Stay with me tonight

Три недели командировки Пак Чимина истекают со дня на день. Задумавшись, я понимаю, что по ощущениям прошло три года. Так много произошло с той роковой ночи. Я опускалась на самое дно бытия и взлетала выше облаков, за пределы космоса и вселенной. Я и не думала, что восприятие жизни может так кардинально меняться, переворачиваясь с ног на голову. Теперь мне кажется, что я крепче стою на ногах. Как там говорится: долгий огонь сталь закаляет. А уж сколько огня было на моём тернистом пути — никому не пожелаешь. Но я всё ещё боец и ни за что не сдам позиций. Назад дороги нет. Я всё ещё работаю в команде Чона и Кима, поэтому крайне редко вижусь с Юнги. Он мне не звонит. Я ему — тем более. Я понимаю, что он меня не защитит. Он слишком дорожит своей должностью и репутацией, чтобы потерять их из-за интрижки со мной. А по-другому наши отношения и не назовёшь. Другое дело — Чон Чонгук и Ким Тэхён — эта парочка одним своим видом взрывает все устои до основания и громогласно заявляет всему миру о том, что они непобедимы. Всё, чего они только захотят, будет лежать у их ног. Уж я-то знаю наверняка, я там была. Поэтому я только и могу робко надеяться на их протекцию и защиту, находясь под их покровительством. Так на меня больше никто не посмеет посягнуть. — На сегодня закончим. Не улавливаю, кто это произносит, но вмиг выныриваю из своих мыслей и осматриваю конференц-зал, наблюдая, как стажёры поспешно поднимаются с мест за большим овальным столом, заваленным документацией, и собирают свои вещи, чтобы закончить рабочий день и уйти домой. Я неспешно следую их примеру и кидаю взгляд на Чонгука, который также смотрит на меня и задорно подмигивает, приподняв один уголок губ. Мои щёки мгновенно вспыхивают жаром, как у школьницы, ей Богу, и я стыдливо отвожу взгляд. Ощущаю, как тело наполняется теплом, а табун мурашек щекочет кожу. Я намеренно не тороплюсь, стоя у своего кресла на колёсиках копошусь со своими вещами, запихивая их в сумку, в ожидании того, пока останусь наедине с парнями. Я знаю, что они никогда не спешат. После тяжёлого рабочего дня они ещё какое-то время находятся в офисе, расслабляются и переключают мозг на отдых. Думаю, я должна с ними поговорить и напрямую попросить их о поддержке. Понятия не имею, как преобразовать свой бурный поток мыслей в слова, и правильно сформулировать свою просьбу. Но время не на моей стороне. Оно стремительно утекает сквозь пальцы, как вода. — Нера, ты так устала, что нет сил вернуться домой? — шутит Чонгук, когда все стажёры исчезают из поля зрения, а я всё ещё продолжаю собираться. — Есть немного, — робко отвечаю, всё ещё пытаясь направить мысли в нужное русло. — Как по мне, так она едва ли работала, чтобы устать, — вмешивается Тэхён, — весь день витала в облаках и почти не принимала участия в обсуждении дела. Разве нет? Мои брови взлетают вверх, когда я удивлённо смотрю на Кима, с трудом понимая, что должна сделать в ответ: рассмеяться или начать защищаться. — Думаешь? — подхватывает Чон, поднимаясь с места. — Тогда каковы же твои истинные мотивы остаться с нами наедине? Он плавно наступает, не сводя с меня пытливого взгляда, и подходит вплотную, потому что я не могу сдвинуться с места. Ноги врастают в пол. — Я…нет… — несмело шепчу в ответ, всматриваясь в лицо Чона с запрокинутой головой, потому что он нависает надо мной и жуёт щёку с внутренней стороны в попытке скрыть насмешливую улыбку. — Я был уверен, что этап стеснения и робости между нами остался позади, — понизив тон, сообщает Чон, выдыхая каждое слово мне в лицо, и теряет улыбку. — Похоже, я ошибся. Как жаль. — Мы же на работе, — парирую я. Слышу, как у Тэхёна вырывается смешок, поэтому Чон переводит взгляд на друга и тоже улыбается, оголяя ровный ряд зубов. — Согласен, звучит нелепо, — подтверждает Чон и снова смотрит на меня, на этот раз с укором, — ведь в прошлый раз прямо на этом самом месте ты громко стонала, насаживаясь на член Тэхёна, а мой сладко посасывая. Так что изменилось сейчас? Я теряю дар речи и способность дышать одновременно. Наблюдаю, как Чон самодовольно улыбается, медленно облизывая нижнюю губу, пока смотрит на меня с вызовом, выгнув бровь. Вот об этом я говорила: эти двое не знают страха. Им всё ни по чём. Поэтому я стремлюсь сблизиться с ними и стать такой же неуязвимой и бесстрашной. Горделиво вскинув подбородок, я беру себя в руки и стараюсь ответить с той же уверенностью в голосе, которой пропитана речь Чонгука: — То, что случилось однажды, можно назвать ошибкой и списать на состояние аффекта. Но то, что повторяется во второй раз, приобретает систематический характер и оспариванию не подлежит. Думаешь, я настолько глупа, что стану вашей секс-игрушкой, не получив ничего взамен? Слышу, как Тэхён присвистывает, а улыбка Чонгука становится шире. — Наконец-то твой внутренний зверь пробудился, — довольно подмечает Чон. — Когда-нибудь ты станешь акулой юриспруденции. Если, конечно, не посадишь своего зверя на цепь, испугавшись его силы. Чонгук отходит от меня, возвращаясь к Тэхёну, поэтому я делаю несколько шагов, следуя за ним, чтобы озвучить, наконец, свою просьбу. — Именно поэтому, как я уже говорила, ты нужен мне, — выпаливаю в спину Чона, — вы оба. Чонгук возвращается в своё кресло рядом с Тэхёном и выжидающе смотрит на меня, не понимая, чего я от них хочу. — Я хочу вашего покровительства. Хочу, чтобы все знали, что я под вашей защитой. Только тогда я смогу приобрести уверенность и полностью раскрыться. В долгу я не останусь. Парни молчаливо переглядываются с непроницаемыми лицами, будто способны читать мысли друг друга. Только сейчас я осознаю, что пошла в ва-банк, поставив на кон всё. При этом парни ничего не потеряют, согласись они с моим предложением, или же отвергнув его. Им ничего особенного делать не придётся, достаточно одного слова, и новость разлетится сиюминутно по всей компании, отложится в мозгу каждого, сделав меня исключительной и неприкосновенной. — И от кого же мы должны тебя защищать? — повернув голову ко мне, серьёзным тоном уточняет Тэхён, будто ведёт переговоры с одним из своих высокопоставленных клиентов. А я язык проглатываю, не в силах озвучить ненавистное имя, скачущее в моей черепной коробке шариком от пинг-понга. — Кажется, я знаю ответ, если позволите, — раздаётся мужской голос за моей спиной, от которого моё сердце замирает, а колени подкашиваются, поэтому я вынужденно хватаюсь за спинку кресла и оборачиваюсь, наблюдая в дверном проёме Пак Чимина. Я не вижу его убийственных глаз, потому что они скрыты за стёклами круглых дизайнерских солнцезащитных очков. И это несмотря на то, что он находится в помещении, а за окнами глубокая ночь. Одно его появление в конференц-зале мгновенно разряжает воздух, делая его обжигающе холодным. Настолько, что при каждом вздохе в лёгкие впиваются маленькие острые льдинки, заставляя орган кровоточить. Пак не задерживается в дверях. Не дождавшись разрешения на то, чтобы вмешаться в беседу, он молчаливо проходит вглубь конференц-зала, приковывая к себе всеобщее внимание. Как всегда, идеален во всём: от безупречно уложенных смоляных волос, выбившиеся прядки которых эстетично ниспадают на лоб, до мерцающих лоском чёрных лакированных ботинок, на которые, кажется, даже пыль не посмеет осесть. Строгий костюм-двойка цвета маренго или тёмной морской волны плавно очерчивает подтянутое, жилистое тело: в меру широкие плечи, узкую талию и длинные ноги. Я говорила, что по ощущениям с момента нашей последней с ним встречи прошло три года? Да пройди хоть сто, хоть тысяча лет, этот первородный страх, сковывающий всё моё тело при виде Пак Чимина, ни на йоту не уменьшится, даже сильнее станет. Настолько, что передастся на генном уровне как минимум трём поколениям моих детей. Все шрамы и затянувшиеся раны, болезненно ноющие внутри, вмиг вскрываются и затапливают всё моё нутро исполинской волной боли и отчаяния, заполняя меня до краёв потоком вязкой, липкой крови, заставляя меня захлёбываться и мучительно медленно умирать. — Вернулся раньше положенного, — подмечает Чонгук, наблюдая, как Пак подходит к ним с Тэхёном, жуя несуществующую жвачку. Он встаёт за спинами старших партнёров и вперивает взгляд в меня. Я это буквально ощущаю, хоть и по-прежнему не вижу его глаз. Мне так страшно, что я вот-вот потеряю сознание. Уже ощущаю лёгкое головокружение и ком размером с мячик для гольфа, перекрывший мне доступ к кислороду. — Это я ещё задержался, если следовать моему личному графику. Возникли непредвиденные обстоятельства, — поясняет Пак и снимает очки, поражая меня своим взглядом-молнией насквозь, от которого моё сердце пускается вскачь, словно его, умершее, запустили вновь мощным разрядом дефибриллятора. Я едва могу сдержать дрожь во всём теле, что наиболее отчётливо ощущается в моих похолодевших руках. Впрочем, я вся превратилась в ледышку. Одно неверное движение или очередной его взгляд, брошенный в мою сторону, и я разлечусь на мелкие осколки, прекратив своё существование. Пак поджимает губы и склоняет голову к плечу, оценивающе осматривая меня сверху вниз. Складывает свои очки и вешает их на грудь, цепляя за расстёгнутую сверху рубашку. — Я был уверен, что сломал тебя, — цокает языком, складывая руки на груди. — Никак не пойму, я приятно удивлён или же раздосадован тем, что ошибся на твой счёт. Я опускаю взгляд, всматриваясь в лица Кима и Чона. Наверняка я выгляжу жалкой, мысленно прося о помощи. Чувствую, как подрагивает моя нижняя губа от подступающей истерики, но сдерживаю себя из последних сил. Наверное, срабатывает инстинкт самосохранения, потому что Пак не выносит слёз, этот урок я усвоила на «отлично». И не посмею его снова провоцировать. — Так что же, — выдыхает Пак, дёргаясь вперёд, от чего я судорожно втягиваю воздух через приоткрытые губы и рефлекторно отшатываюсь назад, — решила объявить мне войну? Я непроизвольно дёргаю головой из стороны в сторону, не в силах вымолвить ни слова. Кажется, мне не уйти отсюда живой. — Решила, что они могут защитить тебя? — предполагает Пак, вцепившись руками в спинки стульев на колёсиках Кима и Чона, и слегка прокручивая их из стороны в сторону. — Вынужден тебя разочаровать, — снова цокает языком Пак, — они — мои ручные адские псы, разве ты не знала? — сообщает он и наблюдает за моей реакцией. Мне кажется, у меня проблемы со слухом. Как такое может быть? Ведь Ким и Чон — старшие партнёры, а Пак — младший. Так о чём он сейчас говорит? Они выше его по рангу. Они не могут ему подчиняться. — Уверен, ты никогда не играла в шахматы, потому что, кто играет, знает: ферзь важнее короля. Чем выше взбираешься, тем становишься уязвимее. Взобравшись на пьедестал, ты наслаждаешься вкусом победы и расслабляешься, забывая о том, что те, кто хотя бы на уровень ниже тебя, мотивированы, и поэтому в разы сильнее. Им есть, куда стремиться, поэтому они ведут постоянный бой, становясь крепче стали. Это тебе бесплатный урок на будущее. Будущее? Разве оно у меня будет? — Это недопонимание, — сиплю я высохшим ртом. Если это не закончить сейчас, то потом у меня уже не будет, моё сердце просто не выдержит такого стресса и остановится. — Что ты сказала? — переспрашивает Пак и направляется ко мне, выходя из-за спин Чона и Кима. Становится сбоку от Чонгука, что сидит ближе ко мне, оставляя между нами крошечное расстояние в несколько шагов. — Сомневаешься в моих умственных способностях? — вскинув брови, обвиняет Пак. Я теряю всякий контроль над собой, ощущая, как первая слеза срывается вниз и катится по щеке. — Они бывают очень нежными, когда захотят, не так ли, Нера? — хмыкает Пак и, вскинув руку, взъерошивает волосы Чона, будто он и вправду его пёс, заслуживший похвалу. — Пока папочки не было, вы нашкодили, ребята? Я больше не могу за этим наблюдать. Я неконтролируемо всхлипываю и спешу зажать рот ладонью, чтобы этого не повторилось, иначе беды не миновать. — Ты плачешь? Почему ты плачешь, Нера? Что, стоило тебя приласкать, как ты напридумывала себе лишнего? Думала, раздвинутые ноги гарантируют тебе защиту? Я больше не могу. Я больше не чувствую ног, которые меня подводят и роняют на пол. Только и успеваю, что выставить перед собой руки, чтобы не разбить своё лицо при падении. И снова всхлипываю. Громче прежнего. — Прекрати реветь! Ненавижу слёзы! Пак подходит ко мне вплотную, но я вижу только его начищенные туфли на небольшом квадратном каблуке, пока зажимаю рот ладонью и неистово дрожу всем телом. — Вот, почему я никогда не пускаю дымку в глаза. Я всегда предельно прямолинеен, ничего не утаиваю и говорю, как есть, — слышится его стальной голос надо мной, — чтобы потом не было разрушенных надежд и разбитых сердец. Думаешь, я неправ? Думаешь, я жесток, я — монстр? Я настоящий, Нера! Только и всего. — Я думаю, ты устал. Нам всем надо отдохнуть, — это Тэхён. Теперь рядом с ногами Чимина я вижу ноги Кима. Не понимаю, что он делает: помогает мне или же и вправду заботится о самочувствии Пака, но, так или иначе, он увлекает Чимина за собой, подальше от меня, оставляя мне шанс на выживание. Не знаю, сколько мне требуется времени, чтобы соскрести себя с пола и покинуть офисное здание после того, как парни уходят. Уже далеко за полночь, но меня это не останавливает от того, чтобы наведаться к Юнги, потому что наедине с собой я однозначно сойду с ума в прямом смысле слова. Как только открывается входная дверь его квартиры, я падаю к ногам парня и рыдаю навзрыд, не в силах пошевелить ни ногами, ни руками. Я полностью уничтожена. Унижена, раздавлена и оскорблена. Чимин всё же добился своего — сломал меня, заставил поменять благородный аромат Dior на зловонный смрад отчаяния, пропитавший меня насквозь. Юнги согревает меня, закутав в плед, и заключив в свои объятия, в гостиной, куда приносит на руках. Он позволяет мне выплакать все накопившиеся слёзы, не проронив ни слова. Понимает, что так сделает только хуже. В один момент, который я не улавливаю, кажется, я засыпаю, вдыхая забытый аромат сухой древесной коры, влажной земли, свежести, витающей в воздухе после дождя — запах тишины, спокойствия и безмятежности. Однако сон быстро проходит. С рассветом, с первыми лучами солнца я распахиваю опухшие глаза и, выпив стакан воды, шёпотом рассказываю Юнги, как низко я пала. А потом снова плачу, чуть тише, без истерики и громких всхлипов, но всё также отчаянно и болезненно. — Почему ты плачешь? — тихим, ровным тоном уточняет Юнги, будто бы и не было моего многочасового монолога. Я свожу брови вместе и, запнувшись, отчаянно выпаливаю: — Я стала шлюхой, Юнги! — Тебе заплатили за секс? Я судорожно втягиваю воздух и ещё больше хмурю брови, не веря своим ушам. О чём он, чёрт возьми! — Нет! — выплёвываю ему в лицо и отворачиваюсь. — Тогда я полная дура, если позволяю так с собой обращаться. — Как? Разве с тобой плохо обращались? Разве тебе не было хорошо? Я крепко-накрепко сжимаю подушку в кулаках, честно пытаясь осмыслить слова Юнги, но он несёт полную чушь! — О чём ты, Юнги? — О том, что нужно меньше загоняться. Ты молода и свободна. Ты можешь делать всё, что захочешь. Всё, что сделает тебя счастливой. И если в тот момент ты была счастлива, разве ты должна себя за это корить? Я хнычу, закрывая заплаканное лицо ладонями. Ведь изначально у меня не было плана с участием Чонгука и Тэхёна. В тот вечер, когда мы впервые остались наедине в конференц-зале, и сделали то, что сделали, я просто позволила им, потому что нуждалась в их ласке, нуждалась в разрядке и освобождении. Они меня не принуждали, и на тот момент я не ждала ничего от них взамен. Эта мысль о том, что они могут меня защитить, появилась много позже, уже в их пентхаусе. Но…почему я вообще оказалась в такой ситуации, в команде этих двоих? Отчасти именно Юнги подтолкнул меня к этому своими неконтролируемыми эмоциями: упрёками и обвинениями. Поэтому я, вскинув голову, смотрю ему прямо в глаза, пытаясь найти в них ответы на вспыхивающие вопросы: а как же ты? Тебе абсолютно всё равно на то, что я трахалась с другими? Ты ничего не чувствуешь из-за этого? Тогда почему ты продолжаешь заботиться обо мне, успокаивать мои истерики, согревать в своих объятиях? — Что между нами происходит, Юнги? Между тобой и мной, — придя к единственно важному вопросу, уточняю я. — Ты заботишься обо мне, всегда готов придти на помощь, в любое время дня и ночи. Ты терпишь мои истерики и делаешь именно то, что мне нужно в данный момент. Нам было хорошо в постели. Мы могли бы…почему ты… — Я люблю тебя, Нера. Дыхание вмиг спирает, поэтому я шумно втягиваю воздух и замираю, таращась на парня. Мне кажется, что у меня начались слуховые галлюцинации. — Что? — переспрашиваю я одними губами. — Я люб… — НЕТ! Нет! Не смей! — кричу в ответ, не желая больше этого слышать. Накрываю ладонями уши и резво мотаю головой из стороны в сторону, ощущая, как мои губы кривит животный оскал. Не понимаю, откуда взялись силы, но я начинаю смеяться в голос, буквально хохотать, запрокинув голову, а потом снова звучно рыдаю, закрыв лицо ладонями и вибрируя всем телом. — Нера… Чувствую, как Юнги опускает ладонь на моё плечо, от чего дёргаюсь в противоположную сторону, словно сильно обожглась. — Любишь? — хриплю я, смотря на парня затравленным взглядом. — Любишь, Юнги?! — Люблю! — вскочив на ноги, выпаливает он, всплеснув руками. Поворачивается ко мне спиной и зажимает рот ладонью, словно его кто-то заставил это сказать, о чём он теперь сильно сожалеет. Но берёт себя в руки и снова поворачивается ко мне лицом, продолжая свой монолог: — Жаль, что ты этого не поняла или же просто не захотела это принять. Мы оба знаем, что одного моего желания быть с тобой — мало. Я не в силах защитить тебя, у меня совсем нет власти. Я не могу просто взять и заявить свои права на тебя — меня сотрут в порошок. И единственное, что я мог для тебя сделать — это предложить другое место работы, подальше от компании, подальше от…них. Но ты отказалась! Так что теперь?! Хочешь сдать назад на полпути? Чего ты хочешь, Нера? Я всхлипываю и, отказываясь верить в услышанное, отчаянно мотаю головой, прижав подбородок к груди. — Нера, послушай, — на тон ниже просит Юнги, становясь на колени предо мной. Он легонько удерживает меня за талию и пытается заглянуть в моё лицо, достучаться до меня: — Поубавь пыл. Сейчас ты должна стать покорной. Ты должна показать, что готова подчиняться. Это своего рода проверка. Они готовят солдат, армию, среди которых не потерпят выскочек. Тебе нужно всего лишь немного потерпеть. Совсем скоро они потеряют к тебе интерес, и тогда ты сможешь свободно вздохнуть. Поверь, ты не сможешь обыграть их. Цена этому слишком высока. Мой подбородок всё ещё дрожит, но слёз больше не осталось. Я поднимаю вымученный взгляд и всматриваюсь в лицо напротив, не в силах вымолвить ни слова. Безграничная боль иссушает меня изнутри, лишая рассудка. Сейчас я не готова внимать его словам. Сейчас я только и хочу, что заснуть и никогда не проснуться. Неверное, Юнги читает это в моих глазах, поэтому снова обнимает, усаживаясь рядом, и убаюкивает, легонько раскачиваясь из стороны в сторону: туда-сюда, туда-сюда. *** На работу я возвращаюсь на автопилоте, потому что за последние полгода работа стала для меня смыслом существования. Всё, что было кроме неё: сон, приём пищи и редкое общение с друзьями — всё это было лишь естественной потребностью для поддержания во мне жизни, которую я самозабвенно посвятила стажировке во имя лучшего будущего. С такого режима не так-то просто соскочить. — Нера, что-то случилось? На тебе лица нет, — подмечает Хеын, отловив меня в одном из коридоров компании. В моём роботизированном, бездушном взгляде невозможно найти ни намёка на то, что творится внутри меня. А там нескончаемая война, там агония и безустанная бомбардировка. Повсеместно взрываются снаряды, разрывая мою плоть, выжигая мои мышцы, натянутые струной. Там каждая косточка с треском дробится, осыпаясь белым порошком, пока бездонная чёрная дыра ежесекундно разрастается в области грудины и завывает раненым диким зверем, окутывая леденящим ужасом, что кожу разъедает подобно серной кислоте, и чешется, и зудит подкожными червями, выедающими мозг, превращающими его в решето. — Просто немного устала, — тяну я бледные губы, забыв, как надо улыбаться, — мне нужно идти. Ким Намджун ждёт. — Главный партнёр? — ахает Хеын, прикрывая рот рукой. — Кажется, я не знаю ни одного стажёра, кто разговаривал с ним вживую. Я и видела-то его всего лишь раз и то издалека. Чего он хочет? — Скоро узнаем, — отвечаю без тени эмоций и продолжаю свой путь по эшафоту негнущимися ногами. Прохожу в самое дальнее крыло здания, которое отделяет от основного корпуса бесконечный коридор. И не встречаю ни души, ни малейшего постороннего звука, ничего, что указывало бы на то, что где-то рядом живое существо. На кладбище ночью и то более оживлённо, чем здесь. Поэтому едва не подпрыгиваю на месте, когда натыкаюсь взглядом на девушку, сидящую за большим прямоугольным столом с компьютером по правую руку, выполняющую, по-видимому, роль персонального помощника и связующего звена с внешним миром. Завидев меня, она плавно поднимается на ноги, от чего её туго затянутый хвост прямых блестящих волос легонько покачивается из стороны в сторону, одёргивает кромку приталенного чёрного пиджака и делает еле заметный поклон. — Господин Ким Вас ожидает. Прошу, проходите, — едва уловимым тоном, почти одними губами, произносит девушка, указывая на огромную дверь вытянутой правой рукой и с идеально прямой ладонью. Я киваю в ответ и подхожу к двери, опуская вниз массивную ручку, которая бесшумно срабатывает и позволяет двери открыться. За ней оказывается большое и светлое помещение, больше напоминающее полноценную жилую квартиру, нежели офис. Здесь справа налево установлена стереосистема в дальнем углу, белое полотно для просмотра проектора на стене, под ним дубовый камин, напротив, с виду, мягкий и комфортный угловой диван, обтянутый коричневой кожей. Прямо передо мной вытянутый прямоугольный стол, за которым можно как отужинать, так и провести деловое совещание. Над ним массивная люстра в средневековом стиле, выполненная из дерева и металлических элементов. А по левую руку я, наконец, замечаю рабочий дубовый стол. За ним во всю стену висит огромная прямоугольная картина, которая выглядит так, будто появилась ещё в эпоху Корё и отлично сохранилась до наших дней. В дальнем левом углу я замечаю высохший ветвистый ствол дерева от пола до потолка, как элемент декора, отлично вписывающийся в интерьер. — Кан Нера? — слышу мужской голос, но не вижу его источника. Снова осматриваю помещение в поиске главного партнёра, надо полагать. — Да, Вы хотели меня видеть? — отзываюсь в ответ и делаю робкий шаг вперёд, расширяя обзор. Заглянув за дверь, замечаю за ней небольшого размера барную стойку, у которой и нахожу Ким Намджуна. Высокий, широкоплечий, статный мужчина стоит ко мне спиной и готовит себе напиток. Его волосы отливают серебром, кремовая рубашка заправлена в бежевые брюки, к поясу которых прицеплены чёрные подтяжки, перекинутые через плечи. Манжеты рукав расстёгнуты и подвёрнуты на один оборот, как бы намекая на непринуждённый настрой — дают повод слега расслабиться и выдохнуть. — Не стой на пороге. Проходи! Я киваю в ответ и, закрыв дверь, делаю ещё несколько шагов вперёд, но не знаю, где мне расположиться — выбор слишком велик. — Присаживайся, — предлагает Ким и указывает на кресла у рабочего стола, повернувшись ко мне лицом, я же впитываю его образ, вокруг которого ходит так много сплетен и небылиц, что невольно задаёшься вопрос: что из них правда, а что — ложь. Конечно, с первого взгляда не узнать. — Спасибо, — благодарю в ответ и размещаюсь в одном из кресел, чтобы прекратить пялиться на начальство, приравненное к божеству. Ким заходит с другой стороны стола и, поставив наполненный стакан на его поверхность, усаживается в своё рабочее кресло, сложив руки «домиком» под подбородком, упираясь согнутыми локтями в ручки по бокам от себя. Я ёрзаю на месте и тихо прочищаю горло, потому что становится не по себе от одного его изучающего взгляда. Стараюсь не смотреть в его пытливые глаза, но выходит с трудом, в них жидкое серебро плещется, под стать цвету волос, а за ним — откровенная угроза и вызов, от которых мороз по коже и неконтролируемые спазмы где-то в области солнечного сплетения. Но, стоит мне опустить взгляд на его губы, как меня жаром обдаёт, ровно как от вида его длинных, изящных пальцев, соединённых между собой под волевым подбородком. Будь он обездвижен — стал бы самой знаменитой и популярной скульптурой всех времён и народов, даю руку на отсечение. Но вот он тянет уголок полных губ вверх, и меня током прошибает от той опасности, которая окутывает его со всех сторон и плавно расползается в стороны, как ядовитый туман. Теперь я понимаю, почему стажёры не встречаются с ним вживую: пары минут хватит для того, чтобы потерять сознание или рассудок, кому как повезёт, окажись с ним наедине лицом к лицу. — Зачем… — не без труда возвращаю себе дар речи, но тут же замолкаю, прерываемая Кимом: — В тебе и впрямь что-то есть, — приходит он к умозаключению и слегка оживляется. Берёт стакан, делает маленький глоток и отставляет обратно, продолжая тянуть губы в слабой улыбке с налётом мечтательности. — Но мне всё же непонятно, как так получилось, что одна девица заинтересовала всех моих партнёров? Мне вправду это интересно. Пояснишь? Я бегаю взглядом по полу, пытаясь осмыслить его вопрос. Что он знает? Что видел? В чём меня обвиняет? Звук выдвинутого ящика стола заставляет меня вскинуть голову. Я вижу, как Намджун слегка наклоняется и что-то достаёт, являя моему взору. Похоже, это фотографии, которые он перелистывает в руках всё с той же загадочной улыбкой, а потом кидает их веером на стол, чтобы я тоже могла увидеть отснятый материал. От первоначального шока я приоткрываю губы, но не могу сделать вдох. Впиваюсь согнутыми пальцами в ручки кресла, пока бегаю взглядом от фото к фото, где я стою лицом к лицу с Юнги, мы улыбаемся друг другу, а его рука поправляет прядку моих волос, касаясь щеки. На другой я уже с Чимином: он тянет ко мне руку с зажженной зажигалкой, а я тянусь к нему с сигаретой меж губ — спустя мгновение я окажусь в его хватке, сидя на его коленях на заднем сидении его машины, а спустя время он станет моим ночным кошмаром, позволив себе надругаться надо мной, над моим телом и растоптать мою израненную душу. Воспоминания той ночи так и полосуют меня изнутри, заставляя болезненно дрожать. Но я мгновенно цепенею, когда вижу на других фото себя, зажатую между Тэхёном и Чонгуком в злосчастном конференц-зале. На нескольких фотографиях отчётливо видно, как Тэхён берёт меня сзади, пока я делаю минет Чонгуку, обхватив его член рукой. — Кажется, ты кое-что потеряла, — словно из-под толщи воды звучит голос Кима, поэтому я поднимаю затравленный взгляд и вижу, как он разжимает кулак, из которого выскальзывает моё нижнее бельё, забытое в конференц-зале, покачиваясь из стороны в сторону, как белый флаг моей безоговорочной капитуляции. По моей похолодевшей щеке ползёт тонкая струйка слёз, обжигая, но я не в силах её смахнуть. Позволяю ей сорваться вниз с подбородка, пока наблюдаю стеклянным взглядом, как Намджун откидывает моё бельё на стол поверх фотографий, подхватывает стакан и поднимается с места, огибая стол. Встаёт прямо передо мной и присаживается на край стола, расставив в стороны свои длинные ноги. Протягивает мне напиток прямо к лицу, едва сам не поит, пока я медленно осыпаюсь пеплом к его ногам. — Возьми! Тон не предусматривает пререканий, поэтому я сжимаю руки в кулаки, вновь подчиняя разуму своё тело, и вскинув руку, выхватываю стакан, который залпом осушаю, кривясь от горечи и ощущения того, как вспыхивает моя глотка. Свободной рукой смахиваю слёзы, но они продолжают неконтролируемо литься по моим щекам, застилая взгляд мутной пеленой. — Ты же понимаешь, что твоё будущее всецело в моих руках? — звучит ровный, уверенный голос над моей понурой головой. Ким складывает руки на груди, не спуская с меня глаз — я это осязаю каждым сантиметром своей кожи. — Любой неверный шаг, неверное решение, взгляд — и с тобой покончено. Я роняю стакан на пол, что ударяется с глухим звуком и отскакивает в сторону, ничуть не повредившись. Как же я ему завидую. Как бы я хотела быть такой же сильной и крепкой. Но я слаба, я — ничтожна. Меня как бы и нет вовсе, лишь оболочка, что-то вроде игрушки, которую надевают на руку и управляют ей, показывая представление детям. Только я игрушка для взрослых мальчиков, которую передают из рук в руки, как эстафету. И нет этому конца и края. И это понимание заставляет меня вспыхнуть яростью. В своей голове я представляю, как вскакиваю с места, расцарапываю это нахальное лицо напротив, крушу мебель, ломаю, разбиваю. Выбежав из офиса, вцепляюсь в волосы той лощёной помощницы и выдираю их клок за клоком. С истошным воплем несусь по коридорам, расталкивая всех, кто встанет на моём пути, так как ничто не сможет меня остановить от заданной цели — Чонгука и Тэхёна. Я врываюсь в конференц-зал и подбегаю к ним вплотную. Выхватываю со стола ручку и вгоняю её прямиком в их бесстыжие, нахальные глаза, что начинают кровоточить. Именно так — пусть зальются кровавыми слезами! А потом… — Я, как главный партнёр, несу ответственность за всё, что происходит в этой компании, — голос Намджуна выдёргивает меня из моих лихорадочных, нездоровых мыслей. Я часто-часто моргаю, сбрасывая пелену с глаз, и поднимаю взгляд вверх. — Я полицейский, прокурор и судья в одном лице. И я должен вершить закон, чтобы поддерживать порядок и вести компанию к успеху. Я пытаюсь что-то сказать, открываю и закрываю рот, но не произношу ни слова, поэтому плотно поджимаю губы, ощущая, как дрожит мой подбородок в преддверии приступа истерии. — И я должен привести приговор в исполнение, чтобы пресечь любые действия, способные хоть как-то навредить репутации моей компании. Как стажёр юридической фирмы ты должна понимать мои мотивы. Это нужно для нашего общего успеха. Я снова опускаю голову, теряя способность воспринимать чужую речь. Слова не укладываются в моей голове, отторгаются. Но вот Намджун подцепляет мой подбородок указательным пальцем и заглядывает прямо в глаза в желании достучаться, во что бы то ни стало. Он подаётся вперёд и оставляет между нами считанные сантиметры, и произносит: — Просто позволь мне сделать это, чтобы я смог дать тебе шанс остаться в нашей команде. Мне бы не хотелось терять такой ценный кадр. Но и оставить такое поведение без должного внимания я не могу. Выбор за тобой. Юнги…он снова мельтешит на задворках моего сознания, прося меня стать покорной, подчиниться, чтобы пройти какую-то там проверку и получить долгожданную свободу. Наверное, я слишком устала, поэтому решаю ему довериться, если хотите, и согласиться с условием Намджуна, о чём я сообщаю слабым утвердительным кивком головы.