Tantalum

Картина сочных арбузов, которые жадно поедает Донхёк, солнце, что целует его загоревшую кожу, часто напоминает Тэёну о летних деньках детства. У омеги тогда была вся испачкана большая бледно-розовая футболка. Арбузный сок был вокруг зоны шеи и ткань неприятно липла к его коже. Особенно было смешно, когда Хэчан смеялся, и Ли видел черные семена на белых зубах. Тогда омега был совсем малышом, с пухлыми щечками и детским взором на мир, он смотрел на взрослых, задирая голову вверх, а голос звучал хрипучим и милым. У его Донхёка были пухлые ладошки и ножки, он неуклюже бегал наперегонки с ними, бежал последним и старался ускориться, но потом падал и громко плакал, а Марк-и обратно тащил его на своей спине и говорил, что до свадьбы коленки заживут. Почему-то это срабатывало, и омега укладывал голову на плечи юного альфы и давал спокойно себя нести. Донхёк всегда такой, за ним хочется ухаживать и любить. Это одна из причин, почему Джехён, Джонни и, конечно же, Марк собирались вокруг плачущего омеги. Они громко винили друг друга в халатности, что будь внимательнее омега бы не упал, Тэён тем временем всегда дул на коленку младшего и стирал слезы. Когда что-то происходило подобное с Тэёном, то Джонни вечно фыркал и просил не мешаться под ногами, а Джехён грустно качал головой и просил омегу не влезать в игры, где были только альфы. Такая несправедливость ранила, и он всегда считал, что вина его неомежьему поведению. Как говорил еще в детстве Джонни, если ведёшься с альфами, то жди того, что они будут к тебе относиться также, как и к альфам. Хотя он был глупой омегой, который хотел побыть в центре внимания альф, чтобы они очаровались его красотой, но что-то пошло не так и его сделали изгоем в их маленьком обществе. Он был просто братом Марка, когда как Марк не был братишкой Тэёна, а был просто Марком, альфой. К счастью, он был рожден ребенком без злобы и его росли в любви, поэтому Тэён эту несправедливость никак не выливал в агрессии или зависти к Донхёку. На самом деле он был рад его присутствию, благодаря нему Тэён не чувствовал себя одиноким, а ему так нужно было ощущать поддержку в детстве, даже если она была от маленького омеги! Тэён нуждался в ней, нуждался в Донхёке. Когда Донхёку исполнилось четырнадцать, Марк придумал ему новое имя, назвав в шутку омегу Хэчаном. Альфа легко смеялся и говорил, что омега в их жизни, как солнышко, которое разгоняет тучи и не дает всем грустить, а еще он стесняется дополнить, что Донхёк правда подобен солнцу, его яркий взгляд и звездная улыбка, тепло, которое всегда исходит от него. Он умалчивал, как приятен его запах (ведь отец учил не смущать прилюдно омег, а Марк мечтает вырасти настоящим джентльменом), он пахнет полднем, когда солнце делит небо на два и ярко освещает каждый уголок, не дав тьме затаиться в теньке, пахнет морской соленой водой, которая касается пальчиков ног у берега, нагретым песком на пляже, и высушенным чистым постельным бельем. Омега не прост и с кислинкой, которую Марк всегда ощущает в шлейфе, нос щекочут цедра лимона, апельсиновый коктейль. И где-то едва уловимо соком спелого арбуза, который они так любили поедать в детстве. На свой четырнадцатый день рождения Донхёк скрывал шок за яркой улыбкой, на его волнистых волосах красивых венок из полевых цветов, который ему соорудил на заднем дворе Тэён, заботливо целуя в щеку и говоря, что он обязан сегодня выглядеть особенно. Он говорил тихо, притрагиваясь к собственным губам: «Хэчан… Хэчан», пробуя на вкус и ему нравилось. Тэён впервые видел странное поведение младшего брата, который краснел и бубнил от того, что Донхёку понравилось прозвище. Начиная с того дня Марк его зовёт Хэчан и к этому привыкают всё, поэтому особенное имя становится обыденным. Его начинают использовать все, а Марк наоборот прекращает и уставши тянет «Донхёк-а». Омега нервничал, но не придавал вида. Омега сейчас без пухлых ручек и ножек, у него изящные руки и безумно красивые ноги, которые заставляют многих альф сходить с ума, когда он решает надеть шорты по колено. — И как всё же я люблю сидеть так с тобой, Тэён, — Донхёк пододвигает лежак на балконе ближе к старшему и обнимает крепко, вдыхая его сладкий запах. — Как дома. Им невозможно не восхищаться. Тэён знает, что не смог бы так ярко улыбаться, лишившись рано родителей. Омега родился в семье ученых, чей вклад был большим, они разрабатывали новые химические связки, которые улучшали образ жизни всех людей. Донхёк был их единственным сыном, который у них был. После их смерти воспитанием омеги на время занялся Крёстный, что не знал, как общаться с детьми и омегами, а тут было два в одном. Именно он водил часто Донхёка к ребятам, потому что даже сурового экс-члену синдиката было грустно наблюдать за маленьким омегой, который обнимая мишку в руках ждал из окна, когда придут родители и заберут его. Он ненавидел ложь во всех её проявлениях, даже если она шла во благо, но в лотосе подавляющее большинство было за то, чтобы раскрыть правду позже. Когда мальчишка чуть подрос, а времени у Тэиля становилось меньше, он передал его в руки, переросшего порог восемнадцатилетнего, Хендери, который был недалеко от родни Донхёка. Вот так молодой бета стал заботиться об омеге, получая поддержку от Крёстного. И только Крёстный знает весь ужас гибели его родителей в деталях. Ему удалось пробраться в лабораторию, когда оружейный магнат, Чон Сынхён, дед Джехёна взяли контроль над учеными. Опилки летели вокруг от бесконечных выстрелов, в тот день родители Донхёка неудачно взяли сына с собой на работу, потому что их няня заболела и было не с кем оставить. Он помнил напуганный взгляд женщины, и как она впихнула ему в руки ребенка, в слезах умоляя спасти его. Как-то он сумел выбежать и затаиться в соседнем домике, откуда он из угла мог наблюдать, как синдикат Сынхёна что-то искал, выискивал у ученых. Они вытащили двадцать человек на улицу и обещали утопить того, кто будет молчать. Напуганный омега плакал и его крик стал таким громким, что это услышали бандиты. А затем возле воды раздался женский голос, поющий красивую колыбельную, и Тэиль, повидавший много жестокости, разрыдался от осознания того, что будет дальше. Сильнее сжимая затихшего омегу в объятиях, Мун молится богам. Мальчик успокоился и почти мгновенно заснул, услышав голос матери, и Крёстный благодарит небеса, что они не дали ему услышать выстрел, который обездвижил женщину и раскрасил морскую воду красным. К сожалению или к счастью, этих мелких деталей не знают ни Джехён, ни Тэён, ни Марк и Донхёк. Все они осведомлены, что на родителей омеги напал синдикат. Возможно, что Джехён, находившийся всё это время под давлением деда, знает правду. — Это и есть твой дом, — Тэён тепло улыбается и обнимает в ответ. Полежав под солнечными лучами, Хэчан отрывается от старшего и тянется, сонно зевая. После еды его вечно клонит в сон. — Парни всё еще упражняются с этим сомнительным якудзе на улице? — Он не хочет признавать, что был бы не против поболтать сейчас с Марком. — Эти альфы такие глупые. Говоря о них, то они уже с утра занимаются на улице. Тэён случайно проснулся среди утра и решил спуститься попить воды, а в итоге наткнулся на заряженных альф, они завязывали шнурки и собирались начать день с пробежки. Омега чуть не подавился видом Джехёна в спортивной одежде, неловко здороваясь со всеми, он быстро утаился на кухне и не выходил пока дверь не захлопнула. Если говорить откровенно, с того самого дня Тэёну невыносимо тяжко смотреть в глаза альфе. В начале он полагал, что трудности будут с Тэилем, но с Крёстным они сразу же восстановили прежнее теплое общение, а вот с Джехёном так не вышло. Они не так хорошо друг друга знают, их отношения были не готовы к такому всплеску. Когда он вспоминает тепло пары, его сводящие с ума феромоны, Тэёну стыдно, потому что кажется себе нуждающимся в нем, желающим его, слабым. — Пусть дурачатся, устал уже от них, — Тэён лениво зевает. Альфы действительно утомили его своим постоянным присутствуем вокруг. — Наконец могу нормально посидеть с тобой и поговорить о чем-нибудь. Всё равно глупые альфы нас никогда не поймут, да? Хэчан сплевывает косточки на тарелку, которая между его ног. — Но я соскучился! Мне нужно узнать лучше Сончана, поговорить с Марком, — он смачно откусывает кусочек арбуза, сок стекает по его шее. — И с Джехёном, но он будто вообще не изменился. Нахмурившись, Тэён не совсем понимает омегу. Джехён очень-очень изменился. — Разве? Мне кажется, что наоборот. Тебе не кажется, что он стал мягче? — Это ты из-за его сурового отношения к тебе в детстве? — Тэён кивает. — Ну, это же очевидно было, Тэён! Он скрывал, но я всегда видел, что он заботился о тебе. В воспоминаниях нет ни одного момента с заботой. Тэён помнит, как неудачно падал после боя с Джонни, и пока альфа хвастался другим детям победой, Джехён отчитывал его за глупость и оттряхивал грязь с раненных ладоней. Тэён глотал обиду, сдерживал слезы несправедливости. Уже в раннем возрасте он чувствовал, что Джехён должен защитить его и надрать задницу высокомерному Джонни, который решил надсмехаться над омегой. Однако всё, что делал Джехён — это отчитывал его. В медпункте, в его комнате, в поле, везде. Отчитывал и закусывал губу, смотря на разбитые колени, порезы на лице, заполненные влагой большие глаза. Называл глупым и беззащитным, прикладывая смоченную вату к ране, и когда Ли со слезами говорил, что больно, Джехён говорил ему: «Терпи». На следующие дни, когда Джонни снова вызывал на бой, Джехён качал головой и просил не трогать слабого омегу, который опять расплачется. Тэён сжимал губы в тонкую полоску, а руки в кулаки, провоцировал Джонни. Его шепотом альфа обзывал глупым, дурачком, сдерживая агрессивного Джонни, который кричал, чтобы его отпустили и он ударил этого омегу еще раз. Джехён каждый раз успокаивал Ёнхо, и в итоге омега оставался нетронутым, и Тэён даже был отчасти рад, что всё заканчивалось именно так. — Что-то ты явно путаешь, — Тэён смотрит в летящие над ними облака и вспоминает, как в детстве они спорили на что они похожи. — Как знаешь, — Донхёк в принципе не так заинтересован в старшем альфе, чтобы долго поддерживать о нем диалог, но внезапно оживший Тэён его забавляет. — Может, он по-другому выражает любовь. Нужно спросить его половинку. — Половинку? — Омега тут же садится на лежаке, и Хэчан давится с арбузом во рту от смеха, за что получает одеялом по лицу. — Хэчан, не смешно. Я думал ты серьезно знаешь, что он с кем-то встречается. — Может быть. Мы не узнаем, пока не спросим, — с улыбкой Донхёк разводит руки в сторону, заставляя старшего закатить глаза. — Ты так не спровоцируешь меня. — Хорошо-хорошо, никакой провокации, ты чего, — выброшенным одеялом он вытирает липкие уголки. — Всего лишь не будем знать имя того человека, которого Джехён берет по ночам. Возможно, того, кому Джехён шепчет признания и дарит классные подарки и еще! — Я ненавижу тебя! Тэён скидывает с себя второй одеяло и встает, выбегая из балкона. Захлопав радостно в ладошки, Донхёк поправляет полосатую пляжную рубашку и бежит за старшим, который уже весь такой недовольный и злой одевает обувь у двери на первом этаже. — Думаешь, я не смогу спросить? — С вызовом бросает он стоявшему у лестницы Донхёку. Он не знает, что на него сейчас вообще нашло. — А вот нет, я пойду и спрошу его прямо сейчас. Напугавшись странному напору и тому, что омега потом будет сильно жалеть о сделанном, младший подбегает и обнимает со спины его, не давая дотянуться до ручки двери. — Не нужно, Тэён, прошу, ты же потом сам пожалеешь, — и ощущает, как старшим шумно выдыхает, расслабляясь. — Пойдем обратно на лежаки. В последнее время он чаще становится переменчивым. Его раздражает малейшая деталь, он может возненавидеть всех и снова полюбить за полчаса. Тэён бы подумал, что это сигналы грядущей течки, но по календарю она у него совсем не скоро. Возможно, что у него очень поздно начался переходной возраст. Даже в это ему легче поверить. Его пассивную агрессию в доме ощущают все. На глаза омеге сейчас в доме старается никто не попадаться. Как-то омега застал Юту, поедающим его йогурт, и через секунду этот йогурт был уже на лице альфы, а Тэён обвинял с криками его, царапая ногтями лицо и руки старшего. Подошедший Сончан и Крёстный кое-как отцепили его от японца, правда Тэён так сильно впился в его волосы, что оторвал их кусок. Следующей жертвой стал бедный Марк, который слишком громко нажимал клавиши на компьютере, пока играют. Когда он вежливо попросил брата подняться в комнату, если ему шумно, так как зал общая комната, Тэён расплакался и обвинил младшего в том, что ему плевать на него. К слову, Марк не мог себе два дня найти место, не зная, как спросить о самочувствии омегу и при этом не получить снова оплеуху. Однажды он просто сорвался на Джехёна, который долго умывался. Это произошло, потому что какой-то глупый омега выставил пост, где его истинный сделал невероятный сюрприз, завалив дом тысячью красными розами и приготовив вкусный ужин на двоих при свечах. Поведение омеги и создало этот утренний, обеденный и вечерний клуб альф, любящих спорт на свежем воздухе. Кстати, о нем, за приемами пищи альфы странно втягивают сладковатый феромон Тэёна, который усилился. У Джехёна голова болит почти каждый день и находится так близко к омеге для него невозможно, поэтому он стал просто президентом их спортивного клуба. И конечно, это тоже обидело Тэёна. Их присутствие раздражало, а отсутствие заставляло чувствовать себя ненужным и забытым. Как они вообще могли в наглую собраться без него и создать клуб, в котором омеги нет! Именно это рассказывал он Крёстному в пять утра, стоя перед ним в ночнушке. Тэиль сонно кивал омеге, прося быть тише и дергался от криков, которые резали по его чувствительным после сна ушам. Обида не давала ему уснуть, поэтому он среди утра побежал к Крёстному. На следующий день на пороге их дома появился Донхёк, которого привел Тэиль, говоря, что младший очень хотел увидеть Тэёна. Но Тэён ненавидит ложь также, как и Крёстный. Вероятно он рассказал Хэчану всё, а еще бросил что-то типа: «Эй, успокой этого нервотика-омегу, он мне всех моих мужиков дома расшугал». Это снова обидело омегу. К счастью, обида не распространилась на Донхёка, которого Тэён очень рад видеть. Из-за шаткого положения Донхёка, за которым в любое время мог прибыть синдикат, чтобы уничтожить свидетеля, встречи с ним были очень редкими. Жаль, что его привезли только благодаря вспышкам Тэёна, но даже так он рад видеть Хэчана. — Что со мной происходит, Донхёк-а, — почти хнычет он, надавливая ладонями на глаза, чтобы не дай бог сморгнуть подкатившиеся слезы. — Неужели и правда течка? Донхёк убирает руки с его лица и пожимает плечами. Запах старшего действительно стал интенсивнее, но тот был точно уверен до последнего, что течка должна быть позже. — Мне лучше отдохнуть, хочу спать, — Тэён очень расстроен, ему бы хотелось чуть больше поболтать с Донхёком, помочить ноги в небольшом пруду в лесу около их дома. — Конечно-конечно, иди, — Хэчан мягко гладит омегу по спине, пропускает его к лестнице. Мягко улыбнувшись тому, каким грустным выглядит старший из-за оборвавшихся планов, младший согнув ладони у рта кричит. — Как проснешься, больше не отвертишься, и мы пойдем прогуляемся по лесу! Тэён тепло кивает ему. Младший солнце во плоти, он так сладко подбадривает его и не дает расстраиваться, всё переводит в шутку, чтобы он себя не угрызал за то, что оставил друга одного. Уже лежа в кровати, он сначала вытаскивает одну ногу из-под одеяла, а потом полностью пинает его на пол. Жар накрывает тело, и Тэён чувствует, что что-то не так. Умело отвлекает себя от этого, погружаясь в воспоминания. Он плохо помнит, в основном конкретными эпизодами. Сжав одну подушку в руках, а вторую между ног, Тэён видит только саднящие колени и разодранную кожу на ладонях. Как мама меняла ему бинты, целуя в коленку и с улыбкой проговаривая, что теперь точно заживет, потому что она туда вложила всю любовь к нему. Боа никогда не стеснялась говорить с сыном о омежьих вещах, пусть сама была бетой. Она так сильно хотела понять его, что записалась на специальные курсы, чтобы изучить всё строение омеги, как реагировать при первой течке ребенка. Боа никогда не считала сына отбросом общества, хуже Марка, который родился альфой. Когда его обижали за то, что его фигура не похожа на омежью, мама обнимала его плачущим и говорила не слушать их, потому что Тэён очень красивый и однажды найдет себе альфу, который будет его любить таким, какой он есть. Его всегда поддерживала мать, когда Тэён впервые захотел перекрасить волосы и проколоть уши, хотя все подобающие омеги такое себе не позволяли. Она была на его стороне, когда узнала, что Джонни часто издевался над его сыном и поставила на место родителей альфы, говоря, что за своих детей порвет любому глотку. Тэён с Марком точно спасли планету в прошлой жизни, чтобы заслужить такую мать. Однажды он видел, как Марк расплакался после ссоры с отцом, и бета не фыркала, осуждая слезы, говоря, что альфы не плачут. В свою первую течку Тэён не выпускал её из объятий сквозь слезы спрашивая, зачем она родила его омегой, что он ненавидит это мерзкое похотливое чувство, что ему плохо так сильно, как никогда. Боа не сказала и слова, лишь сильнее обнимала и плакала вместе с ним. Тэён дергается и ерзает ногами, тем самым выдергивая себя из воспоминаний. Одежда липнет к потной коже, а воздух пропитан его запахом. Тонкие ноты лунного цветка и акации, которые почти неуловимы в обычные дни, охватывают комнату полностью с ягодами, создавая наркотик, от которого кружится голова. Словно лепестки наконец созрели и испускают пьянящий запах, который подсаживал сильнее любимых препаратов. В какой-то момент он вспоминает Джехёна, что сегодня весь день осторожно пытался понюхать омегу, пока тот не видел. — Ненавижу, — хнычет, сильнее ерзая ногами от жара в теле. Тупой, дурацкий, кусок идиота, глупый альфа Чон Джехён. Нетерпение накапливается в нем, а агрессия заменяется хрупкостью и ранимостью. Как маленький ребенок, Тэён хнычет, сжимая в руках постельное белье, а его голова метается из стороны в сторону. Все симптомы сходятся, Тэён легко стонет от боли, не понимая все еще не опьяненным разумом, как так вышло. Он очень надеется, что Донхёк всё поймет и что-нибудь предпримет, омега доверяет ему. Разумная часть его медленно покидает, омега извивается в кровати, ощущая влагу в штанах и неприятную слизь, которая пачкает, делает грязным таким развратным. Его никто не спрашивал, он просто родился омегой и должен был терпеть этот позор раз в три месяца. Было стыдно всегда смотреть на папу после окончания течки, разговаривать с Марком, он как развратное бельмо на глазу, как что-то позорящее их семью, животное с пробуждающими инстинктами, которое сбивает столку невинных альф. Тэён помнит, что во время течки он отчаянно жаждет альфу, хочет ему подчиниться, чтобы его подчинили, размазали, уничтожили и подавили. Тэён облизывает сухие губы, начиная стонать от того, как домашние штаны неприятно сдавливают полутвердый член, как стоящие соски трутся об футболку. Руки спускаются к шнуркам на брюках и легко развязывают бант. Мало было позориться перед папой и Маркой, теперь его течку застанут все знакомые ему альфы. В его дверь осторожно стучаться, и Тэён гортанно стонет, ощущая запах альфы за дверью. — Тэён-а? Пахнет шафраном, охлажденным тирамису, ирисом и кленовым сиропом. Облизывая губы, он понимает, что это не тот запах, но ничего не может поделать с животной омегой, которая овладевает над ним. Дверь разделяет его Юты. Когда дверь распахивается, Юта удивленно распахивает глаза и тут же затыкает нос рукой. Тэёну очень стыдно, он хочется расплакаться от того, что японец видит, как его рука двигается в трусах под домашними штанами. — Подожди, сейчас ты будешь в безопасности, — с этими словами он наспех вылетает из комнаты, на что омега громко стонет. Он сильнее толкается себе в руку, чтобы как можно скорее кончить, потому что очень плохо, как будто он умрет сейчас, если не даст себе этого сделать. Заметив давно одолженную толстовку Джехёна, Тэён шумно сглатывает и привстает на дрожащих коленях на кровати, он спускается на пол и буквально ползет до лежащей в паре сантиметров одежды. Дотянувшись до ткани, омега притягивает к себе, он снимает мешающие штаны, оставляя трусы. Конец рукава он подносит к носу, втягивая запах пары, а другую сторону толстовки зажимает между мокрыми ляжками. Тэён громко стонет, такой маленький кусочек Джехёна сводит с ума, заполняя так, как будто альфа был везде вокруг него. Снова опустив руку в трусы, Ли продолжает трогать себя, не убирая от носа кофту. Сандал обнимает, возвращая в моменты, когда альфа обнимал за талию, мускус возбуждает сильнее, что он уже забывает кто такой Ли Тэён, есть ли омега, которая борется со своим желанием отдаться альфе. И наконец он чувствует верхние нотки персика, и Тэён плачет, потому что картинки в голове всплывают, там Джехён очаровательно улыбается с ямочками или вовсю хохочет над младшими. Тэён раньше считал его идеальным альфой и не мог поверить, что такой весь неправильный омега не мог быть его парой. Однако Джехён доказывал страстно обратное каждый день, чтобы Тэён так не думал. Теперь он знает, что Джехён чихает, как взрослый пятидесятилетний папа, храпит, если сильно устает и часто неудачно шутит. — Джехён, — плачет, умоляет шепотом. — Альфа, альфа. Мне нужен альфа… Тэён саб-омега, и он ненавидит то, как природа легко его подавляет, подчиняет себе. Их семью часто обсуждали за то, что у доминантного альфы Юнхо и доминантой беты Боа родился сабмиссивный омега. Это являлось шоком для для окружающих, так как процент был ничтожным. Родившись таким, он стал легкой добычей для всех, поэтому отец закрыл весь опасный мир и построил для него замок, где Тэён счастливо жил. Он боится доминантных альф, поэтому всегда плакал, когда Джонни вызывал на бой или когда Джехён отчитывал его. Страшно, но во время течки он нуждался в них больше всего, за что презирает свою слабость. Рука легко скользит по члену, Тэён давит большим пальцем по головке, размазывая капли семени. Этого мало, поэтому он опускает вторую руку в трусы, приставляя пальцы к зудящему входу. Тэён зажимает в зубах рукав и закатывает глаза, давясь стоном, когда в проход легко входят два пальца. Смазка сильнее выталкивается, пачкая руку. Ему уже плевать на открытую дверь и что в любой момент кто-то может зайти, он только знает запах доминантного альфы вокруг, представляет его член вместо своих пальцев и протяжно, громко-громко кричит, кончая обильно себе в руку. В глазах у него фейерверки, с их приходом, увы, но жар не уходит, а слизь обильно вытекает из прохода, скатываясь по пальцам, которые он не вытащил. Тэёну этого мало, это не спасет и не поможет. Он хочет, чтобы его повязали, пометили, ему нужен был узел, как кислород, как вода. В комнату забегает Донхёк вместе с Тэилем и Доёном, которые уже придерживали специальные салфетки с раствором у носа. Омега плачет, объясняя всё произошедшее, но Тэён тяжело улавливает их речь, валяясь за кроватью. У него нет сил, но он все равно встаёт на ватных дрожащих ногах, облокотившись об кровать. Альфы, они смотрят на него. — Тэён, — на выдохе тянет Крёстный. Как же он ненавидит, когда Тэиль зовет его так, как маленького ребенка, который натворил кучу дел и теперь альфе придется это разгребать. — Пожалуй-луйста, помогите мне, — он пытается идти, но тут же падает на пол и захлебывается в слезах от стыда. — Я ненавижу себя, ненавижу. Альфы обходят его, Тэён тянется обнять сидевшего на полу перед ним Крёстного. Запах древесных листьев, смолы, ржавчины и крепкого темного рома опьяняют, омега садится ему на колени. Тэён смотрит похотливо, его зрачки заполняют полностью, проводя рукам от ушей до плеч, он наклоняется к нему за поцелуем. — Сейчас, Доён, — не отрываясь от взгляда, командует Мун. Игла вонзается в лопатку сквозь кофту, и Ли коротко вскрикивает, сразу же ощущая слабость в теле. Всё, что далее помнит Тэён, это крики Донхёка, как кто-то отдергивает от него Тэиля. Лежа на полу, омега пытается сфокусировать взгляд. Он чувствует присутствие еще одного доминантного альфы, который бросается на Крёстного. Закрыв окончательно глаза, Тэён довольно вздыхает запах свежих персиков и сандала. Всё это время Доён, который был не так силен против феромонов, как крёстный, наблюдал за омегой в отключке, не сразу поняв, что в комнату забежал Чон Джехён. — Пожалуйста, не надо! Джехён! Пожалуйста, — Донхёк громко кричит, вцепляясь в ноги альфы, который резко отцепляет младшего. — Донхёк, сиди тихо! Младший замирает, слыша впервые агрессию со стороны Крёстного. В последний раз Мун использовал голос только на младшей сестре, чтобы уберечь от глупостей. Донхёк прекращает мешать альфам и двигается негнущимися ногами назад до стены. Он сползает по ней вниз, закрывая уши, чтобы не слышать и не видеть схватку альф. — Как же я тебя ненавижу! — Рычит Джехён, нанося еще один удар альфе, который не успел встать с первого. Доён впервые застает схватку двух доминантных альф, инстинкты не дают пойти против таких сильных людей, он замечает забившегося в углу маленького омегу, который не перестает рыдать, потому что напуган феромонами двух альф в бешенстве. Самым оптимальным он находит вывести малыша отсюда, он бы взял и Тэёна, но боится, что Джехён с его танталовыми способностями, уничтожит в один миг его. — Он мой, как ты не поймешь это! — Альфа садится поверх старшего и наносит удары по ребрам и лицу. — Пойми, — удар в челюсть. — Наконец, — ребра хрустят, и Крёстный кашляет кровью ему на лицо. — Ты это! И Тэиль резко приподнимается, хватает голову альфы и сталкивает лбами. Джехён шипит, хватаясь за лоб, обнажая клыки, которые пугают бедного Донхёка. Не теряя ни минуты, он с разбега пинает молодого альфу в живот, и когда тот теряет равновесие, начинает наносить сдачи мелкому. Всё посчитают Тэиля психом, он дерется против танталового монстра, однако никто не знает, что тантал тёк и в нем. Никто не знает, что в ту ночь, когда Чон Сынхён отобрал у него тантал из рук, который он собирался уничтожить, часть её Тэиль зашил в животе, чтобы удачно перевести и изучить из чего состоит тестовая инъекция тантала. Однако ублюдки из синдиката связали его и били по животу бесконечно, нанося пулевые ранения туда же. И когда он дошел до церкви, молясь богу, что должен остаться в живых, чтобы отомстить всем тварям, которые виноваты в смерти его сестры, его тело стало меняться. Кости будто бы начали гореть изнутри, а глазные яблоки словно готовы были взорваться от напряжения, Тэиль раздирал ногтями горло, чтобы вдохнуть свежего воздуха и не задохнуться от пламени в легких. Он был готов умереть от тантала, признать, что его тело оказалось слабее. Воля в нем не дала сдаться и сумела подавить тантал, подчинить дикого зверя себе. Темной ночью в церкви родился новый он, который откроет двери в новый мир. Тэиль пропускает удар и отлетает в шкаф, полностью ломая его. Джехён отряхивает с себя опилки со стены, в которую минуту назад его вбивал головой Крёстный. Чон сплевывает комок крови и смотрит на лежащего на полу омегу. Сладкий запах еще стоит в комнате, а он как его истинная пара ощущает еще сильнее острее. Джехён звереет, становится диким. Каким-то образом они остаются втроем, Доёну всё же удалось увести Донхёка, на которого феромоны доминантных альф могли подействовать на психику. — Кто тебе позволил сюда зайти? — Рычит Мун, швыряя в сторону остатки бывшего шкафа. — Меня позвал сюда Накамото, — и на имя напарника, Тэиль сжимает кулаки сильнее. Он сделал это намеренно, Тэиль не дурак и знает, что японец предал его. Главной миссией мужчины являлось не дать этим двоим натворить глупостей, а в итоге, если бы он не пришел с Доёном раньше, жизнь Тэёна могла быть под опасностью. — Ты не должен был слушать его. В этом весь был его план! — Срывается на крик Крёстный, не веря, что его так легко обвели вокруг пальцем. Это кто-то упущенный под носом был Накамото, который втерся в их доверие. — Он мой! — Не слыша старшего, рычит альфа, кладя руку себе на грудь. — И чтобы ты наконец это понял, я сделаю его своим. Альфа подрывается к лежащему омеге, но Крёстный успевает в прыжке оттолкнуть его. Они наносят друг за другом удары в лицо, живот, ребра. Джехён не знает, как уважаемый им человек стал объектом его ненависти, альфа не хотел, но не мог контролировать свою злость. Особенно застав его омегу на коленях Крёстного, который сам больше всего говорил о том, что нужно держать себя в руках. Он с детства рассказывал ему о байках, где доминантный альфа должен быть невосприимчив к запахам течной омеги, что он силен и природа не может овладеть им, лишь только он может подчинить её себе. Никто из них не устает, раны тут же регенерируют и стягиваются. Тантал в Джехёне сильнее и завершенный, поэтому время на восстановление требуется меньше, но у Тэиля опыт, который никогда не пропьешь. Они в бою равные. Кровь пачкает стены и пол омежьей комнаты, её металлический запах вытесняет аромат Тэёна. Джехён не чувствует своих ударов и чужих на себе, он как машина бьет, чтобы стереть в порошок. К ним подбегают люди, одного его удерживает обеспокоенный Марк, справа хватает за туловище Шивон и кричит что-то, но он слышит лишь бешеный стук сердца и бегающую кровь по напряженным сосудам. А еще жажду крови, как и наверное Тэиль, ведь это была одна из особенностей танталовых людей. Жажда крови, только тем, у кого она была, тантал не убивал, а даровал свою силу. — Пошли вон из комнаты! — Орёт Юнхо, используя голос, который возвращает всех в реальность. Комната вся уничтожена, пыль из-за разрушенных стен поднялась и без кашля здесь невозможно находится. Боа бережно поднимает сына и уводит с помощью Доёна. Одичавшего Тэиля удерживает Юнхо и Сончан, который напугано смотрит на собственного брата, видя в нем монстра. Взгляд отрезвляет, и он перестает выдергиваться из захвата. Меньше всего в жизни он хотел, чтобы родной братишка стал бояться его. Не поднимая головы, Тэиль машет рукой Джехёну и показывает пачку сигарет. Поняв намек, Чон нервно выдергивает руки из захвата отца, который кричит что-то вслед, но он игнорирует и идёт вслед за старшим. На улице они молча сидят на скамейке у входной двери. Мун молча протягивает упаковку, Джехён не отказывается. — Где Накамото? Уголки губ все ещё не зажили, фильтр сигареты пачкается в крови, но Джехёну всё равно, затягивается сильно. — Наверное, где-то за лесом вылизывает зад твоему дедуле, — Тэиль не отрывает взгляда от густых деревьев далеко от них. — Он мне не нравился. Всегда пытался настроить меня против тебя, — Джехён смотрит на его зажившие руки. — Рыбак рыбака видит издалека. Твои подвиги дошли до меня, такие вещи может совершать кто-то подобный мне, в ком течет тантал. — Это твой дед, точнее его ублюдки. Когда провозил тантал в животе для изучения, он лопнул внутри из-за ударов. Джехён присвистывает, представляя через что он прошел. Этот ад он никогда не забудет, он молил о смерти, не понимал зачем его родили для такой муки, он хотел сжечь себя живьем, чем ощущать слияние с инъекцией. — Значит, что ты? — Чон не может доверять ему на все сто, потому что он оставался альфой с инстинктами. — Да, я никогда не смогу никого пометить и завести потомство, — Тэиль плюет кровью и снова затягивается. — Он сам сел на меня, понимаешь. Я не стал ничего предпринимать, потому что Доён удачно подкрался сзади. Конечно, он умолчит о том, что сдерживаться было невозможно. И если бы Доён опоздал хотя бы на секунду, Крёстным первым бы утянул омегу в поцелуй. Запах Тэёна подобно наркотику заставил потерять голову. — Я чуть его не пометил, — Джехён выдыхает и бросает сигарету на землю, он опускает голову вниз и вплетается пальцами в волосы. Тэиль хмыкает с молодого альфы и снова смотрит на успокаивающие леса: — Ты бы не сделал этого, — почему-то ему хочется успокоить его. — А даже если бы и сделал, Тэён бы вытерпел. Он твоя пара, а значит небеса сделают всё, чтобы вы были вместе. Тантал не убил бы его. — Но это то чего хочет дед, если он послал Накамото, чтобы дать мне сойтись с Тэёном. Тишина, нарушаемая звуком пролетающих птиц, успокаивает. Им уже трудно поверить, что это они готовы были убить друг друга в комнате омеги. — Он бы забрал вашего ребенка и Тэёна, продолжая развивать опыты. Джехён резко встает и решительно выпаливает: — Убью собственными руками, но не дам ему и пальцем тронуть Тэёна. Этот парень так напоминает себя в молодости, Тэиль был таким же импульсивным, долго боролся с доминантной агрессией, считал себя сильнейшим в мире. Так продолжалось пока он не потерял сестру, и он не хочет, чтобы Джехён повзрослел также, только после потери дорогого, частички его. — Совсем скоро он придёт за тобой, раз карты теперь раскрыты, а стволы готовы к выстрелу, — Тэиль встаёт, хрустя шеей. — Будь готов к этому. Придётся нелегко, но мы что-нибудь придумаем и остановим его. — Не нужно, я остановлю его сам, — Джехён категорично вертит головой. Знакомая песня и сюжет спустя года. Когда-то это высокомерие потопило Тэиля. — Нет, никаких «я». Отныне только «мы», потому что мы команда, — Крёстный резко обрывает альфу и проходит вперед в дом. Тяжелый диалог с Юнхо предстоит ещё. Ему нужно попросить генерала не быть грубым с Джехёном, потому что его вины особой нет. Больше всего он не хотел, чтобы мужчина сорвался на сына, который не смог проконтролировать течку. Запах скорой войны приближался. Мун Тэиль понимал, что они не готовы, но действовать нужно было первыми. Пока они есть у друг друга, надежда победить есть. Мун Тэиль напоследок оборачивается на Джехёна, перед тем как дверь захлопывается. Пока этот парень, чье видение могут изменять взрослые, находится на их стороне, у них есть все шансы одержать победу и уничтожить Чон Сынхёна. И они же будут в проигрыше, их раздавят, как тараканов, если деду удастся переубедить внука встать на его сторону.