***
У них должно было быть несколько встреч после визита в Ров, но в итоге оба оказываются на заднем сиденье бордового электрокара, за рулем которого — Сухо. Сонхва встречается с его встревоженным взглядом в зеркале на лобовом стекле и просит отвезти их домой. Ёсан, который вначале дороги полулежит на его правом плече, по пути засыпает и во сне нервно подёргивает головой, руками, ногами. Когда электрокар заворачивает на парковку, что занимает первые двенадцать этажей их высотки, Кан как по команде просыпается и садится на сиденье максимально ровно. С той же вытянутой спиной он входит в лифт, стоит в лифте, пока тот уносит его и Сонхва в пентхаус. Восемь минут. На второй Сонхва не выдерживает и прижимает Ёсана за плечи к себе. Соулмейт устраивает своё лицо между его шеей и плечом. Проводит руками по предплечьям. — Ты ранен, — сипло выдыхает он. За последние пару часов — всё, что он чувствовал было сжигающей болью, грани которой он плохо различал. — Тебе больно?.. — Всё в порядке… — отрицательно мотает головой Сонхва. — Я — такой эгоист… надо что-то… — Успокойся. Всё в порядке, — Пак осторожно касается губами чужого лба. Он чуть влажный и прохладный. Немного походит на собачий нос. — Тебе надо передать часть мощностей кому-то как можно скорее. — Сан-и, наверное, отпадает сейчас… надо будет с ним поговорить… — Давай разделим их между командованием?.. — Я не доверяю им. — Никому? — Никому, — отрезает Кан. — Даже мне? — выгибает бровь Сонхва. Ёсан смотрит на него без каких-либо эмоций. И иллюзий. Кивает. — Правильно, детка, — улыбается Пак в ответ и снова целует чужой лоб, но на этот раз чуть выше — по линии роста волос. — Я хочу… — Угу, — губы черного генерала осторожно касаются тёмно-русых корней то там, то тут. — Ещё чуть-чуть потерпи… — Ты издеваешься?.. — хмыкает Ёсан. — Ещё нет, — Сонхва пробегается языком по своей нижней губе, отчего та глянцево блестит. Кан шумно выдыхает. Его пальцы сжимают предплечья соулмейта, Сонхва недовольно морщится и сумбурно выругивается себе под нос, потом фыркает, смотря прямо в глаза Кана: — Моя сумасшедшая детка. — Блять, — отрывисто выдыхает Ёсан, сильнее прижимаясь к черному генералу. Ему нужно чувствовать его ближе, живым. Чувствовать себя живым. Они же выжили, в конце-то концов. — Пожалуйста. — Что? — Ты знаешь. — Знаю? — Пак хитро щурится. Так он становится похож на кота ещё больше. На такого довольного наглого котяру. Очень живого котяру. Как минимум, с девятью жизнями котяру. Пальцы черного генерала немного оттягивают младшего от себя за волосы на затылке. Он осматривает шрам. Наклоняется вперёд. Ёсан зажмуривается. Сонхва осторожно ведёт кончиком языка по бордовому узору. Иногда, чувствует пульсацию под кожей. Когда он отрывается, щеки генерала второй звезды немного розовые от прилившей к ним крови. — Не больно? — тихо спрашивает Сонхва. Кан медленно качает головой из стороны в сторону. — Он стал ярче. — Всегда так, — Ёсан открывает глаза и тут же оказывается в дымном царстве черных глаз напротив. — Часа через два пройдёт, если не буду активно пользоваться сетью… — То есть мне тебя надо на пару часиков занять чем-нибудь? — поигрывает бровями черный генерал. — Война идёт тебе на пользу, — внимательно смотрит на соулмейта Ёсан. Глаза напротив немного бликуют, хотя Кан знает, что в них нет сети. Да и он, на удивление, чувствует этот чужой азарт. Азарт до жизни. Это в новинку. Совершенно новая грань генерала четвёртой звезды Пак Сонхва. Он его таким впервые видит, но хотел бы видеть чаще именно таким: стоящим рядом с собой, с желанием жить в глазах и на сердце, сжимающим пальцы на его спине, касающимся губами его лица… Ёсан понимает, что проваливается в этого человека напротив. Это странно. И страшно. Но у него нет сил сдерживать себя, поэтому он отпускает… ситуацию, судьбу, контроль, себя… — Моё сокровище, — Кан ловит своими губами чужой рот. Они увлеченно целуются, пока лифт не трезвонит прибытие домой. Пока они высвобождаются из амуниции, Ёсан успевает предложить заняться любовью прямо на диване под куполом, но Сонхва только смеётся и ведёт их в ванную, где они уже избавляются от одежды, по очереди моются, помогая друг другу отмывать пыль из волос. Разомлевшие и распаренные валятся на кровать, и тут же засыпают.***
…В Сети нестерпимо ярко. Сонхва почти постоянно жмурит глаза. Электрические всполохи мало того, что отсвечивают сетчатку, почти выжигая её, так ещё и жалят кожу — там, куда успевают дотянуться. Путешествовать от одного адресата к другому в Сети — то ещё удовольствие. Он не помнит, чтобы так было раньше… Следует уточнить, что раньше он был тут на законных основаниях и по приглашению адресатов, сейчас же пробирается к чужим айдишкам, словно ниндзя в чужие дома под покровом ночи. Он находит очередной айди — сгусток мощностей, узел электронных связей и потоков. Если подумать, то это очень похоже на человеческий мозг, ведь Сеть и была сделана по его образу. Сонхва запускает одну за другой небольшие волны мощностей, что сначала незаметно прибиваются к айди, подходит ближе… когда чужой мозг привыкает и понимает, что кто-то запрашивает доступ, то немного приоткрывается, выпуская тонкую электрическую веточку-связь для нового взаимодействия… этот всполох-отросток — всё, что нужно черному генералу, потому что его абсолютно достаточно, чтобы вскипятить чужие мозги. Сонхва почти полностью погружается в айди, а потому видит чужой сетевой образ — тёмные волосы с седой прядью у лица, распахнутые глаза, собравшиеся на лбу от удивления морщины… — Ты! — успевает выкрикнуть айди почти человеческим голосом. — Я. — кивает Пак, посылая ещё один импульс… …Его что-то касается в районе солнечного сплетения, потом ещё раз… На третий раз становится очевидно, что это — резкий удар… Сонхва распахивает глаза и понимает, что лежащего рядом с ним на кровати Ёсана потряхивает — вскидывает сантиметров на пять над кроватью. Черный генерал осторожно касается плеча соулмейта и тут же одёргивает руку — пальцы покалывает от электричества. — Ёсан-а, — тихо тянет он в самое ухо Кана. — Проснись. Ну же… Ёсан. Он, шипя, устраивает мужчину на спине и нависает над ним. Оглядывает хмурящееся лицо, растрёпанную челку. Проводит подушечками пальцев по левой стороне лица. Шрам не горячий, что уже хорошо. Видимо, Кану всё только снится. Сонхва осторожно приближается к лицу генерала второй звезды, оставляет лёгкий поцелуй на скуле справа, потом на линии подбородка. Губы младшего приоткрываются. — Прекрати защищаться. Это я, — шепчет Пак. — Просыпайся, детка. Кан что-то недовольно бурчит, но открывает глаза. Неохотно. С поволокой. — Не называй меня… — хрипло бормочет он. — … так… Он чуть выгибается и смотрит на черного генерала, который словно застыл над ним. — Что? — непонимающе смотрит на соулмейта Ёсан. А Сонхва действительно застывает. Эти глаза. Эта челка. Эти губы, покрытые кристаллами инея. Что он там говорил тогда в Wonderland — «мои волосы темно-русые, хён»?.. Синева на щеках… белая кожа… срывающиеся клубы пара из приоткрытого рта… от частого дыхания из-за паники и страха… мальчишка, потерявшийся в чужих иллюзиях… Его последний ледяной сон. Боже. Сонхва чувствует, как его самого прямо сейчас прошибает озноб. — Что такое? — снова спрашивает генерал второй звезды, на этот раз уже обеспокоенно. — Сонхва? — Это был я, — выдыхает Пак. — Что? — Твой ледяной сон. Это был я. — произносит мужчина. Сонхва резко вскидывается на кровати и садится с краю. Он оборачивается и смотрит на подозрительно спокойного соулмейта, который молчит и продолжает лежать на спине. Их взгляды пересекаются. Ёсан закатывает глаза в слишком манерном жесте, и черный генерал понимает. — Ты знал, что это был я, — понимает. Отворачивается. — Конечно, знал, — пожимает плечами Кан. — Ты думаешь, я мог бы забыть твои ёбаные драконьи глаза?.. У всех твоих чудовищ они одинаковые, если ты не знал… Абсолютно такие же. Да, абсолютно такие же. Дикие. Зовущие за собой на дно. В беспроглядную тьму. Ёсану дорогого стоило… всех своих внутренних сил стоило приучить себя смотреть в эти глаза без страха… вернее, отучить себя чувствовать страх из-за глаз напротив. Ему нужно было время, чтобы осознать и привыкнуть, что это чудовище — его, что это чудовище — на его стороне. Ещё одна его тайна раскрыта. — И ты согласился… — Я уже говорил, что не знал, что это будешь ты, — мужчина чуть приподнимается на локтях вверх. Просто, видимо, в Совете кому-то это показалось забавным?.. Хотя вряд ли у них была целая очередь подопытных, так что, скорее всего, и в их связь был заложен какой-то выгодный для Совета смысл. — Чего ты хочешь…? — Ничего, — Ёсан выдыхает и даже хрипло усмехается. — Ничего. Успокойся. Это было в прошлом. — Уверен? Сонхва не слышит ответ. Он почти разворачивается, чтобы снова посмотреть на соулмейта, но вдруг чувствует кольцо из рук вокруг своего тела. Чужой подбородок, что упирается в его правое плечо. — Уверен, — притирается щекой к его шее Кан. — Нам пора решить раз и навсегда… — Что-то ещё решить раз и навсегда? — дергает правой бровью вверх Сонхва. Ему казалось они уже столько всего решали в отношении «них», хотя «они» появились достаточно стихийно. До сих пор всё между ними происходило инстинктивно и только потому, что они… хотели… жить?.. Чёрный генерал пытается найти ответ внутри себя. Сам поражается, сколько там внутри него всего, оказывается, есть. Раньше — была только пустота. И Сеть. Возможно, потому что там была Сеть — внутри него была только пустота? Он не хочет разбираться в этом, потому что надеется, что закрыл дверь в своё прошлое «Орой» и убийством семи членов Совета — рабочей группы, разработавшей план по сдерживанию его и его семьи. — Да, — кивает генерал второй звезды, и его подбородок сильнее вжимается в плечо соулмейта. — Мы с тобой — против них, не против друг друга. — Ах, это… — наигранно беспечно отбрасывает чёрную челку со своего лба Пак. — Ты обещал, что всегда будешь за меня, — Ёсан поднимает правую руку до его подбородка и разворачивает лицо черного генерала к себе. — Смерть разве не обнуляет обещания? — Ты не умирал. — Жаль, — пожимает плечами Сонхва. — Действительно, — кривится младший. Он отнимает голову от плеча соулмейта, тянется вперёд и касается губами его губ. — Клиническая смерть? — всё-таки интересуется Пак, когда они разрывают поцелуй. — Два раза, — кивает генерал второй звёзды. — первый раз четыре минуты, второй раз — три. Это важно для тебя? — Пытаюсь понять, насколько это важно для моей связи с семейством, — он тяжело вздыхает. Замечает тремор пальцев на своей груди. Накрывает их левой ладонью и чуть сжимает. — Они всегда были такими? — Какими? — Требовательными?.. Принципиальными?.. Замороченными?.. Не знаю… — предполагает Ёсан. — Отец не был рад, когда ты стал военным? Зачем тогда было отдавать тебя в Академию? — Связи, — хмыкает Сонхва. Он осторожно высвобождает свою голову и устремляет взгляд в сторону окна, полупрозрачный экран на котором поднят до середины — ровно так, чтобы солнечный свет рассеивался и не мешал им отдыхать. Так ли это было, когда они вернулись в пентхаус? Если нет, кто это сделал?.. — Твой отец не был военным, так ведь? — Зато твой — был, — тихо отвечает чёрный генерал. Ёсан молчит несколько мгновений, и она оба слышат дыхание друг друга в этой тишине. — Больше ничего не хочешь мне сказать? — генерал второй звёзды укладывается щекой на чужое угловатое плечо. — Нет… хотя… тебе за этим и нужен был Чонхо? — И до этого догадался? — Тебе были нужны его воспоминания, чтобы построить свою публичную персону — воспитанника детского дома, ставшего национальным героем, — чуть кривит губы Сонхва. — я понимаю. Мы все прячем в сети себя настоящих. — Я, конечно, не герой-любовник как ты, но тоже сойдёт… хватает сочувствующих, — хмыкает младший. — Я просто упустил из виду, что драгоценный Уён-ши юзает его голову тоже. — Ещё я понимаю, почему ты так много позволяешь… о, прости, упускаешь в отношении драгоценного Уёна, — чёрный генерал не даёт Ёсану высвободить левую руку из его. — Думаешь, он поможет тебе сейчас? — Я не буду просить его о помощи, — признаётся Кан. — И не буду просить тебя… — Ты знаешь, что тебе не нужно просить меня ни о чем, — Сонхва наконец отрывается от созерцания разряженного серо-голубого неба за окном. — Просто… — Ещё чуть-чуть. — Хватит. Тебе тяжело. Это не закончится ничем хорошим, — строго говорит старший. Он разворачивается и садится боком. Ёсан упирается руками в матрас, обтянутый чёрной простыней. Между ними ломанными барханами раскинулось большое одеяло в чёрном пододеяльнике с узором из серых полосок, кругов и точек, немного напоминающем созвездия. Кан продолжает молчать и просто смотрит на черного генерала. Его силуэт на фоне яркого света окна заостряется то тут, то там. Черные волосы блестят и совсем не пушатся. Выражение его лица серьёзное и задумчивое. — Мой отец любил всё контролировать, — осторожно начинает Сонхва. — И чтобы всё было так, как он хочет. Потому что было только две точки зрения — его и неправильная… Ему сильно повезло с моей матерью. В конце концов, она была его соулмейтом… но он, несмотря на то, что её семья была существенно ниже Паков рангом уже тогда, всё равно официально женился на ней… хотя у него был заключён какой-то брачный договор ещё когда ему было семь… и они всю жизнь смотрели в одном направлении — вперёд, лишь изредка друг на друга… опять же это их слова… когда отец отдавал меня в Академию, он был уверен, что это усилит компанию… и что там я встречу соулмейта. И, конечно, что это будет хорошенькая девочка из приличной семьи, которая родит мне наследников… Ему — новых наследников. Толковых. Вместо меня. Я слишком рано осознал, насколько всем им нужен… Мог многое себе позволить просто потому, что знал, что мне ничего не будет… Ты знал, что у моих родителей до меня была дочь? — У тебя есть старшая сестра? — Никогда её не видел, — передёргивает плечами Пак, закидывая колено на кровать. — Она умерла ещё до моего рождения… Моя няня рассказывала, что её просто облили кипятком… Случайно. Она бежала, поскользнулась и не заметила двух работниц, несущих чан с отбеливающим раствором, чтобы замочить простыни… а те — не заметили её… — Странно, что её не успели… — Болевой шок. Она умерла моментально… Поэтому они носились со мной как с писаной торбой… Постоянно охраняли, максимально контролировали моё время… моё окружение, мою жизнь… Когда я сбежал на фронт… я не знаю, что с ними было… я видел отца потом только после Мьянмы, Гималаев и плена… то есть мне было уже двадцать… у него вся голова была седая… Из-за меня. И я не мог смотреть ему в глаза. Никогда не мог. Ненавидел этот вечный упрёк, что я — не такой, как он хочет. Что всё делаю по-своему… И я так устал… уже тогда… — Сколько раз ты… пользуясь твоей терминологией, сбегал? — Ёсан подбирает одеяло вокруг себя. — Постоянно… я так реагирую практически на всё… — Сонхва поднимает глаза на соулмейта. — Сколько раз ты пытался себя убить? — Блять… — выдыхает черный генерал. — Ты не хочешь этого знать… — Хочу. Иначе не спрашивал бы. — Каждый раз, когда у меня была возможность идти на передовую, я шёл… — Нет, — отрицательно мотает головой Кан. Его волосы немного танцуют из стороны в сторону. Сонхва хочет ощутить его пряди между своих пальцев. — Сколько раз ты сам сознательно пытался покончить с собой? — Мм… раз семь, наверное… если мы не берём в расчет последние три года… не могу за них ручаться… ничего не помню, — сказав всё это вслух, черный генерал чувствует себя лучше. Его плечам легче. — Почему ты уверен, что был в Кейптауне? — А я не был? — Не был, — на это заявление соулмейта черные брови генерала Пака удивлённо взлетают вверх. — Твои африканцы не видели тебя с этапирования на Трибунал… С домом всё в порядке, за ним следят. — Где я был? — У Уёна, — отрывисто отвечает Кан. — Мм? — Мне он не говорит… Возможно, он расскажет тебе. Оказывается, ты успел многое ему пообещать перед «Орой», — Ёсан невозмутим, но его глаза испытующе смотрят на Сонхва. — Ты кого из нас ревнуешь? — Никого. Просто боюсь, что конкретно сейчас не выдержу ещё и ваши выкрутасы, — как будто между делом замечает генерал второй звезды. Ему было бы лучше сейчас воспользоваться моментом и окончательно уничтожить Уёна в глазах Сонхва… но он не может. Не может поступить так с Чонхо. Да и в целом, ему неинтересно быть тем, кого выбрали из-за того, что разочаровались в ком-то другом… Ему нужно, чтобы его выбрали за то, что он — это он. — Я думал, что не вернусь. Ты сам сказал дать ему то, что он хочет. — Почему ты оправдываешься? — Разве ты не этого ждёшь? — А ты теперь будешь оправдывать мои ожидания? — резко дёргает левой бровью вверх Ёсан. — Хоть кто-то в твоей жизни должен это делать, — черный генерал забирается на кровать и придвигается ближе. — Хоть кто-то? — с любопытством смотрит на него младший, наклоняет голову к правому плечу и наблюдает за кошачьей грацией соулмейта. На бледных руках между шрамами видны тугие ветки черных и бледно-синих вен. — Ты далеко не «хоть кто-то» … — Ага, — соглашается Сонхва, практически подбираясь к Ёсану. Он ставит свои руки по бокам от бёдер мужчины, что сложил ноги в позу лотоса. Осторожно касается своими губами приоткрытых губ Кана. Тот тепло выдыхает, мягко и влажно ласкает его губы языком. — Темы для разговоров закончились? — язвит генерал второй звезды. — Нет, но я хочу, чтобы ты, как можно скорее, отдал мне хотя бы немного мощностей… — Ты уверен, что хочешь обратно в сеть? — Тебе будет легче. Не думаю, что это сразу вернёт меня обратно — у меня и айдишки-то нет. — Это не то, что я спросил, — Ёсан смыкает длинные пальцы под его затылком на шее, придвигаясь ближе, прогибаясь в пояснице. — Мне не нужны твои жертвы. Слышишь, меня? — А что тебе нужно? — Ты. Ты сам. Они сталкиваются губами, потому что Сонхва не выдерживает. Внутри него слишком много эмоций и ему нужно дать им выход. Он и забыл, насколько Сеть контролировала его. Он перемещает руки на бёдра соулмейта, потом поднимается одной рукой до лопаток, другой по рёбрам до ключиц и на шею. Бережно раз за разом целует Ёсана, который стискивает пальцами хлопок пододеяльника, когда оказывается опрокинутым на спину. Сонхва, видимо, сегодня решил уделить особое внимание его шее, кадыку, ключицам и плечам. Он не возражает. Выдыхает. Учащенно дышит. — Сон… хва… — Мм? — прекращает вылизывать ямку между ключицами старший и смотрит на генерала второй звезды. Он запустил свои пальцы в черные волосы и сейчас заметил, как те поглощают срывающиеся всполохи электричества. — Не надо… — Тшш… всё хорошо, — Пак удерживает за запястье руку в своих волосах. — Тебе будет проще это сделать после того, как кончишь… голова не будет соображать… — Не хочу… — А я-то наивно полагал, что никогда не услышу от тебя этого, — Сонхва ощутимо проводит рукой по бедру Ёсана, скользит пальцами на внутреннюю сторону. Поглаживает теплую кожу. — Не хочу, чтобы тебе было больно, — перешагивая через себя, произносит вслух Кан. — Я не выдержу… Это невыносимо… Твоя боль — она невыносима для меня, Сонхва. Пак ловит чужие губы, не давая сорваться стонам или ещё каким-то слишком сильным словам. Его правая рука оглаживает бедренные косточки, низ живота Ёсана, пробирается ниже. Он оставляет влажную дорожку поцелуев с левой стороны шеи соулмейта. Немного покусывает его плечо. Там же целует. Чувствует, как чужие пальцы зарываются в его волосы. — Всё хорошо, — тихо шепчет он, лаская член младшего. Ёсан сильнее выгибается. Пытается сфокусировать взгляд, но теряется в ощущениях. Он действительно перестаёт контролировать себя и сеть в себе, потому что тут не от кого защищаться и не за чем. Сонхва и так знает его полностью. Рука на члене чуть ускоряется. С губ Ёсана срывается хриплый стон. Он сжимает пальцами черные пряди. — Ещё… мне нужно… внутри… я… — Сейчас, — кивает черный генерал, проскальзывая мимо истомленного тела к тумбочке, доставая смазку. Он возвращается и давит на левое колено Кана, заставляя его раздвинуть ноги сильнее. Выдавливает прозрачный гель на член соулмейта, меж его ягодиц. Обильно смазывает пальцы. Продолжает ласкать член и осторожно надавливает на колечко тугих мышц. Ёсан на выдохе расслабляется, приподнимает бедра. Сонхва проталкивает первый палец, чуть поджимает его, двигается вверх-вниз равномерно, чуть надавливая на края. Потом добавляет второй, чуть сгибает пальцы и вскоре он уже в такт руке на члене поступательно массирует простату генерала второй звезды, которому, судя по рваному дыханию на высохших губах и чуть прикрытым глазам, очень хорошо. — Сонхва… — Мм? — черный генерал немного замедляется и тут же ускоряется, отчего пальцы на ногах соулмейта поджимаются. — Вот так… Хочешь, чтобы я похвалил тебя? — Нет, — мотает головой из стороны в сторону Ёсан и прикусывает губу. Он всё ещё не в состоянии отпустить тех Сонхва и Чонхо, что видел в доме Минги. Ему тяжело осознавать, что таким его соулмейт может быть не только с ним, поэтому ему лучше вовсе этого не видеть… не слышать… не про… сить… Сердцебиение ускоряется, руки черного генерал творят свою магию… Позвоночник немного вытягивается, мышцы на ногах напрягаются, как и мышцы живота. Ёсан поджимает пальцы на руках, чувствует лёгкую судорогу в безымянном пальце на правой руке. Чуть выворачивает лодыжки, ведь он так близко… Глубокий вдох… Он уже даже практически прикрывает глаза, облизывает нижнюю губу… оргазм неотвратимо приближается и с губ Ёсана только и может, что срываться томное «да» или рваное «ещё». И в тот момент, когда она уже практически кончает… — Блять, я… агрх…. Мне… сука. Убери… Сонхва, блять… — Более привычная манера разговора, — хмыкает Пак, крепко пережимающий основание его члена. Ёсан капризно дёргает бёдрами и ногами несколько раз вверх. — Руки мне на виски положи. — О… блять… ты… — Кан видит, как почти всё место перед глазами занимают вороные волосы. Он послушно зарывается в них пальцами. И только тогда Сонхва начинает дрочить ему вновь. — Бля-ять… Он взрывается — в сети практически буквально. Некоторые мощности затухают вспышками вокруг них. Большая часть, конечно, путается в черных волосах. Ёсан на несколько долгих моментов… слишком долгих моментов… оказывается в невесомости и неизвестности. Ему не стоило брать Сонхва с собой, не стоило позволять ему видеть, что сеть делает с ним. Обычно он успевал привести себя в нормальное состояние, более-менее контролируемое состояние перед тем, как вернуться домой. Он знал, что, увидев его таким, соулмейт не придумает ничего лучше, чем броситься защищать его. Пусть даже и от того, что он выбрал самостоятельно и добровольно. Кан чувствует, как пальцы черного генерала чертят короткие волны на его левом бедре. Сонхва поднимает голову и смотрит ему в глаза. Ёсан оказывается под слепящим зелёным солнцем. Дальше его не пускают. Он, несовсем довольный таким раскладом, приподнимается на локтях. Черный генерал замечает, что электрических всполохов на пути к сверхновой стало чуть меньше. Наверное, стоит убрать их полностью. Замечает, что Ёсан подаётся ему на встречу. — Что такое? — тихо спрашивает он. Потому что не чувствует какой-то тревоги или боли, исходящей от соулмейта. Ёсан тоже не чувствует, что Сонхва плохо или больно, или ещё что… Они просто находятся здесь и сейчас. Вдвоём. Только вдвоём. Не друг в друге, а рядом, словно параллельные прямые. «Мы в реальности», — вдруг осознает Ёсан. No network present. — Сонхва. — Мм? Черный генерал совершенно не ожидает, что младший закинет руки ему на плечи и опрокинет на себя. Он успевает выставить ладони, чтобы не впечататься носом в чужую ключицу. — Я не чувствую их… — завороженно шепчет Ёсан. — Никого… В моей голове — только я… Сонхва улыбается восторгу соулмейта. Он чувствует усталость. — Этого не было так давно… — мужчина успевает мазнуть своими губами по губам черного генерала перед тем, как тот заваливается на левый бок рядом с ним. Голубые глаза Ёсана такие яркие и живые. Сонхва странно осознавать, что он их раньше никогда по-настоящему не видел. — Надо пойти руки помыть, — морщится Пак но, пока они одни, решает спросить о том, что его давно интересовало. — Во сколько тебя забрали в Академию? — Отец отдал в девять. Когда второй раз женился, — Ёсан тоже переворачивается на бок. — Два года со мной просто занимались индивидуально… ну и изучали, конечно… Ничего такого, просто брали кровь, отрезали волосы, раз в месяц я ходил к глазному… Естественно, когда я оказался со своими одногруппниками, то мне было проще учиться из-за подготовки, что я получил… и они не нашли ничего лучше, чем пустить слух, что мой соулмейт — педофил… Сам понимаешь… — О, потрясающая атмосфера травли… узнаю Академию, — ухмыляется Пак. — Мало того, что нас в принципе изначально настраивали друг против друга преподаватели… во всяком случае в нашей группе была искусственно устроенная дикая конкуренция. — вспоминает Кан, укрываясь одеялом, скорее по привычке, а не от того, что ему холодно. — Отец запретил мне упоминать о нём… говорить, что я — его сын. Поэтому все думали, что меня просто подобрали где-то на улице по доброте душевной и из-за мозгов. А как только подростки знают, что их родителям вряд ли кто-то что-то сообщит, ты становишься лёгкой мишенью. Хотя тебе это сложно понять. — Почему же… мой позывной не так просто появился, — черный генерал проводит рукой по боку соулмейта, скрытого черной тканью, закидывает на его ноги свою правую. — Принцесса… — Не можешь победить — возглавь, — жмурится Сонхва. Он не любил вспоминать первые пару лет в Академии. Это потом он как-то пообвык, приспособился и разобрался. Сначала было очень тяжело. Он даже не подозревал, какой заботой и вниманием был окружен дома, пока не покинул его. В Академии у него не было ни нянек, ни слуг. В Академии у него не было даже друзей. Только родственники. Сначала они решили его игнорировать. Потом испытывать — то учебники спрячут, то вещи. То якобы случайно опрокинут еду в столовой на форменный пиджак. И постоянное: «Простите, будущий глава Пак-ним…», «Не знаю, как так вышло! Мне очень жаль, младший господин Пак». Отец требовал приструнить их, но Сонхва не понимал, что нужно делать. Вокруг были преподаватели и другие студенты, которые в целом не понимали, что происходит, да и не хотели лезть в игры богатеньких детишек. Все были прекрасно осведомлены, кто был его отец. Сонхва же было проще уйти — переодеться или в библиотеку, или пойти искать учебники, или просто забраться на крышу и сидеть там в одиночку. Сонхва всегда неплохо пел и занимался кендо, и танцевал, и играл на пианино… все эти странные обычаи прошлого. То, как отец хотел сделать их него настоящего идеального наследного принца. Он за свою жизнь пару раз всего видел королевских особ. С первым — наследным императором Бутана, — познакомился ещё в семнадцать, сопровождая полумёртвого мужчину в Мьянму. Тот уронил из ослабевших рук какую-то книгу на английском, когда заснул на носилках, в которых его носили после ампутации левой ноги. Сонхва из всей сопровождающей его группы был единственным, кто до этого держал настоящую книгу в руках. Там было много непонятных слов, которые Паку приходилось объяснять сослуживцам, в том числе Седжуну, который как-то вечером заметил: «Понятно, почему тебя называют Принцессой. Ты словно из той эпохи». Принцесса… что-то несуществующее, эфемерное, отличное от остальных, чужеродное. То, как он ощущал себя по жизни, в своей семье, среди людей… — Уён-ши пару раз произносил это во сне, — вылавливает его из воспоминаний Ёсан. — Я не мог не поинтересоваться. — Ты сказал, что я был у Уёна… все три года? — Сонхва отчаянно пытается найти хоть какие-то воспоминания в своей голове. — Не знаю. Африканцы присылали послов на встречу с Саном… Один из них спрашивал, как ты и когда вернулся… Я удивился его формулировке… Оказалось, что они не видели тебя уже года четыре, то есть с Трибунала… Но так как в компании ничего не менялось, понимали, что ты жив… — Послы на встречу с Саном? — Чтобы показать, что они признают нашу часть как отдельное поселение граждан. Сейчас мы признаны Кейптауном, Каиром, Владивостоком, Екатеринбургом… Ожидаем послов из Мумбаи, Рио, Лимы и Нью-Йорка, хотя тут все зависит как раз-таки от Кая. Надеюсь, он толковый не только по заверениям Мину, — Кан откидывается на спину, тянется руками вверх и садится на кровати. — Это так наша семья не вовлекается в политику? — Слушай, официальная версия — он едет показать свою невесту главе семьи. Тебе вообще-то, раз уж ты пришел в себя, — Ёсан убирает одеяло с ног и касается пальцами ворса ковра на полу. — Какое странное совпадение, что его избранница — дочь Государственного секретаря Нью-Йорка. — Это правда? — Да кому какая разница, главное, что её родители будут сопровождать их в поездке, — Кан поднимается на ноги и делает повороты из стороны в сторону, неторопливо уходит в сторону ванной комнаты. Через несколько мгновений Сонхва слышит звук полившейся из душа воды. Черный генерал поднимается, проходит следом, нажимает на кнопку рядом с краном над одной из раковин. Пока моет руки, смотрит в зеркало. Он, конечно, не молодеет. Волосы полностью черные, да он и не уверен, что в них когда-нибудь появится седина. Он слышал, что из-за разрыва связи с соулмейтом волосы словно перегорают… весь этот механизм, что заложен в них звёздами ломается под чистую. Опять же он не знает, что сделали с ним в Совете, когда искусственно создали связь между ним и Ёсаном. Оказывается, он помнит стеклянную стену в лаборатории, а также тёмно-серый кафельный пол… яркие лампы оборудования. Зелёную униформу людей. Был ли Уён среди тех, кто находился за стеклом?.. Сонхва споласкивает лицо прохладной водой, выключает напор, упирается руками в угол столешницы и продолжает практически гипнотизировать своё отражение. В голове катастрофически пусто, когда он пытается вспомнить хоть что-то из своего прошлого после Трибунала. Голова подкидывает относительно недавние воспоминания — год назад он осознал себя в Сеуле. Встретил Уёна в каком-то вонючем баре… Этот бар был реальным?.. Если да, то в какой степени?.. Он чувствовал себя достаточно пьяным, но примерно также чувствуешь себя, если выходишь из Сети после длительного прибывания в ней, либо наоборот возвращаешься в неё после долгого отсутствия. Вестибулярный аппарат немного барахлит. Сонхва вспоминает, как жил в дичайшем отходняке недели две после того, как срок представительства в Совете закончился. Жасмина тогда делала какую-то воду с имбирем и специями по рецепту своей бабушки для него… индийский анти-похмельный напиток. Жасмина. Их ребёнок. Его собственная семья. Так, сюда лучше даже не забираться. Сонхва трясёт головой из стороны в сторону и капли стекают по носу и подбородку вниз. Хотя если совсем немного… Он же любит издеваться над собой. Он успевает вспомнить её улыбку, мягкость рук и даже шелк ярко-красных волос. Его семья так и не приняла её до конца. Официально и по бумагам, конечно, приняли. Но вот по-человечески — нет. Смотрели свысока — чужестранка, не принявшая своего соулмейта, их главу. Сонхва знал, насколько странно выглядят их отношения для сторонних наблюдателей. Но они действительно были партнёрами. Уважали личное пространство друг друга, цели и мечты. Она понимала, что не может рассчитывать на него ни в чем, кроме как материальной поддержки и редких визитов домой, которые были вызваны, скорее, острой необходимостью, чем какими-то чувствами. Понимала, что ей самостоятельно предстоит воспитывать их ребёнка, потому что черный генерал может в любой момент сорваться и закончить всё это, или же независимо от его желаний всё может закончиться для него в любой момент в силу профессии. Сонхва же слишком поздно понял, насколько любит её. Цвет его волос поменялся только после войны… но до Совета. Да, в Совет он уезжал с волосами цвета кофе с молоком. Цвет своих волос вспомнить он может, а лицо своего сына — нет… он безнадёжен. Черный генерал чувствует прикосновение к своему плечу. — Съездим к Сану? — Мм? — Заодно покажу тебе тридцатые кварталы, и вообще, как у нас тут всё устроено, — Ёсан стоит позади него в одном полотенце вокруг бёдер. — Приглашаешь меня на прогулку? — Ага, — ухмыляется младший и уходит в гардеробную. Сонхва идёт за ним, останавливается у полок со своей одеждой. — Тебе удобно то, как всё положили? — Я не задумывался… Удобно. Мне всё равно, по большому счету. В отличие от своего соулмейта Пак был достаточно равнодушен к одежде и к мелочам быта. Да, форма всегда должна была быть выглажена и готова к носке, а обувь — начищенной. Всё остальное его вообще не волновало. Сонхва быстро натягивает на себя черную одежду и поворачивается к Ёсану. — Я буду жить здесь? — всё-таки спрашивает он, наблюдая, как младший застёгивает черные пуговицы на бордовой рубашке. — Ты хочешь жить где-то ещё? — Ёсан выбирает ремень с обычной металлической пряжкой и быстро просовывает его в шлёвки. — Тут достаточно комнат. Можешь выбрать любую. Он разворачивается и выходит через вторую дверь гардеробной в спальню. — Сухо, мы едем к генералу Чхве, — слышит голос Ёсана Сонхва. Сухо что-то удивлённо спрашивает в ответ. — Да потому что я не в сети… Кан возвращается и окидывает взглядом соулмейта. Снимает с вешалки двубортный черный пиджак с узором в виде двухмиллиметровой бордовой полоски. Потом прислоняется бедром к столику с аксессуарами, что стоит посередине гардеробной. Опускает на стекло свои пальцы. На несколько секунд закрывает глаза. Пак замечает, как начинают подрагивать его ресницы. Ateez Network: present through Yeosang. Пальцы генерала второй звезды резко хватаются за край столика, он поджимает губы так, что они практически пропадают с его лица. Старший успевает в два больших шага оказаться рядом, закинуть руку на талию соулмейта. Когда Ёсан открывает глаза — там снова завеса сети, бесконечный поток данных. Конечно же, для черного генерала там есть его сверхновая. — Недолго музыка играла… — выдыхает Кан, устраивает свой подбородок на плече Сонхва, сцепляет руки у него под лопатками. Для него это приятное открытие: возможность находится вне сети и не пустить всё коту под хвост. Надо практиковать это чаще… Возможно, тогда сеть перестанет уже быть ленивой и начнёт обучаться?.. — Поедем? — Покажешь мне город, отвезёшь к друзьям… — хмыкает Пак. — Всё-то ты просекаешь, генерал Пак-ним, — трётся носом в шею младший — там, где виднеется большой засос со вчерашнего вечера или сегодняшней ночи. Время течет не по солнцу, а по их расписанию — спишь, когда есть возможность; ешь, когда есть возможность; сражаешься, строишь и работаешь — постоянно. Время — всего лишь ненужная деталь сейчас. Сонхва кладет руку на тёмно-русый затылок и гладит Ёсана по голове. Тот не может удержать вздох. — Если не хочешь, можем не ехать… — Хочу-хочу, — отрывается от него Кан, отрывисто улыбается и выходит из гардеробной. — Даже сам буду за рулём. Оцени, честь. — Угу, — кивает черный генерал, выходя вслед за мужчиной.