~
Лязг металла. Звонкий. Практически песенный. Меч Чонгука скользил по заученной траектории, рассекал воздух и вновь соприкасался с оружием противника. Альфа был сильнее, его природное доминирование практически не оставляло сопернику шансов, однако победа всё равно далась нелегко. Ему приходилось сдерживать внутреннюю вспыльчивость и осторожничать; Чонгук не относился к тем, кто намеренно калечил партнеров по спаррингу, дабы доказать своё превосходство. В особенности, если это была она. Лалиса вымученно упала на локти, выпустив меч из рук. Другой наконечник клинка остро упирался ей в шею, у висков блестели бисеринки пота. Омега знала, что оказалась повержена. Тяжело дышала и смотрела усталым взглядом, подтянув к себе ногу в теплых охотничьих ботинках. — Это был хороший бой, — насмешливо подметил Чонгук, отбросив оружие в сторону, и присел на одно колено перед соперницей. Его пальцы быстро подцепили выбившиеся из косы локоны, неловко впутывая их обратно в причёску. Лалиса — его истинная. Ему как воздух нужно было находиться рядом с ней, прикасаться, ловить взгляды. Однако их тренировочные бои теперь единственное, что Чонгук мог делать без опаски. Ведь его пообещали другой. — Всё было честно, — неловко оправдала своё поражение Лалиса, отвернувшись в сторону сложенных мечей, — мне стоит отработать нападение слева. Она едва ли не столкнулась с ним лбами, внутренне сгорая от непреодолимого желания поцеловать, и поднялась на ноги. Отряхнула потрепанную одежду, почувствовав тяжелый и изучающий взгляд. В горле застряла уверенность, Лалиса потянулась за стареньким и покоцанным мечом, ради отвлечения разглядела в нём осунувшееся отражение. — У тебя кто-то появился? — наконец решился спросить Чонгук, открыто принюхиваясь. Его ноздри слишком сильно раздувались, когда удавалось различить приторные нотки гибискуса в привычном букете жасмина. — Ты пахнешь иначе. — А разве это важно? — Лалиса опустила меч и поклонилась в благодарственном жесте. — Спасибо за тренировку, Ваше Величество. Мне пора. — Лиса, не глупи. — Он обхватил её запястье, прислушался к сбивчивому дыханию и едва ли не зарычал. Его острые передние клыки характерно оголились при разговоре, — мне тоже паршиво. И не всё равно. Кто он? Кто-то из стражников? — Зачем тебе знать? Она ощутила привычную властность над собой и закусила нижнюю губу. Хотела двинуться, но не смогла. Чонгук опьянял, подавлял волю, ей оставалось только виновато тупить взгляд и стойко держаться. Лалиса не сказала бы ему правду, не смогла бы разрушить прописанное в пророчестве будущее — и без того чувствовала себя виноватой по всем фронтам. — Я хочу знать, достаточно ли он хорош для тебя. — А Чеён для тебя хороша? — Что? — изумился Чонгук. Он не ожидал подобной резкости и грубости в голосе. Его маленький и пушистый лисенок оголил когти, вонзился ими в самое сердце. Чонгук ненавидел то бремя ответственности, что лежало на плечах, ведь из-за него страдали они оба. — Ваше Величество, — спасительно донесла со стороны входа в тренировочный зал фигура стражника, нервно впившегося в рукоять меча, — простите, что прерываю. Но Вас требует невеста. Лалиса нахмурилась. По ушам проехалось это вымученное «невеста», обозначающее лишь одно. Безрадостное, тусклое и убивающее; почему в мире, полном магии, они никак не могли найти заклятье, что сняло бы треклятую связь с них? Чонгук переместил пальцы с запястья на ладонь и нестерпимо сжал. Сильно, кротко, виновато. Она задыхалась от его запаха, а без него не дышала. Лалиса готова была отправиться в добровольное изгнание, только чтобы на стенку не лезть от беспокойных картин в голове. Её истинный с другой омегой доставляли слишком много душевной тоски, их едва ли перекрывали мелкие радости убежища. Она не понимала, как быть дальше — лишь сокрушалась по ночам в рыданиях, изматывая себя до предела. Ведь так сны не снились. Так не было времени на размышления. Так Лалиса не чувствовала уничтожающей любви к Чонгуку. Потому что ещё немного, и та её непременно бы убила.~
Тэхён распахнул верхнюю пуговицу въевшегося в шею воротника и перелистнул лица беглецов в широком шаре. Облака темной магии периодически расходились над изображениями, стоило ему только выбрать нужное. Взгляд снова и снова приковывался к ней. Тэхён её не знал, но ощущал странное влечение. Она двигала головой, сверкала глазами, испуганно направлялась за ворота лагеря вместе с двумя другими беглецами. Руки искрились светом — он никогда прежде не видел, как светлые маги обретали полную силу. Ведь его люди делали всё, чтобы этого избежать. Но почему же тогда так хотелось пересматривать этот момент снова и снова? — Мой Лорд, — перед ним на колено опустился прислужник, почтенно склонив голову. Тэхён мановением руки опустошил хрусталь и обернулся. Подолом взмывшего вверх плаща неловко задел мраморную подставку алтаря. — Говори, Хосок. — Мои люди поймали одного из них, — в тоне не скрылась надменность и гордость, — некого Намджуна. Прикажете вести на эшафот? — Не торопи события, — тут же подметил Тэхён, сделав шаг вперед, — если они собирались к мятежникам, то он нам ещё пригодится. Для начала я с ним поговорю самостоятельно. Лорду недавно исполнилось двадцать четыре, поэтому его приказы больше не нуждались в одобрении регента. Однако Тэхён понимал, что Сокджин был бы далеко не в восторге от импульсивности решения. Советник, заменивший отца, никогда не скрывал неодобрения к поспешным и необсужденным идеям молодого правителя. Но Тэхён всегда проявлял чересчур много амбиций и самонадеянности. Ему, конечно, было дело до мнения регента, но это вовсе не означало, что оно его остановит. Тэхён бросил взгляд на высоко висящий портрет отца во весь рост: одетого в униформу королевского флота и держащего регалии в обеих ладонях. — Я не подведу, — поклялся он. При помощи темной пелены зашторил картину и развернулся в сторону выхода. — Обещаю, я продолжу твоё дело и верну Чонгука домой.