Дикий

Тэхён впервые в жизни не знал, что ему делать. Это оказалось до невозможности больно — видеть бледную заплаканную Дженни, с припухшим от слёз лицом и осунувшейся осанкой. Омега, бывало, отказывалась от пищи, из-за чего её походка приобрела закономерную слабость и вялость. К тому же волшебница огородилась ото всех, практически обосновавшись в библиотеке. Она уже на автомате укутывалась в шерстяной тяжелый плед, лежа в погруженном в темноту помещении. Разглядывала хмурое сумеречное небо за окном и позволяла безумству брать вверх. Альфа чувствовал себя максимально бесполезным, поскольку Дженни даже не предоставила шанса ей помочь; не отвечала на его ночные ласки и объятия, мирясь с ними, как с какой-то принудительной заботой или каторгой. Но он ведь тоже потерял их малыша, ему тоже приходилось непомерно тягостно внутри, хотелось лезть на стенку и выть от бессилия. Конечно, правитель ни в коем случае не обвинял омегу в её закрытости, просто ему казалось, что вдвоём пережить данное потрясение было бы намного легче. Если такое вообще возможно было пережить… В королевской опочивальне большую часть недели стояла тишина, внутри которой покоилась безмолвная печаль; Дженни могла плакать навзрыд, могла тяжело вздыхать, но ни разу не выходила на контакт. Однажды Тэхён даже нашёл на своём столе пепел от сожжённого фолианта и слова «ты должен ей помочь», коряво выписанные на бумаге синими чернилами. Если сам Туан Бао Третий не смог до неё достучаться, к тому же сдался и решил обратиться за помощью к альфе, то это говорило о многом. О крайней степени беспомощности грифона. О крайней точке кипения правителя. О том, что никто из них больше не мог жить подобным образом и дальше. Тэхён понимал, что находится в тёмном замке, в непосредственной близости к озеру, было наверняка невыносимо для Дженни, так что принял волевое решение. Да, во Флорене сейчас бушевало восстание, но Его Королевство находилось в ежовых рукавицах тёмных магов, усиленное, как никогда ранее. Поэтому правитель рискнул взять небольшую передышку, временно возложив часть обязанностей на Сокджина, у которого — по правде говоря — опыта в управлении страной насчитывалось гораздо больше. Так что альфа собрал приказал собрать небольшой саквояж вещей и укомплектовать тёплую карету всем тем, что могло бы понадобиться в путешествии на неопределенный срок. Когда в один из дней, наступивший на королевские владения первичной зимней стужей, на Дженни накинули меховую мантию и, показательно сжав руку, потянули за собой к выходу, она даже не сопротивлялась. А вот Туан Бао Третий верещал до невозможности; уцепившись за покатые плечи Тэхёна, усердно оттягивал ткань когтями и старался остановить направлявшуюся к выходу парочку. Однако правитель всецело заверил грифона в безвредности и благородности проявляемых намерений, чем спас новенький сюртук с богато расшитым верхом. Всю дорогу они провели в тишине, ставшей до неприличия привычной. Волшебница отстранённо смотрела в окно кареты, лбом приложившись к дребезжащему стеклу. Альфе на полном серьёзе хотелось отругать омегу за проявляемое безрассудство, но он уверенно сдерживался, не смея портить момент уединения. Кто бы мог подумать — ещё месяц назад Тэхён без раздумий заставил бы Дженни плестись за повозкой, а сейчас едва сдерживался, дабы не задушить омегу своей заботой. Он размяк. Причём как-то быстро и незаметно. И правитель не знал — радоваться ему столь неожиданной оттепели в душе или её бояться?

~

— Неделя карантина уже прошла, — неустанно бузил Намджун, абсолютно раздосадованный тем фактом, что Джису ни в какую не поддавалась на уговоры. — Госпожа оракул, умоляю. Он и Юнги лежали в отдельно отведённой комнате, куда три раза в день поставлялась пища, книги и чистые вещи (по надобности). Постельный режим сводил здорового альфу с ума; Намджун слабо представлял, как его отстраненность и бездействие могли помочь сопротивлению и поспособствовать скорейшему возвращению в королевство. Волнение за младшую сестру и племянника перекрывало беспокойство за собственное самочувствие. — Кажется, я уже просила не называть меня так, — равнодушно отозвалась омега, однако внутри неё нечто подозрительно… переворачивалось? Зудело? И хотя Джису не испытывала эмоций, она всегда с научным интересом наблюдала за другими. Поэтому сейчас, поймав в отражении подноса собирающиеся на лбу морщинки и борясь с желанием сжать руки в кулаки, оракул могла предположить, что была немного раздражена. Но это ведь бред — человеческая чувствительность для неё выходила за пределы доступного. — Хорошо, Джису. Каким именем мне тебя назвать, чтобы ты отпустила двух здоровых альф с постельного режима и позволила участвовать в нападении на западную часть Флорена? — недовольно осведомился Намджун, складывая руки на груди и не сводя пристального взгляда с собеседницы. — Никак, вы оба ещё недостаточно пришли в себя. Месяц в лагере и путешествие сказались на вашем здоровье. Я могу выпустить вас погулять по крылу, но не более. А магией пользоваться категорически запрещаю. — Юнги, ну хотя бы ты скажи, что мы в порядке, — уцепившись за последнюю попытку, как за спасательный круг, пробасил альфа и умоляюще посмотрел на друга, что лежал на больничной кройке справа. Но светлый маг не отвечал; он вновь слишком глубоко ушёл в свои мысли, напрочь открестившись от действительности. Взгляд Юнги зафиксировался на симпатичных резных колоннах, восходящих к потолку, с выпуклыми внутрь — на римский манер — рёбрами. В голове альфы творился настоящий хаос — с тех пор, как жгучий дискомфорт пронзил его грудь на пристани Флорена, он не мог думать ни о ком другом, кроме как о не своей омеге. Истинные принимали боль пары за собственную — будучи в лагере Юнги не раз ощущал тоску Дженни, её грусть или радость. Все особенно сильные переживания захватывали его, хотел альфа того или нет; а теперь ни одно не пробивалось через толщу обоснованного волнения. Раньше светлый маг мог безоговорочно говорить об их нерушимой связи, но сейчас и та сошла на «нет». И это могло означать лишь одно… И, увы, Юнги никак не хотел с этим мириться. Поэтому он безутешно пытался найти любое другое объяснение случившемуся, с надеждой листая фолиант за фолиантом. Но на исходе каждого дня, всегда возвращался к изначальному мнению. Связь истинных перестанет существовать только в одном случае. Если кто-то из них умрёт. — Юн? — М-м? — приподнявшись на локте и перевалившись на левый бок, отозвался альфа. Ему стоило недюжинных усилий натянуть маску безразличия на лицо. — Опять воркуете? Я в любовных делах не советчик. Светлый маг старался скрывать настоящие эмоции, даже если от правды лишний раз начинало щипать глаза. Новость о кончине сестры грозилась добить и без того корящего себя во всём Намджуна; Юнги считал, что иногда стоило жить в слепом неведении. Но почему же тогда каждая улыбка в сторону друга приравнивалась к настоящему предательству? — В следующий раз зайду в шесть часов вечера, — демонстративно проигнорировав шутку-выпад, ответила Джису и удалилась к выходу с высоко поднятой головой. — И лучше вам больше не поднимать тему досрочной выписки. Намджун бросил в сторону друга неразборчивое «И-что-это-чёрт-возьми-сейчас-было?», а затем обернулся к худенькой низенькой фигуре и протяжно издал вдогонку… — … Ну госпожа-а ора-а-акул!

~

Дженни и раньше видела снег, но столько много и в одном месте — ещё ни разу. Пока Тэхён перетаскивал их вещи в одинокую хижину, находящуюся в центре зимнего леса, она боязливо наступала в глубокие сугробы, изучая белое небо на фоне вечнозелёных елей. Холод пробирался под одежду, мелко падающие снежинки таяли на носу, морозом кусаясь за влажные участки кожи. Омега была так отрешена от всего мира, что, когда оказалась в столь красивом месте, обомлела. Здесь не было никого по близости — лишь неприкосновенная первозданность природы, нежащийся в снегу Туан Бао Третий и мельтешащий где-то позади Тэхён. Волшебница аккуратно опустилась на колени, запрокидывая голову кверху, и вдохнула ноздрями аромат хвойного леса и зимы. В замке она будто дышать полной грудью не могла; куталась в свою печаль, как в шаль, и отрешенно пряталась в укромных уголках, мечтая поскорее исчезнуть. Но теперь ей стало легче… Дженни тут же одёрнулась, напомнив, что ей не удалось спасти то маленькое беззащитное существо, которое она успела полюбить всем сердцем. А значит, прав на успокоение омега так и не имела; даже насладиться буквально одной секундой безмятежной неизвестности. Волшебница откинулась на спину, прикрывая глаза и позволяя отчаянию вновь угрюмой поступью проникнуть под грудную клетку. — Джейн? — обеспокоенно позвал омегу Тэхён, хрустя по протоптанной дорожке и продвигаясь к утонувшей в снегу паре. Неподалеку от неё на белесом полотне отпечаталась фигурка грифона. Достаточно маленькая и аккуратная. — А вот ты где. Готова пройти внутрь? Альфа знал, что его обращение проигнорируют, поэтому вопрос вышел скорее риторическим. Правитель неспешно поднял хрупкое омежье тельце над землей, рукой стряхивая снег со спины. Он без возражений выбрался из плотного покрова и направился прямиком к деревянному домику. — Эй, не бросайте меня одного! — громогласно раздалось из сугроба, а затем Туан Бао Третий, чья обсидиановая шкурка контрастно смотрелась на фоне снежной долины, вспорхнул вверх. Дженни думала, что если бы любопытные взгляды наблюдали за ними со стороны, то решили бы, что она и Тэхён — молодожёны; слишком уж сказочно и по-свадебному они выглядели среди прекрасного зимнего леса, одетые с иголочки и румяные от холода. Альфа осторожно опустил ослабевшую омегу на верхнюю ступеньку крыльца и ненавязчиво обвил женскую талию сзади. Правитель ничего дурного не имел в виду, лишь хотел провести волшебницу внутрь. Поэтому, когда её тело отчего-то напряглось, ему пришлось наклониться и тихим шёпотом промурчать. — Доверься мне. Дженни едва различимо вздрогнула, однако решилась и сделала первый шаг вперёд. Они медленно прошли внутрь, в старый промёрзший домик, отделанный сосновыми досками, с наросшим слоем льда на некоторых полках. В камине успокаивающе потрескивали поленья, жар от огня поднимался выше по дымоходу и спасительно прогревал помещение. — Этот дом подарил мне отец, когда мне было пять, — проговорил Тэхён, утягивая омегу за собой вглубь коридоров, — я тогда ужасно грустил по ма… Виен, так что упрашивал отца приехать в зимний лес и дать мне погулять ещё немного. Это место успокаивало. Волшебница с неподкупным интересом рассматривала покрывшиеся инеем картины и портреты, что протянулись вдоль слабо освещенной стены. И хотя изо рта продолжал идти пар, в доме всё равно казалось теплее, чем на улице. — Тогда он и построил этот дом. Сюда никогда не заглядывали посторонние — лишь я и он. Наше маленькое убежище от всего мира, — с нескрываемой грустью в голосе подытожил Тэхён, остановившись около двух противоположно расположенных дверей, — ты первая, кого я рискнул сюда привести. Полагаю, это что-то да значит… Дженни подняла взгляд, чтобы посмотреть на грустного и беззащитного в своей искренности альфу. Сейчас он не выглядел самым опасным тёмным магом, главой королевства или кровавым наследником; сейчас он больше походил на потерянного мальчишку, на пути которого встретилось слишком много боли. Тэхён старался, очень старался наконец-то кому-то открыться и стать чуточку лучше. — В общем, твоя комната любая из двух. Я займу ту, что останется. — Руки правителя медленно соскользнули с женской талии и безвольно припали к боковым швам сюртука. — Наши вещи находятся в конце коридора, в небольшой гостиной. Если что-то сейчас понадобится, то ты можешь взять это оттуда. Но, пожалуйста, не пытайся затащить тяжелые коробки в свою комнату самостоятельно. Воспользуйся магией, а лучше — позови меня. Я буду в передней части домика. Альфа вздохнул и разбито улыбнулся напоследок. Как бы он не хотел сказать что-то более утешающее, как бы страстно не желал вернуться в тот злосчастный день обратно и спасти их обоих, правитель попросту не обладал подобной мощью. Теперь всё, что ему оставалось — смягчить горечь от общей потери. Он не рискнул настаивать на успокаивающей близости, разворачиваясь и отправляясь к выходу из коридора. Но чья-то холодная маленькая рука скользнула по его ладони и устроилась между тонкими пальцами, останавливая и вынуждая вернуться обратно. В глазах Дженни вновь образовались болезненные слёзы, она неуклюже плюхнулась в распростёртые объятия и уткнулась лбом в округлую пуговицу на груди. С уст сорвалось глухое и выстраданное: «Прости». Разрешившее Тэхёну посильнее прижаться к расстроенной омеге и наконец-то дать волю эмоциям. Альфа тоже плакал, весьма беззвучно и скупо, но это не умоляло размер образовавшейся пустоты в душе. Ткань под правой рукой волшебницы туго сжалась, хриплый стон выпорхнул куда-то в район сердца правителя; Дженни позволила себе сдаться. Позволила отстранённости и закрытости пасть перед истинностью и чувствами. — В следующий раз, не спасай меня, — жалобно попросила Дженни, прикрыв глаза. Тэхён поднёс сплетённый замок из рук к губам, по очереди оставляя на каждом женском пальчике нежный поцелуй. Наблюдавший за ними с трепещущим естеством Туан Бао Третий едва сдерживался, чтобы не запищать от нежности картины впереди. От проникших в воздух грусти и странного умиления. Несмотря на все прочие «но», приходилось признавать, что эта парочка — действительно смотрелась безумно гармонично.

~

Терпение. Лопнуло. У Чонгука ноздри раздулись от кипящей в венах ярости, уши покраснели и клыки остро отблескивали на ярком флорентийском солнце. Тяжелая ладонь Чимина останавливающе прилетела на грудь альфы, а его напряжённая фигура перегородила весь путь. — Не делайте этого, Ваше Величество. Лиса не оценит, — предупреждающе заявил страж, дважды хлопнув по напряженным мышцам собеседника. — Лучше дышите. Вдох-выдох. Вдох. Выдох. Чонгуку, откровенно говоря, не помогала дыхательная гимнастика; не помогал и катастрофически спокойный Чимин рядом, с его праведными речами и невозмутимостью. О, принц бы с удовольствием посмотрел, как альфа забегал, если бы Чеён обхаживал какой-то заносчивый паршивец, не обращающий внимание на весь калейдоскоп фактов. Во-первых, на Лалисе отпечатался достаточной терпкий для остальных запах Чонгука. Во-вторых, — на минуточку! — Лалиса была беременна его первенцем. В-третьих, Чонгук, собственной персоной, сторожевым псом стоял в полутора метрах от происходящего, гневно прожигая если не дыру, то целое решетчатое поле в спине молодого альфы. Принц, может быть, спокойно бы закрыл глаза на происходящее, если бы не его природные инстинкты. Волк внутри бунтовался, требовал сейчас же заявить права на пару и оставить на молочной кожи стража опознавательную метку — Чонгуку казалось, что он задыхался от распаляющей лёгкие ревности. Лалиса взяла пять минут заслуженного отдыха и взобралась на шпоночный ящик, попутно поглаживая спрятавшегося под сердцем Чонсу. Подле неё находился небольшой чан с водой; а ещё молодой альфа, неприкрыто флиртующий со смущённой омегой. Парнишка не стеснялся проявлять тактильность, всячески трогая стража то за плечо, то за колено. «Нет, ну прямо настоящий доброволец на вылет». Апогей не заставил долго ждать — когда «бессмертный» демонстративно полез за платком, топорщащимся из заднего кармана Лалисы, у Чонгука основательно снесло крышу. «Ну вот и всё, сукин сын!», — разъярённо подумал принц, без сожалений направив магию во вред. Проходящий мимо коренастый флорентинец, несший длинное весло, абсолютно «случайно» проехался широкой лопастью по лопаткам надоедливого альфы, неожиданно сбивая того в воду. Парнишка от удара потерял равновесие и упал с пристани — благо в полёте запутался о бесчисленное количество верёвок, повиснув на них в каких-то двадцати сантиметрах от бушующих волн. В глазах Чимина блеснул нездоровый огонёк. — Чонгук, — хмуро издал страж, недовольно фыркая, — ещё одна такая выходка и я буду считать это покушением на моих людей. — Тогда почему бы тебе не помочь своему человеку подняться? — не унимая самодовольства в голосе, поинтересовался принц, нагло огибая Чимина и спеша к удивлённой Лалисе, что испуганно поглядывала вниз. — Ваше Величество, мы не договорили! — прилетело в спину Чонгука, пока альфа недовольно причитал, опрометью устремляясь к пострадавшему. — Ещё я неприятных типов из морских узлов не вытаскивал. Лалиса не знала, как могла помочь запутавшемуся в верёвках парнишке, который змеей извивался и истошно кричал, что не умеет плавать. Благо коренастый флорентинец и Чимин, бурчащий под нос проклятия, подоспели вовремя, помогая бедолаге выпутаться. Внезапно родные руки кольцом захватили омегу под грудью, осторожно оттаскивая от опасного края пристани. — Не нагибайся так сильно, хорошо? — спокойно попросил Чонгук, словно это не он только что чуть не утопил навязчивого соперника в океанских водах. — Это небезопасно для вас с Чонсу. Как и в принципе всё здесь. — Может мне стоит помогать изнутри корабля? — поинтересовалась Лалиса, задирая подбородок и изучая резкие черты лица принца. Её пальцы обхватили искрящуюся магией ладонь альфы. — Тем более я уже почти закончила с верхней покраской. — Думаю, мы втроём заслужили небольшой перерыв. — Чонгук ласково отметил лоб омеги поцелуем, расплываясь в несдержанной улыбке. — Слышал, что в одной фермерской лавке продают красные груши. — Это нечестно. Ты же знаешь, как я в последнее время хочу красные груши. — Тогда чего мы тут стоим? — заговорщическим шепотом осведомился альфа на ушко. Он параллельно наблюдал за тем, как молодого парнишку беспроблемно извлекли из веревок и целым и невредимым вернули на пристань. Как только паршивец вновь обернулся на Лалису, Чонгук показательно сверкнул золотыми овалами на радужках, вынуждая мальца скрыться в неизвестном направлении. Страж даже не успела уточнить у паренька, всё ли с ним в порядке, когда от того и след простыл; принц лишь сильнее усмехнулся, понимая, что теперь все знали, чья это омега, и не посмели бы больше к ней лезть. Что ж, победителей не судят.

~

Когда Дженни переоделась в тяжелые хлопковые штаны, в безразмерный свитер из овечьей шерсти и тёплые носки со смешным орнаментом, то ощутила некоторое расслабление. Больше никаких тугих корсетов, ног, заплетающихся в объёмном подоле платья, — впервые за минувший месяц она почувствовала себя собой. Они с Тэхёном расположились около пылающего ярким пламенем камина, отопившего зал и привнесшего в комнату свет. За окном крупными хлопьями падал снег, за которым — с особым удовольствием — наблюдал из полудрёма Туан Бао Третий. — Думаю, можно уже добавлять. — Ты уверен, что это нужно бросить именно туда? — с неким недоверием, осведомилась Дженни, наблюдая за тем, как Тэхён складывает гнёзда лапши в кипящий перед ними бульон. — Пахнет аппетитно. — Не переживай, я видел, как отец делает это тысячу раз, — не без некоторой гордости признался альфа, помешивая деревянной лопаткой разбухающие макаронные изделия, — теперь настало время для практики. Омега потуже натянула рукава свитера, опустив ладони на сложенные в позе лотоса ноги, и принялась беззастенчиво разглядывать правителя напротив. В этой обстановке витало что-то теплое и родное; облачившийся в простую одежду Тэхён, мягкий и притягательный, безукоризненно вписывался в атмосферу дома и зимнего леса. — Если бы мы встретились при других обстоятельствах, у нас даже могло бы что-то получиться, — совершенно спокойно озвучила Дженни. Правда она не сразу заметила, как произнесла пугающую мысль вслух; а когда осознала, то приоткрыла рот в неуверенности, не понимая, какую реакцию ей стоило ожидать далее. Альфа остановился и медленно перевёл взгляд с бурлящей в воде лапши на захваченную врасплох омегу. Волшебница поспешила сложить руки треугольником у лба, тем самым скрыв глаза за ладонями. «Господи, как неловко-то…». — Я тоже, — честно отозвался Тэхён, беззлобно ухмыльнувшись. — Где-нибудь в другой жизни. Где бы мы не находились по разные стороны баррикад. И это была бы прекрасная история любви. Правитель спокойно вернулся к ужину, пока сердце Дженни пропускало один удар за другим. Ей было стыдно, волнительно и непривычно… радостно?.. от услышанного. Омега так бы и продолжила сидеть истуканом, мысленно исходясь в ругательствах за излишнюю откровенность, если бы альфа не выловил кусочек обжаренной утиной грудки из бульона и не заставил пару продегустировать пищу. То ли от обосновавшегося в желудке голода, то ли из-за кулинарных способностей Тэхёна, птица на вкус оказалась весьма сочной и нежной. — Не обожглась? — Нет-нет. Но это очень вкусно-о, — с удовольствием прожевав кусок, протянула Дженни. Её нижняя губа и часть подбородка так некстати заляпались в оставшемся с деревянной ложки бульоне. — Ты замаралась, — заботливо подметил правитель, большим пальцем показав место загрязнения на себе. Омега поспешно постаралась убрать образовавшееся недоразумение с лица, но сделала только хуже. — Так, погоди. Иди сюда. Альфа осторожно положил длинную ложку вдоль котелка и придвинулся ближе, бережно обхватив лицо волшебницы и заглянув в два ярких аметистовых глаза напротив. Впервые за последнее время они не напоминали безжизненный хрусталь — в них частично вернулся ранее потухший огонёк. В воздухе витал густой аромат малины, перемешенный с желанным шоколадом; миндаля в альфьем запахе практически не наблюдалось. Дженни даже начинало казаться, что это произошло из-за того, что они с Тэхёном, так или иначе, сблизились. Словно его сердечные ледяные шипы, его отстранённость и хмурость неосознанно придавали аромату ядовитую примесь. А теперь, когда пара неторопливо проникалась друг другом, их истинное обличье всплывало наружу. — Мне правда очень жаль, что всё обернулось подобным образом. Что мне не удалось вас защитить, — голос правителя неестественно надломился в начале. Волшебница отрицательно замотала головой, точно не признавала причастность альфы к произошедшему. — Эта ошибка будет со мной до конца жизни. И поверь, если бы я знал, как всё исправить, я бы обязательно это сделал. Но я не могу. — Мы оба не можем, — безутешно заключила Дженни, отправив ком горечи, подступающий ко рту, обратно в недра печали. Она по привычке хотела положить ладонь на живот, дабы проверить малое количество тёмной магии внутри, пока не поняла, что некого было больше проверять. — Мы ведь не забудем его, правда? Он этого не заслужил. — Ни в коем случае. Это ведь был наш малыш. Омега понимающе закивала, не зная, что могла бы ещё к подобному добавить. Это был их малыш — он им до конца и останется, даже если только в сердцах оплакивающих родителей. Тэхён чуть приблизился к лицу волшебницы, нескрываемо поглядывая на искусанные губы. Дженни подозрительно не сопротивлялась, самостоятельно подаваясь навстречу. — Можно я…? — недоговаривая, осведомился альфа, получая положительный кивок в ответ. У него дыхание сперло, в плечи закралась подозрительная дрожь. Омега перед ним выглядела слишком хрупко и уязвимо, полностью раздавленной — правитель ещё никогда настолько не боялся сделать кому-то больно. Казалось, одно неверное движение, и волшебница вновь забралась бы в скорлупу отчаяния, в которой пряталась всю неделю напролёт. — Тэ, — ласково позвала Тэхёна Дженни, вспоминая, как понравилось ему это прозвище. Альфа по-детски робел, и омега нашла в его невинном страхе что-то успокаивающее и располагающее. — Да? — Поцелуй меня, — совершенно серьёзно попросила волшебница. И Тэхён поцеловал.