Чай и конфеты

      Арсений прижал к груди плед. После ухода Рига прошла неделя. Плед почистили в химчистке, но Арсений, зарывшись носом в мягкий ворс, вспоминал их посиделки с чаем и конфетами. Ему было приятно знать — здесь сатир сидел на диване, накрывался пледом, гладил Дуню. Еще Арсению было стыдно за истерику и неприятно вспоминать слова, брошенные в сатира. И взгляд у Рига был растерянный и немного виноватый, хоть вины его не было. Действовал сатир, очевидно, из добрых намерений.       Где он сейчас и что делает? Наверное, сидит на пне и играет на флейте, а дождь льет на голову, заглушая звуки чарующей музыки. Почему-то думалось, что именно этим сатир и занимается. А дождь льет, потому что сатиру грустно одному.       Удивительно, но про «любовь всей жизни» Арсений не вспоминал. Значит, прав Риг — приворожил суккуб, и от этого становилось лишь горше. А ещё правду сказал сатир про истинные желания. Арсений ростом выше среднего, и тело не маленькое, хрупкое, и черты лица не девичьи милые, а мужские грубые. По всем внешним показателям должен он покрывать маленьких и сладеньких мальчиков. Но мечтает Арсений быть под мужчиной, желает член в задницу, и желательно большой член. Вот, например, как у Рига. Он печально вздохнул. Эх, такого демона упустил! Вылечил сатир, а Сенечка вместо спасибо выгнал и словами дрянными обидел. По-хорошему, вызвать бы его, извиниться, но нет у человека навыков.       Арсений хлопнул себя по лбу — мысль поймал. Так ведь можно обучиться призыву высших демонов. И знал, где обучающий материал возьмёт. Полгода назад, перед заменой мебели, в закрытом на ключ шкафчике, нашел он коробку с ровно сложенными листами. Знаки и магические круги на них разительно отличались от тех, которые он использовал при вызове существ из других реальностей наподобие орков, русалок и низших духов. Не было причины этому обучаться. На высших демонов заказов не было. Боятся их люди, и правильно делают.       Арсений разложил листы на полу и принялся изучать бабушкины записи. В коробке также обнаружились: пучок шерсти неизвестного животного, клубок красных ниток и ножик с тонким, словно бумага, лезвием.       Он отправил сообщение заказчикам, что ушел в отпуск минимум на неделю, а дальше видно будет. Он трудился пять дней, иногда забывая поесть, сходить в душ. Спал урывками, лишь когда слипались глаза, и не помогал крепкий чай. Спал на диване, не раздеваясь, чтобы проснуться и тут же продолжить обучение. Через неделю он окинул комнату усталым взглядом и решил вызвать Тошку на помощь. Мусора накопилось, и перерыв стоит сделать — перекинуться с живым существом парой фраз.       Призыватель отвернулся от нарисованного круга, ведь призыв домового не требовал пристального внимания с его стороны. Тошка откликалась незамедлительно и с желанием. Но в этот раз почувствовал он за спиной сильный выброс энергии, и зеленое свечение на миг озарило помещение.       Кто-то взвизгнул, тяжелое упало на пол.       — Принимай любовничка, — послышался знакомый голос.       Арсений глубоко вздохнул и развернулся.       Риг стоял в середине круга, а на полу, возле копыт, лежал Максимилиан. Бледный, испуганный, в легком полупрозрачном халатике.       — Я буду жаловаться вашему начальству! — взвизгнул истерично суккуб, выполз из круга.       Риг заржал и зычно сказал на всю квартиру.       — Так он первый тебе волосы повыдергивает. Не любит мой начальник подлых тварей.       — Я это так не оставлю! — не унимался суккуб, прижимаясь к ноге призывателя. — Рафаэль, сделай что-нибудь. Защити меня от этого грубияна! Нежился себе в ванне, никого не трогал… — бормотал он.       Арсений стоял не шелохнувшись, будто столб в землю вбитый. Столько всего сказать хотел, а рот гвоздями набит, и пока не прожуёт и не проглотит — слово не вымолвит.       — У Тошки все нормально — отпуск у нее. Хоть раз сам в квартире приберись, — сказал Риг и исчез. Вот просто взял и растворился.       Арсений горестно взвыл. Как же так? Такой удачный шанс профукал! Он потер виски — от непрерывного нытья суккуба начала болеть голова.       — Рафаэльчик, милый, ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. Фу, а почему так грязно? — он брезгливо поморщился, поднялся с колен и демонстративно отряхнул халат.       — Потому что я занят.       Как он мог любить эту размазню и мистера брезгливость? И ведь не заметил, как сам стал таким же.       — Что мне с тобой делать? — спросил Арсений, он же Рафаэльчик.       — Как что? Кормить вкусняшками и любить, — Максимилиан озадаченно захлопал глазами и сделал губки бантиком.       Человек не поддался на провокацию — милое личико больше не действовало. Не слушая жужжание Максимилиана, он нажал в телефоне на кнопку вызова, обмолвился с собеседником парой фраз и улыбнулся внезапно удачной идее.       Через минуту в дверь позвонили.       — Мы разве ждем гостей? — спросил суккуб, хлопая длинными, подкрученными ресницами.       Арсений ничего не ответил, а впустил в квартиру высокого парня приятной внешности. Очки придавали ему интеллигентный вид, а объемная кофта и потертые джинсы — немного домашнего уюта.       — Ярослав. — Молодой человек протянул испуганному суккубу руку и сжал так, что тот пискнул. — Сосед сказал, тебе жить негде. У меня комната свободная есть, платить мне не надо, и готовить я люблю.       — А как же… — милое личико уставилось на Арсения.       — А мне работать надо, некогда с тобой возиться.       Максимилиан надул губы, гордо поднял голову и пошел на выход. Арсений облегченно выдохнул. Призванные им существа не могли уйти раньше семи дней. Только по истечении этого срока действие призыва развеивалось. Так что суккуб мог бы оказаться проблемой.       Ярослав, сосед сверху, парень умный и тихий. Учится заочно в аспирантуре в техническом вузе, пишет работу. Из туманного описания его работы Арсений разобрал два слова — кванты и механика. Знакомые слова, но их значения призыватель, откровенно говоря, не знал. Он вызывал существ исключительно силой своей крови, используя определённые ритуалы и магические круги. Как это все работает с точки зрения физики и законов вселенной, он не интересовался. Видимо, научным объяснением как раз и занимался Ярослав. Он пару раз помог устранить вирус на компьютере и со свечками один раз выручил. Также знал Арсений, что сосед под чары суккуба не попадет. Ярослав безразличен ко всему, кроме километровых вычислений непойми-чего и занудных книг по физике и математике.       Удачно сплавив Максимилиана соседу, призыватель с невероятным усердием принялся за учебу. Вроде и сил не было, но появление Рига его подстегнуло, придало больше мотивации.       Еще через неделю Арсений расправил лист бумаги с надписью на греческом Σάτυροι (сатиры). Он старательно выводил магический круг используя то, чем никогда не пользовался — линейку, транспортир и циркуль. Понимая, что высших стоит вызывать именно так — тщательно прорисовывая линии. Всю неделю он ел фрукты и овощи, исключил жирную пищу, держал тело в тонусе, бегал по утрам, по вечерам выполнял комплекс упражнений на выносливость. Алкоголь и мастурбация полностью исключались из семи дней подготовки. ***       Риг сидел на пне под открытым небом. Рядом сидели с десяток таких же умудрённых сатиров, которые положили жизнь на обучение молодых, неопытных сородичей. Седой старик бубнил в длинную бороду о новых методах воспитания молодняка, которые полностью исключали подзатыльники, выкручивание ушей, и розги, то, без чего ни одна наука в головы молодняка не влезет.       Сквозь бормотание показалось Ригу — кто-то его позвал. Он оглянулся. Неужели Арсений научился призывать старших демонов? Ан нет, воздух не сдвинулся, лишь мелкий дождик начал накрапывать. Значит, всего лишь показалось. Риг подпер голову кулаком и попытался сосредоточиться. Однако мысли его не здесь, а далеко в человеческой квартире. Без сомнения, сатир желал человека. Трудно ему было природу свою похотливую сдерживать. Но было что-то еще кроме плотского влечения — непривычное, волнующее демоническую душу, что светла, как ясный солнечный день. А без Сенечки в душе его словно мерзкий холодный дождик накрапывает.       Зачем он, спрашивается, принес этого наглеца суккуба? Очевидно, хотел он Арсения увидеть, а повода не было. Поэтому и разыскал Максимилиана. Испуганного и голого вытянул из ванной, бросил халат — прикрыться. Как он визжал! Думал, сатир в него, такого совершенного влюбился, и сейчас будет лапать грязными ручищами. Когда Риг взял его за шкирку и без уважения поволок непонятно куда, так даже сначала расстроился, что лапать его все же не будут. А увидел призывателя — осмелел и угрожать начал. Сенечка стоял и слова сказать не мог.       Риг мечтательно улыбнулся, вспоминая горящие уверенностью глаза, спину прямую. Его ненаглядный, видимо, всегда такой. Гордый, целеустремленный. Вот что с людьми суккубы делают. Меняют людей под себя, влюбляют, мучают. Человек не подозревает, что всю жизнь кормит подлую тварь своей энергией, мечтая о ней, плача по ночам и медленно увядая. Значит, вылечил он призывателя. Один раз от суккуба пострадаешь — второй раз на уловки не клюнешь. Риг звонко шлепнул себя по волосатым ногам.       — Решено! Следующая работа будет посвящена воздействию суккубов на людей.       Слушатели оживились, дружно закивали. Рига сородичи уважали. Его научные работы и эксперименты ценились и были важны для сообщества. ***       Арсений час пыхтел над начерченным кругом. Зеленый огонек то неуверенно зарождался, то внезапно угасал. Делал он ритуал правильно, и имя непрерывно повторял, но тот, кого желал увидеть не появлялся. Значит — не хотел, значит — гордый очень, значит — придется попыхтеть.       Дверь в комнату отворилась, и на пороге появился Дуняша. Сказала протяжное: «Мяввв», — и направилась прямиком на круг.       — Дуня, милая, как ты сюда попала? Я же дверь вроде на замок закрыл, — спохватился Арсений, и взял кошку на руки. — Весь круг в шерсти будет, столько времени подготовки насмарку! — сказал и головой покачал. — Вот я дурак! Шерсть нужна!       Дуня тут же была накормлена в благодарность, а Арсений кинулся на поиски шерсти Рига. Благо, домовая не приходила несколько недель, а уборщик с него так себе. Волосы обнаружились на одеяле. Убедившись, что это не шерсть кошки, а волосы сатира, он затаил дыхание и положил их в середину круга, ровно на капли крови. Арсений прочитал призыв на греческом, назвал имя — Риг, и уставился в круг, не моргая.       Зеленый огонек появился не сразу, заставив снова изрядно понервничать. Слабый огонек еле разгорался в пространстве. Так уже было не раз, но что-то в этом огне вселяло надежду. Воздух в комнате уплотнился, стало душно. Запахло паленой шерстью. Он не знал, как пахнет паленая шерсть сатира, но надеялся, что именно так.       Показалась рука, плечо, половина туловища, закрученный рог. Арсений радостно подпрыгнул, но тут же растерянно схватился за голову. Что сказать, что сделать? Как задержать всего на пару минут? Он успеет попросить прощения и сказать спасибо.       Риг стоял в кругу, сложив руки на груди, и не спешил выходить. Он мог в любой момент исчезнуть.       — Что человеку надо? Зачем призвал? — спросил громко и уверенно.       Человек? Вот значит как. Не Арсений и уж, конечно, не Сеня, Сенечка. Арсений на мгновение растерялся, также собрался быстро.       — Ты ушел, а печать у меня на лбу не стер. Непорядок.       — Хм, согласен… непорядок. Что же мне теперь делать?       — Приказывать… — ответил робко Арсений и зажмурился. Не хотел он смотреть, как сатир растворяется, уходит безвозвратно.       — Для начала сделай мне чайку. У меня дома только настойки из трав, да вода родниковая. И конфет побольше на тарелку положи. Видел я, в шкафу коробка конфет припрятана — ее тоже неси. И одежду дай мне.       — Одежда на стуле, — крикнул человек и побежал на кухню ставить чайник.       — Как дела у этого… твоего …       — У Максимилиана дела по-разному. Вторую неделю живет с соседом сверху. Попросил еще раз вызвать. Крепкий человек ему попался. Сказал, что не успокоится, пока не соблазнит.       Сатир хмыкнул, делая пометку в голове — обязательно пообщаться с крепким соседом.       Арсений расставил перед Ригом блюдца со сладостями, открыл коробку с конфетами в виде сердечек и крепкий чай разлил по чашкам.       — Риг, ты прости за слова обидные, я же не в себе был.       — Забыли, я понимаю. — Сатир махнул рукой.       — И за помощь с суккубом спасибо, я бы не справился.       — Ага, я рад, что помог.       Арсений улыбнулся. Наконец-то сказал желаемое, и на сердце легче стало. Он слопал конфету. Риг, глядя на него, тоже потянулся за сладким. А затем еще одну в рот отправил и еще одну, и чаем запил.       — Душно у тебя, меня аж в пот кинуло, — сказал сатир, обмахиваясь крышкой от коробки. — Ой-ей, все плохо! Видимо, конфетки-то эти с начинкой, что влечение вызывает. А ну-ка почитай, что написано.       Так получилось, что Арсений знал о начинке конфет, но с тревожным видом принялся читать.       — «Шоколадные сердечки заставят ваши сердца биться в одном ритме, зажгут страсть и придадут энергии. Этой ночью вам будет не до сна».        Он замолчал. Риг хмыкнул.       — Я домой, — сказал он и встал из-за стола. — Жаль, так хорошо сидели, и чай вкусный, и всего лишь кружку выпил.       Арсений шустро схватил его за руку.       — Останься. Я еще чаю сделаю.       Риг посмотрел в глаза, и не пряталось в них смущения, и мольба не кричала, а плескалась та самая страсть, которую обещали производители конфет.       — Если просишь… — пробормотал Риг и опустился на стул.       Оба неловко молчали. На диване крепко спала кошка Дуня, посапывая во сне. За окном разом погасли фонари, было слышно, как у соседа сверху тихо ругаются. Лишь два сердца, так не похожих друг на друга существ, стучали громко, и стук этот сильный, заглушал все вокруг.       — Чай! — нарушил молчание Арсений, встал и засуетился возле чайника.       — Я помогу! — подхватил Риг и в миг оказался рядом.       Их руки столкнулись. Шерсть на сатире стала дыбом, а человека словно током ударило.       — Хочу поцелуй, — прошептал Арсений и стал на цыпочки, потянулся к губам.       Риг зарычал сильным диким зверем, рогом стукнулся о кухонный шкафчик и, не обращая внимание на сорвавшийся с губ смешок, поцеловал их. Он мял эти мягкие губы, обхватил своими и языком слюну слизал. А затем легко поднял человеческое тело на стол, поставил на колени, развернул носом в стену, а круглой попой к себе. Арсений разволновался, когда его штаны стянули одним движением. Он чувствовал себя беззащитным, открытым. Тяжелая рука легла на спину, легонько надавила, заставила прогнуться. Уверенный голос прошептал на ухо:       — Знаю, что первый у тебя. Я буду осторожен, а ты отпусти свои желания.       Арсений вздрогнул. Последняя фраза густой, тягучей, расплавленной карамельной конфетой медленно расползалась по телу. Вместе с ней и возбуждение проникало, растекалось по клеткам. Он почувствовал, как большие, но невероятно аккуратные руки, раздвинули его ягодицы. И взвыл он, когда длинный, гибкий язык, не мешкая, ввинтился в тугую дырочку, вышел, вошел снова.       Стон, искренний стон Сенечки окончательно сорвал Ригу крышу. Сатир высунул шершавый язык и прижал между мягких половинок, и убирать не спешил, а млел, чувствовал, как под языком сокращается колечко мышц. Много натекло слюны, и было это замечательно для первого проникновения. Риг лизал маленькую дырочку и сильнее растягивал вокруг кожу. Потом любовался, как анус чуть приоткрывается, и снова язык засовывал, но глубже, усерднее.       Спущенные до колен штаны мешали расставить ноги шире, открыться больше, подставиться под умелый рот сильнее.       — Штаны мешают, — прошептал Арсений, хватаясь за одежду.       — А майка не мешает? — спросил Риг хрипло и потянул за ее край.       — Мешает. Хочу голым быть, хочу тебя кожей чувствовать.       Риг подхватил соблазнителя, прижал одной рукой к груди и вышел из кухни. Свободной рукой он стянул с Сенечки штаны, освободил от майки.       — Куда? — спросил Арсений, цепляясь руками за шею.       — В спальню.       Копыта цокали по паркету, оставляя царапины. Ладно и пусть — Арсению не до паркета. Главное — нет царапин на сердце, и на руках порезов больше не будет. Риг толкнул дверь коленом — и это ерунда. Заменить в очередной раз дверь не проблема. В спальне всё ещё сиял начерченный круг для призыва, горели свечи. Сатир положил лёгкое тело на кровать и чуть поколебался, прежде чем стянуть с себя майку. Арсений кивнул и потянул за штанину. Член выскочил, важно и торжественно раскачиваясь из стороны в сторону. И взбудоражил внушительный орган фантазию, оцепенение вызвал.       — Не боишься? — Риг тоже застыл в нерешительности.       Штаны и майка скрывали волосатость и ноги нечеловеческие, и необычайно сильное тело. Но снял он с себя тряпки и предстал во всей своей демонической сущности. Призыватель поджал губы и выдохнул долго, соблазнительно. Головой помотал отрицательно и руки протянул, на шее их закрутил.       — Хочу, всего тебя хочу, до самого основания хочу, — сказал Арсений и прижался членом твердым к напряженному члену сатира.       — Не спеши, подумай… по ширине он почти как твой кулак, — прошептал Риг в темную макушку.       — Поэтому и хочу, так сильно, аж дышать трудно, и яйца крутит, и в голове звенит. Не дразни…       «Засади», — подумал Риг и облизал свои пересохшие губы. Он сжал мягкие половинки, стремительно засунул два пальца в анус покрутил, толкнул сильнее.       Человек в шею уткнулся, кожу грубую прикусил, замычал протяжно.       — Сенечка, правду скажи, больно? — спросил сатир, и добавил третий палец.       — Нет, — ответил тот капризно. — Не хочу пальцев, член твой хочу.       — Ещё слюны добавлю. Плавней войдёт и боль уменьшит, — объяснил Риг — больше себя успокаивал.       Он перевернул Арсения на живот и приподнял попу. Не верилось мохнатому демону, что Арсений будет его член желать, и повторять снова и снова — хочу, да хочу. И Риг хотел проникнуть в нетронутую никем узкую дырочку, хотел до спазмов в животе, до застрявшего в горле дикого крика, хотел так, что боялся сам себя. Боялся, что не сдержится и силу свою природную, демоническую выпустит, прижмет, раздавит, порвет человека. Человека живого, теплого, крепкого духом, но слабого телом. Он вылил между ягодиц много слюны, так что потекла она по мошонке, и на постели расползлась маленькой лужицей. Риг и член свой скользким сделал — также смазал слюной. Плюнул в ладонь и размазал по гладкой, открытой головке, стволу широкому.       Хвост вытянулся вверх, напрягся, что тетива лука, и лишь кисточка на конце шевелилась непрерывно. Сатир также весь напрягся, сконцентрировался, чтобы силу сдержать, чтобы медленно, аккуратно. Он приставил крупную головку к совсем узкому, нераскрытому анусу, чуть надавил, толстыми пальцами сжал две круглые половинки, потянул на себя, и ойкнул неожиданно — член гладко вошел внутрь. Стенки давили плотно, прижимали со всех сторон, но смог он проникнуть дальше и замер. Риг чутко прислушивался и озабоченно присматривался к состоянию Сенечки.       Арсений с закрытыми глазами хватал открытым ртом воздух и трепетал от блаженства. Большой, твердый член расширил, и пальцы на ногах поджались, скрючились. Огромный, красивый, сильный сатир проник в него, завладел, заполнил. Дышать привычно невозможно, только урывками хватать воздух, и растворяться в теплой волне, что накрыла с головой и разлилась в каждой части тела, в каждой клетке. Мышцы напряглись, но вышел из него Риг, и тело расслабилось. До дрожи приятно осознать, что он снова войдет, снова расширит, заполнит. И снова Арсений испытает наслаждение, и снова накроет блаженство и будет беззвучный стон из открытого рта.       Толчки становились ритмичней, но все также нежны они были и деликатны, а желание только увеличивалось, хотелось большего.       — Риг, сильнее… хочу силу твою чувствовать…       Сатир сжал зубы и толкнулся чуть смелее, посильнее прижался к ягодицам, вставил весь напряжённый, длинный член. Арсений застонал протяжно, потерся попой о влажную шерсть на ногах. А затем Риг вышел целиком, чуть задержал взор на тут же сжавшемся колечке, громко что-то сказал на нечеловеческом языке и вставил быстро, уверенно. Он, конечно, не всего себя отпустил, но немного расслабился. Видел, как приятно Арсению, и что желает он больше силы, больше мощи.       Хорошо, что кровать не на ножках, а уверенно стоит на полу. Риг толкался сильнее, ни на секунду не забывая, кто в его руках, кто под ним. И готов этому человеку показать больше, и отдать все чем сам владеет. А есть у него и поля широкие, и леса густые, и вся живность, что в них водится. Но главное, готов он ему чувства отдать — чувства единения, восторг соития. Риг рогами уперся в стену, накрыл большим телом, подхватил под живот и усадил на свои колени.       — Зеркало установим … на всю стену, большое, чтобы тебя видеть… всего хочу видеть, — прошептал человек, спиной прижался, прилип к сильной, горячей груди.       — Раньше отворачивался, — ответил сатир, носом уткнулся в ухо.       — Я желания отпустил. К себе прислушался, — Арсений руки вверх поднял, за рога ухватился и начал неспешно двигаться вверх, и быстро вниз опускаться.       Не разум, а желание, похоть, распутство правило сейчас им. То, что некоторые человеки посчитают низменным, недостойным, скотским. Но Арсений не хотел свои желания ограничивать, а хотел без стыда стонать, без страха принимать член огромный. Желал он не зная меры отдаваться высшему демону.       Риг шею ему поцеловал, погладил грудь, соски пощипал, промычал в ухо:       — Хоррошшостобоймне.       Вроде непонятно, но Арсений понял, губы поджал, промычал и задрожал мелко. За ним и Риг зарычал, чувствуя пульсацию, сокращение жаркой, похотливой дырочки, и зная, что Арсению сейчас восхитительно как хорошо. Он Сенечку с члена снял, и снял вовремя. Запачкал все-таки сатир коврик из шерсти белых овец.       Арсений шею руками обхватил, обнял крепко и сказал виновато:       — Я конфеты из коробки не ел.       — Хм, получается я все сердечки съел?       Риг деликатно обнял за талию.       — Да. Прости, накормил тебя возбуждающими конфетами. Я не хотел, чтобы ты ушел, — сказал виновато, прижимаясь сильнее. Боялся он, что сатир раствориться, исчезнет.       — Сень, я не чувствителен к искусственным возбудителям. И ты меня извини. Печать на лбу — просто пару ничего не значащих закорючек.       — Я догадался.       Арсений разжал объятия, посмотрел в глаза. Глаза у сатира зелёные — трава молодая. И почему раньше не замечал? Человек не хотел, чтобы сатир ушел, а сатир и не хотел уходить. И чай, и конфеты всего лишь предлог, и никто из них не дурак.       Арсений лежал у сатира на груди, теребил на удивление мягкие волосики, как шерсть у кошки, и молчал. Риг нежно гладил человека по голове сильной рукой, которой можно камни крошить, и тоже молчал.       В уютной тишине прозвучал вопрос. Нужный вопрос.       — Останешься?       — Да, — ответил сатир незамедлительно.       И ведь, действительно, останется. Начальнику скажет о новой научной работе и всерьёз возьмется изучать отношения между людьми и суккубами.       Риг махнул рукой, и в воздухе появились разноцветные бабочки — синие, белые, красные. Они покружили возле удивлённо наблюдающего их полёт Арсения и, будто не заметили оконного стекла — оказались на улице.       — Замерзнут же! — спохватился Арсений, указывая в сторону окна, — на улице минус. Жалко бабочек!       — Не переживай, подышат морозным воздухом, налетаются вдоволь и вернутся.       — Куда вернутся? — спросил Арсений, озабоченный судьбой прекрасных созданий.       — Вот сюда.       Риг поднес руку к животу Арсения Бабочкина и погладил нежно.       — Кажется не все бабочки улетели, еще много осталось. А как у тебя? — засмеялся человек с необычной работой призывателя и шлепнул ладонью по животу сатира.       — Хм, а мне много и не надо-то. Достаточно одной, самой лучшей, — улыбнулся в ответ призванный обычным человеком высший демон.