Нет дыма без огня

Ateez Network: Present for everyone, except Seonghwa and Wooyoung Дом Минги, как всегда, поражает своей излишне торжественной архитектурой с министерским душком. Сонхва идёт вслед за своим помощником. В здании тепло, бликуют факелы в стеклянных восьмиугольных держателях. Температура почти такая же, как на улице, но лёгкий ветерок гуляет по коридорам. — Генерал Пак-ним, — немного лениво тянет Минги, который возлежит на большом диване песочного цвета. Он упирается локтем в подлокотник, поддерживая голову ладонью. — Генерал Сон-ним, — выдерживает в ответ тон Сонхва. После кивка хозяина дома он усаживается напротив Минги на второй диван, который является точной копией первого. — Сан-и говорил мне, что вы можете зайти… — Минги кидает взгляд в сторону дверей, потом снова смотрит на черного генерала. — Где Ёсан-а? Сонхва имеет весьма ограниченные ресурсы, чтобы знать нахождение своего соулмейта ежеминутно. Более того, у него за последние три дня сложилось стойкое впечатление, что тот его старательно избегает. — Я пришел один, — отвечает Пак. Минги хмыкает, и в одно слитное движение ровно садится на диване. Его поза сейчас почти что отзеркаливает позу черного генерала. — Что будешь пить? В комнате появляется миловидная полуодетая девушка, которая толкает перед собой стеклянный столик с напитками. Она останавливает его, немного не доходя до диванов, бросает оценивающий взгляд на Сонхва, потом на Минги, которому очаровательно улыбается и выходит из комнаты. — Может, сначала поговорим? — старший наблюдает, как Сон тянет с угла стола большой хрустальный бокал, заполненный чем-то прозрачным чуть меньше, чем на половину. Минги делает большой глоток и знак рукой, чтобы его собеседник переходил к делу. — Мне не нравится то, что происходит с Ёсаном, — начинает Сонхва. — Мне хватило достаточно непродолжительного времени, чтобы понять, что он не настолько контролирует сеть, как хочет показать. Ни один человек, находящийся в его ситуации, не протянет долго. Сан придерживается достаточно категоричной позиции, с которой я не согласен. — Вы с Ёсаном хотите поделить мощности между собой, — Минги возвращает пустой бокал обратно. — Да, мне было бы спокойнее, если бы мы поделили мощности между собой, но у меня нет айди… Создавать же новую, с учётом ситуации Уёна, достаточно рискованно, — Пак окидывает сидящего перед ним мужчину внимательным взглядом. Генерал Сон выглядит почти как обычно — чуть захмелевшим, с легкой поволокой лени в глазах. Однако, землистый цвет лица, пульсирующие венки на висках и шее выдают его ежедневную загруженность и усталость. Его глаза и вовсе кажутся немного воспалёнными. — Делить мощности на командование он не захочет, — пожимает плечами генерал второй звезды. — Что тебе надо от меня? — Поговори с ним. — Поговорить? — Возможно, он послушает тебя… — Если Ёсан-а что-то решил, то он не будет слушать никого. Много раз проверено всеми нами. Я понимаю, что ты переживаешь за себя, но мне казалось, ты будешь только рад отчалить отсюда навсегда… — Я не за себя переживаю, — бормочет черный генерал, продолжая чуть громче: — Давайте поделим всё между вами тремя. Мне, честно, похуй. Мне есть, где жить, на что жить… — И с кем. — Да, — кивает Сонхва. — Ты прав, мне есть с кем жить. И я не собираюсь лезть в ваши дела, мне вполне хватает компании и того, что я — генерал четвёртой звезды… — Слышал, ты побывал во Рву. Произвёл фурор среди молодёжи. Только о тебе и говорят, — добродушно улыбается Минги. — Забавно, насколько быстро ты располагаешь к себе людей… и насколько сложно это даётся Ёсану… Интересно. — Ты ведь был с ним тогда? — Уточни, когда и где? — мужчина прикрывает глаза, устало проводит рукой по отросшим волосам с бензиновыми разводами сине-зеленых оттенков. Они уже почти полностью закрывают уши и немного вьются на концах. Сонхва волосы генерала Сона показались любопытными ещё в их первую встречу. Во время войны они были другими. — Вы вместе согласились отказаться от браслетов в обмен на участие в опытах Совета. — А ты, наконец, решил поговорить о том, зачем на самом деле пришёл сюда? — Минги кажется гораздо более серьёзным и более трезвым, чем раньше. — А то всё сеть-хуеть, мощности… Ты пришёл поговорить о нём, так? — Ты знаешь его лучше остальных. — И что он натворил, что тебе нужен мой совет? — Ничего. Я просто пытаюсь его понять, — Сонхва сильнее откидывается на спинку дивана, закидывая левую ногу на правую. Он немного ведёт головой в сторону, чтобы убрать черную челку с глаз без помощи рук. Минги лишний раз замечает чужую грациозность. Достаточно странно замечать такое за человеком, которого привык считать машиной для убийств практически всю сознательную жизнь. — Возможно, тогда стоит поговорить с ним, а не со мной? — наконец произносит Сон и нехотя добавляет, — Я не знаю в деталях, что делали с ним. С вами. Про себя тоже несильно много помню. В основном боль. Медиков, ясное дело. Яркий свет. Иголки. Обезбол… и всё, дальше просто отличное небытие… а потом меня мало, что интересовало. Я стал свободен Мужчина потирает свои запястья. — А вот где твои браслеты или где браслеты Уёна… хотя… это тоже меня мало интересует. — Тебе не хотелось узнать, что… — Зачем? — В смысле «зачем»? Минги смотрит на черного генерала, чуть морщится, когда сглатывает. — Моей целью было освободиться от браслетов. Мне была названа цена. Я согласился на сделку, — вдумчиво произносит он. — Всё остальное — просто ненужные детали, которые не играют никакой роли, потому что цель была достигнута… Точно также через несколько лет никого не будет интересовать, как север стал севером, а юг — югом. Да, какие-то особенно значительные вехи останутся в сознании людей… но ты же прекрасно понимаешь, вряд ли кто-то будет лезть в детали… Так и тут, я принял решение и теперь живу с его последствиями. Зачем ты пытаешься выяснить, что произошло тогда? — Я не помню ничего, что происходило со мной после Трибунала. — При чем тут Ёсан-а? Тебе нужно поговорить с… Уёном, — говорит Минги, словно выплёвывая последнее имя, а Сонхва понимает, что генерал второй звезды Сон оказывается намного больше включен в реальность, чем он думал… чем, вероятно, думают многие. При упоминании Уёна Пак чуть хмурит брови, что не ускользает от его собеседника. — Тебе уже рассказали, как он нас всех повеселил, пока тебя не было? — Да, — выдыхает Пак. — Если ты сейчас начнёшь его оправдывать приказами Сети, можешь сразу идти на хуй вслед за Сан-и, — хмыкает младший, который теперь в разговорах с другом вообще не касается его супруга и старается его не упоминать. Если бы Сан не был ранен, Минги бы удавалось прекрасно игнорировать Чона. — Я не собираюсь никого оправдывать… Я не могу… не хочу сейчас видеть Уёна, — качает головой Пак. — Разговаривал с Чонхо? — Мм… Хочу дождаться, пока он сам мне всё расскажет. — Лицемерие. — Уважение к чужим чувствам? — Хотя бы дай ему понять, что знаешь. Иначе он потом будет чувствовать себя идиотом, — Минги наклоняется к столику с напитками и берёт два бокала с чем-то ярко-желтым. — С Ёсаном разговаривал? — О том, что Уён пытался убить его? — Да. — Не успел, — качает головой Сонхва. — Спасибо, что спас его. — Давай, всё-таки выпьем… Сонхва перенимает второй бокал, чувствует горьковатый аромат лимона. Они салютуют друг другу бокалами. На вкус жидкость и вовсе словно свежий лимон с сахаром. Алкоголь почти не чувствуется. — Старинный итальянский рецептик, — улыбается Минги. — Ты, я смотрю, в своё время с Европы забрал всё, что мог? — И всех, кого мог… Кто не смог уехать, остался там… — И много их? — Достаточно, — кивает Сон. — Но Европа слишком под Советом, чтобы хоть о чем-то с ними разговаривать… Я пытался, поверь мне… Стокгольм выглядит многообещающе… — Бля, ненавижу их… — дёргает головой Пак. — Прекрасно понимаю… но ты смог немного их дезориентировать, поэтому там теперь и есть с кем говорить, — Минги перекатывает бокал в пальцах. Из семи имён, что были у Сонхва, двое состояли в Ассамблее, что управляла Стокгольмом. Во время Третьей мировой основные силы Совета начинали формироваться именно там. Там была одна из двух штаб-квартир Fisheye Corp. Вторая была в Токио до тех пор, пока Токио существовал. Собственно, Сонхва был уверен, что остров был затоплен далеко не просто так, но кто бы стал в этом разбираться. Точно не он. Управление Европой было разделено между Стокгольмом и Берлином. Ни тот, ни другой город, равно как и люди, находящиеся у власти в обоих городах черного генерала, не радовали. Сейчас же он мог хотя бы немного позлорадствовать. — Всегда приятно способствовать переменам, — черный генерал улыбается. — Видишь, как неудобно, когда власть сосредоточена в одних руках слишком долго… потом незамедлительно приходит период растерянности, если не продумать план действий заранее… — Ёсан-а ещё молод. Он достаточно здоров. Тем более, его психика более устойчива к какому-либо воздействию, чем у кого-либо из нас… Он всё равно так и остался «одиночкой», чтобы там ему не сделал с головой Совет… Тебе нужно только хорошенько поддерживать иллюзию связи ответными реакциями, тогда он будет ещё более устойчив, — на эти слова Минги, подтверждающие его собственные мысли, старший улыбается сильнее. Менее злорадно, но всё ещё немного торжествующе. Он прекрасно знает, что пришел в правильное место. — Это я могу обеспечить. Но тогда ты и Сан должны всё-таки взять у него немного сети… чтобы ему стало легче, — предлагает Сонхва. Минги залпом допивает содержимое бокала. Немного закашливается, пока ставит этот бокал в тот, что опустошил ранее. — Я-то не против… но не могу отвечать за Сан-и. Тем более, насколько я понял, он свою позицию вам обозначил. — Позиция Сана изменчива как плакучая ива на ветру. Тебе не стоит делать вид, что ты этого не знаешь, — парирует Пак. — Думаю, что, если бы идея исходила не от меня, он рассмотрел бы её с большим вниманием, нежели раньше. — Хочешь, чтобы я сделал всё за тебя? — Минги наклоняется немного вперёд. — Я думал, ты больше кукла, чем кукловод. Ёсан-а в курсе?.. Сонхва отрицательно качает головой. — Он будет в бешенстве, когда узнает о твоей самодеятельности. — Зачем ему о ней знать? — Сонхва смотрит на Сона исподлобья. — Твой дом обеспечивается сетью от личной подстанции в подвалах, стоит на границе… твой лог в сети невозможно отследить… меня в сети не существует совсем… так что скажи мне, как он узнает, если мы ему не скажем? — А мы не скажем? — Это для его же… — О, только не говори «блага», — Минги немного тихо смеётся. — Ты понимаешь, куда ты пришел и о чем просишь? — Прекрасно понимаю. Но это единственное решение, которое я вижу. Я не могу просто смотреть, как сеть убивает его и ничего не делать. В конце концов, он вытащил меня. Я… — Сонхва замолкает, потому что видит, как выражение лица напротив меняется на серьёзное. — Я не могу потерять и его тоже. Это совсем не то, что генерал второй звезды Сон Минги ожидает услышать. Он был уверен, что черный генерал Пак сейчас запоёт свою любимую песню о долге. Минги раньше много думал о том, как могла бы сложиться их жизнь, если бы они с Ёсаном не решили наконец избавиться от браслетов. То, что Совет достаточно быстро нашёл для каждого из них подходящую цену, ни его, ни Ёсана нисколько не удивило. В конце концов о своих офицерах Штаб, а потом - Совет, знал чуть больше, чем всё. Со временем генерал Сон всё меньше рефлексировал не только на эту тему, но и по жизни. — Я правда рад за Вас с Ёсаном, — эта фраза заставляет Сонхва поёжиться. — Ему всю жизнь не хватало того, кто будет с ним рядом. — У него были вы. — Это не одно и то же. Я помню, насколько потрясающей была твоя жена. Знаю многих, кому она помогла и кто выжил только благодаря её умелым рукам. Понимаю, почему они выбрали Ёсана… Думаю, что с ней Ёсану было бы, о чем поговорить… я бы их послушал, — Минги улыбается и продолжает: — Тогда мы не были единственными, кто хотел избавиться от контроля Совета. Просто никто из нас не понимал, что, избавляясь от браслетов, мы попадались на другие крючки. Когда пришли оферы от Совета с тем, что нужно сделать в обмен на браслеты, мы втроём долго обсуждали и думали. Ну как… Ёсан сразу сказал, что он согласится. Просто спросил, пойдёт ли кто-то из нас с ним. Сан-и тогда уже был знаком со своим соулмейтом. Я — нет. Учитывая ситуацию Сан-и… — Его проблемы с генетикой? — Да, это и то, что Уён тогда тоже был не в самой лучшей форме, мы подумали, что мой вариант - наиболее безопасный. Я не видел своего соулмейта, был более-менее стабилен… да и потом, из нас троих я — всё-таки настоящий мясник, как ты знаешь, — он улыбается, быстро перебитая пальцами по колену. — Я, наверное, за последние несколько лет собрал голов на ещё одну звезду… Он хрипло усмехается и пробегает взглядом по поверхностям перед глазами, левой рукой шарится по карманам на бордовой жилетке, что накинута поверх полупрозрачной темно-коричневой кофты. Этот жест слишком знаком черному генералу. Сонхва быстро ныряет рукой в карман брюк и кидает Минги пакетик с таблетками, который тот ловит в мгновение ока. Почти моментально он закидывает голубую таблетку под язык и кидает пакетик обратно. — Всё, что угодно, лишь бы не чувствовать пустоту? — знающе замечает старший. — Да… и мой мозг уже привык летать на скоростях… ему слишком скучно, когда всё вокруг обычное, — пожимает плечами Сон. Ему прилетает напоминание о начале ночного патруля. — Поедешь со мной? — Мм? — Объезд КПП после смены отрядов, — поясняет Минги. — Ага, давай. Томо обгоняет их на выходе и быстро садится за руль черного электрокара, который пристраивается в кортеж вслед за ярко-рыжей машиной Минги. Пока они едут до первого КПП, Томо успевает сообщить, что подготовка к приёму дипломатической миссии из Нью-Йорка идёт полным ходом, поэтому в календарь были добавлены некоторые встречи. Седжун запрашивал встречу завтра на вечер, на что Томо дал согласие, помня про прошлые инструкции черного генерала. С Мину Сонхва провёл вчера целых полдня, и они почти даже несильно ругались. Возможно, дело было в присутствии Лалисы или в атмосфере их дома, где ругань в принципе казалась неуместной… — Попроси Чонхо встретиться со мной, — говорит Сонхва. Томо кивает. — Ещё отец интересовался, во сколько вы будете сегодня дома. — Скажи ему, что я на патруле с Минги. И потом домой, — помощник опять кивает. — Чонхо может только в четверг… Он достаточно занят… — Да, окей. Что? — Уджин… то есть генерал Чон. — Нет, — устало выдыхает Сонхва. — Я не хочу… — Я придумаю что-нибудь… — Нет, так и ответь ему… — черный генерал недовольно сжимает пальцами своё острое колено. — Мне нужно время. Я не хочу его видеть. Томо снова кивает.

***

Уён сверяется со списком в руках и кивает, позволяя закрыть двери последнего контейнера с запасами еды. Уджин стоит рядом и параллельно делает заметки, отправляя их через сеть Саын, чтобы та, собрав все данные воедино, разместила необходимые заказы. Сегодня они проверяли запасы боеприпасов. Так как склады находились рядом, Уён решил заскочить и сюда. Завтра надо будет проверить строительные материалы и технику. Шестую подстанцию почти завершили. Седьмая готова на шестьдесят процентов, значит можно приступать к строительству восьмой. Еще надо отправить одну бригаду рабочих в тридцать второй квартал, чтобы разобрались, что там произошло с детской площадкой… видимо, кто-то подростков решил, что сейчас самое время проявлять свой бунтарский дух и ломать, что не попадя. — Томо ответил? — спрашивает Уён, наблюдая, как бликуют глаза помощника. Он бы много отдал за доступ к сети, но конкретно сейчас у него нет ничего, что он мог бы предложить Ёсану. — У генерала Пака очень плотный график, — отвечает Уджин, приглушая сеть и смотря на генерала Чона. — Чем он так занят, интересно… Ёсан припахал его к организации приёма? Или он вышел обратно на службу? — бурчит Уён. — Что ты молчишь? Что там в его расписании? Уджин Уёну сейчас очень сильно напоминает того мужчину, что приходил вместе с Сонхва в его детстве, который четко обозначал, сколько времени на игры и общение у них будет. Это реально бесит. — Мм… встречи, — Уджин как-то не продумал вот этот момент разговора с Уёном. Он просто не хотел говорить ему на прямую, что черный генерал не хочет видеться с ним. — Ты издеваешься, что ли?.. — не выдерживает Уён, но вспоминает, что сам он ничего сделать не может. — Извини… Может кто-то перенесёт?.. — Уён-а, мне жаль, но… — Уджин вздыхает. — Дело не в расписании. Он не хочет тебя видеть. Помощник произносит это на одном дыхании. Немного застывает, ожидая вспышки гнева от генерала третьей звезды. Но тот просто молчит и слишком долго не двигается. Уён вздрагивает, когда Уджин касается его предплечья. — У нас есть… ещё что-то на сегодня? — хрипло спрашивает Чон. — Нет. Время уже за полночь. Тебе лучше отдохнуть. Ты давно не спал, — говорит младший. Он сегодня успел поспать часа четыре и не уверен, что его начальник спал хотя бы столько же. Уён очень много работает. Он раньше был тем еще трудоголиком, но сейчас… — Отвези меня домой, — кивает генерал третьей звезды и идёт к черному электрокару, который припаркован в доках. Уджин, нагоняя его, спрашивает: — Домой — это к тебе или к Сану? — последнюю неделю Уён сам приезжал за Уджином или на место встречи, о котором они договаривались загодя, сам же уезжал. Уджин был уверен, что Чон не живёт с мужем, потому что тот вряд ли бы позволил ему столько работать, не поспав и не поев. Почему Уджин был уверен, что старший не ест? Потому что видел упаковки от витаминных коктейлей в бардачке вперемешку с таблетками. Генерал Чхве просил Уджина сообщать ему о чем-то необычном или требующем внимания, но, во-первых, он не был начальником Уджина, а, во-вторых, после отключения Уёна от сети всё в его поведении было необычным и требующим внимания. В-третьих, Уджин прекрасно знает, какой на самом деле человек генерал Чхве, и чтобы он хоть что-то сказал ему про Уёна… нет уж. — В пентхаус, — кивает Чон, садясь на пассажирское сиденье. Между его висками словно гранаты взрываются. Сонхва знает. Точно знает. Блять… Уён зажимает пальцами переносицу. На мгновение ему кажется, что перед глазами всё темнеет, но когда он смотрит в окно, то видит проносящийся мимо город под звёздным небосклоном. Ёсан и так превратил его жизнь в ничто… ему надо было ещё это добавить?.. Уён исподлобья смотрит на тень своего отражения в стекле лифта, который уносит его в пентхаус. Надо бы помыть голову, на самом деле. Может быть, поспать?.. Может быть, закинуться нахуй синтетикой и проваляться в приходе полдня… то есть полночи… Он уже давненько не следил за тем, какой час на дворе, потому что в этом не было никакого смысла и никакой разницы. Ему пора уже привыкнуть, что он никто… в лучшем случае — никто. В худшем — кто-то, кто всё портит… Но, по крайней мере, он всё еще жив… Ему надо собраться и попробовать что-то придумать. Он вытаскивал себя и не из такого дерьма… и не только себя… ему просто нужно… просто нужен… блять… — Ты дома, — Сан выныривает из сети, где занимается планированием расходов на организацию полноценного ополчения-полиции, и разворачивается на звук открывшихся дверей лифта. — Я спать, — кивает Уён и идёт в сторону своей комнаты. Чхве закрывает все открытые перед глазами таблицы и схемы, поднимается с дивана. — Ты в порядке? Уён физически чувствует, как к нему приближается соулмейт. Такое ощущение, что нанороботы с чужого плеча перескакивают на его правое плечо. Хочется почесаться. Останавливается. — Да. Ты? Сан смотрит на супруга, понимая, насколько давно его не видел. — Лучше. Думаю, что к концу недели всю эту красоту уберут, — он обводит жестом левой руки бандажи. — Хорошо, — Уён вздыхает. — Я очень устал. — Я вижу. — Спокойной ночи… — Уён-а… — Да? — Ложись со мной, — предлагает Чхве. — Я всё равно… — Нет, — мотает головой Уён, и, видимо, слишком быстро, потому что голова начинает кружиться. Он упирается рукой в высокий барный стул, стоящий позади него. — Мне скоро вставать. Тебе надо нормально отдыхать. И я не хочу лишний раз тебя тревожить… — Мне лучше засыпается, когда ты рядом, — Сан улыбается. Его улыбка очень тёплая, и Уён её, возможно, даже оценил, если бы не стоял, впечатавшись взглядом в одну точку на полу перед ногами, пытаясь удержать равновесие и тупо не блевануть. — Можно я побуду один? — всё также смотря в пол, спрашивает Чон. Сан сжимает пальцы левой руки в кулак, его скулы заостряются, когда он чуть ведёт подбородком вверх. Мужчина шумно выдыхает через нос. — Конечно. Всё, что захочешь, — выплёвывает он, чуть ли не стирая зубы в пыль. Он даже чувствует тянущую боль в районе верхней челюсти. Уён кивает и осторожно уходит в свою комнату. Сан провожает его пошатывающуюся фигуру пристальным взглядом, долго расхаживает по гостиной из стороны в сторону, потом снова садится за планирование и расчеты. В какой-то момент он чувствует внутри себя странную эйфорию. Его тело словно парит в невесомости, губы сами собой складываются в легкомысленную улыбку, а мозг очень быстро перескакивает с одного столбца таблицы к другому, совершенно не фокусируясь. Сан качает головой из стороны в сторону. Из-за этого пиксельные строчки перед глазами обретают растянутые неоновые хвосты… И этому есть только одно разумное объяснение — синтетика. Генерал Чхве закрывает все файлы и блокирует доступ к своему айди. Ощущение кайфа не покидает. Он находит указательным и средним пальцем здоровой руки чип под левым ухом и отключается от сети. Network: not present. Ateez network: undetected. Сан прикрывает глаза, еле слышный стон срывается с его приоткрытых губ. Он быстро пробегает по пересохшим губам языком. Встаёт с дивана и, лавируя между предметами мебели, двигается в сторону спальни своего мужа. Дверь, как всегда, закрыта, но не заперта. Уён лежит спиной на кровати, уткнувшись взглядом в белый потолок. Его длинные ноги пятками упираются в бежевый ковер на полу и чуть согнуты в коленях. Одна рука лежит на солнечном сплетении, другая закинута за голову. Тёмные волосы, влажные после душа, разметались по одеялу. Глаза прикрыты. Ресницы немного подрагивают. Его тело закутано в тёмно-синий вафельный халат. Впрочем, колени он не прикрывает. Сан чувствует очередную волну кайфа, заполняющую разум. Уён чуть выгибает шею, запрокидывая голову, закусывает губу и тут же расслабляет рот, выдыхая. Как же правильно он сделал, что принял сразу три таблетки… у него ничего не болит, ему нет ни до чего дела… и тут так хорошо… Под глазами бродят разноцветные круги, ему так легко… Уён чувствует, как кто-то касается пальцами его шеи и сильнее подставляется под ласку. Костяшки чужих пальцев осторожно проводят от правого уха к адамову яблоку, спускаются ниже к ключицам. Он открывает глаза. — Сан-а, — тянет Уён. — Чшш… — супруг осторожно касается губами шеи, следуя за рукой. Самый лучший секс у них всегда случался во время приходов. Уён вообще прекрасен под кайфом. Удивительно податливый, согласный на всё. Сан всегда любил этим пользоваться. Вот и сейчас руки соулмейта осторожно разглаживают его волосы, потом обвивают шею и плечи. Сан поднимается губами к подбородку Уёна, выцеловывает линию челюсти. Щетина чуть скребёт губы. — Ах… — низко выдыхает Чон, когда чужая рука пробегается по мышцам пресса, распахнув полы халата. Сан оглаживает его бедро, немного играется с дорожкой волос внизу живота и отстраняется. Уён поворачивает голову в его сторону. В его глазах недоумение вперемешку с вопросом. — Ты хотел побыть один, — произносит Сан, приподнимая брови и окидывая взглядом тело соулмейта. Уёну кажется, что он чувствует кожей этот оценивающе-ласкающий взгляд. — Чем ты собирался заняться? — продолжает Чхве и удобнее устраивается на левом боку, поднося правую руку к волосам Уёна и убирая несколько прядей от лица. Мужчина наклоняется и шепчет ему в самое ухо: — Покажи мне. Уён дёргает головой в сторону шёпота, из-за чего губы Сана мажут по его скуле. Он встречается с соулмейтом взглядом. — Ты такой красивый, — всё ещё шепотом продолжает Чхве. Член Уёна заинтересованно дёргается. Он и так был полутвёрдым от синтетики. — Хочу посмотреть, как ты ласкаешь себя… Уён кивает, раскрывает халат шире и обхватывает правой рукой свой член. Сан проводит пальцами по его подбородку и кладёт руку поверх грудной клетки. Чуть дёргает пальцами левый сосок. Уён плавно двигает рукой, чувствуя, как взгляд мужа скользит по его телу. Он немного выгибается в пояснице и чуть шире раздвигает ноги. Оглаживает большим пальцем головку, размазывая предсеменную жидкость. Он продолжает медленно двигать рукой вверх-вниз, пока Сан крутит его сосок, проводит рукой между рёбер, оглаживает мышцы живота. Снова поднимается к рёбрам, словно пересчитывает их, немного сжимает. Уён чуть хмурит брови… Нет, он не чувствует боли, но в обычной ситуации ему бы вряд ли всё это понравилось. Он не любит дрочить на сухую, он не любит, когда Сан вот так сжимает его бок, потому что потом остаются синяки… иногда, дело доходит до трещин… Чон пытается отодвинуться от супруга. Голова идёт кругом. Он опускает правую руку рядом со своим бедром. — Почему ты остановился? — Сан нависает над ним и заглядывает в глаза. Наклоняется и оставляет поцелуй на лбу, на каждой щеке. Спускается к губам. Долго ласкает их своими, чуть толкаясь языком в рот. Уён прикрывает глаза. Он чувствует пульсацию в висках — эхо собственного учащенного пульса. Приоткрывает рот, выпячивая нижнюю губу. Сан, пользуясь этим, немного тянет её вниз зубами. Проходится языком. Бёдра Чхве трутся о бёдра Уёна. Вскоре Сан отрывается от его рта и садится на бёдра мужа. Осторожно высвобождается из жилетки и скидывает её на пол. Он ловит левой рукой правую руку Уёна и кладёт её себе на грудь. Чон автоматически пробегает пальцами по подтянутым мышцам грудной клетки, спускается вниз до кромки домашних черных брюк. Сан замечает лежащий недалеко от подушки полупрозрачный зиплок с таблетками. Тянется через голову мужа за ним. Уён обхватывает тонкую талию Чхве пальцами, когда тот наклоняется куда-то над его головой, чуть приподнимается и проводит языком по свободной от бандажей коже на животе. Сан, чувствуя его язык, улыбается. Закидывает небольшой розовый шарик себе под язык и откидывает пакетик на пол, чтобы ни у кого не было соблазна закинуться ещё. Когда Сана накрывает собственная волна удовольствия, Уён стонет, чувствуя её отголоски в своей голове. Для его уставшего мозга это слишком. Он практически оседает плечами на кровать, его глаза открыты и моргает он очень-очень медленно. Сан слезает с его бёдер, чтобы снять брюки. Заодно, не найдя смазку, берёт с невысокого комода, что стоит у стены напротив кровати, тюбик с кремом. — Давай, снимем с тебя это… — Сан тянет за рукав халат. Уён кое-как вытаскивает одну руку, потом вторую. Обе руки тут же падают вниз. — Сан. — Я тут, — Чхве проводит рукой по бедру соулмейта, чуть сжимая кожу. — Са-ан… — Да, — кивает генерал второй звезды, чуть раздвигая чужие ноги своими, укладывая тело соулмейта так, чтобы иметь к нему лучший доступ. Он снова немного нависает над мужем, ловит его за шею, заставляя посмотреть в своё лицо. Взгляд Уёна абсолютно расфокусирован, мужчина дышит чаще обычного и постоянно облизывает губы. Сан склоняется и целует супруга, берёт чужую руку за запястье и направляет её к своему члену, оборачивая пальцы вокруг возбужденного органа своими. Пару секунд, и мужчина чуть толкается бёдрами в чужую руку. — Сан… я… — на мгновение Чон приходит в себя и тут же падает в небытие собственного разума. Ему немного жарко. Тело ноет от возбуждения. Он перемещает руку с чужого члена на свой… — Возьми оба, — говорит ему Сан, вставая таким образом между его ног, чтобы два члена притирались вместе. Уён явно не в состоянии понять, что ему нужно сделать, и Сан снова помогает ему обхватить пальцами два члена вместе, делает несколько движений своей рукой, направляя чужую. Дальше Чон справляется самостоятельно, его глаза пробегают по лицу и шее мужа. Он резко сглатывает. Сан замечает, как дёргается его кадык. — Сан-а, — снова тянет Уён. Немного глухо и словно в пустоту. Сана словно пронзает электрическим разрядом от этого зова, он закрывает глаза, выдыхает и перехватывает левой рукой тюбик с кремом, открывает его одной рукой, выдавливает достаточное количество на внутреннюю сторону бедра Уёна, чтобы потом использовать. Правая рука генерала второй звезды абсолютно бесполезна, разве что подержать легкий тюбик или поправить чужие волосы, или как сейчас, пробежаться по чужой коже над коленкой. Сан толкает Уёна вверх на кровати, сгибает его колени и поднимает их выше, закидывая правое себе на бедро. Левая нога соулмейта привычно цепляется с другой стороны. — Сан-а… я не… — Уён судорожно выдыхает, когда чувствует, как чужие пальцы начинают кружить вокруг его ануса. — Чшшш… тебе будет хорошо, — Сан чувствует, как рука соулмейта выпускает их члены, как Уён цепляется за его талию, потом и вовсе пытается удержать его от себя. — Нет… — Расслабься, — Сан немного давит большим пальцем на кольцо мышц, после заменяет большой указательным и осторожно толкается внутрь. — Я не сделаю тебе больно… расслабься, солнце… Уён чувствует, как внутри него зарождается паника. Солнечное сплетение жжёт. Сердце бьётся быстрее, и он не уверен, что это всё ещё действие таблеток. — Сан… — он смотрит на соулмейта, но тот только и может, что передавать ему своё желание. На его губах довольная ухмылка. Уён чувствует, как его начинают растягивать уже два пальца. Он пытается уйти от проникновения, но сейчас его любое движение слишком заторможенно и больше походит на истомлённый прогиб, нежели на попытку сбежать. Сан немного трётся своим членом о его. Уён прикусывает нижнюю губу, чтобы не застонать. Кожа чувствует всё — и как капли пота сбегают вниз на висках, по бокам, под коленями, как чужая головка трётся о ствол его члена, как пальцы правой руки Чхве и мягкие края бандажей касаются ребер слева, как ноги трутся о чужие бедра… Сана слишком много. Слишком много для уставшего и измучившего себя Уёна. — Сан-и… пожа…луйста… Чхве воспринимает просьбу по-своему, добавляет третий палец, активнее разрабатывая мышцы соулмейта. — Хватит… — Тебе не больно, — прислушивается к своим ощущением мужчина. — Всё хорошо. Сейчас. Он чуть отстраняется, быстро пробегает рукой по своему члену и направляет его внутрь мужа. — Нет-нет… блять… — хрипло и нервно произносит Уён. — Выйди… хватит… Сан. Сан толкается глубже, находит чип под своим левым ухом и нажимает на него, возвращаясь в сеть, чтобы усилить эффект синтетики. Network: not present. Ateez Network: present for San. Уён успевает заметить, как глаза соулмейта вспыхивают неоном. А потом он чувствует это… волну удовольствие, усиленную сетью так, что электрические иголочки собираются под ногтями на руках и ногах, пробегают по позвоночнику и оседают где-то на затылке — словно с внутренней стороны черепной коробки… это самое близкое взаимодействие с сетью для него за последние пару месяцев… Уён и сам не замечает, как выгибается навстречу. Его голову заполняет чужое желание и чужая эйфория, многократно усиленные сетью. Усиленные настолько, что Чону кажется, что это он их испытывает. В какой-то момент, ему кажется, что он снова чувствует сеть в своей голове. Глаза Сана светятся бледно-зелёным сетевым неоном … и это делает их до боли похожими на ядерно-зелёное солнце… Его муж определённо знает, что делает. Уён срывается. В который раз срывается. Он цепляется пальцами за чужие бёдра сильнее, он выгибает поясницу сильнее, он пытается управлять толчками в своё тело с помощью своих ног вокруг чужого тела… Призывно стонет. Сан улыбается. Когда Уён отдаётся так неистово, это прекрасно. Почти волшебно. Мышцы соулмейта приятно сжимаются вокруг его члена. Чхве знает, что ему не нужно будет даже касаться супруга — стоит только ускорить темп, перейти на короткие резкие толчки, и тот кончит от одной стимуляции простаты… Уён настолько потерян, что не воспринимает реальность, с его губ срываются стоны и хриплые крики, чужое имя… …Когда Уён приходит в себя, он лежит под одеялом, его волосы уже полностью сухие и, скорее всего, представляют собой растрёпанное по всей подушке нечто. Сан лежит напротив него на левом здоровом боку. Его глаза открыты. Правая рука лежит поверх одеяла на талии соулмейта. Уён понимает, что у него пересохло горло. Он сглатывает, раскрывая губы. Облизывает их, продолжая смотреть в лицо мужа. — Ещё раз ты назовёшь меня его именем, ты очень сильно пожалеешь. Ты понял меня? — говорит Сан, смотря прямо ему в глаза. Закат в глазах напротив очень яркий, в нем всё больше красного и чего-то тёмного. Сан догадывается, почему так. Он уже видел такое в глазах своего соулмейта в прошлый раз. — Я спрашиваю, ты понял меня? — Да, — тихо отвечает Чон. — И не вздумай делать что-то подобное с собой ещё раз. Уён вздрагивает. — Если ты хочешь умереть, то наберись смелости и скажи об этом мне, я организую тебе всё, что ты захочешь, — в голосе генерала Чхве столько стали и решимости, что младший, пожалуй, впервые теряется с ответом и продолжает молча смотреть на супруга. — Ты думал, что я буду тебя уговаривать?.. Не хочешь жить, окей. Это лучше, чем терпеть тебя в таком состоянии… Я не тороплюсь к звёздам, чтобы ты понимал. Сан садится на кровати. — Я… — Не надо, — Чхве морщится. — Я понимаю, почему ты хочешь это сделать сейчас. В прошлый раз я не понимал. В этот раз — правда, понимаю. Просто не надо тащить меня за собой. Мне есть, чем заняться помимо того, чтобы пытаться исправить тебя. — Ты не так… — начинает Уён, но Сан останавливает его движением руки. — Неинтересно, — безапелляционно заявляет он. — Мне неинтересно, как ты себя оправдываешь или жалеешь. Чхве встаёт с кровати и идёт в сторону дверей. — Он знает… — тихо произносит Уён, приподнимаясь на локтях. — И не хочет меня видеть. — Я в курсе. Это я рассказал ему, — Сан оборачивается. — Ты? — Я виделся с ними недавно. Если бы ты чаще бывал дома, то, возможно, тоже встретился с ними. Уён кусает губы и ничего не говорит какое-то время, Сан продолжает стоять тёмным силуэтом между стеной и стороной кровати, на которой лежит его муж, и смотреть на него с высоты собственного роста. — Сан-и… — выдыхает наконец Уён. Сан уже знает, что последует за этим. Он чувствует чужое отчаянье. Его собственное сердце разрывается от боли — от своей и от чужой. Нестерпимо чувствовать, как твоё собственное сердце разбивается от осознания того, что сердце твоего соулмейта разбил кто-то другой. — Что? — всё-таки спрашивает Чхве. Он, видимо, слишком мазохист, раз всё ещё стоит здесь. — Не уходи, — говорит Уён. — Пожалуйста… я… ты… ты — всё, что у меня осталось… Пожалуйста, не уходи. Уён опускает голову обратно на подушку, поворачивается на бок и вытягивает руку в сторону мужа. Сан знает, что ему лучше уйти. Что ему лучше начинать отдаляться от соулмейта, если тот всерьёз решил умереть, потому что с его уровнем вовлечённости в Уёна, он просто сделает то же самое… практически не задумываясь. Сан не замечал этого, пока черный генерал не обратил его внимание на ситуацию всего лишь парой вопросов. Чёртов генерал четвёртой звезды Пак Сонхва. Сан всё понимает и всё знает — и как лучше, и как правильнее, и как нужно поступить. Но когда он вкладывает свои здоровые пальцы в чужую руку, он, как мальчишка, в очередной раз хочет верить в чудеса… хочет верить в то, что Уён способен на многое… что он сам, генерал второй звезды Чхве Сан, способен на многое — в том числе отвоевать своего соулмейта у смерти. Ему это один раз уже удалось. Уён чуть тянет его за руку к себе, отодвигается назад, освобождая место для супруга. — Мне неудобно на этой стороне… так я смогу лежать к тебе только спиной, — говорит Сан, садясь на кровати. — Даже лучше, — замечает Уён, приподнимая край одеяла. Он бы вряд ли смог уснуть сейчас под чужим взглядом. Сан устраивается на подушке спиной к соулмейту. Скорее бы ему уже сняли все эти повязки… блять… Он чувствует, как рука Чона осторожно прижимает его к себе, стараясь не потревожить бандажи. — Что… Уён зарывается носом в его волосы над ухом. — Скажи… — шепчет он. — Уён… что ты… — Скажи мне… — Что сказать… — Ты знаешь. — Уён. — Пожалуйста. — Спокойной ночи, — выдыхает Сан. — Это — не то. Сан делает глубокий вдох, прикрывает глаза и на выдохе произносит, чувствуя, как соулмейт прижимается к нему ближе: — Я люблю тебя. — Спасибо, — Уён касается губами кромки уха Сана. — Спасибо, что любишь меня. — Уён-а, — растерянно тянет Чхве. — Спокойной ночи. Сан решительно против того, чтобы ему ещё хоть раз желали спокойной ночи таким жарким шепотом в ухо.

***

— Ты свободен на сегодня, — говорит Сонхва Томо, отстёгивая ремень безопасности. Электрокар медленно кружит по бетонном подъезду к лифту. — Но у вас сегодня встречи… — Я сам доберусь, не переживай. — И как, интересно? — не удерживается от комментария помощник. — На дороге есть указатели, если ты не знал, — хмыкает Пак. Томо выглядит озадаченным, вероятно, он действительно никогда не обращал внимание на дорожные указатели, полагаясь только на навигатор и сеть. — Завтра увидимся. — Хорошо, генерал Пак. Вы всегда можете попросить кого-то… — пассажирская дверь с щелчком закрывается, и Томо заканчивает уже в полном одиночестве: — … позвать меня. Сонхва быстро заходит в лифт. Ночь удалась. Они с Минги объехали все посты, пообщались с несущими службу ребятами. Сонхва было комфортно и привычно. Многие из бойцов, а по-другому они сами себя не называли, улыбались при виде него, охотно делились наблюдениями и байками. Над их головами постоянно сновали военные дроны. Выше в небе жужжали дроны Совета, видимо, облетая сетевые ловушки, которые не позволяли им спуститься ниже и получить достоверную картинку о том, что происходит на земле. Сонхва издалека показали лагерь, где ожидали своей участи желающие переселиться на север. Лагерь, который сначала занимал небольшую территорию недалеко от восьмого КПП, сейчас разросся и почти доходил до десятых ворот. Он представлял из себя наскоро сделанные навесы из ткани, картона и пластика. Возможно, до конца лета находиться в таком месте было ещё более-менее приемлемо, но как только начнутся затяжные осенние дожди, всё это перестанет быть хорошей затеей. Сонхва сделал себе мысленную заметку, поговорить с управляющими своих фондов на тему помощи этим людям. Минги был хорошим командиром. Сонхва это не удивило, потому что вряд ли бы генерал Сон и его команда смогли быть настолько успешными в завоевании севера, если бы всё было иначе. Да, сам по себе, в обычной жизни Минги не производил впечатление заинтересованного хоть чем-то человека, но на поле боя он словно преображался. Он всех называл по именам, со всеми общался на равных, помнил детали личной жизни каждого, шутил какие-то понятные только ему и бойцам шутки, всячески поддерживал их — и словом, и делом. Сонхва слышал краем уха, что кто-то сказал Сону, мол, давно не собирались в Авроре, как в старые добрые времена, и Минги, не раздумывая, пообещал что-нибудь придумать. Было видно, что люди устали жить в постоянном ожидании смерти, что всем хотелось возобновить хоть какое-то подобие жизни. Той жизни, которую они знали раньше. Чем выше поднимается лифт, тем сильнее Сонхва чувствует своего соулмейта. Интересно, их связь действительно зависит от того, насколько сильно они в неё верят?.. Для Ёсана она явно встроена в голову с помощью алгоритма. Зачем тогда было нужно переливание крови?.. Поиграться с ДНК?.. Или алгоритм как-то привязан к ДНК Ёсана? Сонхва знает об оружии, которое привязывали к ДНК жертвы, чтобы оно активировалось только в присутствии определённого человека. Возможно, тот же принцип могли использовать для активации их связи. Ёсан говорил, что ему пришлось влить свою кровь в него после «Оры», и что при этом присутствовал Уён. Видимо, черному генералу придётся пообщаться со своим тонсеном, если он захочет выяснить всё до конца. Хотя если сейчас Чон вне сети, неизвестно, какие знания у него сохранились. Двери лифта открываются, и Сонхва видит собравшихся на выход Сухо и Ёсана. Они оба явно дожидались лифта. — Доброе утро, — старается придерживаться нейтрального тона Сонхва. — Доброе, генерал Пак-ним, — склоняется в лёгком поклоне Сухо и проходит в лифт, быстро нажимая кнопку парковки. Ёсан неконтролируемо распахивает глаза и поджимает губы, когда двери лифта закрываются, унося начальника его охраны благополучно вниз. Он переводит взгляд на Сонхва. Они не общались дня три-четыре. Генерал второй звезды был уверен, что любой разговор сейчас приведёт к уходу Пака. Кан не знал, что сказать на обвинение (?) черного генерала. Да он и не был уверен, что тот его в чем-то обвинял… подумаешь, он его не чувствует… Это не совсем верно. Он его почти не чувствует. Не всегда чувствует. Иногда не чувствует. В целом, если поиграться со словами, то можно даже придумать вполне удобоваримую формулировку… Ёсан чувствует, как руки соулмейта притягивают его ближе за талию, которая перетянута широким кожаным поясом поверх пиджака. Генерал второй звезды поднимает глаза и ощущает чужое дыхание возле своих губ. — Сонхва… — Мм? Пак поднимается ладонями выше до лопаток, потом левой рукой и вовсе подхватывает чужой затылок. Оставляет несколько невесомых поцелуев на губах Ёсана, пока тот растерянно моргает. Пальцы черного генерала пробегают по загривку младшего. Он ещё раз касается своими губами губ соулмейта. — Хорошо выглядишь, — улыбается Сонхва. — Иди. Да он просто издевается… Старший прекрасно знает, насколько у них разный уровень либидо. Завести Ёсана в отличие от генерала четвёртой звезды большого труда не составляет. — Сейчас, блять, пойду, — фыркает Кан, закидывая левую руку на плечо Сонхва, зачесывая пальцами правой черные пряди со лба назад. Пак хрипло смеётся, сверху смотрит на него. Смотрит своим черными дымными глазами с драконьим разрезом. В этот момент Ёсан осознаёт самую страшную вещь, которая происходила с ним за всю его ёбаную жизнь. В эту самую секунду, здесь и сейчас он окончательно влюбляется в своего соулмейта. Ёсан сглатывает и буквально отпрыгивает от мужчины, немного тупит в поисках кнопки лифта, положение которой не менялось с момента постройки здания. Быстро нажимает её. — Что случилось? — Сонхва разворачивает младшего лицом к себе. — Ёсан-а? — Ничего. Просто тороплюсь, — качает головой Кан. Ему отчаянно нужно занять голову чем-то другим. — Ты, кстати, откуда весь такой бодрый с утра? — Объезжал КПП с Минги всю ночь. — С Минги. Всю ночь, — эхом отзывается генерал второй звезды. Ему же вроде Томо об этом докладывал. — Потрясающе. — Эй! — мужчина ухмыляется. — Ты же будешь меня ревновать к своим друзьям? — Тебя? Ревновать?! Знаешь, твои шутки становятся слишком однообразными, — пожимает плечами Ёсан, закусывая правую щеку изнутри. — А Томо где? — Я его отпустил. Ему надо отдохнуть. — Ты будешь весь день дома? — Нет. — Но… — Я справлюсь, не переживай. Я умею разговаривать с людьми, — Сонхва обворожительно улыбается. — А у тебя их полный дом. Ёсан медленно закипает непонятно отчего. Вернее, понятно: если нет Томо, а его соулмейт решит где-то волохаться вне сети, он об этом никогда не узнает, и отследить никак не сможет… и вообще, вдруг тот пойдёт к Уёну. Блять. Блять. Блять. Ёсану это всё не нравится. Очень не нравится. Все эти чувства… эмоции… это по-дурацки и неправильно. Приезжает лифт. — Увидимся вечером, — произносит Ёсан, заходя в лифт. — Если, конечно, я не убьюсь до этого времени, — Сонхва еле сдерживается, чтобы не рассмеяться, успевая заметить, как возмущенно взлетают вверх брови соулмейта.

***

Чонхо осторожно ставит на стол красивую фарфоровую чашку. Чай у Лалисы всегда отменный. Он у них дома уже в шестой раз. Каждый раз в его голове крутится мысль, каким бы он был, если бы рос в их семье, в таком доме. Раньше максимально близким прообразом матери для него была директриса детдома, в котором его воспитывали. Воспитатели были слишком строги к нему, а она могла и пожалеть, иногда, что-то объяснить, но тоже оставалась достаточно беспристрастной и требовала соблюдения правил. В ней не было легкости и нежности, которая сопровождала каждое движение Лалисы. Чонхо видел таких женщин на детских площадках — вокруг них всегда стояли дети, пели птицы, светило солнце, и все улыбались. Ему уже очень хотелось познакомиться с Каем — познакомиться с человеком, которого воспитали в духе семейных традиций Паков. Человеком, выросшим в полной семье. Человеком, у которого, наверняка, не возникало сомнений насчет собственной значимости, важности. Чонхо пару раз притворялся в своей голове, что вот он едет по частному виадуку до острова своих родителей, вот Лалиса … будто она его мать… выходит его встречать с улыбкой на лице, начинает опять сетовать на то, сколько работает Мину… то есть отец… Сердце парня замирало от таких фантазий и странное тепло разливалось внутри. Было приятно посещать этот дом, хотя в первый раз он знатно перепугался из-за дороги. Лалиса и Мину сейчас жили на частном небольшом острове к северо-востоку от острова Сеул. Оказывается, у семьи Пак было достаточно таких частных островов по всему миру, как и недвижимости в разных городах-островах. Этот остров был одним из немногих вблизи Сеула, который удалось сохранить в собственности после Трибунала черного генерала. Многим из семьи Пак пришлось переехать дальше от родной земли — кто-то обосновался ближе к Пекину, кто-то на мелких островах, что остались в районе Японского моря. Чонхо пару раз слышал про Шанхай в их разговорах о некоторых родственниках, что его тоже сильно удивило, ведь на Шанхай была сброшена ядерная бомба, насколько он помнил из своих скудных знаний мировой истории, но, вполне возможно, он просто перепутал этот город с каким-то другим. К острову вёл частный виадук, перестройка на который с северо-восточного сеульского первый раз сильно потрепала нервы Чхве. Рукав, в который свернула машина, был отмечен как находящийся на ремонте в сети, поэтому перед глазами Чонхо начали всплывать предупреждающие знаки. Его водитель уверенно их игнорировал и продолжал вести машину. Когда рукав, судя по картам, подходил к концу, Чонхо увидел перед собой темное блюдце океана с белыми барашками волн. В первый раз он ехал к Пакам на ужин. Было сумеречно, кое-где в небе горели первые звёзды, а серп молодой луны висел над горизонтом, который соединял небо и воду. И там не было суши, совсем не было суши. Чонхо даже вскрикнул, когда электрокар поехал вниз к сетевой ловушке. Когда парень открыл глаза, они уже как ни в чем не бывало ехали по более узкому хорошо освещаемому и абсолютно пустому виадуку. Через какое-то время им на встречу попался синий электрокар, который, развернувшись, пристроился за ними и сопровождал на почтительном расстоянии всю дорогу до дома. — Чонхо-ши, простите. Я был уверен, что вас предупредили, — коротко тогда бросил в сторону побледневшего парня взгляд водитель. Кто бы его предупредил?.. Вероятно, для всех остальных это было какой-то незначительной деталью обыденности. Либо это он слишком привык к своей обычной жизни, в которой в основном была выпивка во дворе общаги, игры по Сети, сплетни и склоки, да жесткие драки в реальности. Лалиса протягивает ему плотный лист бумаги. Ему неделя потребовалась, чтобы держать ручку между пальцев нормально, чтобы ставить подписи без клякс… Хорошо хоть, хватило ума сделать простую подпись. Чонхо пробегается глазами по повестке очередного заседания Наблюдательного Совета, уведомление о котором ему надо подписать. — Сонхва приезжал. — О, — Чонхо не видит в повестке вопроса о снятии с него полномочий. Там есть вопрос о том, что Сонхва возглавит Наблюдательный Совет корпорации. — Я, конечно, подпишу, но… — Ты разговаривал с ним? — Да, конечно, мы виделись. — Ты разговаривал с ним о том, чем хочешь дальше заниматься? О том, что тебе понравилось работать на корпорацию? — Лалиса держит в руках фарфоровую чашку, сквозь тонкие стенки которой на солнце можно рассмотреть тёмный чай. В гостиной большие окна от пола до потолка, очень много света. Чуть слышен звук прибоя.  — Н-нет, — Чонхо берёт ручку из специального держателя, макает золотое перо в чернильницу и быстро ставит подпись. Возвращает ручку обратно на место. — И о том, что произошло, ты тоже с ним не разговаривал? — Нет, нет. Конечно, нет, — Чонхо хочет замахать руками, но тут же останавливает себя, потому что рядом на столе стоит слишком много реальных, осязаемых и слишком дорогих вещей. — Но он знает, — говорит Лалиса. Чонхо удивлённо смотрит на неё, потом его взгляд становится больше затравленным, чем удивлённым. — Я… я не жаловался ему, — произносит парень. — О, прости… нет, конечно! Я не имела это в виду, Чонхо-а! — она ласково улыбается сидящему напротив Чхве. — Я хотела предупредить тебя. Но думаю, что Сонхва и сам скажет. Он обычно не молчит, когда дело касается чего-то важного. «Чонхо-а… я бы вернулся только ради того, чтобы увидеть этот свет ещё раз… хотя бы раз…» — возникает в голове Чонхо непрошенная картинка из сообщения черного генерала. — Ты понимаешь, что у него есть соулмейт? Чонхо кивает. Конечно, Лалиса будет на стороне соулмейта Сонхва. Она сама прожила с Мину столько лет душа в душу. Они — образцовый пример идеальной семьи, пережившей все ужасы этого мира вместе, и всё равно сохранившее друг друга. — Ты ещё молод и встретишь своего соулмейта. — Я уже его встретил. — Ох… и что же ты собираешься со всем этим делать? — она наконец допивает чай и ставит кружку на стол цвета слоновой кости. Возможно, он даже сделан из настоящей слоновой кости. Чонхо не знает. Он не разбирается в таком. Он и про цвет-то узнал от Лалисы, которая долго ему рассказывала о том, как они обустраивали этот дом, когда он заикнулся, что переехал в новую квартиру. Он несовсем понял, зачем она ему всё это рассказывала, но внимательно слушал. Вот и сейчас его первоочередным желанием было ответить «А вам-то какое дело?..» Какое дело ей вообще есть до его метаний и надуманных проблем. Разве что, она боится, что он станет отнимать время Сонхва… так он не станет. Сонхва сам попросил о встрече. Чонхо не отвлекает его своими детскими проблемами. Он вообще старается как можно меньше о нём думать, но эта затея всё ещё проваливается с треском. Когда ему плохо, его голова автоматически уходит в мысли и мечты о черном генерале. — Чонхо-а, — зовёт его женщина, отодвигая прибор для письма и вазу с живыми (!) цветами, что стоит на низком столике между ними. Она наклоняется вперёд и осторожно берёт его за руку. Чонхо автоматически натягивает другой рукой рукав ниже. — Тебе есть с кем поговорить обо всём этом? Чхве смотрит на неё и не понимает суть вопроса. Вернее, он понимает его, но ему не нравится ответ, который тут же вспыхивает в его голове: нет. У него никого нет. У него никого нет ни для чего — ни для разговоров, ни для прогулок, ни для чего-либо ещё… Все его давние друзья, ну как друзья… соседи по общежитию сошлись во мнении, что он очень хорошо устроился и теперь стал донельзя выёбистым: мол, нашёл себе богатого мужика, который его содержит (с этим сложно спорить), втёрся в доверие верхушки Ateez (весьма спорный вопрос), переехал из общаги (вот это действительно правда), а сейчас и вовсе обзавёлся водителем, охраной, помощником… они его стебали во время игр по сети, либо просили мощности или ещё о каких-то одолжениях вроде порекомендовать на работу, или выступить гарантом по договору аренды… он постепенно стал с ними меньше общаться, потому что не хотел быть использованным. Слушать про то, как ему повезло в жизни, особенно последние пару месяцев было и вовсе невыносимо. Он не рассказывал никому, кроме своего психотерапевта, о том, что с ним произошло. Старые друзья всегда предупреждали его об Уёни-хёне, так что они могли бы ему сказать? Что они ему говорили держаться от него подальше?.. Это не тот уровень поддержки, который ему сейчас нужен. Обсуждать с ними проблемы вроде того, что он влюблён в чужого соулмейта, когда другим еле-еле хватает времени и сил выживать… такое себе занятие. Не будет же он обсуждать нечто подобное с Ёсан-хёном или с Хонджун-ши… это выглядит немного дико. Минги-хён и Юнхо-ши казались более подходящими кандидатурами, но опять же Чонхо не был уверен, что Минги-хён не передаст всё Ёсану, а Юнхо-ши… у них никогда не заходил разговор, где обсуждение чего-то подобного было бы уместным… У него, конечно, ещё есть его психотерапевт, но, честно, Чонхо считает, что бедной женщине вполне достаточно проблем с его памятью, изнасилованием и соулмейтом, который слишком занят, чтобы уделять ему время, чтобы приплетать сюда ещё какие-то терзания по поводу неразделённой любви… это было бы слишком по-детски. Чонхо в принципе думает, что ему слишком повезло, раз у него сейчас есть время на такие проблемы с учетом всего, что происходит в мире. Он даже не подозревал обо всех мерах безопасности, которые предпринимаются для его сохранности как временного главы корпорации Пак (человеческой руки, которая в состоянии подписывать распоряжения в реальности), пока не произошёл очередной артобстрел границы. Так что, ему действительно повезло. — Я не уверен, — в итоге блеет Чонхо, чувствуя, как пальцы Лалисы успокаивающе гладят его руку. — Это… — Это не моё дело, — понимающе кивает она. — Это то, что на самом деле ты хочешь мне сказать, так ведь? — Я… нет! Простите. Я ценю, что вы тратите своё время на меня, я бы никогда… — Чонхо-а, ты очень хороший, но всё ещё ребёнок. Тебе стоит понять, что люди не тратят на кого бы то ни было время, если сами того не хотят. Тем более такие люди, как мы, — Лалиса выпускает его руку из своих и садится ровнее. На ней тёмно-синее шелковое платье, которое чуть открывает щиколотки и узконосые балетки, когда она закидывает одну ногу на другую и складывает пальцы в замок на коленях. На среднем пальце правой руки на солнце поблёскивает огромный синий камень в обрамлении нескольких рядов прозрачных камешков поменьше. Чонхо никогда таких колец не видел. — Если ты думаешь, что я не могу понять тебя только потому, что мой брак с Мину - притча во языцех для всех сплетников сети как образец идеальных семейных ценностей, — она видит, как щеки парня чуть краснеют. — То ошибаешься. Мы с Мину вместе как соулмейты лет двадцать. У них разница с Сонхва месяцев семь, но из-за того, что Мину родился в конце октября, он пошел в Академию на год раньше. Зато оказался на одном курсе со мной. Судьба… она сама сводит нас с нужными людьми. Мы осознали, что были соулмейтами в четырнадцать. Понимаешь, насколько это рано?.. И ужасно… Она смеётся. — Ужасно, потому что я никогда не представляла свою жизнь большим домом с кучей детей… Я хорошо училась, была одной из лучших на курсе. Я не могла дождаться распределения от Штаба, чтобы начать военную карьеру… И представь мою панику, когда перед выпускными экзаменами я узнала, что беременна Каем. Мне казалось, что мир кончился. Что я запираю себя… отказываюсь от всего, чего могла бы достичь… И Мину тогда… он не понял меня. Не поддержал… Мы поженились под давлением родителей, я родила сына под давлением родителей… Мину принимал всё это как само собой разумеющееся. Ведь он большую часть времени не был дома. Эта обида сильно разделила нас… И война. Война тоже разделила всю нашу семью на долгие годы… Я была вынуждена оставить своего сына с моей новой семьёй, которую я тогда почти не знала… — она вздыхает и крепче сжимает пальцы. — Я подала документы на сдачу экзаменов через три недели после родов. Не могла находиться дома и ничего не делать… И как ты думаешь, что первое я узнала, когда попала на фронт? — Не знаю, — у Чонхо нет ни малейшего представления, куда ведёт эта история. Он вообще не понимает, почему слушает всё это. — Что у Мину роман с медсестрой. Нет, она правда была потрясающая женщина. Жаль, мы потеряли её в одном из боёв в Монголии, но… это сейчас я могу так об этом говорить… сейчас, когда я понимаю, что значит быть соулмейтами… Ведь это не безоглядная влюблённость, или же всепоглощающая страсть… это полное принятие своего соулмейта, себя и вас двоих вместе… Многие думают, что вся суть связи в слиянии, но нет… суть в близости, не в слиянии, — она смотрит на парня. — Ты ведь думаешь, что я скажу тебе прекратить на что-то надеяться с Сонхва? — Я… Да, — Чонхо выдыхает. — Да, я был уверен, что вы на стороне Ёсан-хёна. И вы будете правы… я сам на его стороне. Я понимаю, что я ничего не могу предложить Сонхва… — Почему ты должен ему что-то предлагать? — Он столько для меня сделал, — Чонхо всё ещё пытается осознать степень влияния черного генерала на свою жизнь. Он был и остаётся его первой любовью и первым любовником… он — первый, кто позаботился о нём просто так, без какой-то особой причины… он заступался за него перед хёнами, много раз выручал на совместных операциях и всегда защищал. Будучи тем, кем он был… чувствуя то, что он чувствовал каждый день… он не на секунду не позволил Чонхо усомниться в нём… он не позволял ему разделять его тягу к смерти, всегда говорил ему, сколько ещё у него впереди и сколько всего он может… Если бы в его жизни не было Сонхва до того, как произошла вся ситуация с Уёни-хёном, Чонхо бы вряд ли всё ещё мог найти в себе силы общаться с соулмейтом, понимать, что бывает по-другому… и в целом, осознавать, что его жизнь не закончилась… Более того, Чонхо прекрасно понимает, что не будь он назначен Сонхва в корпорацию, он бы сейчас сидел где-то во Рву вместе со всеми, хотя зная его удачливость, он бы уже не сидел, а был среди погибших в первых стычках. — Не так уж и много, — пожимает плечами Лалиса. — Нет, вы не понимаете… — Ты не понимаешь… он сделал ровно столько, сколько на его месте сделал бы любой человек для того, кого любит, — говорит госпожа Пак. Чонхо вскидывает на неё глаза и молча хлопает ресницами. — Я думала, что ты это уже понял. — Но вы не видели, как он смотрит на Ёсан-хёна, а тот — на него… — Почему же не видела… Видела, — Лалиса садится ровнее и улыбается. — Я тоже вхожу в командование… — Да, правда. Простите. — Почему ты постоянно извиняешься? — спрашивает она. — Простите? — Чонхо не успевает остановить себя. Лалиса тихо смеётся, а он виновато улыбается ей в ответ. — Я понимаю, что ты чувствуешь себя жертвой. Ты и есть жертва. Ты имеешь право жалеть себя, относиться к себе бережно и осторожно. И требовать того же самого от других. Это, в том числе, означает, что ты не должен заранее решать за людей, что им будет неловко или сложно общаться с тобой… или что никто никогда не поймёт тебя до конца, — в этот момент Чонхо действительно хочет, чтобы она была его матерью. Честно. Он никогда в жизни так сильно не жалел, что у него нет родителей, как в этот момент. — Это, конечно, правда… вряд ли кто-то поймёт тебя до конца кроме тебя самого, но если ты позволишь людям узнать себя, позволишь им понять, что ты чувствуешь, расскажешь им об этом… позволишь принять тебя, мы попытаемся это сделать настолько, насколько это возможно… Что такое? Ох… ребёнок… Иди ко мне. Она поднимается из кресла и ловит в объятия Чонхо, который больше нее раза в два, а в плечах, может, и того больше. Осторожно гладит его по красным волосам. Шепчет, что всё хорошо. Что двери этого дома всегда будут открыты для него, чтобы не случилось. — Почему вы… — Чонхо отстраняется и смотрит на Лалису. — Мы совершили столько ошибок в прошлом, — женщина качает головой. — Несмотря на это, Сонхва продолжал заботиться обо всех нас… даже когда он потерял свою собственную семью… Я чувствую, что сейчас мы должны поддерживать его… и не повторять старых ошибок. Чонхо не понимает, о чем она говорит. Возможно, если бы рядом с ним был черный генерал, он бы понял и объяснил ему. Они ещё некоторое время разговаривают о сложности человеческих отношений, потом Лалиса принимает видео-звонок от Кая, чтобы обсудить его готовящийся визит. Кай, конечно же, похож на всех мужчин семьи Пак — у него длинный нос, широкий рот, высокие скулы и ярко-фиолетовые волосы, которые лишь немного закрывают кончики ушей. В несколько прядей на висках вплетены разноцветные неоновые кольца. Чонхо такого никогда не видел, а Лалиса называет это последним писком моды в Нью-Йорке и просит Кая захватить с собой побольше украшений для волос, чтобы сделать такую же прическу Чонхо и Минсоку, младшему сыну Лалисы и Мину. Кай радуется, что Минсок тоже будет и что они наконец увидятся в живую. Как-никак прошло уже больше года с их последней встречи в реальности. Младший сын Лалисы и Мину учился в пансионате на острове Лима. Они решили забрать его домой немного раньше начала летних каникул, раз уж и старший ребёнок тоже приезжает к ним. Чонхо и сам не замечает, что проводит у Лалисы целый день. Когда Мину возвращается домой, он кивает сидящему на диване Чонхо и даже треплет его по голове — так, словно он тут был всегда. Чонхо смотрит на время в правом нижнем углу зрачков. Отправляет уведомление водителю о том, что он готов ехать. — Мне надо ехать, — вздыхает он, даже не скрывая своего нежелания уходить отсюда. — Я провожу тебя, — Лалиса встаёт вслед за ним и провожает до самых ворот, за которыми припаркован его электрокар. Водитель уже сидит за рулём. Острые фары разрезают сумрак вечера холодным ксеноновым светом. — Спасибо за сегодня. — Всегда, пожалуйста, — она обнимает его ещё раз на прощание. — Чонхо-а, ты ведь знаешь, что человек может любить несколько людей одновременно? Чонхо распахивает глаза широко-широко. По дороге до квартиры этот вопрос постоянно крутится у него в голове.

***

Сонхва делает слишком много затяжек, прислонившись к закрытой двери электрокара, и смотрит на странный узор, складывающийся из окон с зажжённым светом на корпусах жилого комплекса, в котором его дожидается Чонхо. Редко проходящие мимо люди — за всё время, пока он курит, их было пять человек, — странно косятся на него. В итоге к нему даже подходит охранник и почти сразу с поклоном уходит, стоит Сонхва посмотреть на него и представиться. Он оставляет электрокар на гостевой парковке и проходит через пропускной пункт, кивая всё тому же охраннику. Внутри жилого комплекса всё хорошо организовано, интерьер оформлен в холодно-кофейных тонах. Сонхва нравится, что есть охрана. Видно, что тут достаточно спокойно. В лифте висит объявление об открытии лапшичной неподалёку. Черному генералу кажется, что он попадает в какую-то совершенно обычную жизнь. Он останавливается около двери в квартиру Чонхо и немного подвисает, потом вспоминает о самом простом способе взаимодействия с дверями, и стучит по тёмному дереву. Сначала ничего не происходит, и Сонхва стучит ещё раз. — Я забыл! Хён, прости, забыл! — Чонхо распахивает дверь и смотрит на него. Его губы сами складываются в улыбку, которая открывает дёсны. — Я только потом понял, когда скинул код по сети, что он не дойдёт… — Код поменяй, — хмыкает Пак, заходя в квартиру и закрывая дверь. — Да, ты прав, — Чонхо быстро меняет пароль на замке, пока Сонхва снимает обувь и делает несколько шагов вперёд, шлёпая голыми ногами по полу. Он останавливается посередине гостиной, оглядывая новое жилище младшего. Тут, видимо, всё отдельно — спальня, кухня, ванная, кладовая… во всяком случае черный генерал насчитал четыре разных двери помимо входной. В гостиной два больших окна. Вид на детскую площадку. Чонхо с любопытством наблюдает за старшим — за тем, как тот осматривается в незнакомой обстановке. Это забавно, и каждый раз почти одинаково. — Как тебе? — спрашивает он. — Тебе самому нравится? — Да. — Тогда и мне нравится, — кивает Сонхва, смотря прямо на него. Поверх бордовой футболки у младшего накинута тёмно-серая рубашка в мелкий рисунок из восьмиугольников. На ногах черные джинсы с разрезом на левом колене и серые носки. Чонхо как-то не подумал о том, что они будут абсолютно одни. Как-то он о многом не подумал, а сейчас стоит и смотрит на своего генерала четвёртой звезды, стоящего в его квартире, и мысли совсем улетучиваются из головы. Сонхва делает несколько шагов в его сторону, и Чонхо с удивлением чувствует, как, отступая, впечатывается лопатками в стену сзади. — Так, это выяснили. Понятно, — кивает черный генерал и, словно ничего не произошло, находит место на диване и удобно устраивается между многочисленных подушек. Чонхо любит там валяться. Диван широкий, занимает целый угол. Можно долго пялиться в потолок, или в окно на небо, если лечь с другой стороны, или включить какую-нибудь голограмму на стену напротив и залипать на что-то. — Хочешь чего-нибудь? Воды?.. Ч-чай? — предлагает младший под пристальный взглядом черных глаз, теребя края расстёгнутых рукавов. Сонхва бы хотел неуместно пошутить, но боится, что это только добавит напряжённости между ними. — Воды будет достаточно, — отвечает он. Чонхо скрывается на кухне. Возвращается с двумя бутылками воды, протягивает одну Сонхва (тот замечает бледную полоску шрама рассекающую кожу от большого пальца до запястья и явно уходящую под рукав) и садится на другой край дивана. — Эмм… я был у Лалисы и Мину на этой неделе. Всё подписал для набсовета, — говорит Чонхо, чтобы хоть что-то сказать. — Я только не понял, почему мне всё ещё оставили мои полномочия… Я не против, нет… не подумай. Я благодарен тебе, но просто это странно… ты же здесь. Что тебе делать с этими душнилами из набсовета? Господин Тан — это просто отдельная песня, прям представляю, как его челюсть упадёт на стол, когда ты зайдёшь… ну, которая вставная у него… что?.. почему ты так на меня смотришь?.. Сонхва слушает младшего, что продолжает мило тараторить, и улыбается. — Блин, подожди… ты же не знаешь, грёбаная Ребекка… чёрт, тебе надо однозначно объяснить ей, что нормальные люди не делают столько опечаток… я не готов каждый раз выслушивать нытьё своего секретаря… просто, рубрика «документы от Ребекки или как довести Ким Сыну до нервного срыва»… я реально один раз видел, как во время созвона у неё дергалась бровь… сначала подумал, что это лаг, но нет… — Чонхо пытается изобразить чужой нервный тик. Ему вообще всё равно, что он сейчас несёт. Он будет продолжать говорить о всякой ерунде настолько долго, насколько это вообще возможно. — Я люблю тебя. — Что… — парень встревоженно застывает и смотрит на него, хлопая своими длинные ресницами. — Я люблю тебя, — повторяет Сонхва и продолжает улыбаться. Потому что ему не больно, он не чувствует чужой тревоги или ревности, ярости или ненависти. И тут есть два варианта. Либо это происходит потому что Ёсан знает об этом, с тех самых ночей перед «Орой», когда они ничего не могли скрыть друг от друга, когда у него было столько вопросов, а Сонхва старался отвечать на те, на которые у него были ответы… и это значит, что его соулмейт принял эти чувства как часть Сонхва, как часть себя, иначе бы не заботился о младшем… потому что Сонхва вернулся не только к Ёсану, и тот это знает. Или же их связь действительно всего лишь искусственная смесь алгоритмов в их головах. И той части, что была в голове Сонхва, больше нет. — Ты… нет, — Чонхо мотает головой. — В смысле… да в смысле, блять?! Сонхва хрипло смеётся. — Но… как же Ёсан-хён? — А как же твой соулмейт ты спросить не хочешь? — Да блять, я хёна знаю дольше, чем своего соулмейта… Он мне жизнь спас, блять, — закатывает глаза Чонхо. — Ебал я… — Хватит ругаться… — Прости. Просто это… я… я не знаю, что сказать. — Ну… вообще, обычно в таких случаях говорят… какие там есть варианты? — Сонхва делает вид, что прикидывает что-то в уме. — Спасибо, но ты слишком стар для меня?.. Спасибо, но ты убил слишком много людей?.. Спасибо, но у меня паника из-за того, что я боюсь всего после того, как меня изнасиловали?.. Какой вариант тебе ближе? — Я не знал, как тебе сказать… — Чонхо смотрит на черного генерала. — Я понимаю, что ты не хотел меня беспокоить… и, если ты не готов, я не буду настаивать, чтобы мы обсуждали это, — Сонхва откладывает неоткрытую бутылку к подушке и немного наклоняется вперёд, ставя локти на колени. Недолго молчит. — То, что с тобой произошло, не меняет моё отношение к тебе. Если тебе нужна поддержка или что-то ещё, я готов тебя поддержать, выслушать… всё, что угодно. Только не закрывайся насовсем, пожалуйста. — Ты разговаривал с Уёни-хёном? То, как Чонхо продолжает называть Уёна по-прежнему, сильно режет слух. Минги и вовсе никак не называет Чона, Ёсан предпочитает только формальный тон, как и все остальные в командовании. — Нет. Я не разговаривал с ним. — Сонхва продолжает смотреть на младшего. — Я видел его мельком… Он неважно выглядит… Думаю, ему было бы… — Думай о себе, пожалуйста, — в своей голове генерал четвёртой звезды эту фразу просто воет. Вслух же он старается говорить мягким спокойным голосом, на что уходит, пожалуй, всё самообладание. — Пожалуйста, думай о себе в первую очередь. С Уёном всё будет… в общем, то, что происходит с ним всего лишь закономерность… и не твоя вина. — Но ведь он сделал это не специально! — Ты удивишься, — хмыкает Сонхва, не выдерживая, и тут же замолкает. — Что ты имеешь в виду? — Я очень виноват перед тобой… — Нет-нет… Сонхва, нет… — Я подозревал, что нечто подобное может произойти, но ничего не сделал… — Прекрати, это того не стоит, — Чонхо неосознанно двигается ближе. — Я был до последнего уверен, что он не сделает тебе ничего на самом деле, — черный генерал прячет лицо в ладонях. Слышит, как младший подбирается ближе. — Сонхва… ты… Мужчина чувствует чужую руку на своём плече, оценивает местоположение младшего сквозь пальцы и тяжело вздыхает, качая головой, дожидаясь, пока руки младшего окажутся на его запястьях. Тогда он тянет Чонхо на себя. — Ты! — глаза Чхве негодующе горят от возмущения, когда он оказывается затянутым на колени черного генерала. Сонхва осторожно поддерживает его за поясницу, обхватив одной рукой. Чонхо упирается руками в спинку дивана. Когда-то так всё начиналось. Щёки Чонхо предательски краснеют, стоит ему только посмотреть вниз на довольного своей проделкой Сонхва. — Так нечестно, хён! — он чуть дует губы, и отворачивает лицо в сторону, но не отодвигается, наоборот немного опускается вниз, чуть сжимает бёдра Сонхва коленями, словно устраиваясь удобнее. — Нечестно? — хмыкает Пак, осторожно отодвигая манжету рубашки и касаясь губами кожи над запястьем младшего — там, где находится созвездие из трёх родинок, а теперь ещё и заканчивается порез. Чонхо чувствует, как по коже бегут мурашки. — Много их? — У тебя побольше будет… — За мной не стоит гнаться, — мужчина гладит Чхве по спине. — Почему не хочешь убрать… этот? Или все?.. я просто не знаю, ты вообще хочешь их убирать… — Да, хочу, но… для этого надо пойти к медику и… — младший замолкает. Он переводит взгляд со стены на плечо Сонхва, затянутое черным хлопком, медленно проводит по его руке свободными пальцами, поднимается выше и кладёт руку ему на плечо. — Да, обычно именно так медицина и работает, — заключает Пак, продолжая мягко водить подушечками пальцев по второй руке Чонхо, поднимая рукав до локтя. — Сходить с тобой? — Я не готов… — Это нормально, слышишь? Я не заставляю тебя. — Там надо будет раздеться. — Да, вроде роботов, которые работают через одежду ещё не придумали… хотя я был последние несколько месяцев в коме, кто знает, что ещё тут у вас произошло, — дёргает правым уголком губ вверх Пак и становится серьёзным. — Уверен, что медики, которые работают у вас, все — профессионалы. Им не будет дела до того, что с тобой произошло и как ты выглядишь, они просто захотят помочь тебе… — Я не готов видеть себя таким… — на этих словах Сонхва начинает опускать рукав рубашки Чонхо вниз. Тот смотрит на длинные пальцы, что бережно разворачивают складки ткани по его руке. — Я не могу включить свет в ванной… я… Младший судорожно выдыхает, передергивает плечами и зажмуривается. Небольшая дрожь пронзает всё его тело. — Чшшш… Детка, — черный генерал прижимает его к себе и немного качает из стороны в сторону. — Всё хорошо. Ты справляешься так, как можешь… ничего страшного или ненормального не происходит. Всё хорошо. Чонхо сильнее сжимает пальцы на чужом плече, закидывает вторую руку вокруг шеи старшего. Сонхва видит, как движутся его губы, но не может разобрать слов. — Что? — Я так хотел, чтобы ты вернулся… — Я знаю. — Ты мне очень нужен… — Чхве поднимает свои глаза и попадает в плен тьмы напротив. Сонхва смотрит в глаза парня и, конечно, он отмечает все изменения, которые там произошли. Но звёздный свет младшего всё ещё сильный, всё ещё здесь, и это даёт черному генералу надежду. Он чувствует, как Чонхо притирается своей щекой к его, сильнее цепляясь за шею. Руки Сонхва просто лежат на его боках, не двигаясь. — Я люблю тебя, — шепчет Чонхо в его ухо. — Можно я?.. Он снова заглядывает в чужие глаза. — Тебе можно всё, Чонхо-а… всё, — говорит черный генерал. Он не смеет давить на младшего или вообще позволять себе хоть какую-то инициативу. Чонхо касается губами губ Сонхва, путается пальцами в его черных волосах. Старший приоткрывает рот и осторожно отвечает. — Я не… — когда парень отодвигается и садится ровно, его сердце бьётся как сумасшедшее. Чонхо вообще кажется, что его вот-вот унесёт из этой комнаты словно воздушный шарик порывом ветра, настолько кругом у него идёт голова. — И не надо. Выдохни. — Но ты… — Чонхо-а, думай о себе, — генерал четвёртой звезды проводит большим пальцем по щеке младшего, стараясь все движения делать плавно. — Поверь мне, я переживу… — В конце концов у тебя есть Ёсан-хён, — морщится младший, а Сонхва не сдерживает смешок в ответ на этот комментарий. — Ты бы хотел, чтобы его не было? — Нет… — Чонхо на несколько мгновений задумывается. — Нет… он нужен тебе… я не смогу дать тебе то, что может он… Как и мой соулмейт… Я всё ещё не могу довериться ему как тебе… это сложно… — Как у вас с ним дела? — Никак. У него нет на меня времени… — Кто это такой занятой весь из себя, блять?.. — Капитан Ким Хонджун, — отвечает Чхве прежде, чем успевает остановить себя. — О… оу, — тянет Сонхва. — Я поговорю с ним. — Не надо… Сонхва, правда, не надо, — Чонхо слезает с его бёдер. — Я сам в состоянии решить этот вопрос. — Гляди, какой ты взрослый стал, — встаёт следом Пак. Пропускает красные волосы сквозь пальцы, Чонхо уводит голову в сторону, что не остаётся не замеченным черным генералом. — Достали тебя все с волосами? — Нет… дело не в этом… — Чонхо набирает побольше воздуха и дальше произносит всё на одном дыхании: — Уёни-хён сказал, что ты обращаешь внимание на мои красные волосы только из-за своей фиксации на цвете крови, и что он поможет мне стать действительно красивым для тебя… Сонхва просто кивает, когда младший замолкает. В голове генерала проносится быстрая строка в адрес Чона Уёна, состоящая только из нецензурной брани. — Я могу обнять тебя? — Нет. Сонхва снова кивает и не двигается с места. Чонхо переживает один из своих кошмаров в голове. Несколько раз быстро моргает, пытаясь выгнать картинку из головы. — …Это правда? — Что правда? — сначала не понимает черный генерал, потому что пропускает вопрос мимо ушей. В его голове слишком много мыслей. — Про кровь… ты любишь такое?.. — Мм… да, — кивает Сонхва. — Но не в том виде, в котором это пришлось испытать тебе. Если это делается правильно, то может быть очень даже… приятным… Мужчина старается находиться в моменте и не ловить флэшбеки их кровавых игр с Ёсаном. — Ты и… ты… блять, конечно, ты делал это с другими… — Чонхо, это было не так… это было только если второй человек хотел этого. Я никогда не сделаю с тобой нечто подобное… — он поднимает руки, чтобы коснуться младшего, но тут же опускает их, заметив, что тот пятится назад. — Секс — это не единственная вещь, из которой состоят отношения. Это только одна их часть. Важная, но не единственная. — Ты такой умный, да?.. — Что? — Ты считаешь себя умнее меня? — Нет. Скорее, опытнее, — пожимает плечами Сонхва. Младший немного отходит от него и начинает ходить взад-вперёд. Он чувствует слишком много всего, слишком много эмоций… — Насколько ты в сети? — спрашивает Сонхва. — Какая, блять, разница?! — Насколько ты в сети? — 62 ёбаных процента. Пак смеётся. — Да мне не нравится всё это… не хочу чувствовать и испытывать… ты можешь это прекратить?.. — Детка, я вообще не в сети, — улыбается старший. — Выдохни. Глубокий вдох и выдох. Легче? — Не могу… я так давно на 62 процентах, но всё равно, иногда, меня словно прорывает… — Потому что ты слишком долго держишь всё в себе… — черный генерал подходит ближе. — Иногда я что-то говорю и только потом осознаю, что и кому сказал… — Мне нравятся эти твои комментарии, — улыбается Пак. — Но тебе надо сокращать проценты… — Я знаю. Ёсан-хён все мозги мне проел на эту тему, хотя сам вообще почти полностью в сети… — Ты знаешь его уровень? — Явно что-то выше девяноста, — хмыкает Чонхо. — Кстати, я приготовил рис с овощами… бля, я забы-ыл! Парень срывается в сторону кухни, Сонхва идёт за ним. Когда он заходит на кухню, младший уже пытается что-то отскоблить от стенок сотейника.  — Я думал, мы сначала поедим… — он оглядывается на вошедшего мужчину. Сонхва подходит ближе и заглядывает через плечо в сотейник. — Это ещё съедобно, — улыбается он, оставляя подбородок на чужом плече. — Да, как же! Не надо меня утешать, хён, — качает головой младший, закидывая руку на талию генерала. — Закажем чачжанмён? — предлагает тот. — Тоже видел объявление в лифте? Я ещё думал сразу заказать… — Поддержим малый бизнес, — Сонхва немного бодается лбом в чужое плечо и снова поднимает глаза на Чонхо. Глаза напротив бликуют неоном. Заказ готовится. Ожидайте.