Непокорëнные

Ия задумчиво крутила меж пальцев два ключа на металлическом колечке, не вынимая руки из кармана свободных домашних штанов (слава Империи, хотя бы где-то она имеет право ходить не в юбке) - не хватало только ими перед камерами светить. Она полулежала на светлом диване в небольшой гостиной их с отцом трехкомнатной квартиры, всё еще заставленной местами не разобранными коробками, делая вид, будто искренне заинтересована выпуском новостей на экране перед собой, и все никак не могла прогнать из головы не дававших покоя мыслей о ключах от двери бомбоубежища. Девушку сперва удивил тот факт, что для столь важного, казалось бы, объекта используют по старинке металлические замки вместо нормальных электронных карточек, потом представила, каково было б такой электронный замок открывать, если заклинит в случае аварии, обесточки или еще чего такого... Глупо, конечно, и думать, что такое вообще возможно - что б электричество отключилось все и разом, все равно, что в самой Империи сомневаться, но ведь бомбоубежище же для чего-то все-таки создано и обустроено. Мысль о том, что они, видать, и сами не знают, к чему стоит готовиться, отчего-то недобро радовала девушку. Две двери, два ключа. Ни души. И сломанные камеры. Что-то в груди недобро ёкало от этих мыслей – а мысли были ой какие заманчивые, почти что даже соблазнительные, словно какой-то необъяснимый голос нашептывал на ухо эти порочные уговоры… «…предполагает возможное повышение цен на все натуральные продукты питания…» - вещал бездушный женский голос с экрана на стене, словно где-то на периферии сознания, но Ия уже не слышала его: только два ключа на колечке в кармане холодили металлом ее пальцы, будто высасывая из головы все рациональные мысли. Подумать только, как быстро и внезапно все закрутилось (что «всё», интересно?): на следующий же день после проверки электротехников Ие в приёмной директора выписали официальное разрешение по вопросу бомбоубежища, тонко, но вполне ясно намекнув, что, тем лучше, чем меньше голов узнает об этом, казалось бы, таком простом мероприятии. А теперь на дворе уже первое июля, почти неделя прошла, а она все сомневается, насколько игра стоит свеч, и не окажется ли в итоге это мнимое убежище не более чем захлопнувшейся мышеловкой… Девушка снова запустила пальцы в карман штанов, нащупывая словно бы успокаивающий металл ключей, пару раз переключила второй рукой каналы. В общем-то, какая разница, что играет, если всё равно смотришь не ты, а только видеокамеры за твоей спиной? …и отца сегодня опять не будет допоздна, - вернулись мысли все к тому же тревожному вопросу, - а, значит, не будет и тупых расспросов, если она вдруг сорвется и куда-то уйдет ни с того, ни с сего. Его вот она, между прочим, не расспрашивает так, когда он снова куда-нибудь исчезает из дома! Признаться, первый учебный день в школе немного утомил и даже вымотал девушку, но любопытство и соблазнительный шепот за левым плечом одержали верх. Стараясь выглядеть как можно более сдержанной, Ия посмотрела на часы, словно ей действительно пора было выходить, неспешно поднялась с дивана, выключив телевизор, переоделась в своей комнате в уличное платье с неизменной ненавистной шляпкой, жаркой и неудобной, и вышла из квартиры, мысленно равно проклиная себя и желая себе самой большой, какой только возможно в этом мире, удачи. Горячее летнее солнце едва зашло за горизонт, и душные сумерки опускались на улицы одиннадцатого квартала Среднего Сектора, погружая его в атмосферу сонливой усталости начавшейся учебы для подростков и очередного рабочего буднего дня для взрослых. Людей было немного – большинство, наверняка, как раз только-только вернулось с работы и ужинает перед вечерним выпуском новостей. Ия невольно поежилась от этих мыслей: всё-таки есть свои плюсы у должности младшего учителя, хотя бы рабочий день не стандартные десять часов, а немного меньше, и можно кое-что дома сделать, не засиживаясь на виду у всех в тесной учительской… Да и вообще, то «окна» между уроками, то еще что… А деньги получает примерно такие же, что все. Нет, с таким моментом как работа ей в жизни определенно повезло. Хоть с чем-то, ага. Однако с каждым шагом, что приближал девушку к заветной двери, Ия все сильнее и сильнее чувствовала себя… неблагонадежным, преступником, которого уже за одно только выражение лица и нервные повадки смело можно загрести на допрос. Страх и сомнение всё сильнее и сильнее сжимали ее сердце, она еще раз кратко обернулась по сторонам и продолжила путь – идти оставалось немного. Есть такие странные слухи – среди детей, конечно, взрослые слишком заняты, чтобы такими глупостями забивать головы себе, - слухи, что прежде, когда Империи еще не было, а все люди были Низкие, вернее, дикие (вот уж точно, какой нормальный взрослый о таком думать станет, да еще и говорить вслух?), люди с такими, как у нее, Ии, повадками сейчас, звались ворами и чинили всякое беззаконие. Девушка, конечно, с трудом могла себе представить, как такое возможно – взять, например, чью-то чужую вещь, если она была оставлена без внимания хозяина, а уж тем более её отнять силой, или ударить проходящего мимо человека… Ия невольно поежилась и снова мельком оглянулась – словно дикие были где-то прямо за её спиной, готовые в любой момент зачем-то на нее напасть и что-то отнять, было бы что, - и поспешила через косую аллейку позади школьной территории, срезая часть пути по асфальтированному тротуару. С другой стороны, ведь как-то же они жили – дикие, - да и до Империи что-то должно было существовать, то безумное, уничтожившее само себя общество, в противовес которому Пророк, ставший именоваться Всеединым, как говорит Святое Слово, и учредил власть рассудка и контроль эмоций… Несмотря на мрачную дымку полузаконных недомолвок, которая окружала эту тему, Ие на самом-то деле всегда было очень интересно что бы то ни было, связанное с Низкими - не то из-за подозрений насчет матери, не то еще из-за чего... Говорят, в Высоком Секторе, в БИУ, Большом Имперском Университете, было даже целое отделение, специализирующееся на изучении Низких, но так это в Высоком! Хотя, наверное, нервы нужно иметь неслабые, чтобы день за днем заниматься такими вопросами… А тем более, не доведи Империя, отправиться на практику или наблюдения в Низкий Сектор (говорят, и такое бывает, хотя говорят-то вообще много что, дела не зная). Да уж, это вам не воспитывать в первоклашках дух Империи и веру во Всеединого Владыку… Хотя, поди их разбери, кто что говорит, и есть ли среди всего этого хотя бы десятая часть правды. Вот уж точно нездоровый интерес у нее какой-то. Но ведь учатся же как-то, и книги, наверное, должны быть... Еще в школьное время, когда Ия училась в выпускных классах, ей доводилось «случайно» разговорить отца на эту тему - и кое-что о Низких она знала получше, чем подавляющее большинство Средних, но интереса и любопытства девушки эти знания все равно не удовлетворяли. И почему-то сердце тяготила уверенность, что в вопросе диких всё вовсе не так просто, как представляется массам, в чьём сознании они лишь недоразвитые отбросы здорового общества. Девушка свернула за угол трансформаторной будки и, скрывшись в ее тени, еще раз мимолетно окинула взглядом округу – кажется, никого… «Ия Мессель, ты в своем уме?» - Надрывно кричал в голове здравый смысл, всё громче с каждым шагом, и до жути хотелось зажмуриться и заткнуть уши, только чтобы заглушить его хотя бы ненадолго. И вообще, чего ей прятаться, когда у нее подписанная доверенность на руках? Только подозрения на себя навлекает, дурная голова… Вторую дверь, что вела из тамбура непосредственно в главное помещение, открыть оказалось многим сложнее, чем первую, входную – и по весу она была почти совершенно неподъемной, и тугими ключами старого образца с непривычки пользоваться оказалось куда труднее, чем девушка ожидала, особенно действуя в темноте, подсвечивая скважину экраном мобильного. Щелчок за щелчком выключатели по левую руку зажгли ряды тусклых, разгорающихся постепенно ламп на невысоком потолке. Медкабинет, черный ход и… кажется, дизельная (или электрощитовая? Ия едва ли могла различить глубокие значения этих слов) – в этих комнатах, со слов ремонтников, всё было в порядке с камерами, а, значит, появляться там не стоит. Санузел был точно безопасен, как и главное помещение для укрываемых, в котором девушка находилась; оставалась вентиляционная, если Ия правильно запомнила ее название, которая, кажется, тоже в порядке, хотя и не очень-то ее вообще интересует, и продовольственная. Любопытный, кстати, момент, правда ли там есть еда, но про работу камер никак не вспомнить, да и не пойдет же она вот так с порога еду искать в полузаброшенном бункере… Ия Мессель задумчиво качнула головой, отвечая собственным мыслям, и направилась осматривать пыльное царство, в котором очутилась. Длинные лавки перемежались с такими же длинными столами, какие-то нелепые металлические нары были укрыты сильно запыленными, темно-коричневыми одеялами, местами потрепанными молью. У дальней стены, помимо еще пары дверей (а как вообще различить, которая из них в какое из названных помещений ведет?) – шкафы и большие тумбы с ящиками, больше похожие на огнеупорные сейфы, нежели на нормальную мебель. Ладони сразу же стали черными от одного лишь прикосновения к ним. Ия присела на корточки и нерешительно открыла один – со страшным скрежетом, прорвавшим непроницаемую тишину, укутывавшую подземелье, словно толстое одеяло. Только теперь девушка и обратила на нее внимание – никогда прежде, пожалуй, ей не доводилось слышать подобной, нарушаемой лишь собственным дыханием, словно уши заткнули ватой. В ящиках она нашла противогазы, перчатки и что-то еще, вероятно, тоже какие-то средства личной защиты, запечатанные в большие, плотные целлофановые мешки с номерами и штрих-кодами. На запыленных стеллажах - книги, старые, бумажные, переплетенные, каких сейчас уже почти не найти. Не то, что бы так уж много, но достаточно, пара длинных рядов на полках. По крайней мере, столько разом ей нигде, кроме хранилища школьной библиотеки, где она, уже теперь, будучи преподавателем, бывала пару-тройку раз, девушке видеть не доводилось. Ия завороженно вгляделась в названия на старых, замусоленных корешках: "Молитвы и гимны Великой Империи", "Гимны. Слово Хвалы", "О трех храбрых" том второй (без первого), "По воспитанию достойного Среднего", "С честью во взрослую жизнь: юношеское пособие для подготовки к Посвящению", "Устав Великой Империи"... Взгляд девушки задержался на последнем названии: чудеса, да и только! Вот уж что ей действительно всегда хотелось прочесть... Просто так, узнать насколько оно отличается на самом деле от тех "уставных правил", на которые все ссылаются, а в глаза никто и не видел. Хотя, говорят, «Устав» тоже в двух редакциях есть: для Средних и для Высоких, уж последний-то точно никак не найти… Да, здесь Ия тоже, как и во всем прочем в общем-то, была уверена, что всё – ложь, что не так всё, как представляется Высокими, не так, как безмозгло принимают на веру Средние массы… Даже интересно, что здесь делает эта книга – запрещенной она, конечно, едва ли считалась для Средних, всё-таки, главный Закон Империи, как ни крути, но и заполучить Устав просто так, почитать, казалось совершенно абсурдным для адекватного взрослого человека, тем более, что прочие книги явно направлены были на воспитание духа Империи в подростках-школьниках. Девушка взглянула на часы и, убедившись, что у нее еще есть немного времени в запасе, начала читать – прямо так, стоя, чтобы ни обо что не запачкать платья, жадно глотая слова, и только спустя не менее получаса спохватилась, словно неожиданно вынырнув из-под воды, что пора бы уже думать о возвращении. Да, домой её, конечно, не понесешь… Что ж, значит, будет повод вернуться? Ия спешно втиснула Устав назад на полку и направилась к выходу, сжимая в холодной и грязной ладони два ключа, когда поняла внезапно, что едва заметно, словно бы тайком, сдерживает коснувшуюся губ улыбку, и не на шутку испугалась самой себя. *** Время было уже послеобеденное, когда Алексис вышел из Академии и стремительно направился вниз по ступеням к припаркованному недалеко от высокого крыльца черному автомобилю, но, едва успев открыть дверцу, услышал звуки знакомого голоса, окликнувшего его издалека. - Брант! Брант, стой, не игнорируй меня, - Даниел одним широким шагом преодолел последние три ступени, оказываясь возле машины Алексиса и, недолго церемонясь, уже открывая дверку, - подбрось, а? Мне всё никак эту проклятую подвеску не сделают, представляешь? - Устало выдохнул он. - Так давно надо было устроить им разнос по полной программе, чтоб неповадно было, - холодно ответил тот, опускаясь за руль, - тоже мне техники… В конце концов, ты же им деньги не за просто так платил. И вообще, Оурман, тебе идти несчастных десять минут, не ленись. - А ехать – четыре, - пожал плечами Оурман, как всегда с деланной невинностью хлопая глазами, - а время, как ты знаешь, - деньги. Давай, сам не ленись, тебе для меня объехать всего один лишний квартал. - Молодой человек в своей неизменно суетливой манере чуть неловко опустился на темное пассажирское сиденье подле Алексиса и, захлопнув дверь, пригладил ладонью как всегда непослушные кудри, едва уловимо отливающие рыжиной в горячих лучах летнего солнца. - Ну что, как оно? - Даниел, у нас финансирование вообще планируется в этом году? – Вопросом на вопрос ответил молодой человек, аккуратно выворачивая на проезжую часть. - Даже учеба уже началась, а никто ничего по-прежнему не знает. Нормально так… Ладно еще форма, а остальное? Вы смотрели когда-нибудь среднестатистические доходы их семей? Братья Драй – с родителями вчетвером – живут на сто десять тысяч крон в год. Сравнил, да? У меня – и у тебя, если доход Ангелы не брать в расчет, - столько на одного выходит – и уж, прости меня, никак не на целый год. - Они же Средние, сравнил тоже… Брант, ну ты прям мамаша-наседка, до всего-то тебе есть дело. - Конечно, есть, это моя работа. Мне что, тоже в кабинете запереться и торчать в электронных базах круглые сутки? Даниел, как прикажешь проводить занятия, когда на дворе июль, а им даже учебные планшеты еще не выдали? В общежитиях ремонт во всю, про заселение никто слыхом не слыхивал… Прости меня, но они нам нужны, и ты прекрасно это знаешь. Даже если не хочешь возиться лишний раз. Ясное дело, тебе своего одного спиногрыза хватает, но ты мастер, так что изволь мириться с Уставом. - Добавил он по-прежнему холодно, едва не фыркнув, потом чуть смягчился устало. – Сколько ему уже, кстати, Карролу? - Семь в августе стукнет, - кивнул Оурман безмятежно, словно произнесенная только что гневная тирада не имела к нему вообще ни малейшего отношения, - полдетства позади… Ты от темы всё равно не уходи. Как первый день-то? Алексис, казалось, на миг задумался, не отрывая пристального взгляда от дороги, хотя вся поза его при этом выражала полную расслабленность – насколько, разумеется, то возможно за рулем. - Ивлич молчит, как воды в рот набрал. Изредка вопросы задает, но сам никогда не отвечает. Прикидывается тенью, сливается с партой, и очень чутко стреляет глазами по сторонам, - ответил он, наконец, с глубокой задумчивостью в голосе, плавно сворачивая направо, - братья все время переглядываются, словно мысли друг друга читают. Уж без слов точно друг друга понимают, не удивлюсь, если и жестами тоже. Их надо попробовать как-нибудь разделить, слышишь? – Он бросил короткий взгляд на товарища и вернулся к дороге. - Двое как одно целое – это тоже неплохо, но надо знать, представляют ли они из себя хоть что-то по отдельности. Ну, «2 в 1» - это твоя сфера, тут я не вмешиваюсь. Артур Рот молчит, как Ивлич, только по сторонам не смотрит. Рот меня пытается взглядом не то просверлить, не то загипнотизировать, - в голосе Алексиса послышалась чуть уловимая насмешка, и едва ли веселая, - и что-то мне подсказывает, что знает он многим больше, чем ему положено… Или как минимум пытается произвести такое впечатление – теоретически, и то, и другое, вполне возможно, время покажет. Он замолчал на несколько секунд, замечая краем глаза, как Даниел медленно и задумчиво кивает – соглашаясь не то с озвученными мыслями Алексиса, не то со своими собственными, потом продолжил: - Колин самый… открытый. Заваливает вопросами после каждой фразы и сам не боится высказываться. То ли он дальше всех пойдет, то ли быстренько… выпадет, но скорее, первое. Язык у него, короче, хорошо подвешен, если только, конечно, лишнего мелить не начнет. Он мне, знаешь, тебя в твои двадцать напоминает, шустрый не в меру. - Подвел итог Мастер, замолкая. Спутник посмотрел на него выжидающе: -…Вайнке? Лицо того ничуть не изменилось, только пальцы на руле чуть заметно шевельнулись. - Вайнке… - Алексис поджал губы, поняв внезапно, что не знает, как ответить Оурману на этот простой вопрос. Потому что весь день, все три часа, смотреть на мальчишку было отчего-то до жути сложно, будто, если взглянешь – то уже не оторвешь взгляда. А не смотреть – и того сложнее… Потому что тот глядел всё больше в окно, словно весь был где-то там, в своих мыслях, в небе за стеклом, а когда не в окно – то прямо в глаза, своими, пронзительными и до мрачности серьезными, словно вопрошающими о чем-то, только ему самому понятном, очень взрослыми... - Алексис... - начал Даниел серьезно и задумчиво, прерывая эти странные мысли, хлынувшие в голову молодого человека за рулем. - Ты не имеешь на это права. Никто не имеет. И я не буду тебя прикрывать. - О чем ты? - Ты прекрасно знаешь, о чем я. – Голос Даниела вдруг оказался в равной мере мягким и обжигающе ледяным. – Не прикидывайся идиотом. Просто имей в виду – Я. Не буду. Тебя. Прикрывать. Вот уж точно, как он, Алексис, сам сегодня сказал мальчишкам: «На старших курсах глупости спрашивать будет куда сложнее». О чем этот парень толкует вообще?.. Молодой человек не позволил крайнему замешательству отразиться на своем лице, хотя внутри него что-то словно мучительно похолодело. - Даниел, я… - Брант. – Тот оборвал его резко и напряженно, поворачиваясь, наконец, лицом и явно ища встречи с глазами собеседника. - Если я замечу между тобой и мальчишкой хоть какие-то чувства, ты знаешь, что я сделаю. Вывернув руль, Алексис резко вжал педаль тормоза, рывком останавливая машину на обочине – как оказалось, почти против самого дома Оурмана. - Что ты сказал? - Мастер посмотрел в глаза напарнику таким взглядом, какого тот не видел прежде никогда - прожигающим насквозь, разъедающим изнутри. Даниел открыл дверцу и неторопливо вылез из автомобиля на улицу, затем склонился, заглядывая в салон. - Я сказал, Брант, что ты либо снова включаешь мозги и остаешься в игре, либо ломаешь две жизни. Время пошло. Даниел с аккуратным щелчком закрыл дверь и, не обернувшись, широким шагом направился в сторону жилого массива. Алексис долго еще не мог справиться с ощущением, будто чан обжигающего кипятка вылили на его голову. Быть может, даже так же долго, как в тот день, когда первый - и единственный - раз в своей жизни пустил из отцовского пистолета пулю в лицо живому человеку. Только вот в этот раз ощущение было обратное - будто целую обойму только что разрядили в него самого. Какого проклятого дикого происходит в этом больном мире? Сжав губами сигарету и щелкнув заслонкой зажигалки, молодой человек заметил внезапно, что пальцы его едва уловимо дрожат. Какого… Что ты несешь, Даниел?.. Какие чувства?.. Или же всё это… Кажется, целый мир, тщательно строимый на протяжении двадцати лет, имел твердое намерение за один короткий миг с грохотом рухнуть, рассыпавшись на куски.