Восток встречает Запад

       Кто это?        Кто это, черт возьми, такой?        — Ты его знаешь?        Осаму, изучающий турнирную таблицу, даже не понял, кого именно имел в виду его брат.        — М? — откликнулся он с ленцой.        — Десятый номер. Мелкий такой. Рыжий. Стоит рядом с Тобио вон там.        Суна, привлеченный шумом, посмотрел на парочку из Карасуно и ответил вместо Осаму собственным удивлением.        — Так это же тот бешенный. У них с девятым вечные безумные быстрые. Ты ведь провёл всю прошлую неделю, просматривая матчи Карасуно, неужели не запомнил его?        «Матчи Карасуно» — это закодированное название «Я пялился на подборку подач Кагеямы, потому что совсем немного скучал по нему». Просто Суне знать об этом не обязательно.        Суне не стоило знать о многих вещах: о том, что Ацуму в средней школе отрезал себе клок волос, потому что испугался осы; что Осаму делит носки на правые и левые; что у Арана есть свой аккаунт в тиктоке. Список был бесконечно длинным, но Суна, с такими же длинными руками, дотягивался до каждого пункта свободно и быстро.        Чертов Суна.        Ацуму умрет на месте, если тот узнает, сколько раз за последнюю неделю Мия пересматривал матч Карасуно против Сейджо. Даже не весь матч, а его самое начало, когда у сетки разразилась настоящая мировая война между двумя связующими. Ацуму пересматривал пятнадцать секунд, когда Кагеяма, весь напряженный и сосредоточенный, в самый последний момент передумал делать пас. Сброс. Причем самый грязный сброс, при котором капитан противников упал на колени в отчаянных попытках удержать мяч. Ацуму пересматривал и пересматривал этот момент, явно рефлексирующий ранний сброс первого номера Сейджо, и пытался разглядеть лицо Тобио. Но, как бы он не впивался глазами, чужие черты были разбиты грубостью пикселей.        Ацуму пересматривал эти пятнадцать секунду. Пересматривал и думал: «Если он выкинет такое против меня, я его прямо там и трахну».        — Он больше заинтересован связующим, — устало вздохнул Осаму, рассматривая, с кем у них будет матч после победы над командой из Сендая (о проигрыше они не думали то ли из-за излишней самоуверенности, то ли просто не хотели настраиваться на негатив).        Ацуму почувствовал, как в нём поднимается паника от слов брата. Какого черта? Он ведь рассказал про лагерь лишь по-секрету. Он решил подразнить его что ли? И перед кем? Перед Суной Ринтаро. Супер. Очень классно. Ну, ничего страшного, дайте Ацуму немного времени, он придумает родителям обоснование, почему же Саму не смог вернуться домой. Они, конечно, погрустят месяц для приличия, но потом жизнь вновь войдёт в привычное для них русло.        Осаму, словно вспомнив, что клялся на рисовой лепёшке о посмертном молчании, тут же взбодрился и суматошно махнул в сторону Суны.        — Ну. В профессиональном смысле.        Суну на такие дешевые трюки не взять - он ветеран всех школьных ссор, причин которых был Ацуму. Он уже давно начал разглядывать парочку из Карасуно, занявшую тренировочные маты. Двое парней о чём-то очень громко спорили, но их лица и тон голоса были настолько отстранены друг от друга, что нельзя было понять подерутся они сейчас или же обнимутся.        «Поцелуются, блин», — подумал Ацуму, с раздражением смахивая с себя несуществующую пыль.        — Он достаточно симпатичный, — как-то загадочно бросил Суна, а после медленно зашагал к остальным членам команды.        Ацуму чуть ли не бросил ему в спину обиженное «кто?», но во время прикусил язык. Он за речью следил. В отличие от брата.        — Какого черта?! — начал ругаться Ацуму, стараясь спихнуть ногами младшего со скамьи. — Ты же клялся, что могила.        — Если это секрет, то что ещё за «ой, а ты его знаешь?», — не остался в долгу Осаму, стараясь ущипнуть брата. — Собери гордость и подойди к нему, как тебе такой план?        План хороший. Но признавать он этого не хотел, поэтому попытался укусить Осаму за руку. Укусить не получилось, но вот хорошая затрещина помогла собраться с мыслями и подняться на ноги.        — Ну, я пошёл.        — Ну, иди.        Ацуму продолжил стоять на месте.        — Не делай из этого представление, ладно?        Ацуму раздраженно закатил глаза и зашагал в сторону Кагеямы и второго парня.        Он шёл своей привычной размашистой походкой, спрятав руки в карманы спортивных шорт. Спина прямая, шаг размеренный, улыбка довольная. Но, сокращая дистанцию, он словно сокращал ещё и собственную уверенность. Хотелось сосредоточиться на спине Кагеяме, на его крепких плечах, на черных волосах, но десятый номер то и дело лез в его угол обзора, пятная всё оранжевым цветом.        Оранжевый как бутылка из-под «Фанты». «Фанту» придумали нацисты. Ацуму мог поспорить, что поэтому ему и не понравился этот десятый номер. Да. Именно по этой причине. Других нет.        Он уже раскрыл рот для саркастического приветствия-укуса, но его еще не озвученную фразу в кулак поймал чужой голос. Чужой, звонкий и колючий, как пузырики в только что взболтанной бутылке «Фанты».        — Так, не, стой! Стой! Я ведь должен прыгать, а не выпрыгивать.        В груди сдавило. Он так и остался стоять на полу слоге, осознавая, что напортачил со всем одновременно: с местом, с временем, с условием экономического рынка, с лунными фазами и, конечно же, с жизнью.        Надо было не подходить тогда к нему после тренировок, не гладить по оголившемуся плечу, не комментировать родинку за ухом. По правде говоря, нужно было вообще на Кагеяму не смотреть и в лагерь не ездить. Сейчас бы не стоял вот так вот, с вывернутой наизнанку душой.        — Впрыгивать надо, — сердито фыркнул Кагеяма, совершенно не замечая стоявшего всего в паре метров от него Ацуму. — На поле прям. Чем выше локоть — тем лучше. Понял меня?        Десятый может быть и понял, а вот Ацуму нет.        — Эммм… привет?        Ацуму был так погружен в собственные размышления, что даже не сразу заметил, что его окликнули. Да и кто? Конечно, десятый номер.        Было что-то мерзкое и неприятное в том, что к нему обратился не Кагеяма, а его сокомандник. Темное и тягучее поползло в животе вверх по горлу, и Ацуму попытался запихнуть это обратно своей улыбкой. Судя по тому, как дернулось лицо Кагеямы, получилось хреново.        — Приятно снова видеть вас, Ацуму-сан, — учтиво поздоровался Тобио, поднимаясь с пола. Колени у него были покрасневшими и сохранили рельеф покрытия, в которое он упирался во время разминки.        Ацуму протянутую руку не пожал. Он не для того отмечал в телефоне дни до национальных, чтобы Кагеяма обращал на него внимание после чужих окликов.        Тобио представляет его десятому номеру спокойно и стерильно. Это Ацуму Мия. Ацуму Мия — связующий Инаризаки. Инаризаки заняли третье место на прошлых национальных, поэтому мы первые с кем они играют в этом сезоне. Не фразы, а отрывки из бухгалтерского отчёта. Сухие и ломкие, прикоснись к ним пальцами, да те и рассыпятся в прах прямо на ладони.        Ацуму думал о том, что этими же губами Кагеяма целовал его в офисе администрации. Этим же голосом он сладко шептал ему на ухо всякую чушь. Эти же руки ласкали ему живот и шею.        А теперь он просто «Ацуму Мия».        «Да и пошёл ты, Кагеяма Тобио».        — Как настрой перед игрой? — учтиво спросил его Кагеяма, делая пару шагов вперёд, словно ограждая их от рыжего сокомандника. Ацуму, скрестив руки на груди, хмыкнул. Назад не отступил, но и ближе подойти не позволил, а потому Кагеяма неловко затоптался на месте, рассматривая мяч в своих руках. Желтое и синее.        — Нормально, — лениво ответил ему Ацуму, раскачиваясь с носка на пятку. — Ничего особенного. Вынесем вас после второго сета. Не люблю долго возиться с криворукими.        Десятый номер что-то недовольно затараторил, глотая слова от эмоций, но Ацуму мысленно поставил его на удержание, внимательно следя за лицом Кагеямы.        — Не повезло, что среди нас таких нет, — ответил Тобио. Его голос прозвучал как треск льда в апреле.        Как же не повезло Ацуму, вышедшему кататься на коньках сегодня.        Мия выдавил из себя задумчивое «ммм», а после развернулся на пятках и… просто ушёл. Он отдалялся всё сильнее и сильнее, а после злился и злился, когда не слышал за собой торопливых шагов. Дойдя до места сбора, где Аран уже гнал всех в раздевалку, он обернулся назад и осознал, что Кагеяма и его друг всё так же сидят на матах, разогревая мышцы.        Если Орфей, обернувшись, потерял Эвридику, то Ацуму — всякую попытку делать вид, что всё нормально.        — Пойду отолью.        — Никто не спрашивал?        Ацуму настолько не в себе, что даже не попытался ответить на поддёвку Суны. Ринтаро проводил его озабоченным взглядом, но говорить ничего не стал.        — Он в порядке? — спросил Кита, кивая на удаляющуюся фигуру связующего.        — К игре будет в норме, — с уверенностью ответил Осаму.        Как вернется, так сразу поговори с ним.        Оставшись наедине с собой, Ацуму ушёл в себя с головой. Что, черт возьми, с ним происходит?        Он попытался проиграть в своей голове их последнюю с Кагеямой встречу. Тренировочный лагерь. Они вдвоём, зажатые между двумя междугородними автобусами. Дышат выхлопными газами, морозным воздухом и дыханием друг друга. Мия, потерявший всякое стеснение после утра в офисе, сжимал чужие бёдра сквозь жесткую джинсовую ткань, выбивая тихие вздохи из Тобио. Ацуму всё никак не мог остановиться целовать его. Он напирал, царапал зубами и зализывал языком. Ему нравилось волнами нападать на Кагеяму, чтобы потом дать себе пять секунд насладиться лицом Тобио и им самим: смущенным, неровно краснеющим, но всегда (всегда) тянущим его за шею обратно. Словно ему мало. Словно им обоим никогда не будет достаточно.        Тогда, в клетке из рук Тобио, Ацуму думал, что ничто в его жизни не может помешать ему быть счастливым.        Почему они не обменялись номерами?        Ацуму думал об этом, старательно мыля руки.        «Почему мы не обменялись номерами?»        Потому что Кагеяму, похоже, тут ждали. И по ночам ему писали другие. И другие о нём думали, закрывая глаза. И других он вспоминал сам, засыпая со спрятанной под одеялом головой. Другие крали у него поцелуи на тренировках, пока никто не видел. О других он тёрся щекой, когда валился с ног от усталости. Другие приносили ему украденный из буфета завтрак, если он просыпал.        Другие.        По словарю Ацуму Мии, другие — это все те, кто не он.        Из-под крана он вытащил покрасневшие из-за кипятка руки. Его пальцы пронзила колючая боль, когда он несколько раз сжал и разжал кулаки. Смотреть на себя в зеркало не хотелось.        Ацуму не любил злиться: это чувство вечно его тяготило, тянуло на дно, привязывало к месту. Но это и нельзя было назвать настоящей злостью или гневом. Это было нечто другое, и впервые в жизни Ацуму не мог дать своим ощущениям названия.        Плеватьплеватьплеватьплеватьплеватьплевать        Надо было привести себя в порядок. Переодеться в форму, размяться хорошенько, может сделать небольшой забег вокруг зала. Вытащить из головы мозги, прополоскать их в мыльной воде и оставить просушиваться, пока он занимается игрой.        Он уже собирался выйти из туалета, но его тут же запихнули назад.        — Что случилось?        Кагеяма напал на него. По-другому такой резкий скачок назвать нельзя было. Тобио схватил лицо Ацуму двумя руками и стал вглядываться в него так, словно Мия только что вышел из драки против четверых.        От этого взгляда, переполненного заботой и нежностью, у Ацуму засвербило в груди.        — Убери руки.        Кагеяма посмотрел на него обиженно, но ладони с лица убрал.        Чтобы переложить их на плечи.        — Ты издеваешься надо мной?        — Я что-то сделал не так? — спросил Кагеяма. Он не мог найти место рукам, а потому бросал их без дела в воздух.        Ацуму накручивал на языке одну издевку за другой, раздумывая как бы укусить побольнее. Но, на самом деле, Кагеяму кусать не хотелось. Его хотелось отпихнуть, закрыть где-нибудь в шкафу, чтобы под ногами не путался, а после забыть. Забыть как что-то не особо ценное и интересное. Забыть как что-то неважное.        — У рыжего своего спроси, — нахмурился Мия и попытался обойти парня стороной. Но Тобио поймал его за плечи и потянул на себя.        — Постойте, а Хината тут при чем?        Ацуму не хотел, чтобы у десятого номера Карасуно было имя. Почему он просто не мог остаться рыжим пятном с нацистским подтекстом? Кто помешал Кагеяме просто промолчать?        Кагеяма затих. Даже хватка на плечах ослабла, но Ацуму не смог сдвинуться с места. Руки у него вспотели, а по позвоночнику прошла дрожь. Что-то нехорошее осело у него в горле, но выплюнуть это никак не получалось.        — Неужели вы…        — Нет.        Мия рвал своими словами чужие. На Кагеяму он не посмотрел, хотя первогодка и старался заглянуть в его лицо. Вынюхивал что-то, словно ищейка лису.        — Нет, вы серьезно меня…        — Идёт кто-то.        Сначала шаги в коридоре оказались спасением — вот он идеальный момент прервать этот полный нелепости диалог — но после они оказались в одной узкой кабинки. Кагеяма прижимал его своей грудью, расставив руки прямо над его головой. Рванное дыхание щекотал ухо, а сам Ацуму не мог сделать и вдоха — всю грудь сжало болезненной судорогой.        — Вы меня ревнуете.        Кагеяма уткнулся ему носом в щеку, а после быстро поцеловал в уголок губ. Тобио произнёс слова на выдохе, словно посмеиваясь, из-за чего Ацуму стало до жути стыдно и неловко.        Ревность — это слишком максималистично. У Ацуму это так - ревнишки. Их можно проглотить и жить дальше, а вот ревность… Нет, это слишком много, это забирает все силы, да и противно от такого чувства. Мия бы не хотел ревновать. Особенно Кагеяму Тобио. Особенно к десятому номеру с волосами под цвет «Фанты».        — Это даже мило, — Ацуму, наконец-то, повернулся лицом к Кагеяме, чтобы ударить его побольнее, но Тобио нанёс удар первым — он неловко улыбнулся, закусив губу, а глаза у него так предательски засияли, что Мия решил и дальше рассматривать синюю стенку кабинки.        За дверцей слышался и смех, и журчание воды, и споры, но Ацуму не мог чувствовать ничего, кроме рук Кагеямы, перехватывающих его поперёк груди. Тобио сдавил его так крепко, что Мия чувствовал как в его груди бьются два сердца одновременно. Он бы и хотел остаться лишь в этом размеренном биение, да теплоте чужого тела, но дремота разбилась от чужого имени.        — Вы не видели куда убежал Кагеяма?        Ацуму не нужно было поворачиваться назад, чтобы понять, что происходит с Тобио. Он прекрасно знал, что тот застыл на месте с бледным, как молоко, лицом. Он определенно узнал голоса.        — Был только-только с Хинатой, а потом — бам! — убежал куда-то. Неужели волнуется перед матчем?        Кто это? Кто-то из команды? Ребята постарше или же одногодки?        — Твою мать.        Ацуму с интересом обернулся на Кагеяму, который, похоже, от страха себе чуть язык не откусил. Тобио застыл, внимательно вглядываясь в дверцу кабинки, словно за этот короткий промежуток времени обзавёлся рентгеновским зрением. Похоже, он искренне боялся того, что их тут застукают.        Да, нужна большая фантазия, чтобы объяснить как ты оказался запертым в кабинке со связующим противоположной команды. У Кагеямы её не было. Но зато она была у Ацуму.        — Странно, обычно Кагеяма чувствует себя уверенно пред матчами. Неужели, Инаризаки такие страшные?        Ацуму откинулся головой назад, прижимаясь всем телом к Кагеяме. Мие показалось, что будет до чертиков весело, если он прямо здесь и сейчас начнёт тереться об пах Тобио, пока тот умирает от страха быть застуканным.        — Вы чего делаете? — запаниковал парень, опуская голос до тревожного шепота.        — Ревную тебя, дурачок, — усмехнулся Ацуму, притягивая его к себе за бёдра.        Движения у него выходили очень нескладными, рванными, потому что Кагеяма так и остался стоять, обхватывая его под подмышками, утыкаясь носом во вспотевший загривок. Но Ацуму не остановился. Он чувствовал, что член Кагеямы начал упираться в него, а потом продолжил тереться, самодовольно усмехаясь.        — Третье место на национальных. Тут совершенно другой уровень. Я, если честно, тоже немного волнуюсь.        — Нет. Паника — наш злейший враг. Если мы будем сразу же думать о проигрыше, то не сможем сыграть достойно. А это, вообще-то, самое главное, ясно?        Ацуму водил руками по ногами Тобио, заползал ладонями под спортивные шорты, царапал короткими ногтями мышцы и беззвучно стонал в себя, делая время от времени слишком сильные выпады назад. Возбуждение начало подходить и к нему, только он не мог понять почему именно. Это из-за того, что их вот-вот застукают? Это из-за того, что он правда ревнует? Это из-за того, что Ацуму ни о ком и не думал с самого лагеря?        Вообще, ответ очень простой — это Тобио. Но Ацуму пока об этом думать не хочет, а потому позволяет себе залезть руками за резинку трусов, чтобы обхватить Тобио за ягодицы. Со спину это всё делать до жути неудобно, у него уже начинает затекать рука, но Кагеяма не хочет менять своего положения.        Хотя, когда Ацуму не брал на себя работу за двоих?        — Я думаю, что дело в их связующем.        Он остановился, услышав своё имя. Убрал руки, чтобы облокотиться об стенку и заинтересованно склонил голову.        — Одиннадцатый номер?        — Нет, седьмой. Одиннадцатый — это его брат близнец. Я слышал, что они с Кагеямой были в одном лагере.        — Сбор юниоров?        — Да, там. Может, он из-за него волнуется? Он часто обсуждал его с Хинатой, да и записи всех матчей до дыр пересматривал.        — Ты такой милый, — не удержался от подколки Ацуму, пока Кагеяма кривил лицо от стыда и смущения. Он опять начал краснеть пятнами и прятаться носом в чужой шеи.        — Седьмой номер… О, это тот красавчик, да?        — Он самый лучший связующий старших классов, но ты запомнил его из-за красивого лица?        — Что? Нет, из-за его фанклуба! Вы их вообще видели? Я бы умер, если бы столько людей ходило на наши матчи исключительно ради моей внешности. Это же жуть.        Ацуму почувствовал как Кагеяма за его спиной от этих слов напрягся. Он тяжело выдохнул ему в шею, а после слегка отстранился.         — Видимо, это мне нужно ревновать вас, Ацуму-сан.        Руки у Кагеямы были очень холодными. Он быстро стянул с него шорты, но после достаточно долго задержался, оглаживая член Ацуму сквозь боксеры. Было странно чувствовать чужую ладонь, нервно сжимающую его сквозь ткань.        — Можно?        «Нужно» — захотел посмеяться над ним Мия, но Кагеяма толкнул его вперёд, заставив проехаться локтями по стенке.        Снимать белье одной рукой не очень удобно, но Тобио решил пожертвовать временем, чтобы нагуляться ладонью по чужому животу. Пальцы скользили по ребрам, изучали ключицы, смыкались у шеи, пока вторая рука стягивала боксеры к коленям. Всё, что оставалось Ацуму, это дышать очень тихо, чтобы их не застукали раньше времени.         — Сведите ноги вместе, ладно?        Ацуму хотелось бы пошутить про разведенные, но рука Кагеямы, накрывшей его член, выбила из него всякое желание открывать рот не по делу. Мия свёл колени и прогнулся в спине. Кагеяма, державший его за талию, опустил руки на бедра, поглаживая их.        — Он достаточно привлекательный, — согласился кто-то из Карасуно.        — Очень привлекательный,  — поправил шёпотом Кагеяма, аккуратно просовывая свой член меж полотно сжатых ног Ацуму.        — …но характер, как я слышал, просто отвратительный.         — Самый отвратительный,  — продолжил он, начиная медленно двигать бёдрами.        Между ног было мокро и горячо. Кагеяма двигался медленно, практически лениво, подталкивал бёдрами вверх, заставляя Мию привстать на носки. Ацуму ловил ртом воздух, стараясь хоть как-то выровнять дыхание, но всё, о чём он думал, это про то, как рука Кагеямы по его члену пыталась двигаться в такт его толчкам. Выходило плохо: он сбивался с ритма, двигался не впопад, а любые попытки Мии перенять инициативу останавливал и отпихивал. Приходилось мучиться в этом сладком недоразумении, вздыхать и проклинать сокомандников Кагеямы, которые всё никак не могли свалить отсюда нахер.        Серьезно, свалите, а?        — Да вряд ли все эти девчонки приходят, потому что он им стихи под окнами читает.        — Ты думаешь, что кому-то интересны сейчас стихи?        — Я бы не отказался от стихов.        — Хорошо, когда победим этого выскочку, я напишу тебе стих про твою родинку.        — Я хотел стих от красавчика.        Они громко посмеялись и Ацуму спрятал в звуке их голоса собственный стон, когда Кагеяма резко толкнулся членом под его мошонкой. Удовольствие пульсировало в животе, Мия хотел уже быстрее закончить всё, а не метаться в этой размеренности. Бедра все мокрые, но Кагеяма всё равно плюнул на ладонь, размазывая свою слюну по стволу.        Рядом с ними хлопнула дверь — видимо один из тройки решил отлить, пока его товарищи о чём-то в шутку спорили у раковин. Кагеяма вновь попытался замедлиться, что выбесило Ацуму.        Боже, они хоть когда-нибудь закончат или как?        По итогу, он лишь вцепился в губы Кагеямы поцелуем-укусом, заставляя того застонать в чужой рот. Звук вышел достаточно громким — Ацуму понял это, когда все звуки в туалете вдруг резко пропали.        — С вами всё нормально?        Кагеяма, кажется, поседел, когда услышал знакомый голос из соседней кабинки.        Ацуму мог бы даже посчитать это смешным, но Тобио так сильно вцепился в него пальцами, что оставалось только поджимать от дискомфорта губы.        — Расслабься, не будут же они ломиться, — попытался успокоить его Мия. В ответ на свои слова он лишь получил недовольное фырканье.        — Ты там умер?        На секунду Ацуму показалось, что это обращаются к ним, но парень из соседней кабинки откликнулся, выкинув нечто глупое. Игроки из Карасуно направились к выходу, обсуждая предстоящую игру и выпускные экзамены. Ещё никогда обсуждение будущих профессий не казалось Мие настолько неинтересной и пресной темой. Спасибо большое хлопнувшей двери, что избавила их от мучений.        Было тихо. В раковину стекали капли из протекающего крана, гудели трубы, а лампочка над ними мигала, сообщая, что вот-вот перегорит.        — Кажется, всё за-        Кагеяма толкнулся в его тело так резко и сильно, что Ацуму ударился лицо об стенку.        — Простите, простите, простите, — суматошно зашептал он, целуя затылок и голую шею.        Оставшись один на один, Кагеяма потерял свою прежнюю медлительность. Каждым своим толчком он словно пытался выбить воздух из Мии или вжать его в стенку. У Ацуму начали подкашиваться ноги, но Тобио подхватил его за бёдра, продолжая наращивать темп и подталкивая его вверх. Живот у Мии сводил, член подрагивал в такт движениям Кагеямы, а собственное сердце решило переехать из груди в горло. Парень не мог подстроиться под толчки, он хаотично двигал рукой по своему члену, приглушая растущий во рту стон.        — Ах! — слишком громко протянул Ацуму, когда Кагеяма закинул его голову себе на плечо. Спина изогнулась дугой, ноги разъехались, а член Тобио сменился его коленом. Мия буквально осел на нём, стараясь перевести дыхание. Рука была липкой и мокрой.        Его с головой укрыли под большим пуховым одеялом и лишь ледяные руки Кагеямы хоть как-то напоминали о существовании реальности.        — Можно я кончу вам на спину?        Ацуму, всё ещё не отошедший от накатившего на него оргазма, не понял сначала вопрос.        — Что?        Мия лениво толкнулся в свой кулак пару раз, окончательно приходя в себя. Кагеяма, державший его на своём колене, рвано дышал. Его стояк упирался в поясницу, пачкая её влажными следами.        — Извините, глупость сказал.        И потом до Ацуму дошло.        Ой.        Ой.        — Что? Нет! Кончай на здоровье! Стой, дай я просто футболку сниму — твою мать, не та рука! — сука, давай ты сам её с меня снимешь, ладно?        Кагеяма улыбнулся, целуя Ацуму в щеку. Его холодные руки заскользили под футболкой, очерчивая крепкие мышцы спины. Большой палец считал позвонки, пока вторая ладонь перекидывало горло футболки на другую сторону.        — Вы такой красивый, — похвалил его Кагеяма, целую меж лопаток. Он по-кошачьи потерся щекой об его плечо. — Я про вас всё время думал.        — И трогал себя, наверное, да? — рассмеялся Ацуму, стараясь скрыть своё смущение. Одно дело, когда тебя красивым называют незнакомые люди, но совершенно другое, когда это делал Кагеяма со своим бархатным голосом, в который так и хотелось закутаться.        — Конечно, — честно признался он, утыкаясь лбом в чужой затылок.        Ацуму прикусил костяшки пальцев. Кагеяма быстро задвигал рукой по своему члену, часто дыша в чужие волосы.        — А ещё мне очень нравятся ваши руки и-        — Ты там собираешь заканчивать или нет?        Кагеяма недовольно фыркнул и укусил его в оголенное плечо.        Когда Тобио прижался к нему и, когда его он кончил на спину Ацуму, тот не испытал предполагаемого отвращения. На самом деле, ему было все равно, пока Кагеяма с редкой для него нежность целовал ему плечи, поглаживая голые бёдра.        — Мне так хорошо с вами. Вы такой замечательный.        — О, да, я самый пиздатый, — Ацуму посмеялся, мягко отталкивая его назад.        За собой они убирали молча, но улыбчиво — им нравилось делить тайну своих отношений, которая оставалось загадкой и для них самих. Даже когда Кагеяма помогал ему вымыть спину, Ацуму решил не выкидывать какой-то глупый каламбур, сосредоточившись лишь на холодных пальцах. Когда он закончил, Мия обернулся к нему и поцеловал.        Ацуму не был мастером поцелуев, он от силы целовался раза четыре, да и то на глупых посиделках в караоке со своими одноклассницами, которых терпел лишь из вежливости. Но ему повезло — вряд ли у Кагеямы были даже эти скудные четыре раза. Поэтому они учились друг на друге. Учились с такой прилежностью, что учительница Кагеямы по английскому бы возмутилась направленному не в то русло потенциалу. «Не на тот язык вы тратите время, юноша».        — Надо идти, я ещё не размялся, — прервал их Ацуму. Кагеяма, сморщив нос, притянул его назад к себе за край футболки.        — Ещё раз, ладно?        Кита будет отчитывать его за опоздание, Осаму точно не оставит его без грубой задирки, Аран обязательно найдёт повод для лекции, а от Суны не избавишься даже святой водой и солью. Но, при всём этом, лицо Кагеямы с припухшими губами и сморщенном носом заставляет его задержаться ещё на пару минут. Это классно, вот так вот стоять у стенки, ерошить ему волосы, пока он недовольно шипит, но всё равно позволяет зажать себя у раковины.        — Почему мы не обменялись номерами?        Ацуму сам не понял как задал этот вопрос — ещё секунду назад он наслаждался, как Кагеяма плавился под каждым его касанием, словно кусок масла на солнце, а тут вдруг сам разрушил их мнимое примирение.        — Что? — не понял его Тобио, пряча свой бархатный взгляд куда-то под ноги.        — Телефон. Ты говорил, что думал обо мне всё это время. Почему не попросил мой номер перед отъездом?        — Я думал, что вам не особо интересно.        Ацуму клацнул языком. Ну да. Да, определенно неинтересен, он ведь всего лишь весь лагерь доставал его, всего лишь выдумывал способы, чтобы завоевать внимание, всего лишь на каждой тренировке рвался поддеть фразой, чтобы подогнать. Определенно, этим занимаются исключительно незаинтересованные люди. И эти незаинтересованные люди просто от скуки прячут чужие айди-карточки между страниц пухлых учебников, чтобы хоть немного скрасить зубрёжку по химии.        — У тебя мобильный с собой? — спросил Ацуму после затянувшегося молчания. Кагеяма сощурился с подозрением.        — Зачем, у меня ведь разминка была?        Не поспоришь.        Мия похлопал и себя, и Тобио, в поисках ручки, но ничего подобного при себе не обнаружилось — было бы удивительно, имей они иной расклад.        — Я думаю, что мы могли бы попробовать, — сказал прямо Ацуму, пытаясь поймать взгляд Кагеямы, но Тобио всё настойчиво изучал край своей белой футболки.        Потому что почему бы и нет?        «Нет» оборачивалось конкретными цифрами: километры от Хёго до Сендая, ценники билетов на синкансэн, минуты телефонных разговоров и ограниченное число знаков в наборе сообщения.        Но «да» было живом. Оно пахло Кагеямой, оно грело Кагеямой, оно звучало Кагеямой.        «Да» могло измениться в любой момент, могло стать «возможно», могло дорасти до «безусловно» — в любом случае оно не застывало во времени, оно двигалось и это всё, чего требовалось Ацуму от жизни. Ему нужно было, чтобы всё вращалось.        — А вы со мной не соскучитесь?        Ацуму ущипнул его за руку и Кагеяма недовольно отпихнул его коленом.        — Если будешь продолжать в том же духе, то я от тебя никогда не отстану.        И это правда. Глядя на Кагеяму, на его скрытые таланты и отточенные навыки, Ацуму чувствовал себя первооткрывателем. Он видел как далеко пойдёт Тобио, если кто-то будет кусать и толкать его. Почему бы не взяться за эту роль.        Тобио взял его за руку аккуратно, гладя костяшки своими пальцами и думая о чём-то своём. Он закивал собственным мыслям, а после поднял к нему неловкую улыбку. Ацуму чувствовал как бешено у Тобио ходило сердце. Хотя он спокойно мог перепутать его со своим.        — Можно я вас?..        — Хочешь что ли за каждый день отчитаться? — пошутил Ацуму чужим голосом.        — Нет. Хочу почувствовать разницу между поцелуем со связующим Инаризаки и своим парнем.        Ацуму, услышав это, заурчал от удовольствия.        Они целовались во многих местах. К примеру, прямо напротив этих же раковин всего несколькими минутами ранее, но Ацуму всё же чувствовал, что сейчас всё по-другому. Он хотел, чтобы это чувствовалось по-другому. Поэтому он был непривычно медленным и покладистым, позволяя Кагеяме изучать его, словно одну из приоритетных стратегий. Когда Тобио начал давить ему на плечи, прося приспуститься, Ацуму покорно наклонился, а потом смотрел как загадочно играет взгляд Тобио в тени.        — Понравилось?        — Очень, — честно признался он и нагнулся ещё за одним поцелуем, но Ацуму вовремя вынырнул из-под его руки. Второгодка растрепал Тобио волосы, а после весело направился к двери под недовольный бубнёж Кагеямы — всё же получить по голове от капитана не хотелось. Портить отношения с Китой — это как подписывать себе смертный приговор.        — Найди меня после матча, — бросил Мия перед тем как выскользнуть в переполненный людьми коридор.        Арена стадиона трещала, но даже этот людской гул не мог заглушить ликования. У него теперь есть парень. Кагеяма Тобио — его парень. Ацуму уже мечтал поскорее очутиться наедине с собой, чтобы произнести это вслух, чтобы закрепить собственным голосом нынешнюю реальность.        Кагеяма Тобио его парень.        — Нет, простите, туалет тут пока не работает, пройдите к западному крылу… эй! Ты! Да, ты! Стой на месте!        Ацуму был настолько осчастливлен новым раскладом дел, что даже не обратил внимание на оклик в свою сторону. Он бы так и ушёл честным гражданином, если бы его не остановил Савамура Дайчи.        — Эй! Ты же основной связующий Инаризаки, так?        Ацуму чувствовал, когда люди его не любили — его так часто отстраняли от детских игр за плохой характер, что не было ничего удивительного, что его мозг натренировался ощущать такие тонкости. Мия натянул на себя вежливую улыбку и спрятал за спиной сжатые в кулаки ладони. Ему не нравилось внимание капитана Карасуно. Он уже успел узнать его по голосу, а теперь раздражительно гадал отчего он караулил его под туалетом, да ещё и отгоняя от него посторонних.        — Да-да-да, а вы, должно быть, капитан Карасуно.        — Савамура Дайчи, — крепко рукопожатие переросло в негласную борьбу кожи, костей и мускулов. — Можем поговорить тут быстро?        — А что-то не так? — холодно и вежливо отрезал Ацуму. Он даже умудрился изобразить искренне удивление, что начало раздражать Дайчи.        — Давай будем откровенным, — Мию тошнило от наставнических интонаций и длинных слов, но ради приличия он решил потрать три минуты своей жизни. Возможно, это правда играло большую роль в жизни Дайчи. — Между нами год разница, я понимаю, что сейчас сложный и напряженный момент, соревнования, скоро выпускной класс, я сам трясусь над каждым экзаменом, но это ведь общественное место? Ты хоть соображаешь в какие бы проблемы бы ввязался, если бы не я тебя застукал? А о своей подружке ты подумал? Зачем ты вообще привёл её в мужской туалет, неужели не было места поромантичнее? Это ведь как ми…        Ацуму стоял на одном месте, кивал для поддержания заинтересованности в отчитывании, а сам мысленно перебирал недавние воспоминания.        Кагеяма Тобио его парень.        Может им сходить на свидание после матча? Хотелось какой-то щемящей романтики, чего-то крайне сентиментального и глупого, может отвести его ночью в центр города? А где можно хорошо перекусить? А он вообще сможет есть из-за волнения? О, а что он взял с собой из вещей? Вроде бы у него были приличные джинсы, а также теплая кофта, но может стоило взять что-то понаряднее? Надо будет залезть в сумку Осаму, вдруг он взял с собой рубашку.        Скрипнула дверь. Ацуму не вылез ещё из своего мечтательного кокона, но всё равно быстро среагировал на звук. Он болезненно столкнулся взглядом с Кагеямой, который всё это время приводил волосы в порядок — вода всё ещё влажно дрожала на его челке. Тобио медленно переводил взгляд от своего капитана к своему парню — видимо, он ожидал увидеть нечто менее смущающее.        Дайчи так и остался стоять с открытым ртом. Дверь скрипнула посредине его предложения и, словно Урсула, отняла у него право говорить. Капитан Карасуно медленно закрыл рот, а после с такой же показательной медлительностью закрыл дверь туалета, возвращая Кагеяму внутрь.        — Я должен был догадаться, — с каким-то страхом прошептал Дайчи и болезненно сощурился. Ладонь с двери он не убрал.        — Что? Что ему нравятся парни? Бросьте, это видно с первого взгляда.        — Поверить не могу, я ведь был буквально в…        — Думайте об этом поменьше, ладно?        Дайчи накрыл лицо руками, открывая Ацуму путь к побегу, но Мия всё равно остался. Его забавляло, как чужой гнев сменялся на смущение и растерянность, а после перерастал в какую-то жалостливость. Савамура тяжело вздохнул, а после сделал абстрактный жест в воздухе, словно пытаясь поймать собственные мысли. Но слова сочились сквозь него, как вода из решето, поэтому ему приходилось лишь растерянно и громко дышать.        — И как давно вы?..        — Официально уже где-то минут семь. Знаете, я очень трепетно отношусь к круглым датам, думаю, может подарить ему жвачку на первые совместные десять минут.        Дайчи посмотрел на него так, словно был готов ударить его по лицу прямо здесь и сейчас. Ноздри раздулись, а на лбу выступила пульсирующая вена. Ацуму поднял вверх руки, чтобы создать хоть какой-то буфер между ними.        — Мия?        — Да-да? — всё тем же сладким голосом продолжил Ацуму.        — Сделай мне одолжение: не появляйся на моих глазах до нашего матча. Тебя слишком много.        Ацуму театрально вздохнул, но послушался и скрылся в толпе. Перед тем, как окончательно стать её частью, он оглянулся назад и с интересом заметил как неловко мнётся грозный капитан Караусно перед дверью в туалет. Это было даже мило.        — Где тебя черти носят?! — шикнул на него Суна, да ещё и для большей убедительности толкнул локтём под рёбра. — Нам уже надо освобождать маты для другой команды, а ты непонятно где.        Ацуму, увернувшись от следующего замаха, притянул к себе друга в полуобъятия.        — Суна, ты мне почти как брат. Третий Мия, которого мама подкинула стае озлобленных енотов, чтобы хоть как-то спасти наше финансовое положение.        Ринтаро опять подозрительно прищурился, но с плеча чужую руку под брезгливый вздох не скинул. Он улыбнулся чему-то своему.        — Рад, что у тебя всё хорошо теперь.        Он хотел было сказать «лучше некуда», но Ацуму показалось, что Суна и так позволил себе слишком многое, выйдя за границы привычных шуток и подколок. Вытаскивать друга из родной скорлупы не хотелось — ему там все же комфортнее и теплее, чем в этом учтивом дружелюбие.        — Ооо, малыш Ринтаро волновался обо мне? Где Аран, мне срочно нужен носовой платок для скупых слёз старшего брата.        — Пошёл ты, — фыркнул Суна и отпихнул его от себя. — Никаких больше приятных слов в твой адрес до твоих похорон.        — Кто сказал, что я позову тебя на свои похороны?        Аран и правда отчитывает его, Кита обжигает трезвящей рациональностью, а вот Суну, оказывается, можно вытерпеть, когда он в настроении, чтобы его терпели. Осаму привычно хмыкает, но протягивает бутылку с водой прежде, чем Ацуму просит о ней. Мир вертится и сверкает, мышцы болят, а толпы болельщиков утробно галдят на стадионах. До ужаса огромный потолок кружит голову каждому, кто поднимает взгляд вверх, но Мия глядит только вперёд. Он смотрит исключительно на сетку. Сетку, за которой он вот-вот увидит Тобио.        И когда они посмотрят на изрезанные веревками лица друг друга, Восток и Запад наконец-то встретятся.