***
Тасянь-Цзюнь снова уехал. В первый же день, Ваньнин, преодолевая усталость и боль в теле, ушел в библиотеку. Он пытался задавить беспокойство о жизни ученика, выискивая, как его можно спасти от проклятия. Он написал Лю целый список книг, приказав раздобыть их. Сейчас Императора не было на Пике Сышэн, нужно было воспользоваться этой возможностью, чтобы ученик не узнал о содержании книг, иначе он бы решил, что учитель хочет его проклясть. Главное, что он начал понимать — тот, кто отравил ученика, действовал спланировано. Это невозможно было сделать, повинуясь сиюминутному порыву. Только какова его цель? Главная задача, которую ставил перед собой Достопочтенный, — оживить Ши Мэя. Вряд ли слабый юноша так нужен этим отравителям. Покорение всех Бессмертных? Этот манипулятор руками Мо Жаня мог вершить добро и справедливость. Когда же произошло отравление? Первые изменения в поведении ученика произошли после смерти Ши Мэя. Была ли эта смерть спланирована или все просто совпало? В то время на Пике Сышэн побывало множество представителей других кланов. Кому понадобилось посеять зерно гнева в душу Мо Вэйюя? Внутри немного похолодело. А потом вспомнилось лицо Мо Жаня в юности, беззаботное, чистое. И этот безумный взгляд Тасянь-Цзюня. Чу Ваньнин захлопнул книгу, услышав чужие шаги. В читальный зал вошла императрица. Ее темно-синее платье, вышитое золотыми цветами, изящно подчеркивало белоснежную кожу. Безупречно красивая, женственная красота. Она словно дикий цветок. Однако, весь этот блеск только досаждал Чу Ваньнину. Она остановилась напротив Юйхэна и холодно посмотрела на него, высокомерно вскинув голову. Старейшина поднялся, глядя ей прямо в лицо. — Вы никогда не кланяетесь мне, как Императрице, почему? — на ее точенном лице презрение смотрелось, словно трещины на драгоценной вазе. — Если у вас есть на этот счет претензии, вам лучше обсудить это с Императором. — Даже так? Вы верите, что имеете на него влияние? Впрочем, я, наверное, даже должна быть вам благодарна, тогда он бросил в тюрьму вас, а не меня. Она вскинула голову и начала гордо мерить шагами расстояние между столами читального зала. Сперва это показалось очень знакомо, потом Чу Ваньнин догадался — она копировала движения Мо Жаня. Особенно этот взгляд с высока. Если у Императора с его ростом и внушительным внешним видом это смотрелось угрожающе, то у этой девчонки все выглядело скорее нелепо. Ваньнин просто презрительно отвернулся. Перед ним была взорвавшаяся пустышка, как человек, который много лет ждал своего часа, копил амбиции, и вот, момент настал. И ее никчемность пытается выжать все соки из своего положения, не представляя, как ничтожно смотрится со стороны. — Вы считаете, что допустимо не отвечать Императрице? — Для меня вы жена моего ученика. — Ваш ученик Император Бессмертных, а вы его пленник! — Именно. Я пленник и мне нечего терять. Ее прекрасная грудь быстро вздымалась от каждого вздоха. Этот человек уверенно смотрел ей в глаза и вел себя так, словно она ниже его по статусу! Ей хотелось понять его секрет. Если она, самый близкий человек к А-Жаню, вздрагивает от его гнева, как этот опозоренный Старейшина осмелился подойти к нему? Кроме того, гнев Императора прошел, и он не наказал пленника! Когда она велела позвать Чу Фэй или этого Старейшину, она старалась отвести гнев от себя. Если бы пришла Чу Фэй, Сун Цутюн осталась бы ей должна, но эта девка наверняка бы уболтала А-Жаня. Зовя учителя Достопочтенного, она же просто надеялась, что Император выместит гнев именно на этом человеке. Результат оказался непостижимым. — Вас следует держать в кандалах в камере. — Вы можете высказать пожелания по мере моего содержания вашему супругу. — он снова сел за стол и открыл книгу. Женщина подошла, выхватила книгу и бросила ее в сторону. — Я могу приказать выпороть вас! За непочтение! Чу Ваньнин не двинулся, сурово глядя на нее. Сун Цутюн растерялась от этого взгляда. — Вы просто пленник! А я императрица! Вы просто грязь у моих ног! Не смейте поднимать глаза! Чу Ваньнин начинал злиться. Если с Мо Жанем он был готов соблюдать некоторые формальности по многим причинам, то считаться с этой девчонкой? Юйхэн никогда и не думал ставить ее статусом выше себя. Она просто наглая девица, не очень одаренная духовно, не сильно образованная, если судить по поведению и речи. Кто она против старейшины Юйхэна? Просто выскочка, которую по прихоти ради красивого лица взял в жены его же ученик? Сун Цутюн была в замешательстве. Этот холодный мужчина так серьезно смотрел на нее. Он не выглядел сломленным или запуганным. Ей захотелось сжаться под этим взглядом. Она отступила на пару шагов назад. Во взгляде было столько осуждения, что ей стало не по себе. В этом человеке была какая-то сила, которая пронизывала его. Императрица внимательней оглядела мужчину. Она без сомнения могла найти его привлекательным, изящные черты лица, длинные вздернутые брови феникса, красивые глаза. Только взгляд этих пронзительных глаз холодный и надменный, без капли сомнения в своей правоте. — Когда А-Жань вернется, я поговорю с ним. Он слишком много вам позволяет. Она резко повернулась, словно пренебрежительно откинув край подола и намеренно медленно покинула библиотеку. Едва она вышла, Чу Ваньнин фыркнул. Он не любил эту женщину по многим причинам. Первая и главная — она имела все права на расположение Мо Жаня. Вторая, которая была омерзительна ему, — сколько бы она не извивалась перед Императором, учитель ни разу не заметил в ней искреннего чувства, это все было хорошо поставленной игрой. Да характер и прочие качества девчонки оставляли желать лучшего. Достопочтенный вернулся в этот же вечер и после официальной церемонии поздравления, в полночь, пришел в Павильон Алого лотоса. Натянутая улыбка слетела с его лица. — Я так устал. Он скинул головной убор и потер запястьем лоб. Ваньнин усадил его на кровать, давая обнять себя. Когда пульс Мо Жаня стал ровнее, он уложил его, долго разминая сведенные мышцы спины, затем виски, чтобы снять головную боль. Только тогда Мо Жань сумел расслабиться и задремать. Он уткнулся учителю в грудь, а крепкие мускулистые руки обвили Ваньнина за талию. Который раз из похода он возвращался совершенно подавленный. — Приготовь мне завтра кашу, как тогда… — Хорошо. Потушить свет? — Да. — Я видел там красивые сады и пруд с карпами. И подумал, что тебе бы они понравились. — он прервался. — Красивый сад. Ваньнин улыбнулся сам себе, ведь уже слишком долго не покидал Пик Сышэн. — И где это? — Не важно. Я все сжег… Этого больше нет. Улыбка слетела с губ Юйхэна, и он нахмурил брови, крепче обнимая ученика. Император постепенно заснул. Ваньнин только жалел, что тот не разделся, и тело не сможет хорошо отдохнуть в одежде. Сон был немного беспокойный, и иногда лицо Мо Жаня вздрагивало, словно ему снилось что-то плохое. По крайней мере, сегодня он не говорил во сне, как раньше в моменты напряжения. — Я с тобой… — Чу Ваньнин почти всю ночь сидел рядом, глядя на уставшее и осунувшееся лицо ученика. Достопочтенный крепко спал.***
— Почему ты думаешь, что я должен проявлять снисхождение? — Едва Мо Жань поднялся с кровати завтракать, как Ваньнин попытался воззвать к его сознанию. — Эти люди уже были повержены, они преклонились тебе, просили пощады. Достаточно было наказать только смутьянов. Их семьи не виновны, если ты сейчас направишь им свое прощение и поможешь восстановить дома… — То на следующий год они снова возьмутся за старое? — Милосердие не слабость. — На меня не действуют глупые истины из книжек. Мне совершенно не нужны эти крестьяне. — Тогда что тебе мешает даровать им жизнь? — Даровать жизнь? — Тасянь-Цзюнь скривился, ему совершенно не нравился этот разговор. — Ты любишь сравнивать себя с Богами, Мо Жань. Но Богов так не почитали бы, твори они только зло… Твои поступки остаются в сердцах людей, эти зерна ненависти ты сам взрастишь в будущем. — Ненависть за содеянное? Учитель… — он пригубил горячий чай, и его глаза хищно впились в Чу Ваньнина. — Я уничтожил твое ядро. Я едва не убил тебя во время своей коронации, ты медленно истекал кровью. Сейчас я принуждаю тебя раздвигать передо мной ноги, можно сказать, имею во всех смыслах чистоту Старейшины Бэйдоу ночь за ночью. И так, после двух с лишним лет в моей постели, как высоко взошло твое зерно ненависти? Чу Ваньнин почти посерел от этих слов. — Когда ты наконец услышишь? Я не враг тебе. — Конечно не враг, разве ты можешь теперь противостоять мне? Ты просто молча ненавидишь, раньше ненавидел в открытую, сейчас скрываешь это. Юйхэн немного помолчал, кусая губы. — Я не ненавижу тебя. — Что же это тогда, презрение? Каково оказаться во власти самого паршивого ученика? Каково понимать, что самый последний стал первым? Тебе следовало еще тогда проявлять ко мне больше внимания. Молчание. - Верно, тебе нечего на это сказать. Поэтому я не желаю снова слышать эту пустую болтовню про добро и зло. Моя Чу Фэй отлично знает свои обязанности перед супругом. Этого хватит. К тому же, если говорить о твоих обязанностях, ты их тоже плохо исполняешь. Он отложил палочки и хмуро посмотрел на онемевшего Чу Ваньнина, у того кровь совсем отлила от лица. — Ты просил Достопочтенного не использовать любовные средства, верно? Но что-то Достопочтенный чаще слышит «Нет», чем нечто другое. Ваньнин покраснел. Когда Мо Жань начинал эту тему, он не мог подобрать слова, не умел говорить об этом откровенно. Но, помимо всего, больнее всего было осознавать лежащую на поверхности суть — он не устраивал ученика как любовник. Плохой учитель, который ничего не смог дать в науке, ни на что не годный любовник, человек, который отдал свое сердце и не рассчитывал получить что-то взамен. Может ли он вообще что-то дать Мо Жаню? Даже его тело никуда не годно… — Если тебя не устраивает, зачем ты снова на этом настаиваешь? Просто не приходи и все. — Он отвернулся, стараясь скрыть за этим боль. — Чу Фэй, иди к мужу. — Мо Жань поманил его к себе. Он же не собирается сейчас дать ему афродизиак? Юйхэн остался, где сидел, опустив глаза. Ему совершенно не хотелось снова говорить об этом. — Чу Фэй? — Мо Жань, этот разговор окончен. Если тебя не устраивает, ты можешь не приходить. Это только твой выбор, не мой. — Достопочтенного и вправду не устраивает. Неужели ты не можешь проявить столько старания, как другие! — Ну так иди к другим! — Чу Ваньнин вскочил со своего места. — Ты и так у них постоянно бываешь! Зачем тогда тратить свое время и являться сюда, раз… раз… Убирайся! Другие, другие. Снова другие. Ваньнин хотел вырвать услышанное из памяти. Если для Мо Жаня их близость ничего не значила, то для него… Даже когда Мо Жань причинял ему боль, все равно… Это была близость с любимым человеком. Если кто-нибудь другой попробовал бы принуждать его к подобному, он убил бы себя. Единственное, что он украл из этого мира и хранил — это их близость. Подобие единения, иллюзия любви. Он не умел проявлять ласку, не умел полностью отдаваться чувствам. Но у него были эти чувства! — Раз что? Раз ты не устраиваешь меня в постели? — Убирайся вон, я не желаю говорить об этом! — Ты гонишь меня к другим, моя Наложница Чу? — Проваливай! Не желаю тебя видеть! В гневе Чу Ваньнин был особенно притягателен. Сейчас Тасянь-Цзюнь намеренно вывел его из себя, чтобы посмотреть, как тот горит от гнева и смущения. В целом, он был согласен, — учитель стал во много раз покорней в постели, а когда нужно было окончательно разрушить крепость, Мо Жань использовал афродизиак. Учитель каждый раз сопротивлялся этому, каждый раз смущался и сдавался, начиная умолять о близости. Император встал, попытавшись схватить учителя за запястья, но тот извернулся, отстраняясь. — Проваливай, вон! — Прекрати, хватит сопротивляться. — Тасянь-Цзюнь обхватил его за талию, прижимая к себе, в то время как Ваньнин пытался освободиться, пнуть, крутился как мог, чтобы избавиться от этого касания. Достопочтенного забавляло, как пыхтит учитель, как раскраснелся от гнева, как растрепались от борьбы его волосы. — Ну а теперь, когда ты немного успокоился, поцелуй Достопочтенного. — Поцелуи других тебе явно предпочтительнее. Не трогай меня! — Ваньнин, я ведь уйду… — Отлично. — он воспользовался тем, что Император выпустил его из рук, и отстранился, принимая холодный вид. Тасянь-Цзюнь почувствовал некоторую досаду, как всегда во время таких споров. Что ж, если учитель так настаивает, ему есть с кем утешиться. Пусть Чу Фэй сидит в одиночестве. Он вышел из Павильона, громко хлопнув дверью.***
Стоило Мо Жаню дойти до своих покоев, как его в осаду взяла Императрица. Достопочтенный сидел за столом, подперев кулаком щеку, и уже жалел, что не остался спорить с Ваньнином дальше… — Ваше Величество, ваша скромная раба так страдает, когда вы уезжаете! Никто не слушается меня. — она всхлипнула и вытерла платком щедро поливаемые слезами щеки. — Эти слуги, эти слуги не слушаются меня. — Ты Императрица, так накажи их… — Тасянь-Цзюнь вздохнул. Он ненавидел женские слезы, да и вообще слезы в целом. — И даже он, этот мерзкий человек… Он ни разу за все время не поклонился мне. Иногда мы пересекаемся в саду, он просто проходит мимо! — Так накажи его… — он почти не слушал ее, вертя в руках кисточку для письма. — Он так уверенно говорит! Я боюсь его! Вдруг он навредит тебе! — Кто же это? — Император устало зевнул. — Ваш учитель! Этот бессердечный старейшина Юйхэн! У него взгляд холодного убийцы! Достопочтенный поднял на нее глаза. Ваньнин? Он хмыкнул. Да, он был совершенно согласен. В прошлом этот человек и вправду был высокомерен, эгоистичен, жесток. Но сейчас он выдрал кошке, когти и полностью контролировал его. Кроме того… Он задумался. Учитель был загнан в угол, и он не помнил, чтобы тот за последнее время вообще смел особо поднимать голову. — Он когда-то был таким. Ты преувеличиваешь. Сейчас он совершенно беспомощен и безобиден. — Ваше Величество слишком добры… — Сун Цютун села рядом. — Он явно что-то замышляет. Он дал мне это понять, когда говорил со мной. Раз он не признает меня императрицей, то и вас не считает императором. Откуда наши враги получают столько информации? — Лицо Тасянь-Цзюня постепенно становилось все более и более жестоким. Сун Цютун сочла, что попала в точку, и продолжила. — Допросите его! Вы сами увидите, что я права! Достопочтенный поднял на нее глаза. — Если ты закончила, иди… и еще. — Он выпрямился и заложил руки за спину. Сун Цютун ждала. Чем больше длилась пауза, тем неуверенней становилась ее улыбка. — Не смей его трогать. Ты поняла? — Она быстро кивнула и заколки снова зазвенели в ее волосах. — Тогда ступай. Девушка сглотнула и поспешно вышла из покоев.