Моя жемчужина

      Склянка с белой жидкостью слетела со столешницы, стоило серо-зелёной мурене проплыть над столом. В воде всё падало на землю гораздо медленнее, нежели на суше, но стекло всё равно продолжало биться. В последний момент, фиолетовое щупальце успело подхватить бутылёк. В ту же секунду по пещере эхом разнёсся холодный голос с нескрываемой злобой: — Флотсем, — обладатель голоса явно сдерживал крик — Сколько раз я должен тебе повторять, что нельзя подплывать к моему столу?       Одна из двух мурен медленно опустилась ближе ко дну, напряжённо вглядываясь в лицо своего господина правым, жёлтым глазом. Левый не видел вот уже много лет, и порой, мурена забывала моргать им. Он потух, и давно уже не светился в темноте.       Его хозяин молчал. Кожа осьминога была настолько тонкой, что буквально просвечивала некоторые его венки. Под глазами застыли сиреневые мешки от недосыпа, и паутинка морщин залегла в уголках глаз. И всё-таки это было молодое лицо. Глядя на него, нельзя было и подумать, что его обладателю больше нескольких сотен лет. Верхняя часть его тела была полностью человеческой, и даже одевался он как человек: неизменно, белая рубашка и чёрный пиджак с сиреневыми пуговицами. Но вместо ног было восемь фиолетовых щупалец… — Пей!       Осьминог вернул на столешницу белую склянку. Мурена, привыкшая к резкости хозяина, не шелохнулась. Кажется, хозяин простит его, если притихнуть, но осьминог не унялся: — Что такое, Флотсем? — резкая усмешка — Разве ты не знаешь, что случается с теми, кто не выполняет моих условий?!       Флотсем отлично это знал. На входе в пещеру жалобно стонали сотни полипов, ранее бывших рыбами, дельфинами, русалками… Невольно приходилось задумываться о той же участи, зная характер господина. Но Джетсем всегда твердил ему, что это ерунда, безжалостно вырывая из земли самое громкое из созданий. Господин обратил в полип каждого, кто не выполнил его условия. Пока он раздумывал, склянка оказалась под самым носом мурены: — Пей, — колдун процедил это сквозь зубы — Я сказал…       Ничего не оставалось, и несчастное животное отковыряло пробку бутылька одним из немногих уцелевших зубов. Тут же белое варево стало всплывать вверх и расползаться по пещере. Нужно было скорее выпивать, ведь господин ненавидит, когда препарат распространяется дальше склянки. Каждая баночка плотно закрыта пробкой и заботливо поставлена в шкаф. И лишь во время работы осьминог переставлял их на стол.       Джетсем с испугом смотрел на собрата, глотающего зелье, и ничего не мог поделать. На лице колдуна расплылась зловещая улыбка, и он плавно опустился на округлые камни, расставленные по форме трона. Заветная мечта господина… Флотсем, морщась, выпил всё до капли и аккуратно поставил бутылёк на морской песок. Его хозяин перестал улыбаться: — Твоё счастье, что ты сбросил со стола всего лишь китовое молоко…       Встав с импровизированного трона, осьминог отдёрнул воротник рубашки. Его щупальца мягко перебирали по серому песку при движении, и колдун добрался до своего рабочего места. Белые волосы топорщились кверху, создавая причудливую причёску. Да и весь его вид был совершенно нетипичным для морских обитателей. — Г..господин… — Флотсем медленно подплыл ближе — Я хотел бы поблагодарить вас за оказанную че… — Убирайтесь вон! — лицо осьминога в одно мгновение озлобилось, а синие глаза потемнели — Хватит вас на сегодня!       Мурены сначала прижались друг к другу, а затем, испуганно мотая из стороны в сторону плавниками, выплыли из пещеры через коридор с полипами. И колдун, наконец, смог вздохнуть спокойно. В пещере настала абсолютная тишина, но стены постепенно начинали давить. Он уже привык этому. За три сотни лет можно привыкнуть к чему угодно. Понимая, что не может сосредоточиться, осьминог вернулся на свой трон.       У Тритона он из золота и украшен драгоценностями… Но что драгоценности для подводного царства? Побрякушки, которые русалки часто находят в затонувших кораблях. Иногда они сами их топят. Таких называют сиренами и… Это не оглашается. А ещё, эти самые русалки смеют называть его, Урсула, мерзким! Они словно глядят в зеркало…       В том, что они говорят, нет никакой лжи. Иначе, он давно бы смирился со своей жизнью и мог бы так же, как и они, беззаботно существовать все отведённые ему тысячи лет. Но зачем это ему? Жрать водоросли, пресмыкаться перед морским царём, жить по его законам… К чёрту их всех! Если быть мерзким означает не быть таким, как они, то быть мерзким просто прекрасно! И он надкусил сиреневый ноготь, в попытке отвлечься.       Завтра полнолуние. Это лучшее время, когда можно найти жемчужины в моллюсках. Тут, в море, они не представляют никакой ценности, но на суше… Люди готовы отдавать за них жизни. И за красивых женщин. Собственно, глупые создания.       Урсул всё ещё питал страсть к жемчужинам. Особенно ценил пурпурные. В полнолуние их всегда было больше, он собирал их, а затем относил в свою пещеру, устилая ими постель. Он не чувствовал их под собой. Он вообще мало, что мог чувствовать. Последний раз это случилось больше пятидесяти лет назад, когда Тритон оторвал ему щупальце. Оно отросло снова, но память и злоба никуда не делись.       Да, завтра он соберёт ещё несколько десятков. Вяло, Урсул добрался до своей постели в конце пещеры — огромной, старой раковины, заполненной кусками белого шёлка и пурпурным жемчугом. Сейчас он заснёт, мурены вернутся к ночи… Мрачный потолок зарос сталактитами. Нужно обломать их, пока они не выросли настолько, что это будет проблематично. Хотя, с силой его щупалец, он в любом случае справится. Он же легко разбивает ими раковины моллюсков. Это запрещено, когда моллюски живые, но… Урсул же мерзкий. И именно это утверждение даёт ему право плевать на любые правила.