Звезда надежды

Дела обстояли ни хуже, ни лучше, и это раздражало больше всего. Дио задавался вопросом: Когда призовут героев? А если призовут как он об этом узнает? Поймут ли остальные что он тоже тут? Раздумывая, Мир глядел на него под своим золотым шлемом острым взглядом, но Дио игнорировал его, как игнорировал все другое. Живя, если это можно так назвать, тренируясь, думая о будущем, стараясь опередить мысли окружающих. Даже собственного стенда, движения которого полностью подчинялись ему. Была ли это привычка из прошлой жизни, а может его очередной скелет в шкафу состоящем из одних костей. Одиночные прогулки были привычкой. Пусть и совершались редко, когда не спалось. Когда все, даже Мортем, сидящий у костра, караулящий подопечных, словно заключённых, случайно засыпал. Тогда Дио хотелось остановить время на секунду, только на секунду. Не чувствовать холодный ветер и не слышать вой, доносящийся из глубин леса. Чтобы сама жизнь остановилась, застыла в своей настоящей красе. Он никогда не думал об этом должным образом, не размышлял. Но сам уже давно знал: пустота остановленного времени была местом его местом. И в какой-то мере тяга к раю остыла. Было ли "то" место раем? Но потом он безразлично отмахнул эту мысль. Всякое место или вещь, что является собственным творением можно принять за ту высшую точку наслаждения. Думать что это рай, не понимая что это обычное удовлетворение потребностей. Думать как человек. Впрочем память, привычки и навыки оставались. Но Дио сомневался что что-то из перечисленного делало его хоть немного человечным. Он заново учился метать ножи, пользоваться оружием и даже боем на мечах. Ежедневные уроки истории и этикета, даже банальной математике, которая почти ничем не отличалась знакомой и давно выученной. В этом мире его, как ни странно, тоже считали гением. Но он не показывал всего, что знал. Как например знание чужих этому месту языков или знание развитие технологий. Как самолет вместо летающего дракона, телефон вместо волшебного ока и тому подобное. Все это было очевидным и Дио заранее знал, что мир его удивит за прошедшие сто лет. Но некоторые знания ему достались случайно, как те что различие группы крови по запаху или то, что вампиры не дышат. Становление вампиром было единственным безрассудным решением на грани отчаяния. Дио никогда не хотел становится хладнокровной тварью со слабостью к солнцу, но и нельзя не упоминать что о всех возможностях ему не было известно. Отсутствие надобности кислорода тому подтверждение. Но только недавно Дио осознал, что все эти действия были результатом собственной беспомощности перед судьбой. Поэтому став вампиром изменилось только то, что теперь он стал избегать и ненавидеть кого-либо только сильнее. Теперь скрываясь в тени. Дио попытался забыть все, что связывало его с прошлым. Только человек имеет слабость к чувствам, но он им не являлся. Он не человек. И чем-то похож на то подобие с грязных улиц Лондона. Каким бы гордым он не был в юности, считая себя выше других бедняков, воров и пьяниц, питая чистейшую ненависть к Огр-стрит, Дио не мог отрицать того, что это место было ближе всего к нему. Он принял простую истину: это место где люди раскрывают свою истинную натуру, в то время как богачи и аристократы скрываются за оболочкой человечности. Хотя и не те, не другие не были примером подражания для Дио. Он ненавидел эту натуру, не переносил умение изворачиваться и унижаться ради выживания, не понимал самого желания выжить. И все же, избегать кого-либо он не мог. Встретив старуху Энью, он обрел опору, от которой вскоре избавился, окрепнув. Дио никогда не считал ее своей правой рукой или кем-то, кому можно доверять. Энья была обычным человеком, мыслящим как и все другие. Ее праведная преданность была результатом желания удовлетворить свое эго от его внимания, большего она не видела. Она не верила ни в рай, ни в реальность его достижения, потому ни понять, ни стать союзником старуха не могла. И закончила она так же, как и предполагал Дио: от собственных чувств. И все же, составляя свой план, необходимость в союзнике возрастала. Сейчас, находясь в другом мире он усвоил новую истину: любое существо нуждается в поддержке. Будь то Рина, или Мортем, цепляющийся за Савву, даже он сам. — Дио! — донеслось откуда-то. Дио не оборачивался, зрение было ни к чему в такой темноте, но слух он напряг. Сразу было понятно, что это всего-навсего Рина. Прямо и в лоб, вежливо, раздражающим извиняющимся тоном. И все же она не боялась, разве что волновалась. Звериного слуха иметь не нужно, чтобы услышать короткие и частые шаги на влажной земле. Хлюпанья и капли воды, оставшиеся после дождя усиливались по мере приближения девочки. Дио мог резонно предположить, что и слух и зрение у нее было лучше чем у обычного человека, а потому она могла почувствовать его враждебность. Но сейчас он не ощущал к ней ничего, кроме безразличия. — Здравствуй. Рина улыбнулась. Ее ноги были в пятнах, хвост метался из стороны в сторону, виделось отчетливое любопытство. — Поздновато...но мне не спится. В ходе небольшого разговора, состоящего почти из мелких комментариев девочки, Дио узнал о ее происхождении и расе. Она жила в Шильтвельте, как и все другие полу-люди, а ее семья была фермерами и пекарями одновременно. Жили они на поле. А попала в плен потому что права полу-людей никогда не были полноценными, говоря, что рано или поздно это бы произошло. Дио не стал испытывать жалости. Тем не менее и молчать он тоже не стал. — Жалкая судьба. — А ты, Дио? — спросила она, переводя тему. Снова с ноткой вины и будто извиняясь за сказанное. — Я почти ничего о тебе не знаю. — Я жил в трущобах Мелромарка. — ответил он спокойно, почти не волнуясь. — Твои родители...? — Я сирота. Воздух наполнила тишина, любой другой бы ощутил неловкость, но Дио оставался непринужденным. Она впервую очередь ребёнок. Наивный ребёнок. Он ожидал окончания разговора, извинения, жалости, но она только хмыкнула, кивнув. Видимо, подумала что это не ее дело, расспрашивать или утешать. — Думаешь, — Рина задумчиво терла пальцы, обращаясь к нему. — Мы обречены? — Нет, — он тут же замолк, думая. — Во всяком случае у нас есть время. Большего ответа, он, наверное, дать не мог. Он никогда не знал когда нужно быть настороже, а когда расслабляться, предпочитая откинуть второе вообще. Но она была непонятна. Будто не видела ничего хорошего, но и плохого тоже, думая, что можно сделать вид непричастного. Будто пыталась защитить себя. Дио не совсем понимал вопросы такого рода. Они были по-просту бессмысленны. Никто и никогда не будет честен с тобой. В тоже время честность принимается еще больнее, а ложь остается тяжёлым осадком, которая накапливается с каждым днём. Молчание иногда бывает полезным. Впрочем, он и не помнил своих настоящих разговоров. Его история запечатлилась в его памяти, и никогда не упоминалась где-то еще. Потому хранить ее в неведении от самого себя было легче. Никаких связывающих вещей, кроме хрупких воспоминаний, которые давно исказились и затупились. — Имеет ли оно значение если судьба решена...— тихо ответила она, встала и с таким же хлюпанием, более медленным и расслабленным побрела прочь. Спустя какое-то время он тоже ушел. Дверь скрипнула и в дом вошёл лунный свет, Дио отбросил свою тень и тихо дошёл до комнаты. Потолок был тёмный, едва освещаемый. Глядеть на него было тем же самым, как если бы он пялился в темноту. В комнате была одна кровать, тумба и столик. Почти похоже на его комнату в поместье Джостаров, если не учитывать отсутствие его вещей, вместо которых была карта, нож и перо с бумагой. Когда-то он вёл дневник, где подробно расписывал свои намерения. Но делал он это с целью передать тому самому, а сейчас причины недостаточны, чтобы рискнуть своей информацией. И все же, написать результаты этого дня казалось необходимостью, дабы прояснить картину. Дио зажёг потушенную свечу, взял перо и принялся открывать поле статуса. Имя: Дио Брандо [язык параллельного мира] Раса: Человек Специальность: Стенд-юзер [Специальность параллельного мира] Уровень 10 Снаряжение: Оружие кинжал, Стенд Навыки: 4 [Анализ, Травничество, Рукопашный бой, Бой на мечах] Предрасположенность к магии: 60% Магия: 0 Что ж. Стенд освоен. Как оказалось, моя теория была верна. Стенд не мог пропасть так просто, однако и этот мир не прост. Освоения моих прошлых навыков напрямую связано с уровнями...собственно, освоив стенд мое главное преимущество не вернулось. Впрочем, теперь я смогу в полной мере изучить свои возможности. Начинаю с привычного: для призыва стенда нужно твёрдо пожелать своей защиты, атаки или мысленно отдать приказ. Мир никогда не был безвольным, появляясь и защищая меня если тот посчитает нужным. Но проблем с этим теперь возникнуть не должно — его никто не видит. Все прошло спокойно, стенд появился в полный рост и ждал моих указаний. Я мысленно пожелал воплотить простое указание атаковать консервную банку, Мир без проблем выполнил его, радиус отдаления не изменился. Решив продолжить эксперимент, я вышел за пределами здания, подальше от чужих глаз. Маленькая иконка высветилась внезапно, похожая на мой магический статус. Это оказался "оружейный справочник". Как я понял, система воспринимала Мир не как часть меня, а некое подобие оружия. Самое главное, что я выяснил — способность Мира откроется не скоро. О четырёх героев пока ничего не известно, читая старинные книги узнал только об их священных оружиях: лук, меч, копье и щит. Щит...впрочем, в этом мире и он может считаться за оружие. Ведёт ли меня судьба снова к провалу? Даже так, я сделаю все возможное. Судьба — это то, что кажется мне неизменным, но пара ошибок с легкостью могут поменять ее течение. Он взял запись, поднес к огню и наблюдал как лист горит, оставляя пепел. А после потушил саму свечу, оставаясь наедине с мраком. Стоило ему задуматься о судьбе, на ум приходили слова Рины, его прошлая жизнь и что самое главное — конец, к которой привела его судьба. Всему пути, спланированному с самого рождения был предначертан успех. Думал он так. Даже Джостары, чьё имя он будет помнить веками, в какой-то степени не были ему помехой, ведь он жив. Он не растворился в бесконечной пустоте, не потерял себя, оставаясь на грани безумия. А его они будут помнить так же долго, как и он сам. Как и весь мир. В такие моменты его собственный исход казался лишь частью еще одной непредвиденной ситуации. Но Дио быстро осознал, горько расмеявшись, что все время убегает от реальности. Его история. Был ли он злодеем? На этот у него вопрос не было прямого ответа. Дио не считал себя ни героем, ни злодеем. Он нес свою решимость до самого конца, даже не в достижение рая, а в себя самого. И пусть она была аморальной, он думал, что способен изменить саму судьбу. Дать себе какую-то другую, более высокую роль, чем злодей или герой. Стать самим творцом не только своей, но и общей истории. И в конце-концов именно это желание никак не изменило его судьбу, но стало отправной точкой. Думая об этом противная жалость к самому себе заставляла стиснуть зубы, сжать кулаки. Ярость. Давно не испытываемая, контролируемая с особой жёсткостью. И все же, даже в этот момент он не дает ей вырваться. Дио фактически был пятнадцати летним ребёнком, но пустота в душе, кромешная и необьятная не позволяла быть человеком. Не позволяла и думать о том, что он способен испытывать такие жалкие чувства. До начала своего восхождения были самые захудалые улицы Лондона девятнадцатого века, до этого — одна спальная квартира, а до квартиры — утроба матери. Очень короткая и жалкая жизнь, в конце которой (он переехал к Джостарам) он окончил свое прежнее существование. Быть может именно серые и грязные будни в трубощах были причиной отказа от человечности. Но он не переставал испытывать страха, который, как думает Дио, является показателем человеческой сущности. Победа над страхом — вот что заставляет идти. Но он плелся, контролируемый им. Кражи, ухищрения, первое убийство, даже когда он стал другом Джонатану — только из-за страха. Его обучила мать. Этикет, математика, история, география. Что угодно, но не то, что действительно нужно для выживания. И в какие-то моменты страх одолевал его, научил быть тише воды, не плакать и быть удобным. Уметь отказываться от собственного удовольствия и иметь всегда "по чуть-чуть", как говорила мать. Он знал, что отец и другие люди подобные ему имели слишком много. Больше, чем того могли. Дарио добывал любую выпивку — каждый день. Зелёная бутылка, дешёвая этикетка и терпкий, не выводящийся из их квартиры запах неделями. Дио никогда не знал как, но догадывался что тот использовал его мать в грязных целях (вскоре это подтвердилось). Впрочем, отсутствие выпивки сказывалось незамедлительно. На Дио. Однажды, уже после смерти матери, Дарио напал на него, пытаясь вырубить. Уже позже он выяснил, что тот хотел продавать его местным жителям в качестве сексуальной игрушки. Тем самым получать ежедневную плату. С тех пор он почти преодолел страх, тогда его затмевала ненависть. И тогда он решился на ответное действие. Его некому было остановить — матери не было, а полиции в этих районах было настолько плевать, что ее присутствие замечали только в случаях когда необходимо было давать взятку. Все шло гладко: он играл в шахматы, зарабатывал как мог, покупал раз в месяц яд и просто подсыпал отцу в выпивку. Звучит очень просто и безобидно, но как бы ненависть не была сильна, главным отголоском разума был страх. Если бы он попался — закончил бы как его Отец. Весь в долгах из-за полиции, что держала бы орлиный глаз на нем и вымогала денег, а он платил бы, желая лишь об одном: не попасть в тюрьму. Он остался бы умирать тут, в Огр-стрит. И эта мысль удерживала его, пробирала до самой коры мозгов, напоминая ему всю жалкость и недостаточную решимость всех его действий. Он просто не понимал конечной точки. Даже это, первое убийство самого ненавистного ему человека, не принесло ему никакой ясности. Будто он сделал это чтобы кому-то доказать всю черноту своей души, но не доказать что-то себе. Казалось ему нужно было целых два века и некоторое время в пустоте, чтобы осознать, что его жизнь была предсказуема с ног до головы. Что судьба никогда не пыталась быть большим, чем он мог подумать. Был ли он в самом деле злодеем? А эти герои, должно быть, действительно герои, коими им было предначертано стать. Если так, то чтобы он не делал не изменит его судьбу. Тогда в чем смысл новой жизни? Наказание в качестве бесконечного бытья? Он наконец встал, подошёл к кровати и лег спать, чувствуя слишком сильную усталость чтобы продолжить строить бред из пустоты. Догадки догадками, но Дио всегда думал дважды, прежде чем поддаваться мыслям собственного сознания. Значило ли это, что он не доверяет даже себе, он не знает.