***
Тони заводит машину быстро, удобно устроившись в кресле и даже не задумываясь, что сидит в нем как влитой, будто пользуется автомобилем не первый раз. Наташа запрыгивает на соседнее сидение. Ее рыжие волосы развеваются на ветру, когда автомобиль со скрипом начинает ехать вперед. — Ты не мог бы побыстрее? — просит, явно нервничая и беспокоясь. Пальчики нервно тарабанят странный мотивчик на подлокотнике. Старк послушно вдавливает педаль газа в пол, и машина продолжает набирать скорость. — Здесь направо. Так жаль, что доктор Нильсен живет на другом конце Вествью… — Нат, — все же осторожно зовет ее Старк, выворачивая руль туда, куда она сказала, — беременность Ванды… она тебе не кажется странной? — О да, — с готовностью кивает, поджав губы, — я бы хотела, чтобы в следующий раз она обсудила этот вопрос со мной. Понимаешь, детей нужно планировать, тщательно подготавливаться к их появлению, а в итоге мы делаем все в такой дикой спешке… Я так волнуюсь! — жалуется Наташа, погрустнев. — Прочла три книги о воспитании младенцев, научилась делать памперсы, с доктором проконсультировалась, но все равно кажется, что ни черта не справлюсь, это же такая большая ответственность, а Ванду подводить… — Питер считает, что ты станешь прекрасной матерью, — замечает Старк. — Но Нат, я имел в виду немного другое. Вы же… вообще не можете иметь детей. — О да, я бесплодна. — Романофф проговаривает это весьма флегматично, но отворачивается от Старка и глядит в окно. Ее рука машет Герберту, мимо которого они проезжают, и Тони слегка улыбается из-за его афро-прически. — Поэтому детей воспроизведет Ванда. — Э-э-э… — Старк смотрит на нее так непонимающе, гадая, притворяется она или на полном серьезе не замечает очевидного, — Нат, вы не можете иметь детей, потому что вы обе — девушки. Повисает тишина. Романофф явно обдумывает его слова, поэтому все больше мрачнеет. — Да и беременность не должна протекает всего день, — наконец выдавливает тихо и грустно. — Но все же это произошло. — А Питер знает наше прошлое, — продолжает делиться Старк, вновь сворачивая с дороги. — Однако говорит, что тоже не понимает происходящее в этом городе. Только Ванда может ответить на наши вопросы. — Ей сейчас явно не до этого, Тони! — раздраженно и поучающе осаждает его. — На нас обоих навалилось столько проблем! — Понимаю. — Легкий поворот головы позволяет видеть и дорогу, и напряженное лицо Нат. — Однако мы пообещали друг другу, что разберемся с этим. — И мы это сделаем. — Твердость в ее голосе не позволяет сомневаться в ее словах. — Когда отвезем к ней доктора Нильсена. И с Питером я могу поговорить чуть позже. Парни любят рассказывать свои секреты девочкам, — она подмигивает Старку, закатившему глаза, — так что он обязательно поведает, в каких деталях кроется Дьявол. — Да он и не только там, — задумчиво изрекает Старк, наконец-то подъезжая к домику доктора.***
— Дыши, Ванда, дыши! Питер не знает, в который раз повторяет эту фразу за последние пять минут. Наверное, уже в три тысячи пятьдесят первый, потому что, судя по кислой мине задыхающейся девушки, она сама порядком устала это выслушивать. — Питер, тебе придется помочь мне! — истерично кричит она, крепко зажмурившись. Паркер в ужасе зарывается пальцами в свои волосы и качает головой. — Как я тебе помогу? Ты вообще не должна сегодня рожать! Почему ты рожаешь сегодня? Почему не через девять месяцев? Как это возможно? Ванда приоткрывает один глаз. — Твои вопросы… крайне бесплодны, — выдавливает, смахнув со лба проступивший пот. — Лучше… о-о-о-о! Ее испуганный крик кажется совсем нечеловеческим, но в больший ужас Паркера приводит то, что весь дом откликается на ее вопль и ходит ходуном. Качается, трясется, дрожит, будто грозится развалиться и похоронить их обоих под собой, будто вот-вот устроит цунами прямо в комнате, и уже никакие силы Ванды его не остановят. Порядком разнервничавшийся Питер даже не знает, будет ли смерть спасением из этого Ада и какая из зол будет меньшей. Трясущиеся руки расправляют подушку и подкладывают ее под голову Ванды. — Почему они оставили меня? Почему? Я же ничем не могу помочь! — психует он, возведя взгляд к потолку. Он чувствует себя истериком, но вполне имеет право волноваться ничуть не меньше Ванды, потому что тоже принимает участие в этом процессе. — Ты уже помогал мне, Питер! — сжав зубы, цедит Максимофф. — Никто другой это не сможет сделать! Парня прошибает пот. — И все же я позову Агнес, Дотти, кого-нибудь! — Он и правда порывается встать и броситься к двери, но свет коротко вспыхивает, заискрив, а рука Ванды крепко вцепляется в него. — Нет, стой! — умоляет она. — Я не справлюсь! Я не смогу! Я просто не смогу… — По ушам Паркера режет мокрый всхлип. Расчувствовавшаяся девушка вот-вот заплачет, потому что ее силы и правда на исходе. Питер отчаянно смотрит в сторону двери, потом все же переводит свой взгляд на Ванду. — Справишься! — Колени подгибаются, чтобы он сел на корточки и заглянул в ее зеленые широко распахнутые глаза. — Ну конечно справишься, Ванда! Ты — самая сильная из всех, кого я встречал! Ты самый сильный Мститель, самая сильная волшебница, понимаешь? Я видел, как ты почти одолела Таноса в одиночку… — И все же я позову Агнес, Дотти, кого-нибудь! — Он и правда порывается встать и броситься к двери, но останавливается, покачнувшись. — Что за… Дышать почему-то очень трудно — легкие будто не желают вновь функционировать после того, как не работали пару мгновений. Питер разворачивается к Ванде, которая все еще часто и мелко дышит, не выдавая свое состояние. «Опять это дежавю… я говорил это? Это уже происходило?» Звонок в дверь прерывает его мысли, однако за одну идею он все же хватается краешком сознания — слишком часто в этом мире его нежданное нежелательное поведение прерывается какими-то случайностями, звонками в дверь, появившимся человеком… — Агнес! — Вот ее появлению Паркер сейчас безумно рад, рад настолько, что крепко обнимает опешившую соседку, стискивая ее обоими руками и затаскивая ее внутрь. — Хвала небесам! Ты очень вовремя! Помоги мне! — Я пришла узнать, есть ли у вас проблемы с электричеством, как у всех остальных, — озадаченно протягивает та, впрочем, позволяя Паркеру подтолкнуть себя к кровати с Вандой. — Ты какой-то неопрятный, — рука Агнес скользит по плечу парня и поддевает крохотный волосок на одежде; Питер моргает, не успев понять, куда растворилась черная прядка в ее ладони, — о, дорогая! — Ее лицо еще больше становится удивленным при взгляде на Ванду. — Кажется, твои воды отошли и вызвали короткое замыкание во всем городке? — Не время шуток! — глядя на измученное лицо Ванды, кричит Питер. — Помоги ей! Она вот-вот родит! — Конечно. — Агнес моментально меняется в лице, поудобнее устраиваясь у кровати со стонущей будущей мамочкой. — А теперь, Ванда, смотри на меня и… тужься! Тужься! Тужься! Паркер закрывает свои уши, когда крик Максимофф перерастает в самый настоящий вой.***
Питер на негнущихся ногах пытается ступить к двери, чтобы проводить доктора Нильсена. Последние десять минут очень хочется стереть из своей головы навсегда (точно так же, как Ванда стерла произошедшее с Таносом и смерть Старка и Нат?), потому что картина сведенного судорогой лица Максимофф, напряженной Агнес, удивленных Нат и Старка, которые привезли доктора все-таки слишком поздно, намертво запечатлелась в мозгу и не желает из него выветриваться. Думал ли Паркер хоть когда-нибудь, что ему придется принимать роды? Думал ли он, что это будет Ванда? Думал ли он, что это будет созданная ей реальность? «Насколько реальны дети и роды, если все вокруг не совсем реально? И все же насколько реален этот город?» Питер чувствует, как закипает его мозг и почти свистит, как чайник, будто намекая на то, что вот-вот не выдержит. Он даже не удивится, если из ушей повалит белый пар, когда закрывает лицо руками и тихо стонет. — Доктор Нильсен? — едва находит в себе силы говорить, вымученно улыбнувшись седому мужчине, закрывающему свой чемоданчик с медицинскими принадлежностями у самой двери. — Ванда будет в порядке? — Конечно! — Тот как-то ненатурально улыбается, приподняв брови. — Она безумно сильная. Смогла родить двух здоровых малышей. Ей нужно время, чтобы прийти в себя, но с такими друзьями, — короткий взмах головы в сторону Агнес, — и женой, — улыбка в сторону Нат, укачивающей одного мальчика, — она точно справится. К щекам приливает краска — Паркеру даже становится стыдно, что в итоге он ничем не смог помочь девушке, а только стоял и паниковал рядом. — Теперь вы можете уехать, как вы и хотели, да? — вежливо выдавливает, косо взглянув на Ванду, обессиленно лежащую на все том же диване, и Старка, который отдает ей второго мальчика. «Все-таки один из них будет Уильямом… а вот второй, к сожалению Наташи, уже не Лена» с легкой улыбкой думает он. — О, — доктор Нильсен внезапно вздрагивает, — это вряд ли. Из таких маленьких городов никто никогда не может выбраться. — Что это значит? — Питера едва ли не хватает микроинфаркт, когда Тони неожиданно оказывается рядом, недоуменно оглядывая доктора. — Почему нельзя выбраться? Смех доктора кажется чересчур наигранным и даже жутким. Питер устало смотрит на него, ожидая, пока тот закончит заливаться смехом, и уже явно перестает соображать, что происходит. — Ла-а-адно, — протягивает Старк, повернувшись к Паркеру. Его лицо светлеет, а ладони скользят по плечам парня, растирая их. — Мы с Нат проводим Агнес и доктора, чтобы Ванда могла отдохнуть. — Он смотрит через голову Питера вдаль и чуть улыбается. — Агнес от нее вообще не отходит, да и детей не хочет оставлять, будто они принадлежат ей. — Тогда понятно, почему Наташа так неодобрительно прожигает ее взглядом. — Он прижимается к Тони, находя успокоение в его объятьях и позволяя себе хотя бы немного расслабиться. — Ревнует. Пальцы Старка оглаживают подбородок Питера и мажут по краешку губ. — Ты молодец, — проникновенно шепчет, лаская мужа, — сумел позвать Агнес, помог Ванде… ты справился. — В его глазах появляются смешинки. — Не хочешь теперь выучиться на доктора? Опыт уже есть. — Не-е-е-ет! — Паркер качает головой так испуганно и сильно, будто она вот-вот оторвется, а его глаза могут вылезти из орбит. — Нет-нет-нет! Все, что угодно, но не акушер! Расставаться с Тони даже на пять минут совсем не хочется, но прощальный поцелуй в лоб все-таки заканчивается, и Тони с легким сожалением, написанном на его красивом лице, отстраняется, отпуская Питера. Наташа не слишком вежливо и довольно грубо подталкивает Агнес к двери, что-то раздраженно ей говоря, поэтому Старк спешит ей на помощь, и вскоре после хлопка двери в домике наконец-то снова повисает блаженная тишина. Питер еле-еле доходит до дивана и облегченно плюхается на него. Сил действительно не было, поэтому он искренне надеется, что Тони отвезет его домой на своей машине, а потом они будут валяться в кровати весь оставшийся день, наплевав на работу или какие-либо дела. Ванда задорно смотрит на растянувшегося на всем диване Паркера, но затем снова переводит нежный взгляд на детей. На ней все еще надет тот же самый разноцветный халатик, прикрывающий некогда большой живот. Малыши сопят, ворочаясь, и иногда издают странные протяжные звуки, однако они совсем не похожи на плач или недовольный ропот — они даже успокаивают, приносят облегчение и подтверждают то, что все старания не прошли напрасно. — Они… такие крошечные, — делится впечатлениями Ванда, мягко усмехнувшись. Одна рука покачивает кроватку, а вторая лежит на груди — там, где под грудной клеткой скрывается сердце. — Но мне кажется, я уже их люблю. — Да, — Питер понимающе кивает, вытирая со лба усталый пот, — они кажутся реалистичными куколками, а не детьми. Еще и такие похожие, как две капли воды. Неужели сходство между близнецами заметно с самого детства? Улыбка Ванды становится чуть более блеклой, печальной, грустной, но ее глаза, обращенные к малышам, все еще сияют и блестят. — Да. Я помню, мама с папой говорили, что мы с Пьетро были схожи с самого младенчества. Хотя мы выросли совершенно разными людьми, и по характеру, и по внешности. — Максимофф произносит это с нескрываемой любовью и теплотой, но в ее голосе так же проскальзывает нотка ностальгии и тоски. Питер, до этого лежавший на спине, принимает сидячее положение. Сердце начинает стучать, качая адреналин по всему телу. «Она… вспомнила Пьетро?» проносится в голове. Это был первый раз, когда Ванда сама напомнила о происходящем не в городе, а за его пределами. Первый раз, когда она напомнила о чей-то смерти, о Мстителях, об Альтроне… — Его же убил Альтрон, да? — выдавливает Паркер, не подумав. И прикусывает язык. Ванда дергается. Отшатывается назад, сделав парочку маленьких шагов, и смотрит уже не на детей, а прямо на Питера. — Что… что ты сказал? — медленно произносит она так, что по всему телу Паркера пробегаются липкие мурашки страха. Ноги все еще отказываются повиноваться, но он все же взволнованно встает, почему-то чувствуя себя очень глупо. Лицо Ванды постепенно и неумолимо меняется — непонимание превращается в холодное, строгое негодование, а взгляд буквально мечет молнии. Повторять свою фразу Питер не решается, потому что шестое чувство буквально кричит о том, почему этого делать не стоит. — Ванда… — Он порывисто выдыхает, собираясь с мыслями, однако властный жест руки Максимофф буквально заставляет его заткнуться. — Что. Ты. Сказал. Питер? — Фальшивая вежливость в голосе еще больше вызывает испуг. Ванда смотрит на него строго, испытующе — до этого она никогда на него так не смотрела. Как на врага. — Пьетро… он… Ванда, — он неосознанно пятится назад, когда девушка начинает наступать на него, сурово, твердо, упорно, — ведь ты могла бы воссоздать его здесь, верно? Как Тони, как Нат… — Зря ты это сказал. — Питер может поклясться, что в ее глазах мелькает алая искра. Эта страшная, пронзительная искра, не предвещающая ничего хорошего и появляющаяся тогда, когда девушка уже не может контролировать свою злость. — Зря ты вообще вспоминал Пьетро, Мстителей и все остальное. Мы ведь просто могли быть счастливы здесь, но ты был просто обязан держаться за прошлое. — Что значит держаться? — Паркеру кажется, что он вот-вот споткнется и упадет, потому что он просто не в силах отвести взгляд от холодного лица Ванды. Она не пылает жаркой яростью, нет — ее лицо едва ли выдает какие-то эмоции, но от этого совершенно нелегче, даже наоборот, более жутко. — Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Я не понимаю, что здесь происходит… — Тебе и не нужно было понимать! Тебе нужно было просто жить дальше! — Когда Питер почти упирается лопатками в стену, Ванда все же останавливается, мрачно нависая над сжавшимся от страха парнем. — Я же просила тебя, просила не упоминать ничего того, что произошло… Но нет, ты не смог. А ведь я просто хотела нам счастья, Питер. Я думала, что ты тоже этого хочешь. — Я хочу, я очень хочу, но… — Но ты начинаешь мешать моему счастью, а я не могу этого допустить. — Теперь уже и ее пальцы начинают сиять красным. Питер с ужасом наблюдает, как Ванда собирается применить свою магию. — Мне кажется, тебе стоит уйти… нет, не так. Тебе нужно проветриться. — Зловещая улыбка кажется еще более жуткой, когда девушка вновь наклоняет голову. — Тебе нужно понять, каково это — вновь потерять все. Вновь жить в мире, где ты несчастлив. — Ванда, пожалуйста… — Он до последнего убеждает себя, что он ошибается, что она не сделает это, что это не то, что она собирается сделать, однако Максимофф качает головой, и ее лицо принимает безумное выражение. — Прости, Питер. Мне правда жаль. Я обязательно за тобой вернусь, но сейчас тебе пора. Подумай, — взмах рукой, охваченной огнем, — над, — пальцы подрагивают, складываясь в особый символ, — своим, — толчок, — поведением. Питер не мог увернуться или сбежать. Бежать было просто некуда, поэтому алый шар энергии врезается прямо ему в грудь, и он чувствует, что летит — летит, контролируясь Вандой, ее магией, ее эмоциями и мыслями. Огонь охватывает его всего, залезает в голову, читает мысли, и толкает, толкает, толкает, а руки сами тянутся назад, обратно к Ванде, которая все еще стоит в комнате и смотрит ему вслед… Он проламывает собой забор, чей-то дом, но совершенно этого не чувствует, а в мыслях импульсивно бьется «она не могла, не могла так со мной поступить, она же не злодейка, она же добрая, зачем…». Все тело ломается, когда по нему приходит электрический разряд — видимо, он вот-вот пересечет границу Вествью, окутанного странным электромагнитным полем — Питеру кажется, что его разрывает на куски, и хочется закричать, но горло схватывает невидимая красная рука. «Тони, прости меня» Эта мысль становится последней перед тем, как купол выталкивает его из себя, выплюнув парня наружу. Спина встречается с землей, от которой парень сначала отскакивает, как резиновый мячик, а потом снова грузно на нее сваливается. Почва принимает его в свои мягкие объятья, и тот лишь смутно осознает, что ему практически не было больно падать. Питер смотрит на ночное звездное небо, не в силах вдохнуть, и видит, как над ним склоняются люди. Настоящие. Нормально одетые люди.***
Ванда видит, как маленькая точка вдали вспыхивает красным — Питер пересекает границу Вествью и попадает в нормальный мир. Гнев, непонимание и отчаяние улетучиваются столь мгновенно, что красные всполохи магии в руках, греющие ладони, тут же исчезают. Ванда моргает, шумно вдохнув воздух через нос, и начинает осознавать, что только что произошло. Она выкинула Питера из города. Она избавилась от близкого человека, который начал мешать ее планам на светлое будущее. Она буквально сделала ему больно. Невидящий взгляд уставляется в центр ладоней, где пару секунд назад плясали алые искры. «Ты снова все портишь, ты снова вредишь своим близким, ничего не поменялось, ты все тот же монстр, зачем ты это сделала? Зачем?» говорят непрекращающиеся голоса в голове, вызывая самый настоящий испуг. Страх, поедающий изнутри, не дает собраться с мыслями и осознать, что все поправимо, что все еще можно исправить, вернуть Питера… «Он тоже все портил. Он не хотел счастья» Ванда зажмуривается на секунду, а потом взмахивает руками. Пробитая стена и забор, поддернутые красными нитями, начинают медленно собираться назад, приобретая прежнюю целую форму. «Нужно убрать все, пока никто не увидел» отстраненно думает Максимофф, напряженно двигая пальцами и подчищая за собой беспорядок. О Питере она больше думать не будет. Когда стена вновь становится целой, Ванда позволяет себе подойти к кроваткам и вновь начать укачивать детей. Малыши, кажется, заснули — они лишь сонно агукают или посапывают маленькими носиками, однако девушка все равно напевает старую заковианскую песенку, успокаивая скорее себя, чем детей. — Ванда? — Голос Наташи возвращает ее к реальности. — Где Питер? Я думала, он будет с тобой. Максимофф смотрит вдаль, на стену, где совсем недавно была огромная дыра. Ее взгляд отстраненный. Безумный. — Он… пошел проветриться, дорогая, — произносит, тихо хмыкнув. — Ему нужно прийти в себя и переосмыслить свое поведение. — И что это значит? — Значит, все хорошо. — Ванда поворачивается к Наташе и улыбается уже ей. — Наш дом в безопасности. А это главное. У меня все под контролем. Она не может позволить кому-то нарушить свое счастье. Не может позволить себе отказаться от него после всего, что она пережила. Даже если придется пожертвовать Питером.