***
После выходки в кабинете прошло два дня. За это время ты выходила из комнаты только дважды - на обед - и ни с кем не общалась за исключением Эмили, которая заглянула к тебе, искренне беспокоясь, а заодно сообщила, что Иви не проснулась, и Галлант очень скорбит. Тебя эта новость не сильно расстроила, если не сказать, что обрадовала: теперь этой дуре Коко не с кем будет препираться. - Что ж, - равнодушно сказала ты, - нам еды больше останется. А может, даже угостят деликатесом. Иви их так любила, а теперь сама станет им. Бедняжка Эмили! Надо было видеть ее лицо в этот момент! К этому времени ты уже попрощалась с надеждой уехать отсюда, и оставалось только смириться с участью провести остаток жизни в этом убежище и умереть либо от голода, либо от волшебной таблетки, колбу с которыми продемонстрировал Лэнгдон, и которыми он так щедро обещал поделиться. А вообще, он какой-то странный. И вопросы у него странные. Быстрее бы он отсюда убрался, без него спокойнее! Только ты мысленно послала его куда подальше, постучала «серая» и сообщила, что Лэнгдон ждет тебя в кабинете. Что? Ты не ослышалась? На сей раз он был неожиданно гостеприимным и даже предложил тебе сесть в кресло, а сам неспешно прохаживался. - Обиделась? - с долей иронии поинтересовался он. - Кому понравиться быть использованным? Он улыбнулся. Улыбка у него обаятельная - тут ничего не скажешь. Да и сам он очень даже ничего, кого обманывать? - Ты не любишь детей. Понимаю. Ненавистная работа отбила последнее желание иметь их. В Святилище тебе не придётся терпеть их назойливое общество. Ими займутся профессионалы и будут обучать по особой программе, разработанной Кооперативом. Ты же сможешь жить в своё удовольствие. Ты выдержала паузу. - Слишком радужная перспектива, - скептически заметила ты. - Так не бывает. - Ты станешь прародительницей нового человечества. Должны же мы отблагодарить тебя. - В этом есть какой-то подвох. - Что тебя смущает? - нарочито удивленно вскинул он брови. - Где гарантия, что меня не пустят на гуляш, когда перестанут нуждаться в моих... услугах? - Гарантий нет. В тебе все вскипело. Подлец! Мерзавец! Еще и гадко улыбается! Ох, эта его улыбка! Упивается своим превосходством и вседозволенностью. - Можно прожить никчёмную жизнь, - вновь сладко заговорил он, - такую, что о тебе не вспомнят на следующий день. А можно оставить своё имя в веках. Выбирать тебе. - Вы предоставляете мне выбор? - Я даю тебе возможность понять, чего ты хочешь на самом деле, но, чтобы понять это, ты должна честно ответить на вопрос "Кто ты?" Он оставил тебя наедине с этим вопросом. Ты покинула кабинет в задумчивости. Что он имел в виду? Что значит, кто ты? Развел философию, Фрейд недоделанный. Но чем больше ты задавалась этим вопросом, тем больше не понимала: а действительно, кто ты? Самые очевидные ответы - человек, девушка, девушка с совершенными генами. Но все это было не то. Ты должна была понять кто ты внутри. Но как? Работа совершенно не раскрывала тебя и убивала всю индивидуальность. Как личность ты там деградировала. На работе ты была одна, с родителями другая, с друзьями... Друзей у тебя, можно сказать, и не было. Ты помнила, что в детском саду ты была одной, а пошла в школу - и стала другой. В университете стиль поведения снова поменялся. В какой-то момент ты потеряла себя. Ты вела себя так, какого поведения от тебя ждали окружающие. Притворялись все вокруг, и притворялась ты. Потому что так принято. Такова система. Нас с детства учат, стиснув зубы, приспосабливаться, не показывать чувства другим, держать эмоции в себе. Смирительная рубашка правильности и приличия. Ты вспомнила о дневнике, который вела здесь. Одно из немногих доступных здесь развлечений. Ты запоем прочитала его весь и обнаружила, что не уж и много сделала записей. А к удовлетворительному ответу на вопрос так и не приблизилась. Но тебя интересовало еще кое-что: почему он так снисходителен к тебе? По всей видимости, он предполагал, что сама ты не справишься, поэтому следующую вашу встречу начал с вопросов, которые вывернули душу наизнанку. - Расскажи о своей ненависти. Расскажи о своей семье. Сначала ты не поняла, как связаны эти два вопроса, но потом дошло. - Они сломали мне всю жизнь. Есть вещи, которые нельзя простить даже родителям. Особенно родителям. С детства мне внушали, что любовь нужно заслужить. Для этого нужно «правильно» себя вести, быть примерной девочкой, хорошо учиться, приносить хорошие оценки. А я хотела, чтобы меня любили просто так. Просто за то, что я есть. Такая, какая есть. Естественное детское желание. Когда выросла, то поняла, что для любви не нужна причина. Тебя либо любят, либо нет. Если не любят, то выслуживаться и выпрашивать любовь бесполезно. И тогда я стала холодной и циничной. Мне хотелось делать больно всем, кто делал больно мне. И чтобы им было больнее. Однажды я высказала своей бабушке все, что думала о ней, - ты замолчала, потому что к горлу подкатил ком. - Знаете, что самое главное, когда живешь с психом? Самое главное - самому не стать психом. Мне это не удалось. Однажды она довела меня так, что я высказала ей все. Вообще все. В том числе то, что никогда не любила её, и что у других были бабушки как бабушки, а у меня бабушки и не было. Нормальной я ее не знаю и не помню. На моей памяти она всегда пила горстями психотропные лекарства. Пока ты говорила, из глаз покатились слезы, а, когда закончила, наступила тишина. - После этого тебе стало легче? - нарушил он тишину. - Нет! - Ты желала ей смерти? - Нет, - сказала ты уже менее уверенно. - Типичная черта всех правильных девочек, - усмехнулся он, встав со своего места. - Что именно? - спросила ты, следя за ним взглядом и пытаясь предугадать его дальнейшие действия. - Стыдиться своих эмоций и желаний. Не принимать себя настоящую. Не позволять эмоциям одерживать верх и вечно держать их в себе. А потом ненавидеть себя за это. Он снова начал молча сверлить тебя взглядом, а потом спросил неожиданно ледяным голосом: - А кому желала? Ты не понимала, о чем он, но тебе стремительно становилось очень не по себе. - Кто тот человек, о котором ты никогда не рассказываешь? - надавил он больнее. И тут тебя затрясло. Такого ты не ожидала. Это выходило за рамки понимания. Этого не могло быть в твоем досье. Ты действительно никогда и ни с кем о нем не говорила. Ты старалась не вспоминать об этом человеке и вычеркнуть его из памяти. Если бы можно было отмотать жизнь назад, ты бы сделала так, чтобы его и вовсе никогда не было в твоей жизни. А Лэнгдон… Ты не знала, кто этот мужчина, но он знал о тебе больше, чем ты сама о себе. Либо он был первоклассным психологом, несмотря на молодой возраст, либо умел читать мысли. - Я тогда еще была чистой и наивной девочкой. А он… эта мразь, он воспользовался мной. Моей доверчивостью, - из глаз полились слезы. - Ты бы убила его? - настаивал Лэнгдон. - Убила? Не знаю... - ком в горле мешал говорить. - Я хотела бы, чтобы он на собственной шкуре сполна испытал ту боль, которую причинил мне. Я бы хотела сделать так, чтобы он страдал. Долго и мучительно. Чтобы его жизнь стала невыносимой. Чтобы смерть казалась освобождением. Такая жизнь - куда большее наказание, чем смерть. На лице представителя сперва отразилась досада, но вскоре сменилась мягкой, но неприятной улыбкой, означающей удовлетворение таким ответом. А еще через секунду Лэнгдон, не скрывая, уже восхищался. - Твоя душа полна жестокости, - сказал он так, будто делал для вас обоих огромное открытие. - Под слоем одежды мы все те же животные, - сказала ты первое, что пришло в голову. - Тебе принесли много боли. Ты бы никогда не смогла простить их, ведь так? - было больше похоже на утверждение, чем на вопрос. - Простить? Нет! У нас всегда отмечали Прощеное воскресенье. Терпеть его не могла. Существует ли на Земле праздник лицемернее этого? Он улыбнулся еще шире, светлые глаза засияли в нескрываемом восторге, и он вдруг опустился перед тобой. - Мне нужен мир без лицемерия. Я думаю, тебе есть место в этом мире, - он положил свою горячую ладонь на твою, и тебя охватил необъяснимый страх, а злость, дававшая тебе уверенность еще полминуты назад, куда-то улетучилась. - Я чувствую, - страстно уверял он, стирая соленый след с твоей щеки. - Ты боишься принять себя. Тебе предстоит узнать своих демонов… Этой фразой Лэнгдон окончательно разбередил тебе всю душу. Всю ночь ты не могла уснуть. В памяти всплывали слова одного человека из прошлого, который говорил, что ты сама не знаешь, какие демоны в тебе сидят. Ты всегда вспоминала этого человека с особой теплотой в душе. Схожие взгляды на жизнь, схожие убеждения. Тебе всегда было важно его мнение. Ты всегда прислушивалась к его советам. Его мировоззрение здорово повлияло и на твое. Пожалуй, он был самым настоящим другом, хоть вы никогда так друг друга не называли. Да и вообще вас связывали неоднозначные отношения, и вы оба это понимали. Сидя за просторным столом на кухне и попивая чай или что-то покрепче, вы иногда заводили разговор, призванный расставить точки над и, но в какой-то момент предпочитали не углубляться, потому что ваши отношения устраивали вас такими, какие они есть. А сейчас этого дорогого человека, как и всего живого на поверхности, уже не было, и от этого на глазах наворачивались слезы. На следующий день, когда вы с Лэнгдоном сидели в креслах лицом к камину, тебе пришлось рассказать о этом человеке. - Он называл себя атеистом. Но при всех его недостатках он был гораздо порядочнее многих верующих. Одно знаю точно: только рядом с этим человеком я была настоящей. Он понимал и принимал меня такой, какая я есть. Единственное, он просил меня не ругаться матом. Но с этим я согласна. Мат женщине не к лицу. Мат убивает женственность и превращает в неотесанную хабалку. - Он заменил тебе отца? - неожиданно спросил он, вырвав тебя из нахлынувших воспоминаний, и ты поняла, что с того момента как ты договорила, прошло довольно много времени. - В какой-то степени он заменил мне обоих родителей. - Если бы была возможность вернуть его, ты бы сделала это? - Вернуть? - горько усмехнулась ты. - Это невозможно. - И все же? Настойчивый тон требовал ответа, и ты задумалась. - Думаю, он не обрадовался бы этому. Сказав это, ты взглянула на представителя, и на его лице впервые отразилось непонимание, поэтому добавила: - А я слишком уважаю его, чтобы эгоистично принуждать к чему-то. В ту же ночь ты начала ощущать границы своей ненависти. Ты не желала обидчикам смерти, ты всего лишь хотела им отомстить. Просто месть должна быть достаточно изощрённой, чтобы они наверняка испытали на себе ту боль, которую по их вине испытывала ты. Но как далеко ты могла зайти в своей мести, и где границы "достаточного" еще предстояло выяснить. Темы ваших разговоров плавно перетекали одна в другую. Он внимательно выслушивал все, что ты говорила, и никогда не перебивал, поэтому иногда даже создавалось впечатление, что он и не слушал. На что-то, сказанное тобой, он не обращал внимания, а о чем-то начинал расспрашивать более подробно. Невозможно было угадать что заинтересует его, а что нет. - Ты презираешь церковь? - удивился он однажды. - А за что ее уважать? Она не имеет ничего общего с богом. Церковь всегда была самым прибыльным бизнесом. Там, как и везде, заправляют одни лицемеры, желающие обогатиться за счет нищих. - А сама веришь в бога? - Наверное, нет. Если бы он существовал, разве он допустил бы все это? - ты указала взглядом наверх. - А если он есть, должно быть, у него адское терпение, чтобы видеть и терпеть все те бесчинства, что творят люди. - Думаешь, апокалипсис - его рук дело? - Мне все равно чьих рук это дело. Рано или поздно этим бы все и закончилось. - Похоже, ты зла на весь мир, - усмехнулся он. - Похоже на то. - Не жалеешь о том, что с ним произошло? - Ни капли! В стенах этого кабинета без зазрения совести звучали такие вещи, которые повергли бы в шок любого другого человека, и которые все «приличные» люди обходят стороной. Вы затрагивали ужасающие темы, касающиеся чистоты человеческой расы, и понимали друг друга. Вы на полном серьезе обсуждали фашистскую программу «Тиргартенштрассе-4» и приходили к согласию в ее целесообразности. Остаток дня ты находилась под впечатлением от встречи, а ночью засыпала в предвкушении новой. Мистер Лэнгдон не был похож ни на кого не только из-за яркой внешности. Обладая незаурядным умом, он приводил тебя в восторг. После месяцев утомительного однообразия разговоры с ним были настоящим глотком чистого воздуха. Однажды ты поймала себя на мысли, что не хочешь – если выпадет такой шанс - уезжать отсюда, хочешь, чтобы все оставалось как есть. Разговоры с представителем стали неотъемлемой частью твоего распорядка дня. Тебе нравилось общение с ним еще и потому, что могла говорить, что думаешь, не подбирать слова, не стесняться в выражениях, вести себя свободно, естественно, не притворяться той, кем не являешься, и ты была благодарна ему за это. За разговорами вы могли проводить по несколько часов, и каждый из них заканчивался неожиданно. Иногда тебе казалось, что вы находитесь на одной волне, но в итоге это почти всегда оказывалось лишь иллюзией, о чем тебе было жаль. Ты интересовала его только как матка с приятным бонусом в виде неглупых мозгов. Он не давал забыть об этом. То, что ты чувствовала к представителю приводило в недоумение. Однозначно, тебя тянуло к нему. Бушующая обида поутихла, и, несмотря на противоречивые чувства, он интересовал тебя как мужчина. А может, привлекала его загадочность и скрытность. Ты любовалась волосами, которые мягкими золотистыми волнами лежали на широких плечах, манерными пальцами с массивными перстнями в то время как мелодичный голос ласкал слух. Но вот в его профиле ты порой находила что-то необъяснимо зловещее. Но даже несмотря на это, ноги сами несли тебя к нему. Ты всеми силами старалась не показывать этого и держаться отстранённо, будто ваши встречи больше нужны ему, чем тебе. Ты не до конца понимала, что именно ему от тебя нужно, но помимо способности к репродукции ему нужно было что-то еще. Иначе как объяснить то, что он обещал провести допросы за два дня, а задерживался уже на две недели и изо дня в день вызывал тебя, из-за чего приходилось терпеть косые взгляды Эмили и Тимоти, псевдоостроумные туалетные шуточки Коко и Галланта, который, к слову, очень быстро снял маску траура, и вечно обиженное нытье Андре. Даже скупая на эмоции Мисс Мид, и та подколола тебя. И только Дайна не выказывала негатива, что в свою очередь тоже не могло не настораживать. Наблюдая за Лэнгдоном, ты невольно пыталась разгадать какой он все-таки? Его жесты и повадки порой отдавали женственностью, но взгляд... Он смотрел на тебя и вел себя рядом с тобой как самый настоящий мужчина. Под его проницательным взглядом ты плавилась, словно горящая свеча, коими создатели бункера запаслись гораздо лучше, нежели едой. Однажды ты поймала себя на мысли, что тебе нравятся те женские повадки, которые иногда проскальзывали в его походке, жестах, интонациях. В этот момент ты совсем перестала себя понимать. А может, в тебе просыпался азарт доказать, что женщины лучше? Тебе даже казалось, что стоит ему дать повод, и ты сама сделаешь все, ему даже не придется просить. Возможно даже то, чего не делала еще никогда. По ночам ты лежала в своей постели и тайно надеялась, что Мистер Лэнгдон, находясь в своей, тоже думает о тебе в эту минуту. С таким мужчиной не грех возродить род человеческий, маясь от желания, вздыхала ты. В очередной раз, когда мысли о нем мешали заснуть, ты призналась себе, что тебя мучает один крайне важный вопрос, который ты непременно должна осмелиться задать. - Могу я спросить? Он продемонстрировал внимание. - Как вас зовут? Он выдержал небольшую паузу и ответил: - Майкл. - Майкл, - тихо повторила ты, и тебе до странности понравилось звучание этого имени, а еще больше то, как смыкались, а затем приоткрывались губы, и как легонько кончик языка касался альвеол. Было в этом что-то невероятно чувственное. Тебе настолько понравились ощущения во время произнесения этого имени, что остаток дня ты бы повторяла это имя, наслаждаясь процессом его произношения. - Пытаешься флиртовать со мной? - тебе даже показалось, что он был не против. - Нужно же как-то время коротать, - пококетничала ты. - Мы так тесно общаемся, что мне захотелось узнать имя моего собеседника. - Я всего лишь выполняю порученную мне миссию. - Должно быть, вы занимаете высокую должность? - тебе хотелось узнать о нем как можно больше. - Не буду скрывать. - Странно. Вы не похожи на человека, который выполняет чужие указы. Твои слова ему заметно польстили. Уголки его губ слегка растянулись - А на кого же я похож? - На сильного, волевого человека, который сам раздает приказы. На человека, в руках которого сосредоточена огромная власть. Хотя, нет, - ты приложила указательный палец к нижней губе. - Власть гигантских масштабов. Он слушал тебя с неподдельным интересом. Тебе казалось, что ты попала в самое яблочко. - Ты меня раскусила, - признался он, но, тем не менее, продолжал играть роль. - Как же ты это поняла? - Например, форма ваших губ говорит о том, что вы всегда добиваетесь своего и не останавливаетесь ни перед чем. Форма носа - что отдаетесь делу со всей страстью и не терпите полутонов: если любите, то всей душой, если ненавидите, то не успокоитесь, пока не уничтожите до основания, а в постели вы горячий любовник и обожаете доминировать, - ты заметила, как блеснули его глаза, и горделиво приподнялся подбородок. - А лоб говорит о развитом интеллекте. Вопреки расхожим мнениям, самая сексуальная часть мужского тела - это мозг. Мужчина может не быть красавцем, но если он умен - это всегда будет его преимуществом. Только умный мужчина способен по-настоящему восхищать. - Вопреки тому, что мозг не является частью тела, я согласен с этим высказыванием относительно женщин. Вау, похоже, теперь он льстил тебе. - К тому же... - твой взгляд упал на такие красивые широкие мужские ладони, а затем невольно скользнул на пах. - Взять ваши перстни, - решила ты добить его окончательно, - они говорят о высоком статусе и высокой самооценке. - Соглашусь. С самооценкой у меня нет проблем. - И вы выдаете себя за кого-то другого. Требуете от нас правду, но сами скрываете свою истинную сущность. Он лишь продолжал загадочно улыбаться, давая тебе повод еще больше верить в то, что ты говорила. - Ты не устаешь удивлять. Откуда такие познания психологии? - Немного увлекалась. Раньше, - тебе надоело сидеть, и ты встала со своего места и, заложив руки за спину (кажется, кто-то перенял его привычку), подошла к камину. - И немного интуиция. - Но видеть людей насквозь - это так скучно, - он тоже встал. - Зато гнилых сразу видно. Он подошёл слишком близко, настолько, что ты ощущала головокружительный аромат дорогущего парфюма и жар его тела, который тут же передался тебе. - И тех, кто страстно жаждет тебя прямо здесь и сейчас? – спросил он приглушенно прямо около твоего уха, отчего все твои мысли сбились в кучку, и не понятно было, говорит он про тебя или про себя. - Тут психологию знать не нужно, - пролепетала ты, переводя взгляд на его губы, а затем снова на такие необычные, голубые, почти прозрачные глаза. - За это отвечают инстинкты. - И твои тебя выдают. Щеки загорелись, сердце пустилось в галоп, в промежности - пожар. Его надменный и самоуверенный взгляд разжигал желание ещё сильнее. А еще эта неизменно черная рубашка, застегнутая на все пуговицы, так и манила узнать, что скрывается под ней. Хорошо, что ему не дано было знать, как сжимает пустоту твоё влагалище. И ты не из тех, кто вешается на шею. - Если у Кооператива такие представители, то что же из себя представляет ваш босс? - Ты удивишься, когда узнаешь кто он, - интригующе произнес он и отдалился, оставляя тебя в растерянности. "Точно гей", - вынесла ты мысленно вердикт и разочарованно вздохнула, - “на крайняк - би.” - Вы хотите сказать, что я его знаю? - случайно затронутая тема теперь не давала тебе покоя. Ты смотрела ему в спину и еще раз пожалела, что этот мужчина никогда не будет твоим. Он прошел в другой конец кабинета и сел за стол. - Знаешь, - хитро прищурился он и открыл одну из папок на столе. Твой ум начал перебирать всех влиятельнейших людей недавнего прошлого, и вдруг остановился на фамилии человека, долгое время наводившего ужас на всю Америку и весь мир. - Путин? Майкл замер в том положении, в каком был, и поднял глаза на тебя. Даже издалека ты видела, как его брови и уголки рта поползли вверх, и он рассмеялся. Весело, но не очень-то естественно, как-то наигранно. А ты усмехнулась и подивилась: должно быть, ты выдала наиглупейшее предположение, которое пару секунд назад казалось тебе самым логичным. Но веселье было недолгим. Захлопнув папку, он встал и, не сводя с тебя глаз, вновь предстал перед тобой. - Ответ гораздо ближе, чем ты думаешь, - сказал он все с той же интригующей улыбкой, но вполне серьезно, в то время как ты теперь и вовсе не знала с какой стороны подступиться к этому вопросу. - Почему ты не соблазнишь меня? - вдруг резко сменил он тему. - Или моя должность уже не впечатляет тебя? - его губы слегка изогнулись в усмешке, и ты оценила шутку. - Потому что тогда этой игре придет конец. А она нам обоим нравится. - Ожидание чуда слаще самого чуда? Только поэтому? - Сексуальные контакты здесь запрещены, а БДСМ, устроенное Мисс Мид, едва ли доставит мне удовольствие. Он снова рассмеялся. Теперь уже по-настоящему, от души. Его потешил твой ответ, и тебе это польстило. Вы, как будто, на мгновение стали близки. - У тебя есть чувство юмора. Мне нравится! Но я думаю, причина в другом. - В чем? - Тебя не прельщает секс ради секса. Тебе нужно нечто большее. Что же тебе нужно? "А ведь он прав", - подумала ты. - Как минимум страсть. - Этого у тебя в избытке, - сказал он, и ты удивилась: неужели это так видно? - А в идеале? - В идеале… сильные чувства. Взаимные. - Любовь? - Да. - Ты упорно продолжаешь верить в то, чего нет. В то, чего была лишена всю жизнь. Родители не любили тебя. Ни один мужчина, с которым ты спала, не любил тебя. И ты не любила ни одного из них. Ты мечтаешь о любви, но слишком ненавидишь людей. В глубине души ты сомневаешься, что и сама способна на любовь. И правильно делаешь. Потому что любовь - величайшее заблуждение человечества. Любви не существует. - Существует, - стояла ты на своём. - И много примеров ты можешь привести? Не вымышленных, а реальных, из собственной жизни? Ты запнулась. Вот так с разбегу ничего не шло на ум. Тебе нечего было возразить, но один пример ты все же вспомнила. - Тот человек, про которого я рассказывала. Я любила его. - Как мужчину? - Нет. Как друга. Как наставника. Как человека, которому я доверяла больше, чем самой себе. Это тоже любовь. Уверена, он тоже по-своему любил меня. Это считается! На лице Майкла на миг промелькнула растерянность, и неожиданно для себя ты спросила: - Неужели вы никогда не любили? Его лицо внезапно помрачнело. - Здесь я задаю вопросы! - вдруг сорвался он, чем сильно напугал тебя, и в его взгляде ты увидела непомерное количество боли. Он отошел к камину, а ты смотрела на него, и тебе вдруг так захотелось подойти и обнять его со спины и прижаться грудью и всем телом, потому что... Он сильно разочаровался в людях? Возможно, его предали? Возможно, он не стал исключением, и точно так же потерял всех близких? Возможно, он так же одинок в этом мире, как и ты, и именно в этот момент ему нужна была поддержка, которую ты в силах была оказать? - Вы так хорошо понимаете других, - аккуратно приближалась ты к нему, как приближаются к раненому животному. - На такое способен только человек, многое переживший. Я вижу, как вы иногда думаете о чем-то своем. Это непростые воспоминания. Вы носите внутри тяжелый груз, который не дает вам покоя и отравляет существование. А то, как вы настаиваете на том, что любви не существует - это защитная реакция. Потому что однажды вам сделали очень больно, и вы не можете забыть это. Вы захлопнули свое сердце, чтобы больше никогда не чувствовать боль, - ты робко положила ладонь на его плечо, и по телу пробежал ток. Как же давно ты не прикасалась к мужчине. Не к человеку, который носит брюки, а именно к мужчине. - Майкл, - добавила ты осторожно и как можно нежнее, но звук имени возымел обратный эффект и подействовал как спусковой крючок. - Прекрати нести бред! - рассвирепел он и набросился на тебя, а в глазах стояли слезы. - Только у меня есть привилегия проникать в души! Ты понимала, что случайно задела его слабое место, но продолжала давить на него, осознанно продолжала лезть в клетку со львом и сказала: - Что, если мы можем дать друг другу то, чего нам обоим так не хватает? Его затрясло от гнева, глаза вспыхнули яростью, губы сжались в тонкую линию. Он навис над тобой зловещей черной тенью, которую лучше не злить. Казалось, даже в комнате потемнело, и, если ты снова заговоришь, он испепелит тебя взглядом. Глаза потемнели, красивое лицо приобрело жуткий оттенок. Нечеловеческий ужас охватил тебя, и ты пошатнулась. - Вон! – приказал он не своим голосом, и, не отводя глаз, ты попятилась, а потом рванула к выходу.***
Приняв перед сном душ, ты вытерлась полотенцем и замотала им голову. Спала ты все равно без ночнушки, поэтому надела пеньюар на голое тело, не особо заботясь о том, чтобы он плотно прикрывал грудь - впрочем, обычно ты обходилась и вовсе без него - и направилась в спальню, пройдя мимо запотевшего зеркала, на котором будто написанные пальцем, проступили цифры "666". Уже около двери тебя ни с того ни с сего обдало жаром, и охватил внезапный страх. Вернулся и ужас, испытанный в кабинете, а в ушах ожил истошный вопль Коко, услышанный после того, как ты выбежала, потому что ее ногу начала обвивать змея. От жутких воспоминаний тебя передернуло. Судорожно осмотревшись в душевой и не обнаружив ничего необычного, ты вздохнула, постаралась успокоиться, вышла в спальню и... застыла. В комнате тебя ждал Лэнгдон. Не показав смятения, но ради приличия все же сомкнув полы халата, ты гордо продефилировала мимо него. Это он вторгся на твою территорию, здесь ты хозяйка. - Прошу прощения, Мистер Лэнгдон, я сейчас не готова к душевным разговорам. Ты подошла к зеркалу и вскоре увидела и его отражение позади тебя. - Зачем ты спрашивала мое имя? - Я уже отвечала. Хотелось узнать имя собеседника. - Для чего? Ты видела, как он приближался, и снова подступал страх вперемешку с непониманием. Зачем он пришел? Чего он добивается после того, как напугал тебя и выгнал? Как это вообще можно объяснить? Руки начинали дрожать. Тебе стало плевать на правила. - Какая разница? Уже не важно. Подойдя уже совсем близко, он грубо развернул тебя за плечи к себе. - Зачем? – его глаза рыскали по твоим. - Пусти! – потребовала ты, неожиданно перейдя на "ты" и пытаясь оттолкнуть его. В неравной борьбе твой халат бесстыдно распахнулся, почти открывая обе груди, но он не обращал на это внимания и всматривался только в твоё лицо, отчаянно надеясь что-то найти в твоих глазах. - Ответь! - приказал он, крепко держа твои запястья. - Чтобы называть тебя по имени! - выкрикнула ты, снова обратившись к нему на "ты". Только в своих предсонных грезах ты позволяла себе такую вольность. Он тоже слышал это. Его взгляд неожиданно смягчился. - Так назови, - прошептал он с мольбой в голосе, и ты замерла, сбитая с толку. - Так давно никто не называл меня по имени. Ты потеряла дар речи. Это стало настоящим откровением. Пронзило жуткое недоумение: как же так? Неужели ты оказалась права? Он обладал такими потрясающими внешними данными, невероятным умом - природа постаралась на славу, занимал высокую должность и не где-нибудь, а в самом Кооперативе, но насколько одиноким человеком нужно быть, чтобы было некому называть по имени? Ты не узнавала его. Куда подевался тот человек, не имеющий слабостей? Слишком искренне прозвучали его слова. В тебе что-то изменилось, ты физически ощутила, как начала смотреть на него другими глазами. Ты подняла руку и осторожно коснулась ладонью его лица, все еще опасаясь непредсказуемой реакции, а зря, потому что его глаза непроизвольно закрылись от удовольствия, и он накрыл своей ладонью твою, прильнув к ней лицом и губами. Пораженная такой реакцией, ты почти забыла о его просьбе. - Майкл, - проговорила ты, но вдруг севший голос подвел тебя, и ты захотела произнести еще раз так, чтобы он услышал. Так, чтобы самой прочувствовать каждое движение губ и языка, чтобы почувствовать вкус этого имени, и повторила еще раз, с нежностью, - Майкл. Любуясь тем, как этот неподступный мужчина всем своим естеством тянется к твоей ласке, ты коснулась и второй ладонью его лица. Запуская пальцы в невероятно шелковистые волосы, ты бережно убрала их и заправила за ухо, нащупав там что-то странное. - Что это? - исследовала ты на ощупь. Он словно очнулся. Глаза распахнулись, и в растерянном взгляде пронеслась тень страха. Он тут же убрал твою руку оттуда. - Шрам. - В таком месте? - по-доброму удивилась ты, но, казалось, Майкл тебя уже не слушал. Страх в голубых глазах рассеялся, но невозможно было понять о чем он думает. Вдруг он несмело начал распускать твой покосившийся тюрбан, и тяжелые мокрые волосы рассыпались по плечам и спине. Пожалуй, это был его самый интимный жест, и ты ощутила, как напряжение между вами возрастает, грудь наполняется глубоким дыханием, и начинает сводить низ живота. Приподняв твое лицо за подбородок, он провёл большим пальцем по приоткрытым губам, но получилось это небрежно, а потом заключил твое лицо в ладони наподобие того, как делала ты, и впился поцелуем. От неожиданности и жара его губ мгновенно слетело сознание, а когда вернулось, ты принялась отвечать, но он не уступал. Ты сразу ощутила контраст. Если твои поцелуи были страстными, то его были яростными. Он грубо и как будто неумело сминал твои губы, но с таким горячим желанием, такой отдачей, и в то же время с такой нежностью, что с каждым новым поцелуем ты забывала как дышать. Хотелось просто быть, просто ощущать жар его губ, сгорать от его поцелуев и в его объятиях. Ты чувствовала, как большие жаркие ладони раздевают твои плечи и обжигают обнажённую спину, а затем срывают слабый поясок впереди - единственное, благодаря чему тонкая ткань держалась на твоём теле, и пеньюар соскользнул на пол. Пальцы на ощупь расстёгивали пуговицы, и ты жадно припадала губами к его шее и каждому новому кусочку кожи. Как долго ты этого ждала! Едва ты покончила с последней пуговицей, Майкл снова вовлёк тебя в поцелуй, от которого ты окончательно потерялась во времени и пространстве. Ты не заметила, как вы оказались на кровати, но помнила, как он накрыл тебя собой, и как полыхало его жаждущее тело. Помнила, как вы одновременно застонали от болезненного напряжения, когда он вошел в тебя. Помнила, как ты притягивала его ближе и пыталась спрятать собственные возгласы в поцелуе. Помнила, как целовала и, кажется, кусала его плечи, впивалась короткими ногтями в спину. Помнила, как чарующий тембр обжигал ухо, но ты не понимала ни слова, только зарывалась пальцами в длинные волосы и ощущала глубокие, сладкие, выбивающие из легких воздух толчки... Сознание медленно возвращалось. В полузабытье ты лениво потянулась и перевернулась на другой бок. Постепенно из глубин памяти проступали события прошедшей ночи, которые достигли максимальной ясности и озарили сознание яркой вспышкой. Ты вмиг распахнула глаза, поднялась на кровати и огляделась. В постели ты была одна. - Доброе утро, - прозвучал вдруг до боли знакомый голос. Майкл сидел, комфортно расположившись в кресле со сцепленными в замок руками. Как всегда безупречно одет и с идеальными локонами. - Доброе... - растерянно ответила ты, все ещё не понимая до конца спишь ты или уже нет, и приснилось ли тебе это или между вами действительно… - Стонала ты по-настоящему, - заверил он, будто прочитав твои мысли, а ты сидела и пыталась осмыслить произошедшее, которое казалось чем-то нереальным, в то время, как он держался безэмоционально-холодно, будто для него эта ночь ничего не значила. Обнаружив себя без одежды, ты прикрыла грудь и стала оглядываться в поисках чего-то, в чем можно дойти до душа, пока не нашла рядом с подушкой халат. - Раскрепощённой ты мне нравилась больше, - с улыбкой и наигранной досадой сообщил он. Перед тобой снова был "настоящий" Мистер Лэнгдон во всей красе. - Поэтому я проснулась в одиночестве? - упрекнула ты его от подступающей обиды от того, что тебя использовали. Стало противно. Гадко. Паршиво. Ты встала и направилась в душевую, чтобы поскорее смыть с себя горечь унижения, но Майкл преградил тебе путь и вкрадчиво поинтересовался: - Что-то не так? - Доволен? - с вызовом бросила ты. - Игра окончена? - Это не было игрой! - его голос выражал абсолютную серьезность, и тебе очень хотелось бы верить в это, но... - Чувства - не игрушка! - возразила ты, проклиная собственную слабость, а затем обреченно выдохнула ты, - Мисс Венабл меня казнит. Ты дернулась в сторону душа, но Майкл удержал тебя за руку. - Все ещё не поняла, что слово Мисс Венабл не имеет никакой силы? - Но будет иметь, когда ты уедешь! - Я не уеду, - твердо пообещал он. - Без тебя. Ты ошарашенно уставилась на него. - Что? - Можешь попрощаться с этим местом. Мы уезжаем.