нравоучений от Лины о болезнях, травмах, а особенно о их лечении, теперь я точно знаю, что быстро зажившей ране радоваться не стоит. Кто знает, сколько в меня закачали или сколько я здесь пролежала. Подойдя к стойке медсестры протягиваюсь за будильником. 7:18 28.07.3013. Сколько?! Когда?! Это наверное ошибка. Ну да из-за взрыва может он сбился. Вижу длинный кожаный ремешок от наручных часов. Циферблат показывает точно такое же время и дату, что и будильник. Так, спокойно, как только выберусь отсюда, вместе с остальными бежавшими, вместе с Линой и Маршаллом, вернусь домой к сестре, к Кейк, или тете Джесс, продолжу свою обычную жизнь, конечно, если ее таковой можно назвать, и все будет как раньше. За рабочим столом слева от стеллажа, облокотившись о стену сидит женщина, она смотрит прямо на меня, голова неестественно наклонена набок. Дорожка, оставленная когда-то струйкой крови, вытекающей изо лба, шла вдоль лица и шеи, заканчиваясь большим следом на халате медсестры. Глазные яблоки настолько наполнены кровью, очень темной кровью, что, кажется, их вовсе нет, только глазницы. Я продолжу ходить на приключения и драться с монстрами. Забуду обо всем этом. Рот медсестры медленно приоткрывается или это уже мои галлюцинации, но невольно я начинаю двигать руку в сторону набора ключей. Ключ с приклеенным на него лейкопластырем «Униформа. Кабинет 34» заставил меня вернуться обратно в мой коридор. Дверь на склад оказалась открытой. Внутри все оказалось перерыто, но было видно, что из того что здесь было тому человеку не понадобилось. Хмм, буквально года два назад, слово человек относилось в мыслях только ко мне, но сейчас человек-оборотень, человек-вампир, человек-демон и прочие виды обобщились в людское понимание, когда я, человек-человек (как бы странно это не звучало), стала их частью. На полках вместо униформы собралась одежда, которая была на людях до их работы. Футболки, брюки и даже платье. Ярко-голубая майка с большим пятном крови не самый лучший вариант, чтобы выйти незаметно из этого места для пыток. В голове сразу пронеслось лицо медсестры, но я сразу же отогнала его. Знаю, что рыться в чужих вещах неприлично, но выбора у меня нет. Темно-синие мужские джинсы, белая футболка, хоть и мешковатая, да и вырез заставлял ее спуститься с одного из плеч, но выбора особо не было и серая мужская толстовка на молнии закрывающая весь белый цвет, дабы не выделяться из толпы. Краем глаза я заметила в углу комнаты черный рюкзак. Стоп, под ним что-то знакомое. Приподняв находку, я замечаю черные кеды. Так вот где моя обувь. Незамедлительно я переодеваюсь в найденные вещи, скидывая остатки своей одежды в угол нижней полки. С детства была приучена к тому, чтобы не оставлять за собой следы и это как раз тот случай. Рюкзак наполнен всяким хламом: фантики и бумажки, полупустая пачка печенья, телефон. На экране телефона показано отсутствие сети, а пикающий звук при звонке это доказывает. На коробках в другом углу, несмотря на бардак в основной части, аккуратно поставлены в ряды из фонарей, спичек, мини-аптечек и прочего. Мусор из рюкзака направляется на пол, я уверена , что этот мусор не сильно выделиться среди другого мусора. Его место занимает содержание с коробок. Мои ноги ведут меня к служебному входу, а циферблат на часах показывает 7: 57. Дверь открыта и чувствую порывы свежего воздуха, прорывающиеся через щель в двери. Внутри нет ничего, кроме скамейки со столом и лестницы ведущей куда-то наверх. Пройдя по расчетом этаж лестница заканчивается. Я толкаю ногой дверь и вижу яркий солнечный свет, режущий глаза. Через пару секунд, выйдя на улицу, глаза могут различить поляну-газон, заканчивающуюся нехилым забором, а позади белый корпус больницы. Оказывается я вышла из небольшой будки затерявшейся среди кустов и больших камней, разбросанных по всей территории поляны. Пройдя вдоль стены больницы и обернув за угол замечаю парковку, а справа от меня вход. Даже не хочу заходить туда. Ветер приносит чьи-то голоса. Несвязанные, полушепотом. Спина, как и все тело, покрывается гусиной кожей. А что если там остался Маршалл или, не дай бог, Лина. Голоса стихают, но я думаю ненадолго. Парковка практически пуста, а машины на ней искорежены и не заводятся. Через 20 минут я замечаю краем глаза велосипед. В некоторых местах часть здания у велосипеда испачкана кровью. Перевернутые машины, массовые покидания зданий, кровь, похоже, здесь был бунт. Вспомнив взрывы по городу, можно было угадать, это не бунты, это скорее всего восстания, прокатившиеся по всем частям Стенфилда. Какая разница, мне нет до них дела. Рана на плече хоть и ноет время от времени, но по сравнению со всеми моими полученными травмами за жизнь, эта сравниться с царапиной. Велосипед покрыт пылью, видно его давно не использовали. Хочется сразу на него сесть и уехать отсюда, но только недавно я еще удивлялась, что все еще могу ходить, поэтому бесполезно будет сейчас попытаться оседлать эту потрепанную железяку. Покинув территорию больницы, пейзаж сменяется на лесной. Кое-где в просветах между деревьями виднеется луг, но в основном это скопления лиственных деревьев. Несмотря на дрожь в ногах, я лихо седлаю велосипед и лихо кручу педали в сторону стрелки на знаке, обозначающей «Центр». Может бы мне следовало развернуться и ехать куда подальше от этого места, но мысль о друзьях отгоняет эту глупую идею. К тому же, чего мне бояться, путешественнице и героине, хотя сейчас по мне точно такого не скажешь. Небо чисто-голубое, а земля привычного для меня коричневого цвета. В отличие от столицы, одноименной со страной, прочие города страны никак не отличаются от городов ААА. Столица больше похожа на пещеру со скалами и выступами красно-бордовых оттенков. Теперь я понимаю, почему вампиры предпочитают именно это место для проживания, сильно проголодался, выпил цвет из скалы. И скала не пострадает, и вроде как наелся. Хотя это скорее цветовые предпочтения и отсутствие света, вряд ли можно выпить красный цвет из чего угодно. Через пару минут виднеется черта города. Я останавливаюсь, толи от осторожности, толи от изнеможения. Высотки тянутся к небу, парочка из них не достроена.Дома, ближе всех ко мне не больше пяти этажей, но в основном это двухэтажные сооружения. На часах 8:54. Мост к городу очень похож на парковку у больницы. Брошенные машины, следы крови, разрушенные части. Из под темно-синей Импалы виднеется оборванная рука. Ни кожи, ни мяса на ней практически не осталось. Мухи жужжат над рукой, но не рискуют сесть. Меня ужасно мутит от этого зрелища. Что здесь происходило? Неужели я все проспала. Дата на часах и на будильнике в амбулатории приводят меня в чувство. Неужели я действительно была без сознания две недели? Странно ровно две недели. Сейчас вторник. Велосипед проезжает по разбитой бутылке, и его шина с тихим хлопком спускается. Сегодня точно не мой день. Но он уж куда лучше, чем у некоторых. К горлу снова поднимается тошнота, но не время для вырывания на показ своих эмоций. Тогда, что за время. Время для правды. Велосипед остается позади, и я нервно передвигаюсь по тротуару. Мертвые тела по дороге уже перестают вызывать отвращения. На всякий случай я заталкиваю поток золотых волос в кофту, за спину, и натягиваю капюшон. Не хватало, чтобы кто-нибудь из этих убийц заметил меня и принял за новую цель. Часы показывают семнадцать минут двенадцатого. Я резко останавливаюсь у одного из почтовых ящиков. Кто-то идет по перекресту в конце улицы. Его движения рассеяны. Видно не я одна пытаюсь найти ответы здесь. В его одежде, в фиолетовой рубашке с серыми и белыми полосами, рукава которой загнуты по локоть я узнаю парня с комиссии, принимающего у нас документы с Линой. Лина, надеюсь, ты в порядке? Он присаживается на корточки и склоняется над чем-то. Он не похож на маньяка, ну как я думаю. Я подбегаю к нему и окрикиваю его имя. «Астон!Эстон!». Как там его имя. «Слава богу, что я кого-то нашла!» Он не откликается. Ты оглох что ли. Его одежда слишком перепачканная в грязи и небольших следах крови, может ему тоже досталось от взрыва, может он еще не отошел от наркоза или взрывная волна испортила его слух. В голове появляется его улыбка. Он говорит про документы, чьи ксерокопии ему передать. Он молод для председателя комиссии, может это помощник из студенческой коллегии. Хотя я чувствую себя уверенно и плечо и голова в месте раны при беге покалывают. «Эстон. Вы меня…» Парень поворачивается с левого бока. Его руки в чем-то перепачканы. Они исхудали, в прочем как и мои. Хотя, нет, его руки намного истощенней. Пальцы стали острее, а сами руки в опущенном положении. Мне невольно вспоминается заяц из парка, вставший на задние лапы: он также подгибает передние, как Эстон свои кисти. Вдруг они распрямляются одновременно с его головой. Его лицо тоже попачкано, как и руки. Я чуть не вскрикиваю, отталкиваясь ногами назад и , споткнувшись о кусок торчащего асфальта упав на спину, к счастью, рюкзак смягчает удар. Я тут же подбираю ноги к телу. Лицо Эстона искривлено. И я не преувеличиваю. У него отсутствует челюсть, а лохмотья из кожи местами свисают. Вся нижняя часть покрыта кровью и еще какой-то черной жидкостью. Такая же жидкость вытекает из его глаз. Я тут же вспоминаю медсестру из больницы. О боже, у него него нет глаза. Как я сразу не догадалась. Я видела такое, когда мы с Кейк ходили к Смерти, в Мире Мертвых. Зомби.