Зомби тёмной бездны (Страшилки#1)

Глава XIX КРАСНЫЕ БУКВЫ — Неееет! — Вопль страха вылетел из моего горла, когда я сорвал с себя последний кусок слизи. — Вам до меня не добраться. Памела тоже вашей не станет. Я должен как-то спасти свою сестру — если это возможно! — Памела? — позвал я. Мой голос казался мне безжизненным и слабым. Схватившись за перила, я вскинул голову и прокричал на второй этаж: — Памела? Ты у себя в спальне? Ответа не было. Я ринулся на второй этаж. Проверил её комнату. Потом свою. Следов её присутствия не обнаружил. — Памела? Я поторопился на первый этаж. Выбора не осталось. Волна ледяного страха накрыла меня, стоило мне подойти к подвальной двери. Пение смолкло. Сейчас там царила тишина. Такая тихая тишина, что звенела в ушах. Я вынужденно собрал всю свою волю и шагнул на лестницу, всматриваясь в подвальную темноту. — Памела? Я знал, что должен спуститься туда и вытащить её оттуда в коридор. — Памела, я твой брат Даниэль, — крикнул я в подвальную темноту. — Мне известно, что ты не забыла меня. Я Даниэль. Я иду к тебе. Иду к тебе на помощь. Я вслушивался. Ответа не было. Потом я услышал скрипение петель. Медленное. И скрежет. Словно открыли тяжёлую дверь. — Памела? Ты меня слышишь? Я твой брат. Я иду к тебе, чтобы оказать помощь. Я прерывисто и глубоко вдохнул. Нашёл глазами длинный металлический фонарь, который висел около верхней ступени. Снял его. Отличное оружие, однако я надеялся, что мне не понадобится его применять. — Памела, я спускаюсь к тебе. Колени у меня настолько жутко тряслись, что я вынужден был спускаться осторожно. Едва не на каждой ступени я замирал и прислушивался. Ветер стучал по стёклам окна, что те трещали. Это был единственный звук, исключая моё собственное ритмичное дыхание. Пройдя половину лестницы, я распознал иной звук — тихое царапанье. — Памела? Это ты? Ты слышишь меня? Ответа не было. После каждой ступени меня накрывало волной страха, что я вынужден был прилагать неимоверные усилия, чтобы превозмочь её. Я сильно стискивал фонарь в ладони, перешагивая через надломанную ступень и всматриваясь в подвал. Изображение, конечно, не поменялось — куча хлама, старая мебель и стопки пожелтевших журналов с газетами. — Ой! — Я открыл рот изумлённо, когда на дальней стене, скраю большой и почерневшей от времени печи, я увидел слова, нацарапанные на стене. Большие буквы были написаны красной краской. Капли, пока не высохшие на стене, стекали тоненько струйками на кривые и потрескавшиеся камни. НЕ ПОЗАБУДЬ МЕНЯ. Пока не высохшая. Только что нанесённая. Бордовая краска. Бордовая, словно тёмная кровь. НЕ ПОЗАБУДЬ МЕНЯ. И тут я не успел отойти от потрясения, как заметил Памелу. Я моргнул один раз. Моргнул два. Пока не веря собственным глазам. Это Памела. В двери, ведущей в мизерное пространство за печкой. Памела, опутанная странным пламенем серебра. Ко мне спиной. Русые волосы. Блузка и брюки. Неподвижная Памела. Тихо стоящая в маленькой задней комнатке, залитой жутким светом. Я раскрыл рот, чтобы её окликнуть. Только не сумел ничего произнести. Моя ледяная и мокрая ладонь скользила по металлическому фонарю. Я стиснул его сильнее. И сделал неуверенный шаг к своей сестре. Потом снова. Обошёл куски барахла посередине подвала. Перед моими глазами всё ещё стояли слова, написанные краской, стекающей вниз, словно кровь. НЕ ПОЗАБУДЬ МЕНЯ. — Памела? Ты слышишь меня? Она не ответила. Не пошевелилась. — Я иду к тебе, чтобы помочь. Я твой брат Даниэль. Ты не забыла меня? Не забыла? Я остановился около низкой двери, которая вела в заднее помещение. И понял, что Памела наклонилась над ещё одной дверью. Совсем чёрной дверью в полу. Поначалу я решил, что это какое-то отверстие в подвальном полу. Но, приглядевшись, понял, что Памела стоит перед овальным люком. Люком в полу. Только куда он ведёт? Она наклонилась над чёрной дырой и шагнула туда. — Неееет! — завизжал я. — Подожди! Выслушай меня! Возвратись! Памела, возвратись! Она застыла. Она не шелохнулась. Я опять закричал. Я умолял её пойти обратно. И тогда, неторопливо… очень неторопливо… она отошла назад от чёрной дыры. Она отступила обратно и затем…неторопливо… опутанная жутковатым светом, повернулась лицом ко мне. И когда она обернулась, я издал сдавленный вопль. Мои ноги затряслись, а желудок чуть не перевернулся. Я со страхом уставился на неё. Я смотрел на толстый слой слизи, которая покрывала её лицо. Прозрачный желатин опутал её лицо, волосы и глаза со ртом! Густая слизь влажно блестела под светом серебра. И когда я в страхе застыл на месте, не в силах произнести ни одной фразы, даже шелохнуться, моя сестра открыла рот. Желатин стал пузыриться у неё на губах. И я услышал слово, прозвучавшее приглушённо: — Прощай! Глава XX ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА — Стой! — завизжал я. — Ты куда? Ты что делаешь? Однако она уже не слышала меня. Густая слизь пузырилась у неё на губах. Её глаза глядели из-под мерцающего желатина. Затем она повернулась и шагнула во тьму. — Подожди! Стой! — умолял я. Сорвавшись с места, я ринулся следом за ней. Обувь скользила по пыльному цементному полу. Она спустилась в тёмное отверстие открывшегося люка. Я подбежал и вытянул руки, чтобы схватить сестру и вытащить оттуда её. Но крышка люка оглушительно закрылась за ней. Куча пыли поднялась в воздух и опутала меня. Пыль попала на меня, оседая на моей коже и, казалось, проникая во все мои поры. Затем я заставил себя открыть веки. Упал на колени. Хотел взять ручку люка и постараться поднять её, чтобы освободить сестру. Но подвальный пол оказался монолитным и гладким. Люк отсутствовал. Вообще. Я охватился отчаянием и шарил руками по цементному полу, ища его… — Пем, где ты? Ты куда ушла? Люка нет. Дыры нет. И мизерной узкой трещины в цементе тоже нет. Я сердился, кричал, бил кулаками по полу, поднимая новые пыльные клубы. — Пем, не бойся. Я тебя оттуда вытащу! — воскликнул я в конце концов, вставая. Я подбежал к лестнице и вытер пыльные руки о штаны. Пол стал качаться под моими ногами. Стены сильно завращались. А в моей голове всё смешалось. Я едва втащился по скрипучим ступеням подвальной лестницы наверх и прошёл на кухню. Я сорвал со стены трубку телефона. Сейчас позвоню в полицейский участок. Затем властям города. Они откроют тот люк. Спасут оттуда мою сестру. Я уже начал набирать цифры службы спасения — 911, когда остановился, потому что в окно кухни ударил жёлтый свет. Два луча жёлтого света. Фары машины. Я услышал скрежет гравия под шинами. — Вот и предки! — воскликнул я и подбежал к окну. — Вот и предки! Родители дома. Хорошо! Раскрыв дверь кухни, я выскочил на улицу, оря и махая над собой двумя руками. Я запрыгал перед авто. Выскочил в широкий прямоугольник жёлтого света. — Мам! Пап! Быстрее! Помогите мне! Мне необходима ваша помощь! Я рывком раскрыл дверь, за которой сидела мать. — Быстрее! Вылезайте! Нет времени! — кричал я. Я увидел их удивление на лицах. Схватив мать за локоть, я поволок её из тачки. Но она пока была пристёгнута ремнём безопасности и издала слабый протестующий возглас. Раскрылась дверь места водителя. Из салона вышел папа. Он хмурил брови, а его глаза перескакивали с меня на дом и обратно. — Что произошло, Даниэль? В чём дело? — Объяснять некогда! — заорал я. — После узнаете! Быстрее! Мать наконец отстегнула ремень и вышла из тачки, немного шатаясь, встав передо мной на затёкших ногах от длительной езды. — В чём дело? Что-то произошло дома? Я схватил её локоть и поволок к двери кухни. — С Памелой произошло несчастье! — кричал я. — Она — она в подвале. То есть… — С Памелой? — Папа сощурился, глядя на меня. — Умоляю! Нужно торопиться! — визжал я. — Памела попала в люк. Это долго рассказывать — в кратце, она вела себя очень странно. С самого вашего отъезда! Идёмте! Мы должны спуститься в подвал! Ну чего вы ждёте? Предки стояли около меня, строго смотря. — Даниэль, кто там находится в подвале? — спросила мать. — Памела! — взревел я. — А кто такая эта Памела? — спросил папа. — Чего? — я удивлённо раскрыл рот. — Памела! Моя сестра! Что с вами? Спешите! Мы должны её оттуда забрать! Однако предки не стали спешить и не сделали и шага. Стояли и глазели на меня с озобоченностью на лицах. Наконец, отец приблизился ко мне и участливо поклал ладонь на моё плечо. — Даниэль, угомонись, умоляю тебя, — произнёс он. — Объясни, что такое? Из-за чего ты поднимаешь такую шумиху? — Тебе же известно, что у тебя нет никакой сестры, — ласковым тоном добавила мать. — Ты же у нас один. Никакой девочки Памелы у нас нет. Глава XXI УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ? — Вы чокнулись! — пронзительно закричал я. — У меня есть сестра! Есть! Вы вообще ничего не соображаете! Папа сильнее стиснул мне плечо. — Даниэль, угомонись, — строго произнёс он. — Пошли домой и спокойно про всё поболтаем. Мать испустила вздох. — Мы с папой очень утомились с дороги. — Но Памела же!.. — не унимался я. — Она действительно в подвале. Мы не должны её там оставлять. Мать опять испустила вздох. — Я же сказала, что мы не должны оставлять мальчика одного, — произнесла она папе. Папа глянул в мои глаза. Он помотал головой. — Даниэль, когда ты был маленьким, то всегда воображал себе несуществующих друзей. Тебе сейчас уже 15 лет. Я вырвался из его рук. — Я не вообразил Памелу! — крикнул я. — Не вообразил! Она моя сестра! Она ваша дочь! Мать закрыла глаза, а уши руками. — Умоляю, прекрати. Моя голова и без этого трещит. — Неужели нельзя зайти домой и спокойно про всё побеседовать? — начал умолять папа. — Посидим, попьём чайку и… — Как я могу быть спокойным? — взвыл я. — Памела попала в ужасную беду — а вы даже не помните о ней. О вашей собственной дочери! Вашей дочери, понимаете! Я взял папу за локоть и поволок домой. — Айда в подвал. Я покажу. Папа поклал ладонь на моё плечо. — Всё будет хорошо, Даниэль, — ласковым тоном сказал он. Я заметил, как он с матерью пересёкся глазами. — А в подвал мы пойдём позже, потом. Хорошо? Он рукой дотронулся до моего лба. — Ммм. Твой лоб горячий. Возможно, ты температуришь. Теперь всё понятно… — НЕТ! — закричал я. — Я не болен! И не чокнутый! Вы обязаны вспомнить Памелу. Вы обязаны! Предки отвели меня домой, до моей спальни и силой впихнули мне градусник. Температура была в норме. Только они стали настаивать, чтобы я лёг в кровать. Папа отправился вниз, для звонка доктору Росс. Мать всё время покашливала, тёрла ладони, нервозно теребила пальцы и громко вздыхала. И глядела в мою сторону так, будто я был инопланетянином с другой планеты. Я надел пижаму и сел на постель. — Мне известно, что тут происходит, — сказал я. — Памела реальная девочка, ваша собственная дочь. Однако вы позабыли её, потому что название этого дома ≪Позабудь Меня≫. Мать глянула в мою сторону, сщурившись. — Что ты сказал? Как название нашего дома? — ≪Позабудь Меня≫, — повторил я. — Сюда приходила женщина. Она сказала мне… — Тут кто-то был? — перебила меня мать. Я кивнул. — И она рассказала мне, что такое может случиться. Мать испустила вздох снова. — Вообще не понимаю. Сюда приходила чужая женщина? И она сказала, что у тебя имеется сестра? Внушила тебе подобную мысль? — Ничего мне она не внушала! — воскликнул я. А затем потерял контроль над собой. Вскочив, я взял мать за плечи и стал трясти. — Выслушай меня! Выслушай! Ты обязана выслушать меня! Глаза матери наполнились ужасом. — Даниэль, прекрати! Отпусти меня! — взмолилась мама. Я услышал шаги. Ко мне в комнату залетел папа. Издав вопль удивления, он оторвал меня от матери. А затем положил руки на мои плечи и усадил на постель. — Сядь, сынок, — скомандовал он. — Сядь и дыши глубже. Возможно, тебе лучше лечь в клинику? — Он…он накинулся на меня! — застонала мать и потёрла плечи. — Как дикое животное. — Доктор Росс приедет завтра, — оповестил мне папа. Он стоял между матерью и мной с тяжёлым дыханием. Я видел, как он напряжён и готовится защищать мать от моих новых нападок. — Он просто обезумел, — сказала мать и покачала головой. Из её глаз полились слёзы. — Я…я виноват. Извини! — пробормотал я. — Я вообще не хотел сделать тебе больно. Я просто… — Мой голос оборвался. Родители не намереваются слушать меня, сообразил я. И уж тем более они никогда не поверят моим речам. Они думают, что я чокнулся либо нечто подобное. Они и вправду позабыли Памелу. Что мне делать? Придётся ждать, решил я. Придётся ждать, пока они придут в себя. Потом я спокойно сяду с ними и всё объясню. И про дом. И про то, что рассказала мне о нём репортёрша. Ссутулив спину, я сидел на своей постели со сцеплёнными на коленях руками. — Мама, извини, — повторил я. — Извини. Я вёл себя как сумасшедший. Однако мы и вправду должны побеседовать. Про Памелу и этот дом. Родители опять переглянулись. — Да, да, мы побеседуем, — произнёс отец как-то неохотно. — Мы побеседуем про всё. Конечно, переезд, волнения, новая обстановка… Такое случается. Я хотел поспорить с ним, однако прикусил язык. Мать вытерла руками своё залитое слезами лицо. Неожиданно она мне показалась уставшей и постаревшей. — Лучше обсудим это с утра, — произнесла мама и прижала руки к голове. — Когда мы все угомонимся и отдохнём, а у меня уйдёт эта несносная головная боль. — Ладно, — согласился я. — Конечно, разговор станет самым первым, что мы сделаем с утра, — досказал папа и охотно кивнул. — Я уверен, что, нормальненько проспавшись, ты станешь чувствовать себя гораздо лучше. Нет, не буду! Я хотел сказать именно это. Однако вместо этого я пробормотал: — Хорошо. Понял. Мать пошла к двери, однако после замерла в проёме и глянула в мою сторону. Её лицо осветилось неестественной и вымученной улыбкой. — Знаешь что? — произнесла мама. — Тебе на завтрак я завтра приготовлю твои обожаемые блины с клубникой. Тебе нравится подобная перспектива? — Замечательно, — ответил я. — Ну и отлично! — наигранно выпалил папа. — Блины с клубникой на завтрак. И ещё мы с тобой будем долго и приятно беседовать. Отец поклал ладонь на плечо мамы, и они торопливо покинули мою комнату. Я заметил, что они вышли от меня с большим облегчением. Я знал, что, спускаясь по лестнице на первый этаж, родители обсуждают меня. Что со мной что-то приключилось. Я поболтаю с предками утром и проведу их в подвал, решил я. И сделаю всё, чтобы их убедить, что Памела реальна. А затем мы все вместе спасём мою бедную сестру — где бы она ни была. Я зевнул. Как меня утомили все эти напряжения, тревоги, страх! Я почувствовал себя таким уставшим, вымотанным, что внезапно мне померещилось, словно я вешу слишком много. Я не мог шелохнуться. Не мог открыть веки. — Нужно с самого утра это сделать! — пробормотал я сам себе. — С самого утра… И я забылся тяжким сном без каких-либо сновидений. * * * Я проснулся от яркого света солнца, попавшего мне на лицо через окно. Я заморгал, приходя в себя. Попытался сесть и застонал. Тело было каким-то тяжёлым. И я вообще не отдохнул за эту ночь. Что тревожило меня все минувшие дни? Я оглядел свою комнату, щуря глаза от света солнца. Вчера меня тоже что-то печалило. Однако что? Что это такое? Что тревожило меня? Я никак не мог вспомнить. Глава XXII БЕЗДНА ЗАБВЕНИЯ Опустив ноги на пол, я встал с постели. Я продолжал напрягаться со всей силы, пытаясь вспомнить, из-за чего я вчера волновался. — Памела, — прошептал я наконец. Это имя дошло до меня будто издали. — Памела. Ага. Памела. Да. Памела. — Ох, нет, — пробормотал я. — Нет, нет… Я еле не позабыл свою сестру. Еле не позабыл навсегда. Памела почти потеряна. Почти потеряна навсегда. А затем меня озарила догадка… — Я стану следующим. Памела… Памела… — Я напевал её имя, чтобы не позабыть, и поспешил в ванную комнату принять душ. Затем надел на себя простую синюю футболку и тёмные джинсы. Спускаясь по лестничным ступеням на первый этаж, я репетировал, что мне надо сообщить своим предкам. Первое, объяснить, как странно себя вела моя сестра. И как я сначала решил, что виноват во всём мой гипноз. Потом я сообщу родителям о репортёрше, пришедшей к нам домой. И как она сказала мне странные и пугающие слухи об этом доме. Я сообщу им, почему этот дом называют ≪Позабудь Меня≫. Я буду совершенно спокоен, решил я. Буду рассказывать неторопливо и доброжелательно. Предки убедятся, что я не чокнутый. Вот тогда они поверят мне. — Угомонись…угомонись… — уговаривал я себя самого, идя к кухне. Однако сердце во мне ускоряло ритм, а руки становились ледяными. Угомонись…угомонись… Я вошёл на кухню. И неожиданно ахнул. — Мам? Пап? Я с трудом сдерживал слёзы, осматривая тёмную и пустую кухню. — Ау! Вы где? Я включил выключатель верхнего света и на подгибающихся коленях обошёл всю кухню. Признаков того, что они сюда заходили, не было. Тарелок на столе или в раковине не было. Кофейных чашек тоже. Коробок с ≪Космос Старс≫ тоже. — Мам? Пап? Вы уехали? — крикнул я, но мой голос был тонким и слабым. — Это нереально, — пробормотал я недоумённо. Я ринулся к столу кухни и выглянул из окна. Машины на месте не было. Возможно, предки отчалили на работу? Или куда-то ещё? Родители должны были мне оставить записку, решил я. Они всегда оставляют на холодильнике мне длинные записки. Я повернулся. Ударился о стул ногой. — Ну, блин! — Я запрыгал на одной конечности по кухне. Ничего нет. Даже записки на холодильнике. — Странно… Я потёр разболевшуюся ногу и ринулся к ним в комнату. — Ау, вы чего, дрыхните ещё? Я вошёл к ним в спальню. Ночнушка мамы лежала смятой на полу около незаправленной кровати. Чемодан, который они брали с собой в поездку, стоял около стены раскрытым. Пустым. В их ванной горел свет. — Вы где? Как они могли уехать на работу и меня не разбудить? А как же обещанные блины с клубникой? А наша серьёзная беседа? Как быть с Памелой? — Они же обещали, — повторил я и вернулся к себе в спальню, чтобы собраться в школу. Неожиданно я ужасно рассердился. И обиделся. — Они же обещали. * * * Утро неторопливо проходило мимо меня как-то расплывчато. Про что говорили преподаватели? Что мне рассказывали друзья и общались они со мной или нет? Я не могу ничего сказать об этом. Сегодня я вообще не должен был идти в школу, говорил себе я, переходя из одного класса в следующий с тяжёлой головой, будто зомби. Я должен был остаться дома. Позвонить предкам. Позвонить в полицию. Кому угодно, лишь бы мне помогли спасти мою сестру. — Памела, я тебя не позабыл, — шептал я грустно. — Не переживай. Я не позабыл. Но я всегда твердил её имя. И написал его раз 20 в своём блокноте. Красной ручкой. На всякий случай. Чтобы создать лишнюю гарантию, что оно не покинет мою память. В полдень я пошёл в столовую. Лица мелькали…подносы…ребята, базарившие и смеющиеся между собой. А вот пятно…такое тёмное пятно… Тёмное…ещё темней… — А? Что? — Кто-то тряс мои плечи. Кто-то с силой стиснул мне плечи, стиснул до боли и тряс. Тряс меня. Я открыл глаза и заморгал. Напряг зрение. — Эд?.. Он схватил мои плечи. Его лицо сделалось багровым от напряжения. Он тяжело дышал. — Даниэль… Даниэль… Я…я никак не могу разбудить тебя. Я сщурил глаза и посмотрел на него. Башка кружилась. Стены столовой ритмично вращались перед моими глазами. — Я долго тебя тряс. Ты никак не мог раскрыть веки. Я испугался. Он рухнул на стул напротив меня. Его лицо блестело от пота. — Я перепугался, — сказал он, содрогнувшись. — Ты…ты был в отключке? Либо что? — Со мной всё нормально, — прошептал я. Затем откашлялся. — Правда. Я ощущаю себя вообще отлично. Скорее всего, я просто…на миг заснул. Эд поглядел на стол. — Ты…действительно хорошо себя ощущаешь? А где…где твой завтрак? — Что? — Я тоже поглядел на стол. — Ой. Эмм… Я считаю, что что-то принёс с собой. Я…я не помню, куда его поклал. Эд внимательно посмотрел на меня, прищуря свои светлые глаза. — И ты здесь сидишь без завтрака? Я повёл плечами. Эд потянул меня за руку. Постучал мне по ладони. — Ну, ты хочешь кушать? Я могу с тобой поделиться. — И он подвинул мне свой бумажный пакет. — Благодарю…я что-то не хочу. — А ты разве не видел, как я махал тебе утром на этом скучном собрании? — спросил он. — Почему ты ко мне не подошёл? — Я не видел тебя. Я…я сегодня что-то не в себе, Эд. Он закатил глаза, повёл плечами, будто призывая небо в свидетели. — Будто бы я слепой! Что с тобой, Даниэль? Когда мистер Мелтон попросил тебя раздать контрольные листы, ты так на него глянул, будто не понимал, что это такое. Я заморгал. — Действительно? Да? Я и не помню. Эд сжал мне ладонь. — Ты точно в норме? — Неа, у меня всё ужасно, — признался я дрожащим тоном от жалости к себе. — Всё просто страшно. Я боюсь, Эд. За Памелу. Она…она исчезла в подвале. А когда мои предки возвратились, то не поверили мне. Они сообщили мне, что… — Стой, стой. — Эд выставил руку перед собой. — Кто исчез в подвале? Кто она такая? — Памела, — сказал я. — Она спустилась в люк, затем он закрылся, вот тогда… — Кто? — Эд заглянул в мои глаза. — Даниэль, кто такая Памела? * * * Что произошло дальше? Пытался ли я что-то объяснить Эду? Или я просто вскочил и выбежал из столовой? Оставался ли я в школе и был ли на уроках после перемены? Либо бродил около школы, в ожидании последнего звонка? Либо я выскочил из школы прямо тогда, а Эд бежал за мной и звал? Беспонятия. Моя память вообще этого не запечатлела. Когда Эд не смог вспомнить Памелу, внутри меня что-то оборвалось. Возможно, ужас охватил меня полностью. Я даже не помню, что случилось потом. Реальные события жизни растворились в холодном страхе. Некоим образом я обнаружил себя стоящим возле двери дома. Солнце уже ушло за горизонт. Я видел белку, которая ловко скакала по серой черепице крыши. Я попробовал раскрыть входную дверь. Закрыта. А я забыл взять ключ с собой. Мать, возможно, уже дома. Она обычно приходит домой в 16:00. Я нажал уже на звонок. Тишина. Нажал сильнее. Снова нажал. Затем вспомнил, что звонок не подключён. И я принялся тарабанить в тяжёлую деревянную дверь. — Умоляю, окажись дома, — думал я. — Мать, умоляю, окажись дома. Мы должны спасти Памелу. Мы должны спасти её, пока её совсем не позабыли! Я тарабанил и тарабанил. Стучал со всей силы, пока не отшиб все кулаки. Наконец дверь открылась. Мать высунулась наружу. Сщурив глаза, с подозрением глянула на меня. — Тебе кого? — задала она вопрос. — Это ведь я! Я! — крикнул я со всей силы. Мать помотала головой. — Ты, мальчик, возможно, обознался… Глава XXIII ВСПОМНИ МЕНЯ!!! — Это ведь я! Я! — верещал я. — Я твой сын! — Схватившись за дверную ручку, я дёрнул дверь на себя. Мать вскрикнула и напряглась от страха. — Сын?! Ничего не понимаю. Какой сын?.. — Запусти меня внутрь! — орал я. — Не можешь ты позабыть меня! И не можешь ты позабыть Памелу! Нет! Наклонившись, я сильно толкнул её плечом, лишь бы убрать с пути. Мама вскрикнула и отошла назад, в коридор. Я ворвался внутрь. За мной закрылась дверь. — Уходи! — орала мать. — Чего ты здесь забыл? Уходи из моего дома! — Неа, ты отправишься со мной! — воскликнул я с последними силами и, схватив мать за руку, грубо поволок к подвальной двери. — Пусти меня! — кричала мать, выдёргивая руку. Неожиданно она второй рукой вцепилась в мою руку и попыталась разжать хватку. — Ты кто такой? Чего тебе надо? Сердце во мне, казалось, готово было выскочить наружу. — Ты отправишься в подвал со мной, — процедил я через стиснутые челюсти и опять пихнул её. — Я тебе докажу, что… — Ты хочешь денег? — задала она вопрос. — Это? Тебе необходимы деньги? Хорошо. У меня много нет. Однако я тебе отдам всё, что отыщу тут. Ты лишь… не причиняй мне боли. Умоляю — не причиняй мне боли. Она выглядела настолько испуганной, что мои руки опустились. — Мам! Она отступила от меня. С дико выпученными глазами. — Деньги? — шептала мать. — Тебе нужны они? Если я отдам деньги тебе, ты покинешь мой дом? — Мне не нужны деньги! — заорал я. — Мне нужно, чтобы ты вспомнила меня! И Памелу! — Хорошо, хорошо. — Мать затрясло от ужаса. — Я тебя вспомнила. Конечно. Вспомнила. Ты доволен? Она меня боится, своего родного сына, понял я. Слёзы защипали мои глаза. Но я знал, что не должен тратить зря время. Я видел, что мама по-любому не поверит мне. И меня не узнает. Она чересчур напугана, чтобы слушать меня, чтобы я мог ей хоть что-то доказать. Что я мог сделать? Что? Повернувшись, я пошёл от матери прочь. И прошёл через коридор к подвальной двери. — Памела — я иду! — проорал я в подвал. Затем пригнулся и помчался, перепрыгивая за раз по паре ступеней. — Памела, я помню тебя. Не позабыл. Я иду! Надо мной разносились шаги. Мама помчалась куда-то. А после я понял, что она базарит по телефону трясущимся и пронзительным голосом от испуга. Моя родная мама отчаянно вызывала полицейских. — Ага. Какой-то странный мальчик. Он ворвался ко мне домой. Поведение, как у чокнутого. Я…я считаю, что он опасен. Ага. Пришлите кого-либо. Прямо сейчас. Глава XXIV ≪ТЕБЯ ТОЖЕ ПОЗАБЫЛИ≫ — Я не странный мальчик, — произнёс я вслух. Я захотел помчаться за ней и оспорить это. Умолять мать поверить мне. Умолять меня вспомнить, своего сына. Но тут я услышал треск. Из дальнего конца подвала. Повернувшись от лестницы, я начал добираться до мизерного помещения, находившегося за печкой. На сей раз я мог видеть вокруг себя хоть что-то, потому что солнечные лучи пускай и чуток, однако пробивались через грязные окна подвала и откидывали на запылённый цементный пол длинные оранжевые полосы. — Памела, я иду! — орал я, что мой голос эхом разносился от каменных стен. — Я тут. Около задней двери помещения я остановился. Люк открывался сам по себе. Медленно. Раздавался скрежет камней друг о друга. Под люком ничего не было, только темнота. Тёмное отверстие, уходящее вниз, во временную бесконечность пространства. Неторопливо поднималась крышка люка. Когда он открылся, темнота стала выползать оттуда, будто туман осени, и, клубясь, растекаться по цементному полу, гася оранжевые полосы лучей солнца, гася любой свет. Затем из этой темноты показался тонкий серебристый силуэт. Он приобретал форму у меня на глазах, влажно блестя на фоне раскрытого люка. Я вскрикнул, распознав в нём свою сестру. Она стояла без движения, заключённая под толстый слой слизи. Она вся была туго оплетена этой влажной и прозрачной оболочкой. Она неуклюже зашагала на меня, затем подняла одну руку и протянула её в мою сторону. Я распознал под толстым слоем слизи её очки, за ними её глаза, смотрящие на меня совсем бесстрастно. — Памела!.. — выдавил я из себя. Она стала практически бесцветной. Практически серой. И полностью прозрачной. Она мне махнула рукой. Её губы немного открылись, затем закрылись, а на слое слизи, которая туго обтягивала её лицо, появился пузырь. Лишь тогда я услышал одно слово: — Даниэль! Я шагнул к ней. Мои конечности тряслись так сильно, что я чуть не упал. — Даниэль… — повторила сестра, и моё имя будто вздувалось пузырями перед её губами. — Идём, Даниэль. — Она протянула мне свою серую ладонь. Я застыл. — Что? Её ладонь коснулась моей, такая липкая, влажная и ледяная, как сама смерть. — Идём, — произнесла она, и её голос глухо прозвучал под пузырящейся слизью. — Н-нет!.. — воскликнул я и отпрянул назад. — Тебя тоже позабыли, — сказала сестра и протянула мне ладонь, покрытую отвратительным желатином. — Даниэль, ты теперь тоже ПОЗАБЫТЫЙ. Ты должен отправиться с нами. Идём. Памела тяжело шагнула в сторону от люка. За ней я увидел ещё один силуэт. Мальчика, такого же бледного, как и моя сестра; тоже оплетённого во влажный желатин. Он в молчании вылезал из люка и его безжизненные глаза пристально глядели на меня. За ним показался ещё один серый ребёнок. После ещё один. Позабытые дети. Они выбирались друг за другом, не спеша выходя из тёмной дыры и окружая меня. Я пытался освободиться. Но они сцепили свои руки, сомкнувшись вокруг меня в плотное кольцо. — Идём с нами… — начали стонать они. И их стон становился каким-то безобидным напевом. — Идём с нами… Идём с нами… Идём с нами… — Тебе тоже позабыли, — повторила Памела. — Ты один из нас. — Идём с нами! Идём с нами! Идём с нами! Памела схватила меня своими холодными и липкими руками. — Идём с нами, Даниэль. Кольцо привидений смыкалось вокруг меня всё теснее. Памела тянула меня, тянула со всей силы к тёмной дыре. Я стал чувствовать, как из этой темноты несёт холодным смертельным дыханием. Как поднимается кислый аромат разложения. Во мне сжались все органы. Тёмная дыра приближалась. В тёмный низ, в тёмный низ, в гнилую черноту… — Идём с нами… Идём с нами… Идём с нами… А стоило черноте оплести меня, я открыл рот и в страхе заорал: — НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ! Глава XXV ВСЁ ПРОПАЛО… Я продолжал орать и вырываться от них. Я резко и отчаянно рванулся и освободился от жуткой хватки моей сестры. И снова повторил свой недавний приём — наклонил плечо и с неистовым ором протаранился через круг напевающих детей. И ринулся к лестнице. Гнилой аромат плыл вместе со мной, зловонный и тяжёлый. Ледяная слизь прилипла к моим рукам. Слова сестры крутились в моей голове: ≪Тебя тоже позабыли… Тебя тоже позабыли…≫ ≪Нет, не позабыли! — говорил себе я и через силу поднимался по подвальной лестнице наверх на трясущихся конечностях. — Нет, не позабыли! Нет и нет! ≫ — Я заставлю мать вспомнить! — крикнул я в подвал. — Я заставлю её как-то вспомнить! Памела! Я добрался до верха лестницы. Я тяжело дышал, лёгкие болели от перенагрузки. Я захлопнул подвальную дверь и пошёл по коридору. Пол ходил ходуном под моими ногами. Стены сомкнулись так, что мне стало мерещиться, словно я бегу по чёрному и узкому тоннелю. — Что мне делать? — спрашивал я сам себя. Мне мерещилось, что целый дом смыкается передо мной, выталкивает меня прочь, не принимает. Будто бы я уже даже не имею права здесь быть. Как мне доказать, что не вру? Как заставить мать вспомнить нас? Подойдя к парадной лестнице, я наткнулся на папу. Он загородил мне путь. — Пап! — заорал я. — Ты дома! Умоляю…сообщи матери… — Ты кто такой? — сердитым голосом спросил папа. — Лучше уходи прочь из нашего дома. Полиция уже на пути к нам. — Нет, пап, выслушай! — взмолился я. — Уходи — сейчас же! — прогрохотал он. — Нет! Я тут живу! — заорал я. — Этот дом тоже мой! Вы должны вспомнить нас! Должны! Папа ринулся на меня и попытался схватить. Я увернулся, упал на лестницу и больно стукнулся. Боль проткнула меня насквозь. Однако я не остановился. Я начал взбираться по ступеням лестницы на карачках. Лишь на втором этаже я выпрямился и окинул глазами длинный коридор. Что я могу сделать? Как мне заставить предков вспомнить? ≪Моя спальня! ≫ — решил я. Покажу им мою спальню. Возможно, это напомнит им, кто я такой. Возможно, это заставит их вспомнить всё. Я прошёл пару шагов — и затем остановился, тупо смотря на двери с обеих сторон коридора. Какая спальня моя? Какая? — Оооооооо! Неееееет! — промычал я. Моя спальня. Я не помнил, где расположена моя спальня. Я всё позабыл. Даже это. Страх переполнил меня и стиснул сердце. Я без сил прислонился к стене. — Всё пропало, — бормотал я. — Всё кончено. Я сдаюсь. И вдруг нечто в коридоре привлекло мои глаза. Я уставился туда. Глядел, пытаясь вспомнить, что это такое. И неожиданно меня осенило. Глава XXVI ФОТО НА СТЕНЕ Жёлтый прямоугольный свет падал на фото, висевшее на стене в рамочке. Фото медвежонка в мизерных очках сверкало, будто специально для меня, лишь бы привлечь к себе моё внимание. — Точно! — проорал я, смотря на фото. Я знал, что фото имеет некое отношение к Памеле. Однако какое наверняка, вспомнить не мог. Но всё же понимал, что фото очень важно для моих предков. Я побежал по коридору, схватил фото двумя руками и принялся отдирать от стены. — Ты что творишь! — сказал злой голос. — Не тронь! — Уходи из нашего дома! Родители влетели в коридор с красными лицами от злости. — Он тут! — проорал отец вниз. — Мы задержим его в коридоре! Я лихорадочно пытался отцепить проволоку, на которой висело фото. — Что вы хотите украсть, парень? — строгим тоном спросила мать. — Оставьте эту фотографию в покое! — Вы чокнутый? Что вы делаете? — проорал отец. Он вцепился мне в руку. — Уходи прочь. Полиция уже тут. Высокий темноволосый полицейский уже приближался по коридору. — Вот он! — крикнула мать ему и указала в мою сторону. — Он чокнутый! Чокнутый! Он ворвался к нам домой и…и… Полицейский грозно шёл ко мне. — Прошу вас пойти со мной, — мягким тоном произнёс он и холодно сверкнул синими глазами. Он уже вытянул руку, чтобы меня схватить. Я сдёрнул наконец фото с гвоздя. Мои руки дрожали так, что я чуть не выронил её. Повернувшись, я высоко поднял рамку. Я показал изображение своим предкам и проорал: — ≪ТЕПЕРЬ ТЕД УВИДИТ, КАКАЯ Я УМНАЯ! ≫ Глава XXVII И ДУРАЦКИЕ ЖЕ У ТЕБЯ ШУТОЧКИ! Родители замерли на месте. Они стояли будто статуи, впечатлённые моими действиями и с разинутыми ртами. ≪Вспомнят или нет? ≫ — спрашивал себя я. Я настолько сильно держался за фоторамку, будто она была моей единственной жизненной связью…со всем, чем дорожу я. Вспомнят или нет? Неа. Не помнят. Попросту стоят. Глядят на фото. Глядят на меня как на чокнутого. Неа…неа… И тут я увидел, как из глаз отца скатилась одна слеза. Мать взвизгнула. Её глаза заблестели от слёз. — Памела… — прошептала мама. — Памела… — эхом вторил папа. Он вгляделся в моё лицо со всей силы. — Даниэль! Он вспомнил! — Даниэль! — воскликнул отец дрогнувшим тоном. — Я виноват! Прости меня! Вот тогда мы трое обнялись, уливаясь слезами. — Вы вспомнили нас! — рыдал я, продолжая сильно стискивать фото. — Вы вспомнили! — Даниэль, умоляю — прости нас! — зашмыгала мать носом и прижалась к моему лицу своим, мокрым от слёз. Полицейский встряхнул головой. — Что здесь такое? — резким голосом спросил он. — Вы знаете этого мальчика, что-ли? — Конечно, — ответил ему папа. — Он наш сын. Здесь такая ситуация… Короче, всё хорошо. — Значит, он…не вор? — Не вор, — ответил отец. — Вы свободны. Простите за беспокойство. Мы сделали страшную ошибку. Полицейский пошёл на выход, ворча себе под нос и покачивая головой. — Памела! — выкрикнул я. — Мы должны спешить. Нам нужно выручить Памелу. Я провёл предков в подвал. — Она…она в заднем мизерном помещении, — сообщил им я. Но оно было пустым. Цементный пол был голым. Стены каменные. Люка нет. Даже щели, ведущей в бесконечную тёмную дыру. Мы явились очень запоздало, понял я. Она ушла. Родители со страхом глядели на меня. — Где она? — прошептала мать. — Ты сказал… — Ушла, — пробормотал я. — Навсегда потеряна. Я не мог вынести подобного. Я готов был от отчаяния взорваться. Наконец я сообразил, что продолжаю держать в руках фото медведя в розовых очках. Привстав на цыпочки, я поднял фото повыше над собой. — Памела, мы не позабыли тебя! — заорал я. — Мы тебя не позабыли! Мы тебя не позабыли! Никто не ответил. Очень долго никто не отвечал. А затем пол задрожал, и я услышал низкий грохочущий звук. Грохот становился громким стоном. На полу образовалась трещина, её кусок начал подниматься…выше и выше… И люк неторопливо и тяжело открылся. Все мы ахнули, когда к нам шагнула Памела. — Мы не позабыли тебя! — крикнул я. — Мы не позабыли! Густая слизнявая оболочка спадала с неё; она отпадала крупными кусками и, падая на пол, медленно таяла. Памела шагнула в нашу сторону, моргая и разминая конечности, даже потягиваясь. А затем мы обнялись. Нам стало радостно. Мы праздновали самое великолепное семейное воссоединение в истории! * * * Затем я сидел в спальне моей сестры и помогал ей распаковывать какие-то коробки и расставлять вещи по местам. До чего же приятно было делать что-то полезное и нормальное! Я то и дело кидал взгляд на фото медвежонка в мизерных очках. Мы поставили её на тумбочку. Медвежонок улыбался нам оттуда, будто и сам был счастлив оттого, что о нём вспомнили и не позабыли. — Поведай мне снова, как ты гипнотизировал меня, — попросила сестра, складывая на полку стопку книжек-раскрасок. — Я тебя не гипнотизировал, — ответил я. — Мне лишь казалось, что я это сделал. Я думал, что всё случилось по моей вине. Однако это было не так. Виной стало зло, которое таилось в этом доме. Но мы одержали победу над домом. Слава Господу, мы победили! Памела немного подумала. — Я лишь вот что не понимаю… — начала она. Но мать её прервала, крикнув нам снизу: — Пришёл Эд! Отложив картонную коробку, я поспешил вниз навстречу своему верному другу. — Привет! Я очень рад видеть тебя! Он засмеялся. — Э… И я очень рад! Я отвёл его в зал. — Наша жизнь возвратилась в нормальную колею, — сообщил ему я. — С моей сестрой всё хорошо, всё замечательно. Я тоже поправился. И всё просто потрясающе! Я счастлив! Эд с облегчением вздохнул и засмеялся. — Я рад слышать это, Брайан. Я очень о тебе беспокоился. Я уставился на него, ничего не понимая. — Что? Ты меня сейчас как назвал? — Брайан. Моя сестра заглянула в дверь зала. — Привет, Эд. Что такое? Он, усмехаясь, смотрел на неё. — Что с тобой, Кора? Я ахнул и схватил плечо Эда. — Ты как её назвал? Кора? Ты назвал нас Брайан и Кора? Эд нахмурил брови. — Да. А что такое, Брайан? Я же знаю ваши имена, так ведь? Я знаю вас с того времени, как вы переехали в этот дом со своими тёткой и дядькой. От страха моя челюсть отвисла и я тревожно посмотрел на своего друга. Вдруг у него тоже начались глюки? Эд рассмеялся. — Хорошо, не бойтесь! Меня не глючит! Вы помните свои имена! Я просто пошутил, так ведь? Так ведь?