Обещание на мизинчиках или мама, чёрт возьми...

— Вперед, вперед, вперед! — Шипит Мэри прямо за спиной Алекса. — Иди! Алекс оглядывается назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как она крутится с пистолетом в руке, и время останавливается. Есть мгновение, всего лишь доля секунды, в которое он мог бы остановиться, схватить ее за рубашку и затащить обратно в машину, но только если бы он был достаточно быстр. Но, как и всегда, Алекс не успевает. Он идет первым. Его задача — сесть за руль, завести машину, чтобы Мэри могла запрыгнуть на пассажирское сиденье, а Алекс — нажать на газ. Вот что он должен сделать сейчас. И Мэри вбила это в него. Он знает свое дело. Он запрыгивает на водительское сиденье. Заводит машину. Смотрит в окно. Видит, как в замедленной съемке, что Мэри спотыкается. Пятно крови на футболке. Видит, как она смотрит на него, все еще крича, чтобы он уходил. Она вжимается боком в стену, а позади нее движутся люди. Беги, беги, беги, беги. Она произносит его имя, Натаниэль, и этого достаточно, чтобы заставить его двигаться. Достаточно, чтобы он нажал на газ. Достаточно, чтобы он выскочил из переулка, где они собирались бросить машину. Три выстрела гремят позади него, и он резко поворачивает налево. У Мэри оставалась только одна пуля в пистолете, она точно мертва, и теперь нет пути назад, нет понимания, куда он едет. Позже он понимает — это чудо, что его не остановили, и Мэри мертва, он едет, пока его бензобак еще не загорелся, пока машина не останавливается на пляже в Калифорнии. Она мертва. Его мать умерла. Его сердцебиение замедляется впервые за много часов. Он понимает, что сидит там, где она сидела, прежде чем они остановились, чтобы покинуть машину, сидит там, где она уже истекала кровью, как заколотая свинья. Два полотенца на сиденье, чтобы она не оставила никакой крови в машине, но когда Алекс отрывает руки от руля, он понимает, что ему этого было недостаточно. У него кровь на руках, под ногтями, и он чувствует ее, засохшую на рубашке, на штанах. Он слезает с винилового сиденья, и от этого звука его чуть не рвет. Но он не может, пока не может, позволить себе расслабиться. Он сглатывает, хватает свою сумку и бежит вниз к воде. Может быть, там есть акулы, жаждущие крови. Акулам не нравится вкус людей, говорит какая-то часть его мозга, та часть, которая слушает кого-то, кто жертвует на благотворительность. И может быть, они придут за ним, и ему не придется думать о том, что делать дальше. Он выливает весь их лишний бензин на машину и поджигает ее. Он достает бумажник. На водительском удостоверении написано: Алекс Гардоба. Он бросает удостоверение в машину, где оно тут же загорается. Все нормально. Это единственное, что правильно. Они только что получили новые имена, два дня назад, прежде чем Натан догнал их, прежде чем они снова пустились в бега, слишком быстро и слишком далеко, чтобы беспокоиться о смене имени. Алекс достает свои новые права—здесь написано, что ему 18 лет; это проще, чем быть несовершеннолетним водителем, даже если он никогда не ездит без… ну. Теперь это имеет значение, не так ли? Отныне он будет ездить без матери в машине. В водительском удостоверении значится Нил Джостен. Это кошмар. Он только начал привыкать к Алексу. Нил кладет лицензию в специально отведенное место в своем бумажнике. Лицо на водительском удостоверении искажается. Изменения. Каштановые волосы и голубые глаза. Нил Джостен просыпается, тяжело дыша. Кто-то обхватывает его за плечи, и на какую-то ужасную секунду он думает, что это мамина рука, хватающая его из могилы, а потом все заканчивается. Нил хватается за руку — за руку Эндрю и повисает на ней, обхватив ее так сильно, как только может. Этот кошмар напоминание о том, что если бы он вернулся, то тоже бы умер. Эндрю тянет Нила на себя, и тот подчиняется, неловко перекатываясь на маленькой кровати лицом к нему. Эндрю дергает Нила за воротник рубашки, и тот тяжело дышит. — Извини, что разбудил тебя, — тихо говорит Нил. Глаза Эндрю вспыхивают яростью, но Нил не берет свои слова обратно. Он не единственный, кто теряет сон из-за ночных кошмаров, а Эндрю иногда нужно поспать. Кроме того, завтра начинаются экзамены, и им нужно отдохнуть. Может быть, Эндрю и не понимает, но Нилу нужно учиться, и он должен быть в состоянии запоминать вещи на своих лекциях. Эндрю проводит пальцами по волосам Нила. Приглашение остаться, чтобы снова заснуть. И тут у Нила срабатывает будильник. Он причмокивает и подумывает о том, чтобы вернуться в постель, но в пятницу Рико умер, и теперь Нилу не грозит смерть, поэтому внезапно нужно хорошо учиться. Так. Он вздыхает и встает. Эндрю смотрит на него снизу вверх. Возвращайся в постель. Теплые простыни и кто-то, кто держит его за руку. Нил пытается взять себя в руки. Это что-то новое, эта внезапная потребность принимать решения, основываясь на долгосрочной перспективе, а не на краткосрочной, и это ужасно раздражает, — Мне нужно время на учебу, а на прошлой неделе я ничего не делал. — Представь себе, — говорит Эндрю, — если бы ты этим занимался. — Мне все равно нужно учиться, — он переодевается, легко подавляя желание уйти в ванную — это всего лишь Эндрю. Эндрю уже все это видел. И когда Нил оборачивается, Эндрю смотрит на него, темноглазый и красивый, и Нил пихает его вниз и идет в ванную чистить зубы. Самоконтроль. Самоконтроль. У него есть самоконтроль. Он направляется в гостиную, в которой никого. Ни Кевин, ни Ники еще не встали; ни один из них не скупился на учёбу, так же, как Нил на прошлой неделе, хотя он ожидал, что Кевин это сделает. И ни один из них, кажется, не заботится так сильно о своих оценках, что — Нил удивляется — внезапно имеет значение для него. Недавно (всего лишь год назад) ему нужно было лишь поддерживать свои оценки достаточно высокими, чтобы позволить ему остаться в команде экси. До этого он нигде не задерживался достаточно долго, чтобы ему были нужны оценки. Он сидит за своей партой, и ему хочется исчезнуть, быть где угодно, но только не здесь. Звонок разрывает утреннюю тишину. Нил встаёт и осматривается — может Аарон что-то забыл? Он только недавно переехал. Встал ли он уже? Вряд ли. Кто-нибудь из лис уже проснулся? Опять же, вряд ли. Хорошо, может Рене. Но что ей нужно? Нил идёт открывать дверь. Там стоит женщина лет сорока, с фальшивыми рыжими волосами и карими глазами. Улыбающаяся. Она видит его, и её улыбка сползает, выражение лица меняется. Она смотрит мимо него, никого не видит и заталкивает его внутрь, тихо закрывает за собой дверь, — Собирай свои вещи, — шипит она, — А твой гребаный… ты что, с ума сошел? Нил чувствует, как его сердце ускоряется, и не может остановиться. Как ни странно, он чувствует себя так, словно видит сон, и думает, что, было бы более реалистичным, если бы он был мертв. Потому что его мать умерла. —Как ты мог… я приложила столько усилий, чтобы спрятать тебя, а потом ты сделал это! — она хватает его за волосы и тянет так сильно, что едва не вырывает их у него из головы. Нил знает, что нельзя издавать ни звука. Именно это знание убеждает его. Он хватает Мэри Хэтфорд за запястье, и она отпускает его. — Беги, идиот, пока не… привет! — Говорит она с немецким акцентом, улыбается в ответ и машет рукой. Махнув рукой в сторону комнаты Нила и Эндрю. — Доброе утро, надеюсь, я вас не разбудила! Эндрю не отвечает. Нил не может даже смотреть на него, когда Мэри, Мэри Хэтфорд, его мать, которая умерла, которая определенно умерла, но которая в итоге не умерла, которая не умерла… — Принеси свою сумку, — говорит она Нилу, — я хочу протащить в кинотеатр как можно больше еды. У Нила сводит живот. Его грудь сдавливается. — Нил, — Зовёт Эндрю, — Кто это? — Не… Проходит минута, в течение которой его мать — его мать, которая стоит здесь, живая — бросает на него взгляд. Взгляд, который говорит, что он заплатит за это, когда они сядут в машину, чтобы понять, что " нет " исходило от него. Нил отступает на шаг. Он хочет схватить телефон, но он в правом кармане, и его правая рука все еще держит запястье матери. Ее кожа теплая, живая, он чувствует ее пульс, он может… — Нил. Нил снова отступает на шаг. Отпускает ее запястье, — Нет. Я не собираюсь убегать. Мэри закатывает глаза, — Если ты этого не сделаешь, мы опоздаем в кино. Только не говори, что забыл. Я говорила тебе, что пробуду в городе всего несколько дней, а ты хочешь сказать, что забыл про нашу встречу. Нил отшатывается, и Эндрю встаëт перед ним. — Я не знаю, кто ты, — задумчиво произносит Эндрю. Он одет, замечает часть мозга Нила, которая отделена от ситуации, часть мозга Нила, которая замечает подобные вещи, — Что странно, потому что у Нила нет семьи. И я знаю всех его друзей. — Он даже не рассказал тебе обо мне? Наверное, в этом есть смысл — я немка и нечасто бываю здесь. Но когда я приезжаю, мне нравится водить племянника на хороший фильм и… — Я не… — Нил давится, его желудок отчаянно пытается вывернуться наизнанку, но в нём ничего нет. — Нил, милый, почему ты живешь с людьми, у которых есть ножи? Нил поднимает глаза, и, конечно же, у Эндрю в каждой руке по ножу. И этого достаточно, достаточно, чтобы заставить его сделать шаг вперед, встать между Эндрю и его живой, дышащей матерью, достаточно, чтобы заставить его отступить. И недостаточно или слишком много, потому что пистолет — это слишком много, и Эндрю пытается обойти Нила, но Нил быстрее, чем когда это имеет значение. На этот раз все происходит достаточно быстро — он поворачивается и толкает Эндрю назад за плечи, — Она не будет стрелять в меня, она моя… моя… Мягкость — не то слово, которое Нил часто применяет к Эндрю, или доверчивость, но в голосе Нила должно быть достаточно правды, потому что ножи исчезают из рук Эндрю, и одна рука поднимается, чтобы схватить Нила за подбородок. Притянуть к себе лицо Нила, твердо посмотреть на него. Чтобы Нил посмотрел Эндрю в глаза. — Нил, — говорит Мэри, её голос ледяной словно айсберг. Предупреждение. Все его инстинкты подсказывает ему солгать, сказать что-нибудь, что заставит Эндрю отступить, положить папку в сумку и выйти на улицу сейчас же, пока они не попали в беду, пока кто-то еще не пришел, пока Мэри не пришлось стрелять, чтобы сбежать. Открывается дверь. Не входная, а в другую спальню. — Почему я слышу женский голос в своем мужском святилище? — Говорит Ники, зевая, а затем моргает, смущение написано на его лице, когда он видит Мэри, — Кто ты? — Блокируй дверь, — бормочет Кевин. Он толкает Ники, и тот спотыкается. Кевин валится сверху и наконец поднимает голову. Эндрю напрягается. Разница между десятилетним мальчиком и восемнадцатилетним мужчиной очень велика. Добавьте цветные контактные линзы, краску и восемь лет в бегах, и Кевин не узнает Натаниэля Веснински. Но разница между тридцатилетней женщиной и тридцатидевятилетней женщиной намного меньше, и парика просто недостаточно, по крайней мере для того, кто ее знал. — Ты сказал, что она умерла! — Кричит Кевин. Мэри видит Кевина и узнает его, как она может не узнать, и бледнеет, — Нил, я убью тебя, — говорит она по немецки, — я так старалась удержать тебя от этого, а ты бросился прямо в его объятия, я вырву тебе волосы… А потом кто-то пинком распахивает входную дверь, и Мэтт, все еще в пижамных шортах, врывается внутрь, а за ним Дэн, и Элисон, и Рене, и Аарон. — Ты ничего этого не сделаешь, — говорит Эндрю на английском, замораживая всё вокруг, — Ты не прикоснешься к нему. — Кто это? — спрашивает Мэтт, неопределенно указывая на Мэри. Эндрю, не глядя, тычет Нила в грудь. Это как будто вытесняет слово, выбивает его, даже перед лицом свирепого взгляда Мэри. — Мать. Наступает пауза, а затем: — Я думал, что она… — Ты сказал, что она умерла, не так ли?.. — Подожди, разве она не… — Подожди, это… И затем, перерезая все это, — Я звоню тренеру. Дэн уже подносит телефон к ее уху, когда появляется пистолет Мэри. Дэн пялится на неё. — Хватит, — говорит Мэри, — Повесь трубку. Нил и я… Мэтт толкает Дэн за спину, и Нил на полной скорости пересекает комнату, чтобы встать перед Мэттом. — Мам, все в порядке. Они знают. Он слышит, как из динамика телефона доносится голос Вэймака, неразборчивый из-за расстояния. — Мама. Опусти пистолет. Они знают все. Все нормально. Мэри смотрит на него, ярость и предательство отражаются в каждой знакомой черточке ее лица, а также в паре незнакомых — когда же она их получила? Неужели Нил забыл о них, или они новые? Он протягивает руку, кладет ее на пистолет и мягко толкает, опуская руку Мэри. В трубке снова раздается голос Вэймака, на этот раз более отчаянный. Нил, бросив последний взгляд на лицо своей (живой) матери, оборачивается и тянется к Мэтту, протягивая руку к телефону. Дэн протягивает ему руку, сжимает ее так сильно, что боится, как бы она не сломалась, а потом отпускает. — Тренер. — Нил. Ты же не Дэн. Что происходит? — Моя мать здесь. Тишина. — Мне показалось, ты сказал, что она мертва. — Я так думал. И тут появляется Эндрю, забирая телефон у Нила. — Тренер, мы сейчас приедем. Слишком много людей в этом общежитии. — Хорошо, — Говорит Вэймак, и Эндрю вешает трубку. — Мы идем завтракать к Эбби, — объявляет он. — Отлично, я поведу, — говорит Мэри, протягивая руку Нилу. Не ту, в которой держит пистолет. Нил качает головой, натыкаясь на Мэтта, прежде чем понимает, что тот отступил назад. — Обязательно, — говорит Эндрю. — Нам придется взять две машины. — Кто-нибудь еще считает, что Эндрю не должен ее возить? — Говорит Аарон. Мэтт пожимает плечами, — Я чертовски уверен, что нет. Неужели у нее нет собственной машины? — Я тоже не уверен, что это хорошая идея, — говорит Аарон, — он показывает на Нила, — Человек, которого Эндрю хочет защитить, — он показывает на Мэри, — Оскорбляющая его мать. — Господи, Аарон, — тихо говорит Ники. — Несчастные случаи требуют времени для планирования, — говорит Эндрю, — Ты же знаешь. — Господи, Эндрю, — произносит Ники ещё тише. — Ладно, — говорит Эллисон, — Мэтт берёт Дэн, Рене и Ники. Я беру маму Джостена, Кевина и Аарона. Эндрю забирает Нила. Этот пистолет не поедет в моей машине. — Я умею водить, — говорит Мэри. — Мы не сомневаемся, — отвечает Эллисон. —А пистолет… черт, я даже не знаю, что с ним делать, оставить здесь? — Я не оставлю пистолет. — Я возьму его, — говорит Нил, — Эндрю не разобьет эту чертову машину, нет никакой причины разделять их, — говорит он Эллисон. Хотя это умный план: Эндрю не разобьет свою собственную машину, если в ней будет Нил, он не врежется в машину Мэтта, если в ней будет Ники, и уж точно не врежется в машину с Мэри, если в ней также будут Кевин и Аарон. Эллисон пожимает плечами, — Покупка автостраховки вовсе не означает, что вы намерены обернуть свою машину вокруг дерева. Это просто означает, что вы могли бы. — Нет, у меня есть вопросы, — говорит Эндрю, — Она жива. — Спасибо, — говорит Мэри, и яд капает с каждой буквы, которую она выговаривает. Эндрю пристально смотрит на нее. — Мам, отдай мне пистолет. Мэри смотрит на Нила, и он может видеть еë, конфликт, ее разум блуждает, пока она направляет на лисов пистолет, и это в общаге, полной спящих студентов. Если она возьмёт Нила и убьёт всех остальных, поднимется шумиха, и они не смогут работать без свидетелей, но с другой стороны лисы, наверное, говорят о том, чтобы пойти в более уединенное место и тогда будет легче избавиться… Но она не сможет взять свой автомобиль, но может угнать чужой автомобиль… Нил протягивает руку. Мэри щелкает предохранителем и передает пистолет. Нил стоит, держа его в руках. Знакомая тяжесть, которую некуда положить — у него больше нет кобуры, и носить ее с собой кажется странным, учитывая, что он не собирается им пользоваться. Но она не позволит ему оставить пистолет здесь. Нил вздыхает. — Никто никого не убьет, — говорит он, обращаясь ко всей комнате, и направляется обратно в спальню. Он вытаскивает свой вещмешок, вытряхивает его на стол, затем видит движение краем глаза — Эндрю стоит в дверях, наблюдая, как Нил вытаскивает патроны и бросает пули и пистолет в свою сумку. Поразмыслив, Нил хватает рубашку и заворачивает в нее патроны — Мэри не нужно знать, что пистолет больше не заряжен, и никому не нужно слышать, как пули звякают друг о друга. Он закрывает сумку, перекидывает ее через спину и следует за Эндрю, чтобы обнаружить, что комната почти пуста. Должно быть, все ушли переодеваться, понимает Нил. Никто не ожидал, что встанет так рано. Он чувствует прилив тепла, когда думает об этом — вся его семья бежит, чтобы броситься в бой с монстрами, а затем он встречает ледяной взгляд Мэри, и тепло рассеивается. — Из-за тебя нас обоих убьют, — говорит она по-французски. — Я пытался сказать ему это, — кричит Кевин из своей спальни, — много раз. Он выходит полностью одетый, бодрый, благодаря адреналину и немного страху, и немного бледнеет, когда видит Мэри, как будто он надеялся, что она будет кем-то другим, теперь, когда он немного проснулся, — Но он ни хрена не слушает. Нил пожимает плечами, не раскаиваясь, - извини Мэри говорит что-то по-болгарски, может быть, что-то о языках. Нил поднимает руки, извиняясь, — Я ничего из этого не понял. У меня не было практики. Веко Мэри дёргается, и Нил вздрагивает, даже с другого конца комнаты, даже спустя почти два года, несмотря на то, что он столкнулся лицом к лицу с Рико, Тэцудзи и Ичиро. Эндрю стоит перед Нилом, держа в руке нож, не направляя на Нила, свешивая кончик вниз, на пол. Смотрит на Мэри. Готов и ждет. Они так и стоят втроем, пока Кевин и Ники по очереди ходят в ванную. В то время как Нил изучает лицо матери, живое, скрывающее годы ярости, маскирующее желание схватить его и убежать, маскирующее желание вырвать все волосы из его черепа. — Что случилось с твоим лицом? — Наконец спрашивает она по-немецки. — Рико Морияма. А потом Лола. Ее рука дергается, нажимая спусковой крючок, который она больше не держит, а ноги сдвигаются — неудачная попытка подойти, — Я много лет оберегала тебя. Дверь открывается, и в комнату заглядывает Мэтт. — Если все готовы, Нил, ты забрал пистолет? — Эллисон уже готова? — Она решила отказаться от большей части своего марафета. — Неужели? — Она сказала, что Эбби видела вещи и похуже. Ники качает головой. — Эллисон не делает прическу — это нехорошо, — говорит он Нилу, — Тебе нельзя выглядеть так хорошо, что она решила даже не пользоваться духами. — О, она надушилась, — раздается голос Эллисон из-за спины Мэтта, — Она не варварка. Готова ли мама к убийству? Мэри пристально смотрит на Нила. — Да, — решает Нил. — Ты уверен, что это хорошая идея? Эллисон протискивается мимо Мэтта, чтобы посмотреть на Мэри, — Если ты попытаешься заставить меня разбить мою машину, я свяжу тебя и засуну в багажник. Мэри пристально смотрит на Эллисон. — Достаточно, — решает Эллисон, — Пошли отсюда. Бросив последний взгляд на Нила, Мэри следует за ней. Нил делает глубокий вдох и выходит в дверь, следуя за Эндрю прямо из здания к «Мазерати». Он садится в машину, закрывает дверцу и откидывает голову на подголовник. Эндрю садится и закрывает дверь, но не двигается с места. Нил кладет руку на свою грудь, чувствуя, как колотится сердце. Чувствуя, как оно замедляется. Знакомо. Машина ему знакома. Молчаливое присутствие Эндрю ему знакомо. Его мама (живая мама) не в поле его зрения больше, и Нил на секунду задумывается, не были ли последние двадцать минут сном, кошмаром, не спал ли он в машине на обратном пути, а сейчас не садится в машину, а выходит из машины. Он смотрит на Эндрю. Эндрю пристально смотрит на него. — Я думал, она умерла, — шепчет Нил. Эндрю протягивает руку и зацепляет пальцем воротник Нила. Не тянет на себя, просто держится за него. Постукивает большим пальцем по горлу Нила, где пульс бешено колотится под его кожей, несмотря на окружающее. Через мгновение Нил успокаивается. Его пульс замедляется. Эндрю убирает руку, и Нил застегивает ремень безопасности. Грузовик Мэтта останавливается рядом с ними, его окно опущено, и Нил открывает свое собственное окно. — Всё хорошо? Мы можем ехать? — Спрашивает Мэтт. Нил кивает и понимает, что машина Эллисон стоит позади машины Мэтта — все ждут его, — Извини. Мэтт отмахивается. Эндрю заводит машину и нажимает кнопку, чтобы поднять окно Нила. Они выезжают со стоянки, как будто убегают от чего-то, и это почти облегчение. Если Нил не может бежать, по крайней мере, он может двигаться, и стиль вождения Эндрю внезапно обретает какой-то смысл. Дорога до дома Эбби быстрая и без пробок — в воскресенье утром никого нет, — но Эндрю все равно въезжает на ее подъездную дорожку за тридцать секунд до того, как туда подъезжают все остальные. Нил смотрит на Эндрю, — Я не уйду, — говорит он. Обещает, — И я не позволю ей увести себя от тебя. — Ты никуда не пойдешь, — говорит Эндрю. — Да или нет? — Да, — говорит Нил и наклоняется через рычаг переключения передач, чтобы встретиться с Эндрю в середине для поцелуя, который заставляет его забыть… Звук мотора приближается к ним, Эндрю отстраняется и выходит из машины. Нил тоже выходит и видит, что Вэймак уже стоит в дверях, сдвинув брови и скрестив руки на груди. Нил кивает Вэймаку, и тот кивает в ответ. Эллисон подъезжает следом, по-видимому, невредимая, за ней немедленно следует Мэтт. Вэймак отступает назад, пропуская их всех внутрь, бросая на Мэри беглый взгляд, пока лисы провожают ее в дом. Он опускает руку перед Нилом, не давая ему войти в дом. Нил смотрит на Вэймака. Вэймак изучает его, — Ты выглядишь не очень счастливым. Нил ждет. — Ты думал, что она умерла. Но это не так. Но ты не очень рад этому. — Если тебе нужна была группа нормальных людей, ты не должен был собирать Лис, — говорит Нил. — У тебя все в порядке? — В основном. — А что это за сумка? — Она принесла пистолет. Вэймак ждет. — Он у меня. Вэймак ждет. Нил стряхивает с плеч рюкзак, вытаскивает пистолет и поднимает его вверх. Вэймак проверяет предохранитель, а затем снимает обойму. Он смотрит на Нила. Нил поднимает сумку. Вэймак отдаёт пистолет и пропускает Нила и Эндрю внутрь. — Накрывайте на стол, — говорит Эбби на кухне, указывая на Ники и Аарона, — Вы оба. Кевин, начинай жарить хлеб — не смотри на меня так. Мэтт, Дэн, нарежьте это. Эллисон, Рене — принимайте заказы на выпивку. Нил, — она окидывает его быстрым взглядом, — Новые швы? Новые раны? Нил качает головой. — Хорошо, — Она притягивает его к себе, прижимает его голову к своему плечу и обнимает его так близко, что он слышит, как прерывается ее дыхание, как она волнуется за него. Как-то нехорошо, когда тебя вот так обнимают, а мама рядом, как будто он ее заменил, — Эбби отстраняется, гладит Нила по щеке и протягивает ему пачку бекона, — Ты на дежурстве по бекону. Эндрю. Эндрю смотрит на нее. Эбби оглядывается вокруг, ища, чем бы еще заняться, не желая отказываться от приготовления яиц, не желая даже тратить время на то, чтобы смотреть на Мэри, — Принеси еще стульев. Эндрю просто стоит там. — Я принесу их, — говорит Кевин, оставляя тосты и направляясь в соседнюю комнату, чтобы найти складные стулья. Эндрю сменяет Кевина, стоя у тостера, боковым зрением глядя на него, но его взгляд направлен на Нила. Нил чувствует его как тяжесть, придавливающую его — нет, удерживающую на месте. Он раздвигает ломтики бекона и избегает смотреть на Мэри Хэтворд. На приготовление бекона уходит десять минут, в течение которых на кухне становится все громче — стаканы наполнены, стол накрыт, стулья принесены, и половине кухни нечего делать. Кевин дает Мэтту словесный обзор из их урока истории; Эллисон вытащила колоду карт, играет во что-то сложное с Рене и Дэн и объясняет правила Ники; Аарон говорит с Вэймаком об их летнем расписании; Эбби орудует лопатками и тарелками, как будто она провела всю свою жизнь, поставив достаточно еды на стол для 12 человек и Мэри Хэтворд молчит, это на нее не похоже, она должна что-то говорить. Нил смотрит вверх и встречается с Эндрю взглядом, забывает дышать и перекладывает бекон на тарелку, которую Эбби принимает от него прежде, чем он сможет даже развернуться. За столом остается два свободных места: Нил сидит рядом с Дэн, Эндрю—рядом с Нилом, Эбби — рядом с Эндрю, а Мэри — рядом с Эбби во главе стола. Дэн обнимает Нила за плечи и сжимает, защищая, сдерживая. Раздача еды — это громкий процесс, и конечно, было бы правильно, если бы тарелки передавались от одного человека к другому, но это не так. Нил берет еду, когда она проходит перед ним, Эндрю ничего не берет, а Мэри берет кусок тоста и яйца, чтобы вписаться, потому что ничего не брать было бы хуже. И когда у всех есть еда, Вэймак смотрит на Нила, — Говори. Я думал, она умерла. — Я тоже, — говорит Нил, глядя на Мэри. — А почему ты не умерла? — Это нелепый вопрос. С чего бы это мне… — Я видел, как тебя подстрелили. Я слышал три выстрела — у тебя осталась только одна пуля, стрелял кто-то другой, ты должна была умереть. Взгляд Мэри — это кинжалы. Требуется каждый кирпичик стены, которую Нил построил за последний год, чтобы противостоять этому. — Кто-нибудь еще? — Спрашивает Аарон, — Есть еще кто-нибудь, о ком нам следует знать? Твой отец? Нил качает головой, — Я видел, как он умирал. У него не было никакого способа выжить. — Натан мертв? — Обнадеженно, обиженно и тихо спрашивает Мэри. Нил пристально смотрит на нее, — С марта месяца. Разве дядя Стюарт не сказал тебе? — Я с ним не разговаривала. Натан действительно мертв? — И она улыбается так, что люди забывают, что его мать происходит из семьи гангстеров, — Убери это выражение со своего лица, — рычит она, а потом Эндрю хлопает рукой по запястью Нила, чтобы остановить его от попытки скрыть улыбку с его лица. — Это достаточно плохо, что у тебя его волосы и его глаза и его… — Прекрати, — говорит Эндрю, спорит ли он с Нилом или с Мэри, но Мэри замолкает. Поэтому Мэтт говорит, — Ого, так вот почему тебя чуть не стошнило, когда ты увидел свое отражение после Рождества. Нил смотрит на него, не в силах даже думать об этом, и снова оглядывается на Мэри, — Как ты меня нашла, если ты не поговорила с дядей Стюартом? — Я была в Швейцарии, зашла в бар, посмотрела вверх, и там, на экране телевизора было твое лицо с надписью «возможный будущий олимпийский игрок экси», и я заказала билет на самолет. — Тебе понадобилось столько времени, чтобы найти его? — Удивленно спрашивает Дэн, — Он был на всех новостных сайтах экси с сентября. — Я не проверяла новостные сайты экси, так как он никогда больше не должен был брать ракетку, ты даже не знаешь… — Мэри обвиняюще протягивает руку Кевину и смотрит на Нила, — Как ты вообще мог… когда-нибудь… выйти с ним на корт! — Потому что ты мне ничего не говорила! —Отвечает Нил громко и разочарованно, — Ты не сказала мне, от кого мы бежим! Если бы я знал, то никогда бы сюда не приехал. — В таком случае тебе следовало бы поблагодарить ее, — говорит Вэймак. Нил молча смотрит на него. — Что ты собирался делать, Нил? После Миллпорта? Если бы я не позвал тебя в команду? Нил с минуту сомневается. Это неожиданно, — Бежать. В другое место. Может быть, в другой маленький городок, где никому не придет в голову проверять мои документы, где у них не будет полисов, адресных формуляров. — Как ты думаешь, как долго ты мог бы продолжать в таком духе? Нил пожимает плечами. Рука Дэн перекидывается через его плечи, напоминая, что он здесь, с ними, — Учитывая, сколько у меня осталось денег? Еще несколько лет. Возможно. — И что бы ты тогда сделал? — Я предполагал, — говорит Нил, и слова обжигают ему язык, — Что меня найдут и убьют до того, как кончатся деньги. — А вместо этого ты здесь, живой и невредимый. — Невредимый? Мне все равно, даже если Натан мертв, ты не в безопасности, пока Кенго Морияма… — Он тоже мертв, — говорит Нил, и только тяжесть руки Дэн и Эндрю удерживают его от рефлекторного вздрагивания, когда он понимает, что перебил свою мать, — Как это ты не в курсе? Кенго мертв. Рико Морияма мертв. Тетсуджи больше не тренер Воронов, и даже не связан с ними вообще. Кевин, Жан Моро и я: все должны Ичиро Морияме 80% нашего заработка до конца нашей профессиональной экси-жизни, и если мы не сделаем профессиональную карьеру, мы умрем, но… — Ты будешь на поле, — говорит Кевин, — Тут нет никаких сомнений. Нил машет рукой, — Но, это… Мэри выглядит так, словно у нее вышибло все дыхание, — Зачем ты им все рассказал? Откуда им все это известно? Они не должны этого знать. — Мы уже знали о Мориямах, — говорит Ники, — Кевин рассказал нам, когда перешел к лисам. — Мясник должен был остаться тайной, — говорит Мэри, глядя прямо в лицо Нилу. — Он сохранил ее, — говорит Мэтт, — Вплоть до похищения в марте. — Я удивлена, что ты не проболтался раньше, — говорит Мэри, в бешенстве теребя заколку, — Или это твоя новая подружка? Тишина за столом не шокировала и не напрягала — она просто смущала. — Отец похитил меня, а ты хочешь поговорить о моей личной жизни? Кроме того, какая девушка? — Нет, подожди, я тоже хочу поговорить о твоей личной жизни, — говорит Ники, — Твоя мама была с тобой каждую секунду каждого дня в течение твоих подростковых лет, и никогда не догадывалась, что ты гей? — Я не гей. — Твой парень не согласен с тобой. — У меня нет парня, и это не имеет значения. Я ни на кого не смотрю иначе. Это всего лишь он. — Подожди. Подожди. Ты не находишь меня привлекательным? — Ники тычет пальцем в сторону Нила, — Это гомофобия. — Мы можем поговорить о чем-нибудь еще? — Спрашивает Аарон, — Давайте поговорим о похищении Нила. Рука Эндрю исчезает с запястья Нила, и это хорошо, понимает Нил, потому что он теряет тяжесть в руке, но когда он смотрит на Эндрю, он понимает, что это не очень-то и хорошо. Нил берет кусок бекона и протягивает его Эндрю, — Ты собираешься что-нибудь есть? Эндрю смотрит на протянутую руку, потом на Нила, и его глаза бездонны, ярость кипит на поверхности, самоконтроль ускользает. Если Нил проигнорирует это, Эндрю схватит Нила и запрет их в ванной или еще где-нибудь, пока все остальные не уйдут. Что ж, это еще не конец света. Нил пожимает плечами и откусывает кусочек бекона. Это довольно вкусно, а он и не подозревал, как проголодался. Эндрю хватает бекон и бросает его на свою тарелку. Нил ждет. Дэн снимает свою руку с плеча Нила. — Может поешь? — Спрашивает Нил у Эндрю, — Бекон действительно хорош, я не хочу, чтобы он пропал даром. Нил ждет. Он тянется за беконом. Эндрю отдергивает руку, берет бекон и откусывает кусочек. Язвительный взгляд, который он бросает на Нила, раздражен и почти спокоен. Нил подавляет улыбку. — Это был флирт? — Шепчет Ники. — Да, нет, я действительно хочу поговорить о твоей личной жизни, — говорит Эллисон на нормальной громкости, — Вы так и не сказали нам, когда это случилось. — Что-нибудь еще, — говорит Аарон, — Так или иначе, ребята Натана устроили бунт после того, как мы выиграли игру, похитили Нила, притащили его в Балтимор, а потом два дня спустя, ФБР привезло его в отель, где мы ночевали, Эндрю чуть не убил трех агентов ФБР, Нил выглядел отстойно. — ФБР? — Говорит Мэри, и ее голос достигает такой высоты, что Нил даже не знал, что так можно. — Они забрали меня из дома, — говорит Нил, — Я был билетом на побег дяди Стюарта. — Я убью его. Я убью его. — У него не было выбора. Я нуждался в медицинской помощи, а он не мог доставить меня в больницу. Мэри стучит кулаком по столу, — Ты не должен был в ней нуждаться! Ты должен был поехать в Швейцарию, ты должен был быть в Швейцарии! — Я думал, ты умерла! Я подумал, что ты мертва, и бежал. Я все еще не понимаю, как ты выжила! — Мы бежали в Сиэтл не просто так! Я знала там людей, выстрелы, которые ты слышал, были их! Я отправила их к месту нашей экстренной встречи после того, как они подняли меня с земли, я сказала им, где это было, и отправила их туда, а ты так и не появился. Они потратили две недели на поиски машины! Мы думали, что ты умер! Я потратила почти год на то, чтобы заново научиться ходить, а потом отправилась в Швейцарию и провела там несколько месяцев в поисках — просто на тот случай, если ты там был, потому что искать было лучше, чем решить, что ты мертв. — Ты его не заберёшь, — говорит Эндрю. Это останавливает Мэри на полпути. — Что? — Ты не можешь взять его с собой. Отсюда. Вообще. Когда-либо. Он находится в системе. Если ты его заберешь, мы сообщим в ФБР, и они его найдут. Если ты воспользуешься фальшивым именем, чтобы заказать хотя бы кофе, мы вас найдем, — говорит он, загибая пальцы в кавычки, — Он наш. — Сейчас он пользуется псевдонимом. — Меня зовут Нил Джостен, — говорит Нил, — По закону. У меня новый номер социального страхования и все такое. — Это невозможно. Нил пожимает плечами, — Ичиро сказал, что возможно. — Что? Нил на секунду задумывается, вспоминая точную формулировку, — «Как бы тебя ни называли, в душе ты всегда будешь Веснински». Но он не сказал, что я не Нил Джостен. — Когда он это сказал? — Спрашивает Кевин. — После того, как он застрелил Рико. — Что? — Кричит Дэн прямо ему в ухо. Она хватает Мэтта за руку. Нил оглядывается. Шок повсюду. Смотрит на Кевина, — Ты им ничего не сказал? — Ты не дал мне времени! — Я же говорил тебе вчера утром. У тебя был целый день. — Ты мог бы и сам им сказать! Нил пожимает плечами. — Откуда ты знаешь? — спрашивает Эллисон. — Я был там. После игры, — уточняет он, отвечая на вопрос на ее лице, — когда я исчез. За мной пришел один из людей Ичиро. Он привел меня в Восточную башню. А потом Ичиро выстрелил Рико в голову и сказал, что это самоубийство. Стул Мэри скрипит по кафелю, когда она встает и уходит. — Срань господня, — говорит Ники, — Срань господня! Почему ты там оказался? — Это я сказал ему, что Рико нужно убить. — Что ты сделал? — говорит Мэри, визжа так же громко, как ее стул, когда она возвращается. — Ну, я этого не говорил, — оправдывается Нил. Аарон фыркает. — Когда ты ему это сказал? — снова спрашивает Кевин. — Это было, когда Ичиро зашел, чтобы обсудить наше… э-э… будущее. — Ты имеешь в виду, выживешь ты или нет, — услужливо подсказывает Ники. Нил отмахивается, — Во всяком случае, он был недоволен, что я не играю за Тецудзи, поэтому я сказал ему, что как сын своего отца я не предам его таким образом. — Я не знала ничего лучше, — услужливо подсказывает Эллисон. Рене толкает ее локтем. — Потому что Рико собирался разрушить все, что построил Кенго. — А потом было интервью, — радостно говорит Мэтт, — где ты сказал, что Тецудзи должен уйти в отставку. — И это тоже. Мэри отворачивается от них. Поворачивается обратно, — Я оставила тебя на произвол судьбы меньше чем на два года. — И он избавил нас от Рико и Тецудзи, — перебивает её Вэймак, считая по пальцам, — устранил угрозу Ичиро, спас Кевина, спас себя и обрел семью. Довольно неплохо для работы в течение полутора лет, если вы спросите меня, и это не повод кричать на него. Мэри моргает на него полсекунды, а затем взрывается, — Он мой сын, и я поддерживала его жизнь в течение многих лет перед лицом угроз, которых ты никогда не видел. Нил встает. Ему требуется секунда, чтобы понять, что он встал, и еще секунда, чтобы понять, что именно поэтому Вэймак и Мэри перестали спорить. Он поворачивается и уходит вглубь дома, пока не находит пустую спальню. Эндрю закрывает за ними дверь и запирает ее на ключ. Нил лихорадочно ходит по комнате секунд двадцать, а потом садится на кровать. Эндрю садится рядом с ним. — Убегаешь, — говорит Эндрю. — Может быть, — Нил осматривает свои руки. Под ногтями у него нет крови. Такое ощущение, что так и должно быть. Такое чувство, что её никогда и не было, — Если бы я знал, что она жива, я бы вернулся к ней. Если бы я думал, что она жива, я бы поехал в Швейцарию. Единственная причина, по которой я делал все это, заключалась в том, что мне некуда было идти. Если бы я знал, что она жива, я бы все еще бежал, — Он кладет ключ от дома Ники себе на ладонь, — Я бы никогда сюда не приехал. Я бы никогда не взял в руки ракетку. Я бы никогда тебя не встретил. — Но она жива. — Но она жива, — соглашается Нил, — А это значит, что все, что я делал, было неправильно. — Ты знал, что поступаешь неправильно, когда делал это, — говорит Эндрю. Нил смотрит на него, — Ты считаешь, что это было неправильно. Эндрю пристально смотрит на него, — А ты? — Я этого не говорил. — Правильное и неправильное — субъективные понятия. — Не совсем. — Иногда. Нил ждет. Он становится терпеливым. Эндрю берет руку Нила и рассеянно прижимает ее к кровати, — Оправдывают ли цели средства? Если да, то ты поступил правильно. Является ли послушание родителям, прежде всего, правильным поступком? Почему то, что ты сделал, было неправильно? Правильно или неправильно было подписывать тренерский контракт? Правильно или неправильно было ехать в Эвермор? Правильно или неправильно говорить с ФБР? Это тебе решать. — А ты как думаешь? — Неужели ты не способен составить собственное мнение? — Мне нравится выслушивать все стороны истории, прежде чем принять решение. Эндрю тычет в пальцы Нила, один за другим, глядя на них так, словно никогда раньше не видел его руки, — Думаю, тебе не нужно знать мое мнение. — Думаю, это означает, что ты считаешь, что я прав. — Ты заметил, что тренер не включил меня в список людей, которых ты назначил? Или Аарона, если уж на то пошло. Ты думаешь, это потому, что он считает, что мы сломлены? Или потому, что он думает, что это не имеет к тебе никакого отношения? — Я думаю, это в основном потому, что он не хотел копаться в твоем грязном белье перед гостями. — Я думаю, что эта фраза — и есть копание в грязном белье. Нил пожимает плечами, — Это не имеет значения. Эндрю барабанит пальцами по руке Нила. — Если ты хочешь взять меня за руку, то можешь это сделать, — говорит Нил. Он хочет, чтобы это прозвучало язвительно, но у него не выходит. Эндрю прижимает свою руку к руке Нила. Медленно, словно раздумывая, словно опасаясь, что один из пальцев может сломаться. И затем. Легкий поворот руки. Изгиб пальцев. И Нил сам загибает пальцы. А потом он держится за руку с Эндрю Миньярдом. — Ты же знаешь. Если бы ты спросил меня вчера, — говорит Нил так небрежно, как только возможно физически, — Эндрю, вероятно, чувствует пульс на своем запястье; Нил чувствует пульс Эндрю, и он ускоряется, — Я бы сказал, что моя мама вернется из мертвых, прежде чем ты возьмешь меня за руку. Эндрю не отвечает, и Нил этим доволен. Довольствуется тем, что сидит и задается вопросом, так ли чувствуют себя нормальные люди. — Да, — говорит Эндрю. Нил моргает, — Ох. Она так и сделала. Эндрю игнорирует это, и правильно делает. — Знаешь, — медленно и спокойно говорит Нил, — когда я был младше и рос, я смотрел на девушек. Мне было любопытно. Мама видела. И ей это не нравилось. Однажды она действительно застукала меня целующимся с девушкой и выбила из меня все дерьмо, — он изучает костяшки пальцев Эндрю, — Я думал… этот поцелуй не был похож ни на что. Я мог бы поцеловать стену и получить больше от этого опыта. И как только я понял намек —девушки были вне досягаемости — я перестал смотреть. Какое-то время я думал, что мама выбила из меня эту дурь, но потом решил, что это не так. Она выбила из меня взгляд, но не это, что бы это ни было. Интересно, так ли это? Для меня — нет. Не тогда, когда я смотрю на Эллисон, или на Мэтта, или на лисиц, или на футболистов. Только ты. Я не уверен, — говорит он, — но думаю, что последую за тобой, куда бы ты не пошел, если ты мне позволишь. Эндрю ничего не говорит, и Нил не может на него смотреть. — Я просто подумал, что тебе следует знать. Потому что это началось как ничто. Я должен был умереть, и ты должен был двигаться дальше, но я не умер, и это не пустяк. Только не для меня. И, по словам Аарона, для тебя тоже. Я просто подумал, что ты должен знать, что я всегда буду рядом. Проходит бесконечная минута. В гостиной включается телевизор. Может быть, Мэри ушла. Может быть, ее здесь никогда и не было. Массовая галлюцинация. Может быть, это сон. Нил не может оторвать взгляда от руки Эндрю. На самом деле он, наверное, не мог все это выдумать. Обычно он не такой храбрый, как во сне. — Не будь идиотом, — наконец говорит Эндрю, — Предполагалось, что ты побочный эффект этих долбаных наркотиков. Нил смотрит на него с легкой обидой, — Это не глупо. А последнюю часть ты уже говорил. Я все еще не галлюцинация. — Твоя мама где-то там. Ты не видел ее с тех пор, как ее «застрелили». Разве ты не хочешь поговорить с ней? Нил смотрит на дверь и понимает, что ответ должен быть «да». Но дом так успокаивает. — Я не уйду, — говорит Нил. — Я с ней не поеду. — Кого ты пытаешься убедить? Меня или себя? — В основном тебя. Знаешь, я думаю, было бы здорово завести кошек. — Что? — Кошек, животных таких. Я думаю, что было бы неплохо иметь парочку. — Кошки. — Ну, может, и нет. Я живу в общежитии. — Мы не будем вечно жить в общежитии. Что за кошки? — Пушистик. Король Пушистиков. — Король Пушистиков. — Король, для краткости, — Нил оглядывается на Эндрю, — Мы не будем вечно жить в общежитии. — Не будем. Нил ухмыляется, и вот оно, мужество, необходимое ему, чтобы встретиться с Мэри, — Ты можешь выбрать имя для другой кошки, — говорит он, вставая, — Что-нибудь разумное. Джон. Джон — разумное имя для кошки? Может быть, Пятнышко. Эндрю пристально смотрит на него. Их руки висят между ними, все еще связанные. Через минуту он встает, — Сэр Толстый Кот Маккаттерсон. У Нила вырывается смех, удивляя его, — Сэр Толстый Кот Маккаттерсон. — Сэр, для краткости. Эндрю отпускает руку Нила, когда тот открывает дверь. Мэри стоит там и ждет их, выглядя такой же живой, как и до того, когда Нил бросил ее на съедение лисам. — Не было никакой необходимости убегать, — говорит она. Нил задумывается над этим, — Я этого не делал, — говорит он, и спорить с мамой никогда не было хорошей идеей, но Эндрю стоит у него за спиной, и он заранее подавляет желание вздрогнуть. Мэри передёргивает. Нил протискивается мимо нее, Эндрю наступает ему на пятки, рука Нила все еще теплая от прикосновения Эндрю, и когда он проходит мимо гостиной, телевизор выключается. — Нил жив, — кричит Мэтт, и лисы выскакивают из углов. Нил возвращается на кухню — по крайней мере, там достаточно стульев для всех — и обнаруживает, что Эллисон, Дэн и Рене возобновили свою карточную игру, на этот раз с участием Ники. Рене улыбается Нилу, прижимая карты к груди, чтобы скрыть их от Ники, — Чувствуешь себя лучше? Нил кивает, — Ты выигрываешь? — Ну, я не знаю, что есть у Эллисон, но я знаю, что ни у Дэн, ни у Ники нет семерки червей, так что я думаю, что да. — А ты знаешь… нужна семерка червей? — Да. Эллисон берет карту из колоды, бросает взгляд на стопки перед собой и добавляет ее к своей руке. Нил решает, что, возможно, карточная игра — не его дело. Он может смотреть на Мэри. Можно было бы поговорить с ней о его будущем, и о том, какое место она хочет в нем занять, но она, кажется, еще не готова к этому, и он не уверен, о чем еще хочет поговорить. Вместо этого он собирает посуду, отмахивается от Эбби, закатывает рукава и опускает кастрюлю в раковину. Мэри тянет его рукава вниз, появляясь почти из ниоткуда, очевидно, озадаченная тем, что рукава доходят только до запястий, а не до кончиков пальцев—она привыкла, что он носит более мешковатую одежду, — Что ты делаешь? Что—когда? — Лола, — говорит Нил в качестве объяснения. Он осторожно высвобождает рукава из ее хватки и снова закатывает их, — Эндрю принес мне повязки, но они мне здесь не нужны. Все их уже видели. На секунду Нилу кажется, что Мэри пытается общаться с ним без слов, учитывая, что у Нила нет доступа к языкам, на которых никто не говорит, — и тут он понимает, что напугал ее до потери дара речи. Нил вздыхает и откладывает губку. Он поворачивается и прислоняется к раковине. — Эбби, Вэймак и Эндрю все видели меня без рубашки — на самом деле, у меня есть несколько новых шрамов, но больше их никто не видел, и они не пытаются. Когда я вернулся из Эвермора и мое лицо было разбито, Эллисон каждый день наносила мне макияж. У меня есть новая одежда, и она в основном подходит мне, потому что Ники… — Погоди, — говорит Ники, бросая карты, и на его лице отражается целая гамма эмоций, — Остановись. Еще в июле? В первый раз, когда мы пошли в «Иден»! Черт! Эндрю принес тебе одежду — я думал, наркотики дурманят его голову, — говорит он, глядя на Эндрю, — но ты уже решил, что Нил — горячий! Ты пытался возбудить его! Ты купил ему восемь разных нарядов! Эндрю уставился на него, вертя в левой руке нож. Ники откидывает свой стул назад, за спину Дэн. Нил смотрит на Эндрю, — Нет, подожди, он прав. Ты поэтому покупал мне одежду? Эндрю смотрит на Нила, и его лицо ничего не выражает, но это не то, что он чувствует. Возможно, никто другой, кто никогда не обращал на Эндрю достаточно внимания, не заметил бы этого, но Нил другой, — Ты не мог пойти в Иден в той одежде, которая у тебя была, — решительно говорит он. Безучастность сквозит в его голосе. Нил мог бы сказать, что это не отрицание. Он мог бы сказать это по-немецки, чтобы скрыть это от старшеклассников, но Ники, Аарон и Мэри все поймут, и это уже не будет личным. Поэтому через минуту Нил меняет тему разговора. — Когда я поехал в Эвермор, Рико вернул мне мой естественный цвет волос и сообщил, что если я покрашу их или использую цветные контактные линзы, мне не поздоровится… — Зачем ты поехал в Эвермор? — Спрашивает Мэри, — Ты все время повторяешь, что уехал в Эвермор. Ты не можешь, не можешь — сказать мне, что не понял, прежде чем отправиться туда, что Мориямы были угрозой. Я отказываюсь верить, что ты настолько глуп. Так зачем же ты поехал? Нил смотрит на нее, отказываясь смотреть на Эндрю, уклоняясь от 95% правды и говорит, — Рико попросил. Во второй раз Мэри теряет дар речи на целых тридцать секунд, — Ты не настолько глуп. Нил пожимает плечами, — Мне сказали, что это так. Мэри смотрит на лис, которые старательно ее игнорируют. Мэтт смотрит на свой телефон — свет не отражается на его лице; телефон даже не включен. — Рико был угрозой, — говорит Эллисон, не отрываясь от своих карт, — В начале года Нил разорвал его на куски на национальном телевидении. И Рико убил моего парня. И, о, опять это чувство вины. Эллисон, возможно, и простила его, но факт остается фактом. — Я не понимаю, почему это означает, что Нил должен был поехать в Эвермор, — говорит Мэри, как будто она разговаривает с ребенком. — Возможно, то, что если бы он не пошел к Рико, всё было бы еще хуже, — говорит Рене, задумчиво кладя карту в центральную колоду, из которой они выбирали. — Я всё ещё не понимаю, почему это означает, что Нил должен был ехать в Эвермор, — повторяет Мэри, на этот раз медленнее и более многозначительно. Эллисон на самом деле наблюдает за этим, но она смотрит не на Мэри, а на Нила, — Теперь ты кажешься мне более понятным, — и тут она хмурится, — Нет, вообще-то я беру свои слова обратно. В первые месяцы ты был очень разумен, учитывая, что я теперь знаю твою мать, что еще я могу сказать? В этом есть большой смысл! Но последние несколько месяцев — это был рост? Личностный рост? Нил, ты вырос как личность? Нил пожимает плечами. Эллисон берет карточку, которую только что положила Рене. Нил пытается сопоставить эту игру с любой из известных ему карточных игр, но ничего не выходит. — Так зачем, — говорит Мэри, — Ты ездил в Эвермор? — Эллисон только что сказала тебе, — говорит Нил. — Ты лжешь мне. — Вовсе нет, — Нил вцепился в край раковины. Он сказал Тецудзи Морияме, нет. Он, конечно, может постоять за себя перед собственной матерью. — Сокрытие правды — все равно ложь. — О, — говорит Эндрю, и в его голосе слышится что-то похожее на удивление. Нил с явным облегчением вспоминает, как в свой первый день здесь он сказал Эндрю то же самое. — Теперь в твоих словах стало больше смысла. — Что это значит? — Спрашивает Мэри. Эндрю, все еще глядя на Нила, говорит, — Он сказал мне то же самое, когда мы встретились во второй раз. — А ты лгал? — Если улыбка — это ложь. Мэри ударяет кулаком по стойке, — Скажи мне, — требует она. Нил отрицательно качает головой. Мэри хватает его за руку, и он отрывает ее пальцы от себя, отшатывается. — Я не смогу защитить тебя, если ты будешь хранить от меня секреты, — шипит она. Мэтт встает. В дверях появляется Вэймак. Мэри не обращает на них внимания. Нил смотрит на нее сверху вниз. Когда он успел стать таким высоким? Не высоким — просто такого же роста, как она. Достаточно высоким, чтобы смотреть на нее сверху вниз. Достаточно храбрым, чтобы держать рот на замке. Когда же его позвоночник достаточно окреп, чтобы держать его на ногах? — Меня, — говорит Эндрю, — Он защищал меня. Мэри резко поворачивает голову. — Это ты? Кто ты такой, черт возьми, что стоишь больше… — Достаточно, — говорит Нил, и он не знает, отвечает ли он на вопрос или говорит ей заткнуться, так он говорит, что это опять, громче, и он не знает, почему Мэри замолкает, потому что она испугалась его или потому, что она собирается побить его за дерзость. Неповиновение убьет его, поэтому солдаты слушаются своих офицеров в критической ситуации. — Если ты не будешь вести себя нормально, все это закончится, — говорит он, и это граница, которую она не должна переступать. — Я сам их выбрал, — твердо говорит Нил, — Я предпочел их своей жизни, я прошел через пытки ради них. Они — моя семья. Если ты не можешь уважать это, я закажу тебе билет в Англию. Дядя Стюарт будет рад тебя видеть. Внезапно сердце Нила начинает бешено колотиться. Мэри была мертва, а теперь она жива. Он не должен рушить ее дальнейшую жизнь, вышвыривая вон. Она спасла ему жизнь, бежала с ним, бежала за ним, и это предательство все яснее и яснее отражается в ее глазах, и чувство вины и гнев поднимаются в его горле в равной мере. — Подожди, не выгоняй ее, — говорит Ники, появляясь из-за спины Дэн и пугая Нила и Мэри, — У меня так много вопросов. Во-первых, когда Эндрю подарил Нилу его первый наряд, и я передал его ему, Нил выглядел так, как будто ему вручили мешок золота, и это действительно звучало так, как будто он впервые сказал спасибо, так что же это такое? Мэри вздрагивает. На секунду Нил задумывается, а не это ли оно. Может она собирается выйти на улицу, вызвать такси и уехать. Но она смотрит на Нила, потом снова на Ники и говорит, — Вокруг не было никого, кто мог бы делать ему подарки. — Но ведь вы там были, не так ли? — Обвиняюще говорит Ники, — И еще, что у него с гардеробом? Вы это одобрили? Неужели нельзя было настоять на том, чтобы у него было что-то хорошее? — Хорошее выделяется. Серое, мешковатое и скучное — нет. Вэймак прислоняется к дверному косяку. — Он не разговаривал со мной несколько недель после смерти Сэта, — говорит Эллисон, — А вы не могли научить его признаваться в своих промахах? — Извини, — говорит Нил, но Эллисон отмахивается от него и смотрит на Мэри, которая широко разводит руками. — Я сохранила ему жизнь, — говорит Мэри с бесконечным разочарованием в голосе, — Здесь это вообще что-нибудь значит? — Конечно, — говорит Ники, — но каков был финал? Я имею в виду. Лучший сценарий: Натан умирает, и вся империя Морияма рушится, и вы оба в безопасности. И что потом? — Это невозможно, — говорит Мэри. — Угнетающе, но справедливо. Но что, — повторяет Ники, — было концом игры? Бежать, пока вас не поймают и не убьют? Нил заставил нас думать, что ты более… дальновидна. Есть ли какой-нибудь план, чтобы когда-нибудь оказаться в безопасности? И что Нил должен был делать после этого? У него случился нервный срыв еще до того, как он вошел в квартиру Вэймака. Эндрю протянул Нилу сотовый телефон, и у него случился еще больший срыв. И в большинстве мест нет таких людей, как мы, — говорит Ники, жестом приглашая всех лис, — все они полностью облажались и, следовательно, понимают, что такое пиздец. И что теперь делать Нилу? — Когда ты отправишься в бега со своим 10-летним сыном, которого разыскивает международный преступный синдикат, — говорит Мэри, — дай мне знать, каков твой долгосрочный план. — Ладно, — говорит Мэтт, — но Вы же знаете, что он пришел сюда с одной сумкой, столько же у него было вещей, когда он убегал? — У меня было столько же. — Почему ты носишь этот парик? — Спрашивает Аарон. Мэри пристально смотрит на Аарона. Аарон смотрит в ответ. Мэри бросает свирепый взгляд на Нила, — Это твоя вина, — и протягивает руку, чтобы снять его. Она снимает шапочку от парика, — Если я собираюсь убрать человека из места, где его знают, — говорит она, кладя парик на стол, — то через несколько дней, когда этот человек недоступен и пропустил несколько встреч и свиданий, кто-то подаст заявление в полицию. Имея рыжие волосы, особенно рыжие волосы, — говорит она, — означает, что, когда полиция начнёт искать этого человека, то они будут искать кого-то с рыжими волосами, я могу снять парик, и они не будут иметь каких-либо зацепок для поиска, ничего полезного, а это значит, что нас будет искать куча народа, а мы все равно будем скрываться с радаров, будучи замаскированными. — Думаю, теперь моя очередь задать вопрос, — говорит она, — Не могу себе представить, что все люди мясника мертвы. Что будет, если один из них придет искать Нила? Лисы дружно смотрят на Эндрю. Эндрю, напряжённо и неподвижно смотрит на Нила, прикрывая глаза от света. А потом он пожимает плечами, и это движение удивляет Нила — застывший Эндрю, казался странно хрупким, как будто любое движение должно было разбить его вдребезги, — Я убью их. — Ты не можешь принести нож в перестрелку. Эндрю смотрит на нее, — Я убью их, — повторяет он. — Ты не можешь двигаться быстрее пули. — Я убью их. — Ты не убил меня. Что, если бы я была одной из них? — Нил не отреагировал так, будто ты представляешь угрозу. — Недостаточно убедительно. — Мы ходили на шоу Кэти Фердинанд в сентябре, — говорит Кевин, держась одной рукой за горло. — И ещё… — Что вы сделали? — Говорит Мэри сдавленным голосом, от которого Нил делает шаг назад. — Кевин сказал, что не будет учить меня экси, если я не пойду с ним на шоу, — говорит Нил. Это не защита, возможно, на самом деле, худшее, что он мог сказать, но Кевин спасает его. — Я его заставил, — говорит Кевин безмолвной злой Мэри, — Теперь я понимаю, почему он не хотел идти, но в то время я думал, что это был страх сцены или… ну, в общем, Кэти привела Рико на сцену. Это было после того, как он сломал мне руку. Рико сломал мне руку, — говорит Кевин, правильно истолковав поднятые брови Мэри, — потому что понял, что я стал лучшим нападающим, чем он. Но это к делу не относится. Прошло девять месяцев с тех пор, как я видел его в последний раз. Девять месяцев прошло с тех пор, как я сбежал. Эндрю обещал мне, когда я приеду сюда, что он будет меня защищать, что Рико не будет ко мне приближаться, что он будет держать меня здесь, а потом ему пришлось сидеть в первом ряду… — Это было сложностью для всех нас, — говорит Дэн, — Эндрю пришлось держать, а Рене — сидеть на нем. — Он должен был сидеть там, — продолжает Кевин, — и смотреть, и слушать, как Рико… — он резко опускает руку и сжимает в кулак покрытую шрамами ладонь, — По сути, Нил велел Рико отвалить. А потом мы все пошли закулисы. А потом за нами пришел Рико. В основном за мной, и Нил оттащил его прочь… Кевин наблюдает за Эндрю, как будто ему требуется вся его сила только для того, чтобы Кевин заговорил о Рико. Нил смотрит на Кевина одним глазом, а на Мэри — другим. У нее никогда не было привычки бить его на глазах у других, кто-то может посмотреть, — но легко ранить ребенка так, чтобы другие этого не заметили или не привлекли внимания. И Нил уже сказал ей, что здесь нет никаких секретов. Кевин делает глубокий, напряженный вдох, — А потом появился Эндрю. Между Рико и Нилом. И Рико остановился. Остановился как вкопанный. Мы с Нилом пошли прочь, Нил прошел мимо него, и Рико ни разу не отвел глаз от Эндрю, — Кевин смотрит на Мэри и отшатывается — ее гнев холоден, смертелен и виден человеку, который когда-то был мальчиком, которому приходилось следить за растущим насилием. Он смотрит налево от головы Мэри, когда заканчивает, — Эндрю достаточно хорош. Конечно, недостаточно против всей империи Морияма, но и ты тоже. — Разве это не имеет значения? — спрашивает Дэн после минутного молчания, которое ощущается, словно они внутри заколоченного гроба, — Ичиро сказал, что с Нилом все будет в порядке. Нил теперь в обороте. Есть ли кто-нибудь, кто пошел бы против него? — Люди глупы, — процедила Мэри сквозь зубы, — а преданность — это наркотик. — Грустно, — говорит Эллисон. — Но реалистично, — говорит Рене. Она смотрит на Мэри, — Если кто-то придет за Нилом, мы его убьем. — То есть, — вмешивается Вэймак, — Мы планируем умышленное убийство. Эндрю и Рене смотрят на него. — Кроме того, убить кого-то труднее, чем многие думают, — говорит Мэри. Эндрю и Рене смотрят на нее. Они смотрят друг на друга. Рене улыбается и снова смотрит на Мэри, — Мы знаем, — просто отвечает она. Мэри машет Нилу рукой, обманчиво беззаботное движение, за которым Нил следит обоими глазами, ожидая, что оно вот-вот исчезнет, но этого не происходит, — Ты не хотел встречаться со Стюартом, потому что он был мафией, а потом пошёл и завел кучу друзей-убийц? — По-моему, «убийца» слишком сурово, — говорит Ники. — С юридической точки зрения это правильно, — говорит Рене. — Они исправляются, — добавляет Аарон, — Но я хотел бы сказать, что только эти двое являются убийцами. Остальные из нас просто обычные придурки. Нил пожимает плечами. Мэри не ошиблась. Неприязнь Нила была вызвана скорее тем, что Стюарт по возрасту годился ему в отцы, чем тем, что он убивал людей. Как, впрочем, и сам Нил. — Дядя Стюарт достаточно стар, чтобы быть отцом Нила? — Спрашивает Вэймак. — О, — говорит Мэри. Нил чувствует себя странно раздетым. — Почему эти люди так хорошо тебя знают? — Спрашивает Мэри. В комнате раздается коллективное фырканье. — Мы приложили столько усилий, — говорит Ники, — а ты знаешь, что твой сын никогда не видел диснеевских фильмов, пока я не посадил его смотреть их с нами? — Да. — Ты знаешь, сколько времени нам понадобилось, чтобы понять, что его любимый цвет — серый? — Нет. — Очень много! Ты знаешь, сколько времени нам потребовалось, чтобы научить его играть в видеоигры? Он никогда в них не играл! Что вы делали, пока прятались? Смотрели, как растет трава, пока не появлялась угроза? Мэри предпочитает не отвечать на это. — Видеоигры… — Я знаю, что это было не совсем необходимо для выживания, — говорит Ники, отмахиваясь от вмешательства Нила, — И все же, разве ты не могла этого сделать… — Я думаю, ты забываешь, — говорит Мэри ледяным голосом и прожигает его взглядом, — что у меня тоже не было жизни. Я также не видела никаких диснеевских фильмов и не играла в видеоигры. Не я решила, что Нилу не позволено иметь то, что ты считаешь полноценной жизнью. У меня было два варианта: отдать сына якудзе и наблюдать издалека, как его пытают, — она смотрит на Кевина, на новую татуировку на его щеке, на шрамы на руке, —или смотреть, как мой муж убивает моего ребенка. Я побежала. Натан и Кенго точно не присылали мне писем, сообщая, когда мы можем взять недельный отпуск, чтобы сходить в кино и купить гребаный плейстейшен. Чувство грызет внутренности Нила. Чувство вины? Это еще одна вина? Возможно, это был худший результат его детства — у него не было абсолютно никакого опыта обращения с чувством вины или общения с другими людьми вообще. — Мы отклонились от темы, — огрызается Мэри, когда молчание затягивается, — Я хочу знать, что, черт возьми, произойдет, когда кто-то придет охотиться за сыном Мясника. — Мне все равно, — говорит Нил, сам себе удивляясь. — Ты должен объяснить, что ты имеешь в виду, Нил, — говорит Мэри. — Я…ФБР охотится почти на всех, кто выжил в перестрелке в марте, и никто из людей Ичиро, скорее всего, не придет охотиться на меня. Я не хочу… — Он неопределенно жестикулирует в сторону Эндрю, — Я не хочу, чтобы ты была телохранителем. И я не хочу, чтобы остальные из вас были моим личным взводом дозорных или кем-то еще. Вы моя семья, и я просто… — Просто этого недостаточно, — умоляюще говорит Мэри, и он никогда не слышал в ее голосе мольбы, — Ты не можешь просто… желать избавиться от людей, которые работали на Натана. Они все еще существуют, независимо от того, как сильно ты хочешь, чтобы их не было. — А что мне еще остается делать? — Спрашивает Нил, и в его голосе слышится разочарование, — Никогда не покидать общежитие? Установить камеры слежения в десяти милях отсюда? Построить себе крепость, сидеть в ней и надеяться, что они все умрут раньше меня? Я делал глупые, глупые вещи весь год, и это был один из лучших годов в моей жизни, и первый, когда я помню, что был счастлив. Я не собираюсь заставлять всех своих друзей поклясться защищать меня, просто на случай, если кто-то придет за мной, когда я буду не один. Я не могу бежать, за мной будут следить ФБР и Ичиро, и нет никакой возможности убежать от них обоих, так что… вот я здесь! Если кто-то хочет меня видеть, я здесь! Тебе даже не нужно было делать никакой чертовой работы, чтобы найти меня, кто-то в курсе, кто знает, что происходит, кто-то имеет доступ к деньгам и людям, и сможет найти меня ровно за две секунды, и у меня нет выбора. Так что я буду жить с этим, и я буду жить точно так же, как люди живут со знанием того, что удары молнии случаются и что лестница может быть опасна. — Киллер — это не удар молнии, — огрызается Мэри, — И ты никогда не сможешь просто жить с гребаными якудза. Нил использует каждую унцию своей власти над собой и держит рот на замке. Они просто будут ходить кругами часами, если он будет продолжать говорить. — Ты что, так и будешь молчать? — Спрашивает Мэри с раздражением в каждом слове. — Я уже все объяснил. У меня нет других объяснений, и я не собираюсь с тобой спорить. Ники падает со стула. Мэтт откровенно смеется. — Нет? — Спрашивает Эллисон, — Это что-то новенькое. — Я буду жить, — говорит Нил, — так, как мне нужно. Если это неприемлемо для тебя, тогда уходи. Но если это не так. Если ты сможешь справиться с этим. Если ты можешь жить с этим, тогда можешь остаться. Он смотрит на Мэри. Мэри трет глаза. Это странно незнакомый жест. Нил не помнит, чтобы Мэри его делала. Усталость всегда проявлялась в мешках под глазами; она никогда не сдавалась. Она вздыхает, — Ты не отказался от моих контактов. Я прекрасно добралась сюда, меня посадили в самолет и пропустили через охрану. Нил качает головой, — Ты можешь продолжать прятаться, — говорит он отстраненно. — У тебя есть телефон? Нил протягивает ей раскладушку. — А зачем он мне? — спрашивает Мэри. — Потому что у людей есть склонность пытаться убить тебя, — говорит Эндрю, как по команде. — О боже, — говорит Ники, — Нил такой же, как ты. Мэри открывает телефон, набирает номер, который знает наизусть, и подносит трубку к уху. Отвечает мужской голос, и Нил не может разобрать, кто это. — Это Мэри, — говорит Мэри, а потом убирает трубку подальше от уха, пока кто-то кричит, — Заткнись. Стью. Заткнись. Я не знала, что все считают меня мертвой, иначе сказала бы тебе, что это не так. Я действительно думала, что Натаниэль мертв, и все же, я стою здесь на кухне с ним и всей его командой экси. Да, я жива. Я жива всю свою жизнь. Я не вернусь домой. Я остаюсь здесь. Мне нужно, чтобы ты рассказал об этом Ичиро, а потом дал мне знать, что именно я должна сделать, чтобы это произошло. Стюарт говорит. Он говорит минут пять. Нил не может точно подобрать слова, но слышит тон и догадывается, все было бы гораздо проще, если бы Мэри Хэтфорд вернулась домой к своей семье. Если она останется в Америке, то окажется вне их досягаемости, вне их юрисдикции и в юрисдикции Ичиро, которая только начинает успокаиваться. Она с Нилом, чье положение в мире в лучшем случае шатко, и которое не будет улучшено прибытием его матери. Мэри каменная, неподвижная, безразличная и, в конце концов, скучающая. — Если Ичиро настаивает, — говорит она, обращаясь к Стюарту, — тогда я поеду домой. Однако я открыта для переговоров. Стюарт говорит еще немного. Нил догадывается — это небезопасно для Мэри, более небезопасно для нее, чем для Нила. Нил был всего лишь ребенком, когда его, по сути, похитили; получив его голову, он вернулся туда, где его ожидали, хотя и невольно. Мэри уже взрослая. Она сделала свой выбор. Она должна вернуться домой, позволить Стюарту вернуть ее в лоно семьи, позволить ему изменить ее имя и скрыться от радаров. В безопасности и живой, но это не то, что ей нужно или чего она хочет, и разве это не тот аргумент, который только что привел Нил? Он вертит его в голове, пытается вернуться назад, на девять лет, чтобы сказать матери, — Я сделаю разрез, — Просто останься. Ты будешь в безопасности, живой, а не мертвой, и это самое главное. Но не это имело значение. Ясно. Чувство вины, и благодарности, и еще больше чувства вины, и Нил чувствует себя разбитым, сбитым с толку, а еще даже не полдень. Он смотрит на Эндрю, и это безопасно, и это легко, и он игнорирует звук голоса Стюарта, пытающегося убедить Мэри сделать то, что он хотел. Что бы сделал Нил? Вместо этого он изучает лицо Эндрю. А потом Мэри захлопывает телефон. Она протягивает его Нилу, — Вы двое, — говорит она, указывая на Нила и Эндрю, — мы поговорим. — А что сказал дядя Стюарт? — спрашивает Нил. — Не так много. Он сделает все, что сможет. Пойдем. Выбери комнату, потому что мы будем сидеть в ней. — Почему? — Я могла бы поговорить с тобой наедине, мое милое дитя. Возражения? Эндрю поворачивается к двери и ждет. Вэймак отходит в сторону. Эндрю проходит мимо него в коридор. Нил следует за ним, и Вэймак протягивает ему руку. — Всё в порядке? Нил кивает, — Извините, что отнял у вас все утро. — Не стоит, Нил. Я рад, что ты в порядке, — Он опускает руку, недоверчиво смотрит на Мэри и позволяет им следовать за Эндрю. Они возвращаются в спальню, в которой жили раньше, и Мэри закрывает за ними дверь. — Рубашка, — говорит она, и Нил послушно снимает ее. Она мрачно смотрит на его торс, на новые шрамы, те, которые считаются шрамами только потому, что они больше не покрыты струпьями, те, которые только недавно потеряли свои швы. Она закрывает глаза. Нил понимает, с чем-то похожим на панику, что она вот-вот заплачет. Он никогда раньше не видел, чтобы она так делала. — Ну, — говорит она, прижимая ладони к глазам, — по крайней мере, кто-то был здесь, чтобы тебя подлатать. Нил снова надевает рубашку, — Так оно и было. Каждый раз. Она открывает глаза и смотрит на него, — Я думала, ты умер. Нил ждет. — Я так старалась, так чертовски старалась, и даже не смогла вырастить тебя до совершеннолетия. Я подумала, может быть, мне следовало дать тебе попробовать, ты знаешь об этом? Ты должен был быть одним из команды Тесудзи. — Кевин мне сказал. — Я провела последние 20 месяцев, думая, что, если бы я позволила тебе, ты мог бы пройти тот второй день, мог бы быть сломанным, но живым, уничтоженным, но относительно здоровым, и что это было лучше, чем умереть, вот что я думала, Натаниэль. А вместо этого я похитила тебя. Я убила тебя. А потом она действительно плачет, распадаясь на части, как марионетка, плечи наклонены вперёд, и закрывая глаза руками, она молчит, ее трясущиеся плечи — единственный признак того, что что-то не так. Нил смотрит на Эндрю, который равнодушно смотрит в ответ. Не отстраненно. Наверное, трудно отделаться от чувства, столь близкого к тому, которое испытывал сам Эндрю, когда Ромеро похитил Нила в марте. Нил думает о Дэн, об Эбби, о Ники и делает шаг вперед. Он останавливается на краю размаха рук Мэри, где он все еще может отодвинуться назад, все еще уклониться. Шлепок — не самая сильная боль, которую он когда-либо испытывал, и в ее руках нет злости, не сейчас. Он делает шаг вперед, обнимает Мэри, прижимает ее лицо к своему плечу и спрашивает себя, что она делала, бродя по Швейцарии в одиночестве в течение многих месяцев, в поисках призрака. Через минуту Мэри отступает на шаг и отворачивается, грубо вытирая глаза. Глубоко вздохнув, она поворачивается к ним лицом и указывает на Эндрю. — Он что, твой парень? — Нет. — Ммм… Кто тогда твой парень, и почему ты пялился на другого мужчину целых пять минут прямо там, на кухне? — У меня нет парня. — Тот другой парень думает, что он есть. — Мы одно целое, — говорит Эндрю. — Отлично. Рада, что ты более замкнут, чем мой сын, который не может держать свой чертов рот на замке. Нил не обращает на это внимания. За этим нет никакого упрёка, она говорит это скорее по инерции. — Я не думала, что мне когда-нибудь придется говорить с тобой об этом, — говорит Мэри. — О нет. — Используй презервативы. — Не надо. — Только не забеременей. — Что? — Не заставляй его беременеть. — Я… он не может. Что? — Послушай, я не получала путеводитель о том, что говорить своему сыну в 19 лет, что делать с парнем, ясно? Большинство людей говорят об этом намного раньше. — Все нормально. Правда. — И вообще, кто ты такой? — Говорит она, поворачиваясь к Эндрю, — Кого ты убил? Эндрю смотрит на нее без всякого выражения. Нил подумывает сказать что-нибудь в его защиту. Кажется, это лучший способ подтолкнуть Эндрю к разговору. Мэри снова поворачивается к Нилу, — Что он сделал? Нил пожимает плечами. — Почему ты рассказал всей своей чертовой команде историю своей жизни, но не говоришь мне, что случилось с этим парнем? — Это не моя жизнь. Мэри щиплет себя за переносицу, — Итак, вы встретились, и он что, сбил тебя с ног своим лихим, рыцарским молчанием? Нил открывает рот, и тут его осеняет мысль, — Вообще-то, когда мы встретились в первый раз, когда я его увидел, у меня перехватило дыхание. Смех вырывается из груди Нила, когда Эндрю смотрит на него. — Он сделал что? — Он ударил меня ракеткой в живот. Я чуть не умер от нехватки воздуха, — весело говорит Нил. — Оглядываясь назад, я понимаю, что это был, возможно, не лучший способ начать отношения, — говорит Эндрю отстраненно, — но ты убегал. — Видишь ли, ты уже целый год мешаешь мне бежать, — говорит Нил, и, возможно, напоминание об этом насилии должно заставить его вздрогнуть, или расстроить его, или заставить его беспокоиться о будущем, но это не так. Он доверяет Эндрю. — Не смотри на меня так. Нил пожимает плечами — он разберется с проблемами Эндрю позже и оглядывается на свою маму, от которой ему, вероятно, все равно не следовало отводить глаз. — Мне это не нравится, — говорит Мэри. — Что сказал Вэймак? — Замечательно, — говорит Нил. — И что, проигнорировал? — Нет, — говорит Нил, — Я слышал это, и я думал об этом, и я отбросил это как несущественное. — Извини… — Так и есть. Я уже взрослый. Ты не платишь за мое жилье и еду. Ты моя мама, и я уверен, что ты хочешь для меня самого лучшего, и я не буду просить тебя не выражать этого, но ты не имеешь права указывать мне, как жить и с кем проводить время. Это не подлежит обсуждению. — Я… Терпение Нила иссякает. Он уже слышит это — она потратила годы, защищая его, она пожертвовала своей жизнью ради него, у нее тоже есть шрамы, и это правда, и это делает ее трудной, это все правда, но это не важно, — Мои товарищи по команде, мой тренер, Эбби, каждый человек в этом доме поддерживал меня, даже когда я лгал, даже когда я отказывался сказать им, кто я и откуда, даже когда мой гребаный рот убил одного из них они стояли рядом со мной, — его голос повышается, и, возможно, ему следует понизить его, но с тем же успехом он мог бы задушить себя, — Они боролись за меня и вернулись за мной, забрали меня из аэропорта и залатали меня, держали меня и спасли мне жизнь несколько раз, поддерживали выбор, который я сделал в этом году, и я не вздрагиваю, когда смотрю на них. Я не измеряю длину их рук, чтобы убедиться, что стою достаточно далеко, чтобы увернуться, если они ударят меня. Я не съеживаюсь, когда они идут ко мне. Я не прячусь, когда я не согласен с ними, или когда мы спорим, или когда мы боремся. Мне это не нужно. Если кто-то собирается ударить меня, это будет вполне заслуженно, и я собираюсь ударить в ответ, и они будут ожидать этого, и тогда это будет правильно. Прошло почти два года с тех пор как я видел тебя последний раз, и ты думала, что я был мертв все это время, и первое, что ты сделала, попыталась оторвать волосы на моей голове, а если бы я уехал с тобой, ты бы избила меня до крови, как только мы оказались бы в машине, и ты не заработала право делать что-либо с кем-либо. Я был ребенком. Я был ребенком и не заслуживаю этого, а теперь я взрослый, и этого больше не повторится. Мэри пристально смотрит на него. А потом она поворачивается и уходит. Там стоит Нил. Целый и невредимый. Нетронутый. Уставившись в коридор. Лис, выстроившихся вдоль стен, Мэри оттолкнула с дороги. А потом Эндрю захлопывает дверь и запирает ее на ключ. Он поворачивается и прислоняется к двери лицом к Нилу. — Это правда, — сказал Нил, — Все, что я сказал. И это нужно было сказать. И ей нужно было это услышать. Я не мог просто… позволить ей продолжать пытаться, отмахиваться от нее, позволять ей продолжать подкалывать, пытаться… Я знаю, что она сделала для меня, я знаю, что она сделала это для меня, я знаю, что она не сделала бы этого, если бы не любила меня… Его слова разбиваются об Эндрю, как волна об осыпающуюся плотину, потому что Эндрю ни апатичен, ни отстранен, ни то, ни другое. Нил сползает на пол, прислоняется спиной к кровати, прижимается лбом к коленям и думает о том, как Эндрю пять месяцев строил планы, ждал, ждал удобного случая, а потом однажды сел в машину и убил мать за то, что она ударила его брата. И о Мэри, однажды осознавшей, что в следующий момент она потеряет сына, бросившей игру в экси, чтобы составить список контактов, призывающей на помощь все, что у нее есть, укравшей пять миллионов долларов из империи и убегающей, и о том, как она будет торопиться, в отчаянии, об обиде и любви, ежедневно сменяющих друг друга. Думает о Тильде, переходящей от игнорирования к пренебрежению, и от пренебрежения к побоям. Нил слышит, как Эндрю сползает по двери и садится на пол. Охраняет дверь, держит вахту, гарантируя, что, по крайней мере, у Нила будет время, в котором он нуждается. Время, которое ему нужно, чтобы дышать. Нил на мгновение предается мечтам. Жаль, что он не ненавидит свою мать — он ненавидел ее уже много лет, и будет легко снова вспомнить эти чувства: желать, чтобы она ненавидела его, мечтать, чтобы она умерла. Чтобы он не знал, что она жива. Чтобы она оставила его с Тецудзи, чтобы он выжил или умер. Чтобы она была кем-то другим. Чтобы он никогда не был рожден, ни у своих родителей, ни вообще. Он делает глубокий вдох, поднимает голову вверх, складывает руки на коленях, подпирает подбородок руками и смотрит на Эндрю. Эндрю оглядывается. Нил на мгновение задумывается, стоит ли ему извиниться. За испорченный день. За то, что все это затянулось. За то, что втянул Эндрю в это, когда он не мог не выполнить своего обещания, за то, что Эндрю втянут в переживания и боль Нила. За то, что поставил Эндрю на пути своей матери. Эндрю наблюдает за Нилом, а Нил наблюдает за Эндрю, и Нил видит, как это происходит: видит момент, когда Эндрю решает, что его эмоции больше не должны оставаться на поверхности. Наблюдает, как Эндрю снова берет себя в руки. — Прости, что не могу помочь, — бормочет Нил. Лисы все еще в коридоре? Он понимает, что это не предназначено для их ушей. Он будет говорить потише. — Помочь с чем? Нил машет парой пальцев, — Я знаю, что это было тяжело. Для тебя. Мы с Кевином весь чертов день ищем в тебе силы, а потом случается такое дерьмо, и мы не можем отплатить тебе тем же. Извини, я бы хотел. Эндрю смотрит на Нила. Нил оглядывается. — Ты идиот, — говорит Эндрю, бросая пустой взгляд. — Пока я остаюсь твоим идиотом, я согласен. — Я тебя ненавижу. — Ничего страшного. Эндрю встает и протягивает Нилу руку. Нил берётся за неё, и Эндрю тянет его вверх. Какое-то мгновение они держатся за руки, их лица на расстоянии одного вдоха друг от друга. Но это несправедливо, использовать Эндрю как костыль, превращать поцелуи Эндрю в средства от боли. Вместо этого Нил опускает голову и прижимается лбом ко лбу Эндрю, успокаиваясь и надеясь, что ему это удаётся, а затем поворачивается к двери. Их руки скользят друг от друга, а затем мизинец Эндрю цепляется за мизинец Нила. Обещание, думает Нил, хотя он не уверен, что он обещает и кому. Нил открывает дверь. Коридор пуст. Эндрю отцепляет свой мизинец от мизинца Нила. Они находят Лис на кухне, изучающих правила карточной игры. Нил выглядывает в коридор; дверь в ванную открыта. Он никого не видит в гостиной. — Она вышла на улицу, — говорит Мэтт. У Нила сводит живот, — Нет, она этого не сделала, — говорит он, игнорируя то, что она буквально посмотрела на Мэтта, когда он подошел к входной двери и распахнул ее. — Мэтт, — зовет он, — тебе придется вернуться с нами. Она забрала твой грузовик. — Она что? А потом все лисы толкаются у него за спиной, чтобы увидеть то, что Нил уже видел — грузовик исчез, а вместе с ним и Мэри. — Она в Лисьей башне, — говорит Нил, — А не пропала. — Откуда ты знаешь? — Спрашивает Рене. — Там стоит ее машина. Ключи у нее. Они будут в твоём грузовике или в твоей комнате. Она сама поехала обратно, села в машину и уехала. Мэтт ругается, красочно и изобретательно, и выбегает из гостиной на кухню, а затем на задний двор. Дэн на минуту кладет руку Нилу на плечо, а затем следует за Мэттом. А потом Мэтт должен убедиться, что его грузовик в Лисьей башне в безопасности, поэтому лисы благодарят Эбби за завтрак, Эбби обнимает Нила, и они едут обратно молча, старшеклассники в машине Эллисон и монстры в машине Эндрю. Грузовик стоит там, как и обещал Нил, с ключами в подстаканнике. — Мне очень жаль, — говорит Нил. Так или иначе, его жизнь продолжается, чтобы надрать всем задницу. — Я сейчас тебя обниму, — говорит Мэтт и крепко обнимает, так что Нил не знает, как дышать, — Мы же твоя семья. Мне жаль, что вся остальная твоя семья — это мешок с хуями. И Нил опять же не знает, как дышать.