Непокорëнные

If there's no heart Then there's no pain If there's no mind I'm not insane* [*Англ. «Если нет сердца, Нет и боли, Если нет рассудка, Я не безумен» Из песни группы Oomph!! – «No heart no pain»]

Ничего не происходило. День сменялся днем, и минуло уже чуть больше недели со дня обряда Посвящения, и уже незаметно подступил июль, такой же душащий, и ко всему еще и дождливый, но ничто не менялось. Вернее, нет, жизнь, можно сказать, кипела, и конец июня выдался почти что даже богатым на события, ведь в конце июня Лада в очередной раз бросила едва найденную работу и принялась за поиски новой, где заработная плата соответствовала бы приложенным усилиям хотя бы чуточку больше… Стараясь не слушать родительских комментариев на этот счет и не думать о том, как вообще быть дальше, Лада попросту не знала, куда девать себя. Что бы ни происходило в её жизни, на деле ничего не менялось, и это-то угнетало девушку больше всего. Жизнь никогда прежде еще не казалась ей настолько пустой и бесполезной, да и, пожалуй, никогда прежде вопрос, как же быть, не стоял перед ней столь остро и даже болезненно. В кои-то веки девушка проводила много времени с сестренкой, но ничто, даже это, не спасало от разрастающейся внутри пустоты. Постоянные, едва ли не ежедневные вызовы в бюро занятости утомляли Ладу всё сильнее и сильнее, заставляя руки опускаться вместо того, чтобы давать хоть какую-то надежду на разрешение проблемы. Настроение было, откровенно говоря, такое паршивое, что выправить его категорически не получалось, какими бы мыслями девушка ни пыталась себя отвлечь. Родители, даже и мама, что про отца говорить, словно напрочь отказывались понимать происходящее, лишь продолжая пилить наставлениями о том, что делали «они в её-то возрасте», и тихо сетовать вечерами после работы на непутевую дочь. Спасибо, хоть про замужество вроде перестали говорить, хотя, что уж там, Лада, кажется, и на него была почти что согласна – терять нечего, и разницы никакой. В определенный момент девушка просто поняла для себя, что по-настоящему сильно ей хочется лишь одного: спрятаться в какой-нибудь самый дальний угол и просто тихо исчезнуть из этого мира, не оставив за собой и следа. Как исчезла Лора и как исчезнут рано или поздно мама, папа, Ина и все, кто теперь окружает её каждый день. Было, однако ж, в этом состоянии и нечто иное, что Лада находила крайне странным и сбивающим с толку: о своих сомнениях ей хотелось говорить. Хотелось рассказать и услышать в ответ нечто большее, чем холодные уставные стандарты, которыми вечно сыпали её родители вкупе с никому не сдавшимися поучениями, от бесполезности которых уже только взвыть и оставалось. Хотелось говорить и (вот уж, правда, верх бредовой дерзости) быть понятой. Отчего ей прежде такое и в голову не приходило? Дни шли, тянулись нескончаемой серой вереницей падений – без взлетов, хотя Лада едва ли могла ответить сама, как такое возможно, - а она продолжала мучить себя странными вопросами и сомнениями, ковырялась в себе, всё пытаясь понять, откуда такие мысли в ее голове…. Пока не докопалась, спустя вот уже добрых дней пять, встретившись в коридоре с соседкой из 19-03. С того дня - 21го июня – это случилось впервые, да и то к Ладе уже приехал лифт, и она поспешила скрыться, зная, что вторая девушка пойдет пешком… Видеть Высокую не хотелось. Лада все еще не могла понять и поверить, как сильно, оказывается, влияет на человека его статус и положение – Высоких, кроме комендантов ВПЖ, разумеется, ей в её еще недолгой жизни встречать доводилось раз-два и обчелся, как, в общем-то, и подавляющему большинству обычных Средних. И что вообще может понадобиться Высоким на территории Среднего Сектора – да так, что бы здесь еще и поселиться? Как ни крути, а ничего иного, кроме внедрения и слежки Ладе в голову не приходило. Высокие ей всегда представлялись существами какими-то полумифическами, про которых говорилось если не шепотом, то уж точно в полголоса – это про обычных, что уж говорить о наделенных властью и должностью. «Обычных» Высоких, слово-то какое… Такие вообще бывают? Даже звучит смешно, правда, смеяться как-то вовсе не тянуло, особенно если мысли шли дальше, возвращаясь к новому соседству, ставшему так внезапно ужасно болезненным. А ведь она только что, буквально вчера, готова была уже признать, что испытывает к этой странной девушке даже некую симпатию… Лада вдруг поняла, что еще было «не так»: подумать только, какой дикий спектр эмоций за считанные дни заставили эти две короткие встречи её испытать. Вот уж точно – «дикий», не зря так Низких зовут… Девушке вдруг стало здорово не по себе от такого сравнения: до чего докатилась, что пошла собственные мысли на них ровнять! О диких лишний раз и думать-то едва законно. И всё же… Несмотря на не отступающую летнюю жару, девушка поежилась, словно озябнув: это ж чистой воды безумие – испытывать такую бурю внутри себя каждый день. Как же у них тогда вообще голова работает (а в прочем, да, работает ли?) и когда же жить, если все вокруг такие же безумные?.. Видно, и правда она слишком еще ребенок, что никогда прежде не задумывалась о Системе как цепочке логических причин и следствий, а не некоей изначальной данности, без которой мир не выстоит. Тьфу, как она вообще до такого дошла? Ладе стало как-то брезгливо на саму себя, словно она замарала чем-то грязным руки, а воды отмыться поблизости нет – вот и стой, любуйся на себя теперь. Начала с Высоких, а закончила какой-то пакостью. Высокие, что уж тут поделать, пугают порой – это ведь в их же, Средних, руках задача жить так, как того требует Империя, вот и нечего будет бояться тогда… Ответ словно бы сам и пришел к Ладе в руки. Логика и разум! Лада поняла, что наконец-то вздохнула спокойно, полной грудью, словно огромная тяжесть спала с ее тонких и хрупких подростковых плеч. Ах, как же сильно она ошибалась весь этот проклятый месяц. Хвала Империи, что внедрила к ней эту девушку, теперь всё будет, наконец, в порядке вещей. Еще раз перелистывая в своих мыслях прошедшие дни, прошедшие сомнения и все те нелепости, что приходили в её голову по поводу Ии Мессель, воспитания Ины или еще чего в этом роде, Лада Карн вдруг искренне содрогнулась от того, на какой шаткой грани стояла и сколь близко к падению находилась. Хвала Империи, надо непременно сказать Ие, как глубоко ошибалась и как низко бы пала, если бы не появление девушки. Что-то внутри горделиво затрепетало: «…и да будет каждый из нас достойно носить своё имя и статус Среднего» - всплыли в памяти слова субботней молитвы. Так вот для чего они, Высокие, есть – чтобы не давать нам забывать, кто мы такие, чтобы поддерживать Империю и обеспечивать порядок в нашей жизни... До чего ж сильна Святая Империя, что углядела в такой мелкой, как она, Лада Карн из Среднего Сектора, песчинке, такое большое и разрушительное сомнение, и до чего ж внимательна, что внедрила ей на помощь своего человека, а не ликвидировала её саму, Ладу, сразу же без суда и следствия! Да, этот урок она непременно усвоит и пронесет через всю свою жизнь. При первой же встрече отдать должное Ие – это ж надо так натурально играть… Особенно тот испуг в лифте. Лада никогда и не думала, что девушкам в Высоком Секторе тоже позволено учиться на внедренных, вот ведь и попалась… Верно отец говорил, внимательнее надо быть, еще внимательнее, всегда начеку. А главное – поменьше думать, о чем не надо. А действительно надо, серьезно говоря, вообще мало о чем, особенно девушке, особенно в семнадцать лет. А пока что – с новыми силами – найти, наконец, работу и занять своё место в механизме Системы. И стать, наконец, из нелепого ребенка достойной Средней – однажды и на всю жизнь. *** В небольшом кабинете на третьем этаже здания Академии их было шестеро, шестеро мальчишек четырнадцати и пятнадцати лет, для кого теперь, с этого дня, должна была начаться новая жизнь, кто так или иначе был почему-то избран для нее из сотен других своих сверстников. Мальчики были серьезны и явно напряжены, что чувствовалось в словно бы дрожащем воздухе небольшого помещения, обставленного подобно школьной классной комнате. Очевидно нервничали, пожалуй, четверо из шести, хотя они и старались не подавать виду, пятый, щуплый и неприметный мальчик за второй партой по правую руку от Пана, выглядел безмятежным как бетонная стена, шестой, впереди него, высокий паренек с темными, рыжевато-каштановыми волосами, держался столь свободно, словно провел в Высоком Секторе всю свою жизнь, отчего безмолвная нервозность остальных лишь возрастала. Пан глубоко вздохнул, считая про себя до трёх – простое, но действенное упражнение, которое он сам придумал и использовал уже много лет. Если в норме дыхание, то и голову остудить не так сложно. Однако Пан действительно был взволнован и не мог солгать себе, чтоб увериться в противоположном: происходящее всё еще казалось ему каким-то нереальным сном, иллюзией, очередной серией из тупого вечернего ток-шоу, что так часто смотрела его матушка. Мальчишка взглянул в стеклостену по левую руку от своей парты и увидел широкую улицу, которая вела от ограды территории Академии к площади Учреждения Устава, центральной площади Высокого Сектора. Наводненная до блеска начищенными автомобилями, каких, живя в Среднем Секторе, он прежде не видел ни разу, она снова напомнила мальчишке о впечатлениях от его первой невероятной прогулки по этой удивительной вселенной, что совершенно потрясла и перевернула весь его внутренний мир так недавно. Напомнила сияющий огнями проспект и красочные витрины многоэтажных магазинов, в которые зайти-то было страшно, напомнила дурманящий запах духов, льющийся время от времени от проходящих мимо женщин, и так много людей, одетых не в форму, но в совершенно невероятную одежду самых разных цветов и фасонов… Напомнила ошеломление, неловкость, недоумение. За один день почти пятнадцать лет жизни в пятом квартале Среднего Сектора показались Пану каким-то невнятным серым месивом, истоптанным форменными ботинками общеобразовательной школы, затхлым воздухом полуподвальной коморки… То было уже больше недели назад, когда на следующий, после Посвящения день все, как выяснилось, шестеро попавших в его положение мальчишек были собраны возле Дома Управления Средним Сектором и пропущены по разрешению Мастера Даниела Оурмана, сопровождавшего их (и куда, кстати, делся тот?), в самый что ни на есть настоящий Высокий Сектор. Через Стену, через двойной паспортный контроль под роспись… У них же теперь есть паспорта. Всё это даже сейчас снова казалось чем-то фантастическим, ненастоящим, невозможным, но сегодня… Сегодня – как, кажется, действительно будет теперь еще много дней – из неясного отражения в окне на Пана смотрел взрослый мужчина, полноправный член общества, винтик механизма Системы. Кадет в безупречно отглаженной черной форме с матовыми металлическими пуговицами, идеально сидевшей на нем, не в пример старой школьной; словно бы сразу похорошевший и впервые не стесняющийся себя и собственной угловатой подростковой внешности… Пану казалось, он родился заново, только произошло это столь внезапно и стремительно, что сам он не успел еще привыкнуть к новому себе. И сколько же времени ему еще понадобится?.. Да и вообще, возможно ли привыкнуть ко всему этому? Школа…. Где-то там, в родном пятом квартале Среднего Сектора, сейчас, как и всегда, во всю идет первый учебный день их с Марком последнего, пятого класса. Как всегда, без изменений год за годом. Интересно, его парта сейчас пустует? И что вообще им сообщили – что и кому? О том, почему он больше не придет в их школу, Пан, разумеется, сказал только Марку, да и то кратко, хотя тот и задавал непривычно много вопросов, – родителям же позвонили из Высокого (Брант или Оурман? Почему-то от этой мысли становилось как-то словно бы неловко) в тот же день, когда сам он впервые попал на территорию Высокого Сектора… От этих странных мыслей, роившихся в светловолосой голове, паренька отвлек человек, беззвучно открывший дверь в комнату и широкими шагами прошествовавший к предназначенному ему столу. По старой школьной привычке мальчишки разом встали, выпрямились, и замерли возле своих парт, устремив на вошедшего все шесть пар внимательных глаз. Сегодня Алексис Брант выглядел совсем иначе, нежели на втором построении, где Пан видел его в последний раз уже почти две недели назад: форменный двубортный пиджак такого светлого оттенка, что казался скорее белым, нежели серым, с красновато-кирпичными металлическими пуговицами и такого же цвета брюки с идеальными стрелками придавали ему вид суровый и отчужденно-холодный, черные волосы уложены были волосок к волоску с почти что пугающей тщательностью, и даже мягкие веснушки на его носу не в силах были сгладить всей той строгой безупречности, что внушала его фигура. Алексис окинул внимательным взглядом своих новых подопечных, затем подолгу задержался на каждом из них, словно сканируя с ног до головы, а главное – насквозь, через бесплотное соприкосновение глаз. Словно убеждаясь еще раз, что каждый из присутствующих находится здесь не по ошибке. Алексис Брант был чертовски красив – видать, родители на славу постарались, планируя генетику будущему ребенку. Не в глупой школьной форме, мокрый от дождя на плацу, но такой…сияющий, каким он был сейчас, в небольшом кабинете с блекло-желтыми стенами, истинный Высокий среди них, шестерых растерянных мальчишек, чьи жизни только что сделали тройное сальто, натянутых как стрела от внутреннего напряжения. Пан понял, что пялится на него как последний болван, и одернул себя, изо всех сил пытаясь придать непринужденность своей позе, когда Высокий жестом позволил им сесть. - Кадеты, - произнес, наконец, Алексис, заложив руки за спину, - кадеты Академии Службы Империи в Высоком Секторе. Вчера вы были мальчишками, еще даже не закончившими школу, сегодня вы – мужчины, готовящиеся охранять порядок Империи. – Он вновь скользнул внимательным взглядом по их лицами, словно проверяя, достаточно ли ответственно они принимают озвученные им факты. - Кадеты, ваш выбор сделан, но дальнейший путь в ваших руках. Ваша жизнь стала другой – отныне и навсегда, - молодой человек сделал паузу, прежде чем продолжить, - если, разумеется, вы не натворите бездумных глупостей. Все вы – Средние, но Высокий Сектор имеет с привычным для вас миром крайне мало, так что учиться жить здесь и быть его частью вам придется заново – и придется делать это быстро и четко. Существует два главных слова, которые вы должны усвоить и запомнить отныне раз и навсегда: Устав и субординация. Устав Великой Империи – вот главное, что необходимо знать кадету Академии, и то единственное, чем он должен руководствоваться в своих решениях и поступках. Устав – превыше всего, единственный Закон и единственный Смысл. Только усвоив это, вы сможете идти дальше. Устав нужно знать назубок, от начала и до конца, обе его редакции. Субординация. Со всеми, абсолютно всеми любыми вопросами вы обращаетесь в первую очередь ко мне. А уж мне решать, что делать дальше. Кадеты – младшие из учеников, и дисциплина Академии требует полного и беспрекословного подчинения каждому, кто старше вас по званию – разумеется, в рамках Устава. Кадет-первокурсник, как вы можете догадаться, подчиняется всем работающим и учащимся в Академии на старших курсах. Однако не стоит забывать, что, кроме обязанностей, у вас есть и права, которые тоже нужно будет знать и всегда помнить. Для тех, кто запамятовал – моё имя Алексис Брант, этот год я буду вашим Первым Мастером. Мастер Даниел Оурман, проводивший вас первый раз в Высокий Сектор, - вашим Вторым Мастером. К нам обоим можно обращаться на «ты» - если, конечно, вам хватит дерзости, - добавил он, и нотки насмешки послышались Пану в его голосе, - хотя Мастер Оурман будет это активно отрицать. Но только к нам двоим* . [*Алексис Брант и Даниел Оурман были единственной в Академии парой мастеров, позволявшей кадетам обращаться к себе на "ты", целенаправленно сокращая таким образом дистанцию, хотя следовать этому совету решались лишь редкие единицы из всех мальчишек, из-за чего Академия на данную вольность смотрела скорее как на любопытный эксперимент, чем как на жесткое нарушение дисциплины.] Надеюсь, все здесь присутствующие знают, что значит «Первый» и «Второй» Мастер? Мальчишки кивнули разом как один, и Пан отчего-то выдохнул с облегчением: несмотря на всю свою невероятную и необъяснимую притягательность, молодой мужчина перед ним не был больше тем «подставным», с которым он совсем недавно говорил на равных, если даже не свысока. Пропасть, лежавшая между ними, изначально была на самом деле куда глубже той, что легла сейчас, однако отношения… отношения складывались ровно наоборот, ведь именно теперь Алексис Брант оказался далеким как последняя звезда на краю небосвода. Теперь, когда Пан будет видеть его почти каждый день и сам, казалось бы, имеет все шансы заслужить рано или поздно статус Высокого. - Отлично. - Продолжил тем временем молодой человек. – Имейте в виду, мастер – не школьный учитель, и моя, как мастера, задача – не заставить вас зубрить материал, но ввести вас в тот новый мир, в который вы попали, и в котором будет проходить ваша дальнейшая жизнь. Скажу сразу, этот мир не похож на тот, к которому вы привыкли, поэтому, если у вас возникают вопросы, их стоит озвучивать, даже если думается, что все вокруг точно знают все ответы. Поверьте, во-первых, это не так, и всего не знает никто из вас, во-вторых, спрашивать глупости на старших курсах будет куда сложнее. Меж собой извольте знакомиться сами, мы не на линейке начальных классов, а вам это пойдет только на пользу. У каждого из вас будет один час каждую неделю, когда мы будем беседовать в моём кабинете с глазу на глаз – расписание я оглашу позже. Кроме меня занятия в этом семестре у вас будут вести уже названный Мастер Оурман, Мастер Аккерсон, и еще двое наставников, которых вы узнаете чуть позже, - голос его звучал ровно и бесстрастно, цепкий взгляд переходил с одного кадета на другого, словно подмечая каждую мелочь, оценивая и рассчитывая, - к слову о наставниках, раз уж я упомянул. Кто-нибудь из вас в курсе про различия колец? - Коменданты носят кольца, - неуверенно произнес светловолосый мальчишка в первом ряду, один из братьев, которых Пан еще не научился различать, - два… нет, три. - Всё? – Мастер снова обвел ребят бесстрастным, вопросительным взглядом. - Верно, Стеф, отчасти. Одно кольцо, - Алексис Брант продемонстрировал ученикам указательный палец своей левой руки с чуть поблескивающем на нем гладким стальным кольцом шириной почти во всю фалангу, - носят мастера. Два – наставники, которых вы едва ли часто встретите вне Академии. Далее, три кольца, - голос его звучал четко, властно, но вместе с тем, кажется, отнюдь не так холодно, как можно было бы ожидать, - три кольца носят коменданты, с кем каждому из вас доводилось не один раз иметь дело во время ВПЖ. Четыре кольца – это советники, не думаю, что вы хоть раз видели их, поскольку наибольшей после самого Всеединого Управителя властью обладают именно они. Всеединый, кстати, единственный вправе носить все пять колец. Да? – Повернулся он к щуплому парнишке, что сидел через проход по правую руку от Пана, тянувшемуся задать вопрос. - В чем функции названных должностей, Мастер? Алексис на мгновение задумался. - Сейчас вам еще рано об этом спрашивать, Кир, но кратко я мог бы пояснить. Мастера – младшие по рангу и, как правило, по возрасту тоже – занимаются связями между Секторами и внутри них, налаживают контакты, скажем так. Наставники - преподаватели, они передают знания, которые имеют сами, что ясно из названия их должности. Наставник – ключевая фигура Академии. Комендант же – фигура силовых структур, охраны и контроля. Хотя среди комендантов ветвление должностей наиболее обширно и сложно, поскольку комендантами становятся не только в нашем – административном – корпусе, но и в охранном. Советники же занимаются основными вопросами политики и управления. «Знаем мы, как ваши Мастера «налаживают контакты», - пронеслось в голове у Пана. На самом деле он был здорово впечатлен тем, как удалось Бранту ответить на вопрос, так толком ничего нового и не сказав. Неплохо б научиться так самому. - И еще одно, - продолжал между тем Алексис, - на левой руке кольца носят лишь урожденные Высокие. Средние, дослужившиеся до колец, носят их на правой руке. В истории Империи был лишь один прецедент, когда Средний стал Советником, и четыре – Комендантом. Работайте над собой, работайте для Империи – и в ваших силах будет изменить названную статистику.