Непокорëнные

Удивительно, как быстро приходит тот день, которого ты меньше всего ждешь, и как долго приходится обычно изнывать в предвкушении желанного. Те несколько суток, что отделяли Ладу от обозначенного четверга, пронеслись, казалось, за считанные часы, а она так и не успела придумать никакого плана спасения, и так и не решилась выйти на связь с Ией. Проклиная себя, девушка позвонила только Роне, предупредив, что не появится в парке как минимум на этой неделе, а то и того больше, - всё равно Ия через нее узнает. А там как-нибудь… В просторной проходной Центра Зачатия было светло и стерильно чисто, и на удивление людно – как Лада узнала чуть позже, четверг был единственным днем приема какого-то замечательного доктора, к которому неизменно собиралась целая чуть ли не многочасовая очередь желающих, а его кабинет находился как раз на первом этаже. Высокая рыжеволосая женщина в белом халате и шапочке за стойкой регистратуры, спросив пару общих вопросов и взяв у молодой пары паспорта, тут же завалила их кипой анкет на заполнение данных как о самих будущих родителей, так и о желаемом ребенке. - Это будет мальчик, - произнесла Лада уверенно, едва взглянув на Карла, внимательно вчитываясь в каждое слово на электронном экране регистрации перед ней, - и его будут звать Йен. – Странно, даже произнеся эти слова, практически почувствовав их непривычный вкус у себя во рту, девушка всё еще не ощущала и не могла осознать в полной мере, что всё это действительно происходит с ней и происходит на самом деле. Ребёнок. У нее будет ребёнок и она уже выбрала ему имя, внешность, в некоторой мере даже будущее – а сама так и не поверила еще, что он правда будет. - Знаешь, у нас в семье почему-то обычно принято называть детей в честь кого-нибудь из старшего поколения… - Мм. – Слабо отозвалась Лада, начиная заполнять бланк. - Лада, это был такой намек. - Чуть более холодно пояснил Карл, безуспешно пытаясь подступиться сбоку к экрану с документом, который оформляла его жена. - Я поняла, - она подняла на него свои карие, в обрамлении темных ресниц, глаза, но в этом взгляде молодой человек не прочел бы сейчас ничего, кроме спокойствия и решительности, - но моего сына будут звать Йен. Нет. Йонас. - Ты не думаешь, что пять букв… - Нет, не думаю. Уставом пока не запрещено. Его будут звать Йонас. – Она обернулась к женщине за стойкой регистрации и обратилась уже к ней, продолжая начатый с Карлом разговор, и больше не глядя на него. - У него будут темные волосы – как у Карла, не мои, - чуть волнистые, и карие глаза, совсем темные (не может она сказать «как у Карла», потому что – как у Ии. Только об этом нужно молчать и не говорить никому, никогда). Родинка на щеке – здесь, - указала она пальцем на собственную левую скулу, - рост чуть выше среднего, но не чересчур, где-то средне между Карлом и мной. Без склонности к полноте, лучше худой. Естественно, все наследственные проблемы со здоровьем убрать – по моей линии в первую очередь могут быть аллергии и опухоли. И ранняя седина. Карл, по твоей… - обернулась она было к пораженному ее дерзостью мужу, но передумав на полуслове, вернулась к женщине за стойкой, - а, впрочем, вы же сами всё это увидите по результатам анализов. - Лада, ты не хочешь… - а он, кажется, и правда потрясен её поведением. - Нет, не хочу, - всё так же твердо и уверенно прервала она мужа, - ты уже решил за меня то, что не должен был решать один, так что теперь решать буду я. Карл лишь качнул головой, кажется, неприятно задетый её мрачной решительностью, и больше не делал попыток влезть в это дело. Когда все данные были внесены, рыжая женщина с бейджем «Лика Штайн, первичный приём» нажатием какой-то кнопки распечатала и протянула Ладе талон с номером 42, предлагая подняться на второй этаж в двадцать первый кабинет. В коридоре возле указанной комнаты посетителей не было, и Лада, набрав полную грудь воздуха, постучалась и приоткрыла дверь. Неожиданно красивая и ухоженная для Средней женщина лет тридцати семи-сорока со светлыми волосами, аккуратно забранными простой заколкой наверх, поздоровалась, поднимаясь навстречу девушке из-за своего стола. - Лада Шински? Проходите, - женщина вежливо кивнула оставшемуся в коридоре Карлу и закрыла за девушкой дверь в небольшой светлый кабинет, пахнущий тем же тихим ужасом, незаметно заполняющим тебя изнутри, что и палата, в которой лежала так недавно маленькая Нарья, - раздевайтесь ниже пояса и присаживайтесь вон там на кресло. Вещи можно положить на кушетку, сюда. Меня зовут Элиза Ольсен, я буду Вашим консультантом и наблюдающим врачом. Скажите, начало Вашего последнего цикла?.. - Три недели, даже чуть больше. - А длительность? - Двадцать семь, иногда двадцать шесть… - Угу… - Элиза сделала запись, потом подошла к девушке, - я сейчас возьму Ваши анализы, Вы потом зайдете в девятнадцатый кабинет – это на первом этаже в самом конце, и сдадите кровь, однако для сдачи яйцеклетки непосредственно на зачатие Вам есть смысл подождать более благоприятной фазы, это около десяти дней или даже двух недель. Хотя, знаете, с кровью тогда тоже лучше будет пока подождать. - Хорошо, - выдохнула Лада, едва скрывая холодящее руки облегчение. - …можете одеваться, - произнесла врач, спустя несколько минут обследования, - есть еще кое-что, о чем мы должны поговорить. - Да? – Страх и неуверенность снова подступили к горлу одевающейся девушки неприятным комом, она опустилась на стул возле Элизы, всё еще подтягивая толстые колготки, и вопросительно взглянула на женщину, уже почти успевшую ей понравиться. - Вы и Ваш сын можете стать участниками экспериментальной программы, начавшейся недавно во всём Среднем Секторе. Сейчас в Империи идет разработка препарата, который поможет людям легче справляться с эмоциональными всплесками – Вам, как девушке, наверное, тоже должно быть неплохо знакомо, насколько сложно порой блокировать в себе это, особенно когда оно вызвано внутренними причинами – гормоны, усталость на работе… Вы понимаете. Так вот, мы сейчас предлагаем всем будущим матерям помочь своим детям, а кроме того, и помочь Империи в лечении такого неприятного недуга, выйти на новую ступень развития всего общества и каждого человека. «А Средняя ли она?» - Пронеслась внезапным порывом странная мысль в голове застывшей от речей Элизы Лады. -…Условия программы таковы, что сейчас, если Вы подпишете соглашение, Вы оплачиваете лишь базовую стоимость препарата, который будет введен плоду на определенном этапе его развития. После, когда Ваш сын выйдет на свет и откроет глаза, ему будут обеспечены ряд льгот и социальная опека – денежные выплаты, регулярные медицинские обследования, причем и Вы, и он сможете выбирать для этого любую клинику Среднего Сектора. Ну и, конечно, уважение и признание со стороны общества за то большое дело, которое Вы с ним будете делать. – Элиза на мгновенье замолчала, увидев, по всей вероятности, замешательство в глазах Лады, и добавила. - Прошу прощения, наверное, некорректно было говорить только с Вами, без Вашего супруга. Не думайте, что мы хотим взвалить на плечи такой юной женщины столь ответственное решение, Вы можете посоветоваться с мужем, и можете отказаться, времени до принятия окончательного решения у Вас есть еще достаточно. Если причиной отказа будут служить финансовые трудности, мы можем предложить Вам гибкую систему отсроченного платежа… - Я Вас поняла, - тихо выдохнула Лада едва шевелящимися губами, стараясь совладать с мурашками, в ужасе бегавшими по всему её телу, - мы подумаем… Я… могу идти пока? - Да, конечно, - кивнула Элиза, - я Вас жду через десять-двенадцать дней с готовым результатом анализа крови. Если возникают какие-то вопросы, Вы всегда можете мне их задать, на Вашей больничной карте есть адрес онлайн-консультации. И подумайте с мужем о том, что я сказала, хорошо? Развалиться Империи, если Карл узнает хотя бы слово из произнесенного доктором Ольсен только что. - Подождите, Элиза, - тихо произнесла Лада, - выпишите мне, пожалуйста, направление. А то мой муж не поверит в назначенную отсрочку. «Позвонит Вам и узнает много лишнего», - добавила она мысленно. Врач взглянула не нее, кажется, почти озадаченно, - просто он хотел сделать это как можно скорее. - Сухо пояснила Лада, опуская глаза в пол. – У нас три месяца после заключения брака истекают через две недели. Сможете? - Разумеется… - кивнула женщина в белом халате, забегав пальцами по клавишам, потом протянула девушке карточку. - Пожалуйста. И храни Империя грядущую встречу. Дорога домой времени из-за начинающихся пробок заняла немного больше, чем дорога в медицинский центр. Каждый раз, когда Лада была вынуждена пользоваться общественным транспортом, она снова и снова возвращалась мыслями к одному и тому же: как же мягко и ненавязчиво Система вынуждает их, не задумываясь, строить свою жизнь так, как ей будет наиболее удобно – во всём. Например, дорога, наводнённая машинами, разбитый зимней грязью асфальт… Три полосы, две из которых глухо стоят, а одна, выделенная, предназначенная только для электромобилей, полупустая. Ну и, конечно, покрытие дорожной полосы для электромобилей по сравнению с обычным асфальтом - зеркало. Как будто специально намекает, мол, меняйте свой транспорт на новый, более экологичный... Какое там намекает - откровенно кричит. Только не подсказывает заодно почему-то, где на него еще денег взять. Или это она сама что-то не понимает? Почему бы, например, не перевести автобусы на электропитание, не пустить отдельной полосой без пробок?.. Карл молчал, гоняя по экрану телефона какие-то пестрые шарики, молчала и Лада, ушедшая в себя, невидяще глядя в окно на засыпанные сероватым порошком снега улицы. И почему вообще она теперь думает о проклятых дорогах, опять убегая от тех мыслей, что уже давно так сильно её пугают? Как сказать ей? Святая Империя, как сказать Ие обо всём этом?.. Еще десять дней отсрочки, да разве они что-то изменят? Отчаяние из-за собственной беспомощности не давали мыслям выстроиться в нормальную логическую связку. «Препарат, который поможет людям легче справляться с эмоциями»… Одна только мысль об этом вгоняла девушку в тихий ужас. Нет, ни за что. Многие ли соглашаются на это, какими бы заманчивыми не были льготы в дальнейшем? «Прости, Йонас, что твоя жизнь начинается с таких жутких разговоров…» Проклятье. Его еще и в Центре нет, а она уже начинает с ним говорить. А самое странное – что она уже приняла это внутри себя. Наверное, потому что всегда знала, что однажды этот день придет. Но только теперь, когда он пришел, как сказать вслух, как сказать Ие? Только поставить её перед фактом, что ничего не могла сделать?.. Святая Империя, как же страшно говорить. *** Жизнь шла своим чередом – дни декабря проходили под флагом простуды и семестровых экзаменов. Нельзя сказать, что то или другое особенно радовало Пана, однако, несмотря на ряд неприятных мелочей, настроение его было весьма приподнятым. Антон, правда, ворчал время от времени на его непрекращающийся насморк и вездесущие носовые платки, но желания тратить время на поликлинику у мальчишки не было – что он там не видел? Лекарств вагон и маленькую тележку ему и мать может по телефону насоветовать… Если, конечно, он ей позвонит и спросит – звонка от родителей мальчишка за месяцы в Высоком Секторе дождался лишь дважды, и то уже казалось сдвинувшимся с мертвой точки прогрессом. А сосед куда чаще был настолько поглощен своими исследованиями, что вовсе не обращал никакого внимания на то, присутствует Пан в комнате или нет – и это последнего устраивало куда больше. Стефа в Академии не было весь декабрь – ни в те дни, когда ему была назначена дата того самого загадочного выезда, о котором пока никто ничего не говорил, ни на начинавшихся зачетах и экзаменах тоже, и что-то здорово подсказывало Пану, что в группе их осталось теперь четверо, и дальше Стефа можно уже не ждать. Еще в начале декабря (по удачному стечению обстоятельств раньше, чем Пан умудрился простыть) проходил общий медосмотр, на котором его - уже не в первый раз - осчастливили новостью, что для своего возраста он слишком высокий, а для своего роста слишком худой. Вот ведь достали со своими нормами. Уж какой есть – вводите ограничения, если не нравится. Как будто он себе сам выбирал такое нелепое телосложение… Зато через пару дней после медосмотра им всем выдали, наконец, зимнюю форму одежды. Декабрь, конечно, для зимы был неважный, больше похожий на октябрь, с постоянными перепадами от заморозков к потеплению и наоборот, сухой и бесснежный, но в брюках, в которых он проходил всё лето, давно уже стало слишком холодно. Особенно если подумать о том, что ему скоро целый день, а то и больше, торчать не то в лесу, не то в поле, не то дикие знают где. Несмотря на тени, которые снова, как перед Днём Славы Империи, легли вокруг глаз на бледное лицо Мастера Бранта, выглядел он как никогда живым и энергичным, но подобраться к нему на разговор шанса решительно не выдавалось – и сам он, кажется, занят был сильнее некуда. Прозвучавшее в классной комнате известие о том, что Мастера Бергена не будет до самого нового года, а то и дольше, после разговора с Колином Пана ни капли не удивило. Ему же лучше, в конце концов, если эти занятия будет вести Алексис – ни спать не захочется, ни убивать. Да и вообще… Хотя, конечно, даже как-то немного жалко парня, если представить масштабы навалившихся на него одного дел в последний месяц года – неудивительно, что он носится всё время как заведенный и никого вокруг не замечает. Видимо, до конца декабря можно даже не надеяться увидеть нормального Алексиса, а не того уставного, которому приходится сдавать все эти проклятые зачёты, будь они неладны. Странно, как можно умудриться скучать по человеку, если и так видишь его каждый день? И еще страннее, как один и тот же человек может быть таким…Непохожим на себя здесь и там. И скучаешь-то вроде не по этому, а по тому, но как увидишь – всё равно в жар бросает. Провалиться Всеединому, как же он устал от этого – раз за разом заталкивать внутрь себя всё то, что рвётся наружу бурным потоком. Съездить бы на выходных к родителям, хоть на сутки отключиться и забыть обо всем этом наваждении, да только тогда сразу встает вопрос, как быть с Марком? Ведь быть там и не встретиться с ним, казалось самому Пану каким-то невозможным свинством, а говорить о чём-то (о ком-то), о чем не хочется, подобно пытке… А делать вид, что ничего не было, Марк разве ему даст? Или уж забить сейчас и постараться тридцать первого успеть приехать на несколько дней, а там будь что будет? Хотя какой смысл загадывать, что будет через две недели, если он всё равно сегодня завалит эту поганую физиологию, и всё пойдет прахом. - Пан, слушай, ты что в седьмом вопросе отвечал? – Подал вдруг голос из своего угла Ники, не отрываясь от экрана планшета. До начала зачета оставалось считанных три-четыре минуты, а они сидели в классной комнате почему-то всё еще втроем с Артуром, каждый уткнувшись в свой компьютер и пытались урвать последний шанс что-то запомнить (хотя сейчас, считал Пан, уже легче просто рукой махнуть на это всё). - В седьмом… это который? - Который про три этапа… Да ну чтооооб тебя… - выдохнул, перебив сам себя, Ники, безнадежно роняя руки на парту. - Что такое? - Да планшет вырубается сам, когда не надо, - отозвался тот нехотя, - достал уже. - Дашь на вечер – разберу, посмотрю. – Неожиданно для самого себя предложил Пан, осознавая вдруг, как давно уже не занимался этой привычной и на удивление любимой работой. - Ронял? - А кто не ронял? – хмуро пробурчал Ники. - Пф. Я не ронял, - пожал плечами Пан, - я только чинил за такими как ты. Артур, - мальчишка перегнулся через стол в попытке дотянуться до однокурсника и ткнуть его тупым концом карандаша, чтоб хоть как-то привлечь его внимание, - ты же наверняка вообще никакую технику никогда не ронял, не бил и не портил? – Тот лишь отрицательно качнул головой, явно давая мальчишкам понять, что разговор бессмыслен и унижает его достоинство. Пан разочарованно сел на место, а дверь тем временем стремительно отворилась, и в нее влетел запыхавшийся Колин, раскрасневшийся с холода улицы и трех лестничных пролётов. - Колин, а ты ронял? – С каким-то неожиданным наездом воззвал к нему Ники вместо приветствия. - Чегоо? - Вот, видишь, Колин тоже не ронял, это ты криворукий, - поспешил получить выигрышное очко Пан, замечая краем глаза, как снова отворяется дверь, и, не давая плюхнувшемуся на своё место Колину даже рта открыть, Ники громко и невозмутимо обращается на той же ноте ко входящему: - Мастер Брант… - Даниш, имей мозги! – Вау, видеть флегматичного Артура разозленным Пану, кажется, еще не доводилось. Глаза того гневно сверкали, обращенные к Ники, уже успевшему войти в азарт, явно давая понять, что не поздоровится сейчас всем. - Да, Ники? – Невозмутимо отозвался тем временем Алексис, кажется, скрывая удивление, а то и любопытство от этой странной сцены. - Добрый день. – С деланной учтивостью обратился к нему мальчишка, вставая, потом снова опустился на стул, перевел взгляд небесно-голубых глаз на безмолвно закипавшего Артура и спросил ровно, но вместе с тем почти встревоженно: - Артур, у тебя всё в порядке? Да уж, игра в «как не заржать» всегда давалась Пану сложнее, чем игра в «как не выйти из себя и не дать по роже». Хотя на месте Артура, конечно, спорный вопрос… - Всё. – Отрезал тот. - А вот у тебя, кажется, нет. – Угроза слышалась в его тоне, и желание ржать как-то резко отпало. Пан с Ники невольно переглянулись заговорщически и снова поджали губы, не давая незаконным шкодливым улыбкам изменить натянуто-каменное выражение лиц. Плюс один к навыку выведения Артура из себя. И с каких вообще пор Пан заодно с Ники?.. Или это просто нервное уже? - Молодые люди, я здесь вообще-то. - Весьма прохладно подал голос Алексис, пристально изучавший их взглядом всё это время. - Надеюсь, вы не забыли, что пришли сдавать зачёт, или мне всё же стоит спросить, что здесь происходит, а, Ники? - А что «Ники»? – Невозмутимо отозвался тот. - У меня всё в порядке… Это Артур какой-то дерганый сегодня… - Я поддался на глупую провокацию, Мастер, - всё так же чересчур холодно произнес Артур, - если Вы сочтете нужным, мы поговорим об этом на перерыве. Алексис молча кивнул, еще раз окинув мальчишек пристальным взглядом, и начал занятие. Хвала Империи, зачет по физиологии проходил в виде письменного теста – устные экзамены давались мальчишке как-то уж совсем неважно – особенно когда принимал их Алексис Брант. Удивительная все-таки штука – сидишь вот так в паре метров от человека и ничего не можешь сделать. То есть вообще ничего - ни сказать, ни дотронуться ни даже лишний раз взглянуть. Хотя ладно уж, чего греха таить, пялился он все равно только так – когда другие отвечали свои вопросы. А как садился перед ним сам, не мог взгляда от стола оторвать, не то что в лицо взглянуть. Но само ощущение, что человек перед тобой словно за какой-то невидимой стеной живет, через которую никак не пробраться, всё равно казалось жутким и неестественным. Пану вообще как-то слишком часто сейчас думалось о том, как же крепко вошло в его привычку прятаться, молчать и делать вид, что ничего не происходит, маскироваться под остальную массу тел… На каждом шагу, что бы он ни делал. Бывшая всю жизнь на уровне инстинкта самосохранения, теперь эта привычка почти коробила его. После прошлого зачета, каких-то дурацких объяснений по общей иерархии управления, которые постоянно норовили вылететь из головы, если столкнешься внезапно со взглядом синих глаз, от которых теперь волосы дыбом почему-то встают, уже который раз Пан вспоминал о том, что предложил Алексису в их последнем «нормальном» разговоре, вспоминал с какой-то досадой, и никак не мог понять, почему испытывает теперь именно это чувство? Неужто только время и молчание могут так сильно давить и угнетать, что поставят с ног на голову внутри всё то, что казалось только что единственно правильным? Почему, спустя две недели взаимного молчания, он снова кажется самому себе наивным идиотом, придумавшим невесть что?.. Часы тикали оглушительно громко, когда все работы были сданы, и Мастер поднялся со своего места, чтобы озвучить полученные результаты. - Вайнке – 76, Даниш – 76, Кое – 89, Рот – 87. Молодые люди, вы все можете лучше. Пан, Ники, у меня нет слов, как я вами недоволен. Мы, конечно, можем вспомнить ваши оценки за первые тесты – да, Ники, твои я тоже знаю, и они не блистали - и признать несомненный прогресс, но на первом курсе сдавать тесты на один балл выше минимального проходного – это позорно. Это ваша база, во многих предметах даже смежная со школьной программой ваших школ в Среднем Секторе. Что вы будете делать дальше, если не знаете даже её? Словом, подумайте над тем, что я сказал. А пока все свободны. Артур, надеюсь, ты помнишь, что я жду тебя в своем кабинете после трёх часов. Что-то острое пребольно кольнуло Пана изнутри. Ну что за?.. Ясно же, что речь идет не об инциденте на перерыве, не о чем-то еще, а об индивидуальных выездах, так же, как и с Ники на прошлой неделе. Алексис, не глядя на кадетов, убирал в простой, но весьма солидный чехол свой ноутбук; Пан отвернулся – достаточно поспешно, чтобы не показать подступившей внезапно непонятной (и неприятной) нервозности, и вышел, бросив тихое «До встречи, Мастер Брант». Единственное, что он уяснил для себя в этой странной какофонии чувств, было то, что он давно уже не чувствовал себя таким идиотом, да еще и без какой бы то ни было адекватной на то причины – не считая, конечно, нелестного отзыва Алексиса о его успеваемости, но к этому ему, видимо, не привыкать. Счастье, что вообще сдал. И почему он как всегда последним узнает, что такое происходит в этом декабре? Если только Колин, конечно, не проболтается, а это при желании наверняка можно устроить.