Дикий

Дженни сидела рядом с Юнги за столом, ощущая полное отсутствие аппетита. Она знала, что от брата не было вестей и, вполне возможно, он давно находился в лапах кровожадной стражи. Ей становилось тошно от собственной беспомощности и бесполезности. — Ты должна поесть, — твердо настояла Джису, придвинув тарелку чуть ближе к омеге. — Нужно восстанавливать силы. Джису — лекарь и оракул. Она была соткана из светлой магии вдоль и поперек, а ещё в ней крылся неумолимый талант к утешению. Единственный её минус состоял в полной безэмоциональности. Джису не понимала, насколько больно Дженни оплакивать собственного старшего брата, но всё равно поддерживающе растерла плечи. — Мы… Мы в убежище? — наконец рискнула задать вопрос Дженни. Взглядом бродила по просторной столовой с большим количеством людей. Это место настолько оказалось переполненным добром, что могло сверкать и искриться не хуже, чем волшебные фейерверки в день рождения правителя. Здесь светлые маги не подавляли свою сущность, использовали её совершенно разными способами; Дженни ощущала странное покалывание на кончиках пальцев, когда смотрела на всё это. — Да, — Джису не тянула с ответом, — можете называть нас «последним оплотом надежды». — Кто сидит в центре комнаты? — поинтересовался Юнги, некультурно указав вилкой в сторону расположившейся за круглым столом пары. — Принц и его невеста — наследница престола Флорена. — Разве Флорен теперь не часть нашего королевства? — Насильственно и принудительно, да. — Оракул зачерпнула пюре и непонимающе уставилась на озадаченную Дженни. — Это, прямо, сам принц? — уточнила омега, пытаясь рассмотреть издалека сильную мужскую фигуру. Она была поражена, ведь встретить Чонгука граничило с чем-то невозможным. — Я думала, что рассказы про него — всего лишь глупые лагерные сплетни. — К счастью для нас, это не так. Он важная часть пророчества, так что мы стараемся держать его в форме и при максимальной защите. — Пророчества? — неудобно перебив, переспросил Юнги. Он смотрел также же взволнованно и удивленно, как и Дженни. Неудивительно, что они переняли привычки друг у друга, ведь дружили уже целую вечность. Столько, сколько себя помнили. Юнги — альфа, она — омега, однако из-за трав-блокаторов они не знали, истинные ли? Первичные инстинкты предательски молчали, никакие иные запахи, помимо обычных, человеческих, не слышались. Они чувствовали только схожую светлую магию и безоговорочную привязанность друг к другу. А ещё Дженни догадывалась об особом месте в его сердце, а Юнги об её. Поэтому вопрос взаимоотношений казался им давно решённым, оставалось лишь делом времени, когда всё подтвердит физиология. Дженни морально и физически не могла себе представить человека, которому доверяла бы также всецело и полностью, как ему. — Полагаю, спрашивать знаете ли вы про пророчество — бесполезно, — холодно отрезала Джису и сделала глубокий вдох, точно собиралась набрать полную грудь, перед тем как начать рассказ. Дженни понимала, что эта информация достаточно важна для их дальнейшего пребывания здесь, однако не могла заставить себя абстрагироваться от мыслей о Намджуне. Как он? Что с ним? Жив ли он? Сумел ли сбежать? Она держалась только из-за потрясающей энергии Джису, из-за её магической способности успокаивать. Юнги почувствовал это, внял, переплел их пальцы совершенно без задней мысли. Он пообещал Намджуну заботиться о ней; он пообещал себе оберегать Дженни любой ценой.

~

Чимин нахмурился, выпрямившись в спине от некоторого дискомфорта. Остальные приближенные к принцу стражи не обратили внимание на происходящее, даже Лалиса попросту игнорировала ситуацию. Без лишних высказываний уплетала похлёбку. — Я клянусь, что твой альфа сейчас обнюхивал меня, когда проходил возле стола, — едва различимо прошептал Чимин на ухо омеге, заставив ту замереть. Другие не подслушивали, но Лалиса всё равно волновалась за конфиденциальность. — Повторял: «Не гибискус». И это не говоря уже о дырке, которую он во мне буравил в течение всего обеденного перерыва. — Он не мой альфа. Дело закрыто. — Тогда, может объяснишь, что происходит? — уверенно не сдавался он, лишь отдалялся и считывал эмоции, — ты сама не своя. Чонгук ходит, как заведенный. У вас опять что-то было? — Нет, — уже шипела Лалиса, встав с места и утянув поднос. Аппетит и так оказался ни к чёрту, а теперь просто-напросто пропал. Она заметила, как затихла приближенная к ним половина стола, и нескрываемо мечтала поскорее удалиться из столовой к себе в комнату. Лалиса поспешно скрылась в закутке, где разложила грязную посуду по чанам, наблюдая за медленно опускающимися в воду чашами. Ей пришлось впиться в керамические ободки пальцами, потому как крышу снесло от родного запаха сирени. — Чимин — надежный человек, — раздалось со спины, когда крупные мурашки чередой прошлись по телу. Лалиса хотела вскрикнуть: «Нонсенс!», но выдержанно промолчала, повернувшись к Чонгуку с полной отстраненностью. Он был таким взбудораженным, с выступившими от напряжения венами. Между ними непреодолимо искрило, настолько, что спичку зажги и всё взорвётся. — Это твоё благословение? — она недовольно вскинула брови, свела руки на груди. Он истерично ухмыльнулся. Благословение? Разве можно было назвать союз своей истинной с другим альфой — благословением? Это яд, по меньшей мере, медленно отравляющий душу. Они с ним словно Ромео и Джульетта. Для них не наблюдалось счастливого конца. — Нет, но одобрение. — Чонгук, пожалуйста, — Лалиса едва ли не заскулила, столько отчаянья и мольбы заключила в голос, — хватит меня преследовать. Хватит организовывать эти неловкие встречи. Ты делаешь жизнь обоих попросту невыносимой. У тебя есть обязанность перед миром и перед страной, у тебя есть невеста, в конце концов. В твоей жизни нет места для меня. Ей это давалось вдвойне сложнее. Она сделала шаг вперед, но его широкая грудь загородила проход и не дала пройти. Лалиса ужасно переживала, что их могли рассекретить, разглядывая два аметиста напротив. Чонгук хотел забрать её к себе в объятия и больше никуда не отпускать, нашептывать разные милые глупости и любить. Отчаянно. Сильно. Как никого больше и прежде. — Я не могу, — твердо отрезал он. Чонгук ощутил странное покалывание в районе шеи, неприятное, обжигающее. Нарастающее, жгучее, будто кто-то приложил раскалённую кочергу к молочной коже. Он дотронулся рукой, в надежде растереть адски горящее место, но не помогло. Его лицо искривилось от дискомфорта; настолько невыносимого, что внутренности ломало. Лалиса не на шутку испугалась, когда ноги Чонгука подкосились. Он завалился на пол, хрипя, рыча, исходясь древними ругательствами. Омега жутко паниковала, аккуратно уложила голову альфы к себе на колени и внимательно наблюдала за тем, как меж впившимися в шею мужскими пальцами выжигается очертание странного символа. — Кто-нибудь сюда, быстрее! — закричала Лалиса, не зная, чем помочь. Вид корчащегося истинного вызывал почти что физическую боль; она просто человек, ей были чужды и пугали внезапные проявления магии. Омега приложила пальцы на покрасневшее место, не зная, как и чем помочь. Чонгук ухватился за тонкое женское запястье и нервно сжал его, в уголках глаз Лалисы тут же скопились слёзы. Слишком неприятно, ещё чуть-чуть и альфа сломал бы ей руку. Но она осознанно шла на этот шаг, разделяя с ним всю боль. — Что… Вот дерьмо! — выдал влетевший в закуток Чимин. Он хотел оттолкнуть подругу от наследника престола, но та отрицательно покачала головой, наблюдая за тем, как на запястье выступали несколько первых капель крови. На покрасневшем участке шеи Чонгука проявился таинственный чёрный символ.

~

— Ты хочешь отпустить его? — скептически уточнил Сокджин и перевел тяжелый взгляд на недавно титулованного правителя. Он понимал, что Тэхён с ним не советуется, лишь вежливо ставит в известность. — Да, — без заминки согласился лорд, дотронувшись до лежащей перед ним симпатичной фигурки всадника, — точнее, не совсем. Дам ему сбежать. Приставлю следить Хосока, таким образом, мы выйдем на мятежников. — Что, если он не так глуп? — задал резонный вопрос Сокджин, при помощи магии пододвинув к Тэхёну обшитое бархатом кресло. Правитель расслабленно опустился в него, откинувшись на спинку, и создал причудливые маленькие вихри из темной материи между руками. — Он провёл пятнадцать лет в лагере. Неужто какой-то слабый светлый маг сможет обойти моего лучшего человека? — брезгливо хмыкнул Тэхён, с хлопком сложив ладони друг к другу и без сомнений уничтожив импровизированные смерчи. — Это последнее оставшееся сопротивление. Во Флорене больше не водятся светлые маги и у нас их тоже скоро не будет. Они наконец-то заплатят за гнёт и за вечное господство. — Не торопите события, мой Лорд, — предупреждающе попросил Сокджин, — Ваши мотивы достаточно благородны, но нельзя быть чересчур уверенным в себе. Сколько великих полководцев потерпели поражение из-за ослепившего вкуса приближающейся победы? Правитель несдержанно хмыкнул, закинув ногу на ногу и сцепив пальцы в замок перед собой. — Хоть один из них обладал таким же количеством силы, сколько у меня? — Он позволил тьме внутри себя полностью заслонить пелену глаз, сделать их абсолютно чёрными. — Мы заставим пресмыкаться перед нами этих плебеев и рабов. — Боюсь, как бы Ваша ненависть Вас же и не погубила.

~

Жарко. Трепетно. Волнительно. Она чувствовала влажные поцелуи на ключицах, медленно опускающиеся ниже. Чьи-то широкие и большие руки смыкались на тонкой женской талии. Дженни думала, что это всё до ужаса неправильно, однако не могла противиться сумасшедшему желанию. Человек над ней пленил, заставлял выгибаться от резких движений пальцами. Внутри всё млело от его присутствия. Дженни неловко сводила колени между собой, пыталась избавиться от желания. Не давала проникнуть под штаны, когда он постепенно приближался и довольно мычал в ухо. — Ты не можешь мне сопротивляться, — звучал незнакомый голос с хрипотцой, вынуждая сесть на себя и упереться во что-то твёрдое. Ей было страшно, ей было плохо, ей было томно. Дженни ненавидела себя за то, что хотела его. За то, что отвечала, играла под дудку этого человека, переплетала языки в поцелуе и елозила. Он властный, грубый и неправильный, но сейчас омега нуждалась в нём сильнее, чем жаждала придерживаться собственных ориентиров. Дженни не узнавала лицо альфы, но точно знала одно — он её истинный. Дженни испуганно уселась на кровати, тяжело дыша и смотря перед собой. Прежде, омега никогда не испытывала ни к кому сексуального влечения, тем более такого сильного и непреодолимого. Она стыдилась этого, своего отчаянно бьющегося сердца и неправильного сна. Джису предупреждала, что тело будет отходить от подавителей минимум неделю, прежде чем Дженни смогла бы услышать хоть слабые запахи других обитателей убежища. Она не ожидала подобной подставы от разума, его похабных мыслей и пошлых картин в первую же ночь. Омега сильнее впилась в одеяло пальцами, потуже укуталась в кокон и ощутила себя защищено. Ей срочно следовало проветриться. Прямо сейчас. Дженни прикоснулась к лампе и запустила туда крупицу магии, фонарь тут же взлетел в воздух подле неё. Она ступила на холодный пол и судорожно начала перебирать ногами. Комната была довольно просторной, непривычно огромной для одного; интересно, а у Юнги такая же? Дженни не знала, откуда взяла идею навестить друга, но подчинилась ей. К тому же омеге раньше не доводилось так много времени находиться в одиночестве, она большую часть жизни провела в чьей-то компании. И это так пугало — быть предоставленной самой себе. Коридор оказался длинным и прохладным. Горные стены на ощупь и вовсе были ледяными, и это несмотря на то, что в некоторых местах висели факелы. Дженни глазами выискивала дверь в комнату Юнги, находящуюся в самом конце пути. Оттуда, как ни странно, выглядывала яркая полоса света и доносились о чём-то спорящие голоса. Омега инстинктивно ускорила шаг и едва ли не побежала, сверкнув босыми пятками, в проходе столкнулась с… Намджуном.