На пути к Сайн-Ктору. Северный альвевианский тракт.
Сон утянул девушку надолго и глубоко. В мире снов она была счастлива и могла видеть, как сидит где-то в Карден-Холле, около фонтана, в солнечный жаркий день середины лета. Сейна сидела, наслаждаясь тем, как лучи солнца переливаться разноцветной радугой в струях фонтана. Её волосы чуть колыхались на лёгком, но палящем ветру. Около фонтана стоял Айдан, на плечах которого сидел совсем ещё юный мальчик с рыжими волосами и зелёными глазами. Это был ещё рай, хрупкий рай из песка, который сыпался на её глазах. Теперь же, в новом кошмаре, она шла по густому лесу, словно в реальности, где-то далеко от того места где сейчас сама находилась. Вдалеке горел костер, и она шла на его спасительные свет и тепло, которые чувствовала даже в таком отдалении. Но когда она подошла к нему, то увидела саму себя, но взбешённую, мечущуюся в истерическом гневе. — Лучше бы ещё при Кулдаре погиб — говорит Айдан, сидящий у костра. — Может быть и лучше — злобно шипит она, не давая Айдану и секунды на возражение. — Может быть, я тебя оплакала бы и жила бы дальше — она нервно сжимает кулаки, ногтями до боли и бела впиваясь в ладони. Айдан смотрит на неё и Сейна не может выдержать взгляд этих зелёных глаз, она подходит к нему и отвешивает размашистую пощечину, гневно выпалив. — Убирайся! — Кричит она и Айдан сидя у огня лишь качает головой. Внезапно Сейна бросает в него свой амулет и вопит сквозь злорадный смех. — Лучше бы я тебя никогда не знала! — Девушка со всей силы бьёт его, так сильно, как будто желает убивать. — Лучше бы ещё при Кулдаре погиб — повторяет Айдан, свернувшись клубком, боясь даже шелохнуться. — Только не она… — парень без сил встаёт на колени, когда Сейна вновь приходит к нему. — Не смей! Не трогая её! Только не её! — Айдан кричит до кровавого кашля. Когда Сейна подходит к нему, в надежде дотронуться до него и сказать, что она рядом, девушка испуганно шепчет. — Это я, любовь моя… — — Сначала Мартин, пытающийся меня убить, за тем Лара, втыкающая нож при объятии, Терон и Корр, шлющие в меня огненные шары, Вал, Дэн и Сурана, отправляющей меня на казнь, а теперь и она… проклятый Прародитель Лжи, ты решил и её забрать! Пойди прочь тёмное отродье! — Айдан смотри на Сейну и не узнаёт её, он не может поверить, что это она, а потому хватает за руку и взывает с Свету, который обжигает руку девушки. — Айдан! — Сквозь слезы кричит Сейна и парень понимает, что натворил. Не в силах держать себя в руках, он не сдерживает слёз и захлёбываясь ими говорит: — Прости меня, Сейна. Прости… — ей бы было в пору уйти, но девушка садиться рядом с ним и обнимает. — Айдан, проснись, молю любовь моя, проснись. — Слёзно просит она. — Чтобы ни случилось, я приду за тобой, Сейна. Я спасу тебя. — Говорит он, и девушка понимает, что Айдан прекрасно знает, где она сейчас и что намерена делать. Но когда она просыпается, его нет рядом. С ней лишь Фаил Акар и проклятая Мирана, наблюдающая за её сновидениями. «Прощу, Айдан, прости меня…».***
Ваетир. Южный земли Кровогорья.
Отряд продвигался в кромешной тьме. Нельзя было допустить даже возможности возгорании даже одной искорки. Иначе их пепел разлетится по всему Югу. Эти пещеры вправду были заполонены горючим газом, ведь перед глазами все плыло как в самый жаркий день. Характерный едкий и металлический запах бил по ноздрям и в голову лезли мысли, что пару этажей назад, в канализации, где царил дерьмо и сточные воды, было намного легче находиться. Отряду пришлось остановиться. Патруль стражи прочёсывал местности и Пашар, чуть стянул маску с лица, подслушав разговор двоих стражников. — Господин поймал в покоях Сейдиль нескольких шпионов. Говорит, что казнит их, как только сюда придёт Оркалан, сожри его с семьёй Таешарен. — «Хасид, самонадеянный глупец! Всё пошло коту под хвост!» — Волк вскоре перекусит Копьё Грифона — оба они невесело посмеялись, словно боясь сказанных слов. Пашар не понял, о каком таком Волке идёт речь, и даже не стал досушивать стражу. Отряд под прикрытием тени утащил сначала двоих, а затем и весь патруль, чуть меньшие их по численности. Благо, Пашар сам отбирал проворных и отчаянных ребят в эту аферу. Удачно открытая шея стражника сей же момент была перерезана, тот даже ничего понять не успел. Вскоре они вышли в богатые залы, облегчённо вдыхая горячий воздух дворца. Стражи было подозрительно мало, Хасид упомнил, что здесь у него есть свои люди. А значит, они ждут, пока начнётся казнь, чтобы спасти своего друга. Это в свою очередь значило, что лейтенанту придётся работать самому. — Вор, тоже мне… — грязно выругавшись, он приказал членам отряда подняться на высоту, чтобы обрушить на врага как можно больше стрел. Сам же он, и ещё двое легионеров, под видом слуг, войдёт в главный зал. Приходилось импровизировать на ходу. Стащив с пары оглушённых работяг одежду, они подхватили кувшины и подносы с яствами, и, пройдя через богатое коридоры с шёлковыми портьерами и драгоценными, красочно исписанными стенами, вошли в главный зал. Его ребята заблаговременно устранил самых дотошных стражников и, переодевшись в их ламеллярные доспехи, пустили Пашара в главный зал. Лейтенант сразу же понял, что люди в этом зале, державшиеся кучками и еле слышно переговаривающиеся, были напуганы до смерти. Когда он и его ребята разлили вино всем желающим, то стали свидетелями пришествия «господина». Первыми из господских покоев вышли стражники, ведущие за собой Хасида, его людей и людей Зашеира. Побитые и измождённые, истощённые. Пара часов пыток, самых зверских и ужасных, которые могли вообще быть на земле. Затем… затем Зашеир Пашар принялся молиться всем богам. Новым и Старым, предкам и драконьим. Лоренц Кон-Итьен, с целой головой на плечах, в чёрном доспехе лавовом орнаменте, уже не живой и не мертвый человек, но Губитель, слуга Ненасытного, вёл под руку бледную как смерть Сейдиль Баша. В тот момент, когда они сели на престол, над ним прогудели взмахи крыльев и самый страшный рёв самого страшного зверя. Дракона-Губителя.***
Амхара. Три недели после дуэли Айдана и Балкраса.
Балкрас Бронегрыз как ему казалось, принял смерть с честью. Чего ещё может желать истинный Ка’Джор’Вар. Сила его крови стала источником силы Брундайовада. Тот-кто-крылат-без-крыльев. Роднее-человеку-и-змею. Он уже был готов отправиться в недра Баордара, чтобы вечно охотиться с Великим Баордаром и Отцами-Основателями. Но судьба распорядилась иначе. Силуэт во тьме подошёл к нему. Это был мужчина в обносках и тёмном плаще. Тёмный силуэт положил на череп Балкраса свою костлявую руку, словно он был мертвецом или некромантом. Тьма, как яд, окутала дракона, проникая в разум и сердце. Всё, что было для него честью, теперь выглядит иначе. Теперь он знает, что цель его, служить Отцу. Не тем лжецам из рода Ка’Джор’Вар, Царей Неба и Земли, а первому Отцу, Прародителю. Тьма как горький яд и блаженное лекарство затянул его раны, и вновь наполнило тело ящера кровью и жизнью. Балкрас открыл свои глаза, вновь дыша могучей грудью. — Слава Аэрону’Тай-Феру — говорит дракон, поднимаясь и стряхивая с себя снег. — Лоренц ждёт дитя. Помоги ему с проблемами на юге. Он знает, как нужно действовать. — В тот день, он возродил его, Тай’Фер возродил Балкраса, как одно из чудищ своей армии.***
Пару дней спустя после пропажи тела Рендона Пэтрота из амхарский темницы.
Никому не хочется умирать. Это точно. Вот и Пэтроту не хотелось умирать, но вот он уже хотел отправиться в пекло Харды, и тут ему протянули канат второго шанса, а в данной ситуации отказ являлся смертных грехом. Только вот, был один нюанс, о котором Пэтрот узнал, лишь вновь дыша полно грудью после своей смерти. Теперь, он служил не самому себе, а Ненасытному. — В тебе есть сила и пыл, Рендон. Я дал тебе второй шанс, и теперь моя воля для тебя закон. Как воля отца для чад. — Голос тьмы казался гордым и в тоже время насмешливым. — Я своего-то папашу не уважал, с чего я должен повиноваться…. — но договорить контрабандист не успел. Тёмный силуэт махнул подобием руки и рана на шее, от уха до уха, нанесенная Сейной, вновь открылась и кровь полилась на черноту под его ногами. Пэтрот попытался схватить себя за шею, чтобы остановить кровь, но и тут тьма окутала его кандалами — Ты что-то сказал, сын мой? — Холодно молвит тьма и Рендон Пэтрот, выплевывая собственную кровь говорит: — Слушаю и повинуюсь, отец — тьма залечила рану, и Рендон припал на четвереньки, с дикой жадностью глотая свежий, морозный воздух. — Отправляйся в Сайн-Ктор и убей Сейну Элерон до того, как она станет сосудом для Мираны, сын мой. Но если так случится, что у тебя не получится, отправляйся в Тир. — «Ублюдочный Старый Бог! Чтобы тебя твоя женушка испепелила!» контрабандист становится на колени и говорит одно, думая о другом. — Слушаю и повинуюсь, господин — «Я твою цитадель переиграю и уничтожу, сука».***
День спустя, как тело и голова Лоренца были оставлены после битвы под Амхарой.
Тьма был спасением. Тьма была вторым шансом для Лоренца Крамольника. Если кончено, это был Лоренц. Тело мятежника пропало на следующую же ночь после битвы на Амхарских полях. Аэрон постарался, чтобы воскресить его. Столько сил он приложил, чтобы яд тьмы помог восстановить его. Но исцеление Ненасытного не было похоже ни на что другое, как на очернённую некромантией, которая извращала воскрешённую личность, превращая того в жестоко тирана и порождение Тьмы. Это-то как раз таки и нужно было Ненасытному, чтобы весь юг стал его пристанищем ир-меров, тёмных тварей, слуг Тай-Фера, созданных Северной. Страшных тварей из ночных кошмаров с головами быков, собак, воронов, козлов, и телами людей, который плодятся целыми ордами в Пустоши. Но одного Аэрон учесть не мог. Он не полностью обратил Лоренца в тень. Была и Сейдиль, носившая его ребёнка под сердцем, а значит, им можно было либо манипулировать, либо использовать ей, чтобы убить Губителя. А значит у Пашара и его людей был шанс. Он слышал от Орина и Гарета, что достаточно отрубить голову Падшему и жечь его. А тут был чуть ли ни полководец, прокажённый скверной. Он не знал, поможет ли огонь. Тем более, если он правильно понял из ропота придворных слуг, Балкрас Бронегрыз, убитый Айданом, стал так же тварью Ненасытного. Он летел истреблять врага, подошедшего к стенам Ваетира, а значит, Мивилю и всем остальным легионерам грозила смерть. Когда Лоренц сверкнул алыми глазами, Сейдиль болезненно схватилась за живот, а все слуги и дворяне юга склонились перед ним. В том числе и Зашеир. Крем глаза лейтенант заметил, что его люди там, на балконах с готовыми стрелами ждут его сигнала. Но нужен был подходящий момент… — Я вернулся и что же я увидел? Толпу предателей, готовящихся встать на колени пред проклятыми имперцами-северянами и чужаками! Что же, как уже я говорил, кто вернулся домой, а значит, мыши, нет, жалкие крысы, будут съедены! — Его глаза стали светиться как две алые звезды, а вены почернели в мгновение ока, превратив его лицо в кошмарный лик. — Я всё же я буду милостив, с теми, кто сознается в преступлениях сам! Быть может, прощу их за то, что они подчинились страху и покажи истинную силу! Пусть они встанут. — «Вот он!» — Воскликнул про себя лейтенант, поднявшись с колен. — Зашеир? — прохрипел Сейдиль. Она прекрасно его знала. Как и Лоренц. Все уставились на него, как на безумца, впрочем, он и сам считал себя таковым. Простой человек не может противостоять Падшему, тем более Губителю. — Я вот слыхал, что лишь огонь способен убить приспешника Ненасытного. — Ехидно выдал южанин, когда Лоренц, встал с трона распахнув руки, как будто он был рад, что именно Зашеир выступил против него. Вновь он холодно захлопал, безумно улыбаясь. — Пашар! Лейтенант из Ваетира пришёл его людям на помощь, как поэтично! Ты же ведь знаешь, что ни один клинок в твоих руках мне не повредит. Я тебя изничтожу, стоит мне лишь пожелать. Ты — глупый самоубийца, предатель. Убить его! — — НЕТ! — Воскликнула Сейдиль и стражники, намеревавшиеся убить Зашеира своим копьями, замерли как вкопанные. Лоренц медленно повернулся к женщине, которая некогда любила его, того кем он был. Она стояла и смотрела на него с мольбой в глазах, с надеждой на то, что Свет ещё остался в нём, но всё было напрасно. Сидевший до этого тише воды и ниже травы Хасид накинулся на Губителя, но тот лишь откинул его в другой конец зала, как жалкое полено. — Лоренц… — хрипло произнесла женщина, когда его рука в латной перчатке сжала её горло. Сейдиль Баша ошиблась. Её Лоренц был давным давно мертв. Люди завопили, когда её шея хрустнула, и безжизненное тело упало на белый пол. Он лишил жизни не только её… — УБИТЬ ЕГО! ОГНЁМ М МЕЧОМ! — Яростно завопил Зашеир, со звоном обнажая меч из ножен***
Что могли простые пехотинцы противопоставить драконы, из чьей пасти чёрным дождем лилась тьма, имевшая свойства огня? Дракон появился неожиданно, чем и поставил Десятый, Одиннадцатый и Тринадцатый Легионы на тонкую и острую грань жизни и смерти. Ценой своей жизни, старого Мивиля спас один расторопный солдат, свалив того с лошади, и накрыв командира собственным телом, укрыв от Скверного Огня. Это был не простой огонь. Он выжигал саму душу, не оставляя от тела даже углей. Сама земля никогда не восстанавливалась после того, как скверна проходилась по ней. — Я и забыл как весел с вами, такойра! Вы — смертные, такие живучие! — Прогоготал дракон, приземляясь на чёрном участке земли, победно вскидывая голову. Нужно было отдать должное легионерам. Они не бежали. Они пыталась подстрелить черного ящера, закидать его копьями, даже зарубить, они умирали, но не бежали, зубами от страха отбивая Последний Пляс в Тенях. Крики и стоны, тысячи ликов смерти видел старый Мивиль, но прежде он не испытывал такого страха. Старый воин знал, что навредить Дракону-Губителю может лишь огонь и адамантит, а это значило, что только он мог убить его. Но его кости уже давным давно его не слушали. Боги. Он был таким медленным. Словно тысячу лет поднимался. Благо легионеры не бежали. Они накинулись на дракона как орда пчёл на того, кто смел посягнуть на их улей. Вреда, однако, не было никакого. За то внимание ящера было отвлечено. Белая кобыла, чьё поводья запутались в обозе, брыкалась и билась в истерике, старику пришлось приложить много усилий, чтобы её успокоить, пока его легионеры умирали один за другим. Вскочив на неё, он обнажил меч, который светился в отблесках южного солнца чуть голубоватым светом. Удирав белую в бока, он помчался вперед, пряма на дракона. Тот вновь взревел, испуская из пасти струи чёрного пламени, сжигая сотни человек за раз. Сквозь ядовитый дым старик промчался, готовясь вонзить клинок в голову скверному, проклятому, крылатому ящеру, но тот прыгнул на месте, поднимая себя могучими крыльями чуть вверх. Его страшная морда пронеслась над Мивилем, и тогда начался самый настоящий кошмар. Схватив Оркалана в свою чёрную пасть, дракон начал мотать головой, прогрызать его доспехи как щепки, вгрызаясь тысячью острых клыков в его плоть. Ни один из легионеров под командование Мивиля не слышал, чтобы старик так отчаянно кричал от страха и боли. Казалось, всё, люди дрогнули, как вновь послышалась Песня Красного Орла, из-за которой Губитель лишь на миг ослабил свою хватку, а после неё послышался и истошный рёв дракона-губителя. — Нет! Только не опять! — Только когда пыль от его падения улеглась, выжившие солдаты увидели изуродованное тело своего командира в пасти страшной, но мертвой твари, из черепа которой торчал адамантитовым меч Мивиля Оркалана. На его окровавленном лице застыла гримаса ужаса. Но даже перед смертью, он выстоял, умерев и забрав врага за собой.***
При нём не было ни адамантита, ни огня. Но была ярость и времени осознавать, что он творит, так же не было. Бойня во дворце получилась знатной. Дворяне всё же учудила резню, как стражникам, так и Ирн’Лормам. Вторым, кстати, за связи с чёрной магией, убежать от наказания не удалось. Их вопли разносились по всему дворцу, и это была месть за убитых сыновей, дочерей, братьев и сестёр. Зашеир помнил те дни, которые он провёл с Сейдиль, до того момента, когда Лоренц избрал её. Потому-то южанин и ушёл из Ваетира. Он не хотел видеть женщину, которую любил и вожделел. Она принадлежала другому и он её убил! Убил его Сейдиль! Вряд ли он мог победить его во тьме подземелий, наполненных горючим газом, но очередная глупая идея могла бы отправить проклятого Лоренца-Губителя на тот свет окончательно. Его тень скользнула в метре от него, затем во всех углах одновременно, безумно хохоча. Зашеир ударил наотмашь по силуэту впереди себя и тут же почувствовал жгучую боль спине. Губитель ударил его наискосок, от плеча по всей спине. Кровь полилась по полу, и лейтенант устало зашагал по собственной крови, заметно прихрамывая. Ещё один удар, и ещё один шрам. Размытая тень в ходящей ходуном тьме кружила вокруг него, нанося удар за ударом. Лейтенант в конце концов упал без сил в каком-то небольшом помещении, в центре которого стояла могла Основателя Ваетира, Лорда Ваэтра Сурового. Только сейчас, истекающий кровью, он понял, что здесь горят свечи. Сюда могли войти чистые от скверны люди, но не Губители. Так повелел Ваэтр своему магу перед своей смертью. Тот, по легенде, поставил магический барьер. На его могильной плите было написано: «Лишь Свет Всевышних и Огонь» - Только сейчас он понял, что здесь нет даже намёка на горючей газ. Собрав все силы в кулак, он поднялся, стоя в луже собственной крови. Силы покидали его и взяв окровавленными свечу с алтаря, он так же взял со стойки с подношениями кувшин масло. В проёме к могиле Ваэтра стоял Лоренц, чьи глаза полыхали кроваво-красными огнями. Во тьме был трудно различить цвет каменных пород этих пещер. Тьма здесь входила во все права, но даже она плыла в глаза от сил природы. Как бы Лоренц не пытался, как бы не вопил и не бил мечом по невидимому барьеру, он не мог войти. За то Зашеир мог много чего выпустить… Силы покидали его, и холод брал своё. Губитель победно смеялся, но ухмылка пропала с его лица. Глаза перестали гореть алым, а вены набухли черной кровью. Лейтенант Пашар бросил кувшин, и масло вылилось за пределы барьера. Кипящий воск капнул на лужу, а за ней и свеча упала на дорогое, жертвенное, джейстенское масло, которые вспыхнуло ярче солнца.***
Подожжённый горючий газ плавил даже каменные породы, сотрясая стены Небосвода и весь город. Огонь не только уничтожал древние могилы, но и всё живое, что могло находиться в подземельях. В том числе и не живое. Огонь объял Лоренца Губителя, сжигая его, скверну и тьму дотла, да что там! Даже пепла не останется, когда весь газ будет сожжён! Огонь очистит Ваетир, сжигая окровавленные подземелья, где ранее Балкрас Бронегрыз съедал всех тех, кого ему отправлял Лоренц. — Идиоты. Нельзя на них положиться. Всё придётся делать самому! — Прошипел Рендон Пэтрот, находясь на полпути к Сайн-Ктору, когда волна о вести двух Губителей коснулась его и всех приспешников Ненасытного.