Нет дыма без огня

Network: not present. Ateez Network: present for everyone except Wooyoung — Скажи Уджину, чтобы отвёз его к Минги, — говорит Сан Минджэ. Пожалуй, вот эта невозможность на прямую общаться со своим супругом бесит его больше всего. Но это только технические неудобства. Отсутствие сети в голове Уёна последнее время беспокоит Сана всерьёз. Он даже не подозревал, насколько она важна для нормального функционирования его партнёра. Он припёр к стенке Уджина, выяснив, что Уён не питается нормально, не спит и разве что постоянно работает, общаясь только на общие темы, да как-то отзеркаливает вопросы Уджина, когда не посылает его далеко и надолго за надуманное беспокойство. Чхве был зол. Выслушал потом гневную тираду от мужа Уджина, когда тот вернулся домой. Впрочем, супруг помощника генерала Чона был одним из лучших бойцов Чхве. Сан даже прочил его на место главы полиции, когда она всё-таки будет создана, а потому — выслушал длинное сообщение, извинился и послал его на хуй. Работа Уджина — забота об Уёне, и если он проёбывает свои обязанности, то пусть получает по заслугам. — Они отказываются ехать. — Я не спрашивал, — Сан смотрит на помощницу. Она сдавленно кивает и снова начинает общаться с Уджином. — Детский сад, блять.

***

Уён знает, каким становится обычно гостеприимный дом генерала Сона для тех, кому тут не рады. И, поверьте, о том, кому в доме не рады и почему так вышло, тут знает каждый. Слухи разлетаются со скоростью света и одинаково быстро достигают самых тёмных уголков подземных подвальных лабиринтов, забираются в рамы мансардных окон. Уён в какой-то мере даже рад, что сейчас он не может видеть ничего из того, что Минги наверняка создал для него в сети, когда входит в высокие распахнутые двери. — Т-ты сам дойдёшь? — сглатывает Уджин, оглядывая стены дома. — Очень плохо? — Нормально. Всё в порядке, — лжёт помощник. Смотреть на сетевые иллюзии прошлого своего начальника, о котором он, конечно, слышал и, конечно, знал, всё-таки невыносимо. Когда все эти видео гуляли по сети четыре года назад, Уджину хватило мельком зацепиться за что-то, чтобы понять, что он не хочет это видеть. Тогда они с Уёном и знакомы не были. — Поезжай домой. До завтра, — кивает Чон, замечая, как побледнел мужчина, явно сдерживая рвотные позывы. Уджин спешно скрывается в электрокаре. Когда Уён проходит в дом, все, кого он встречает либо отворачиваются, либо улыбаются настолько понятливо сальной улыбкой, что у него не остаётся сомнений в том, что видел Уджин. В целом Уён даже в некоторой степени восхищён тем, что Минги, оказывается, сохранил некоторые свои умения и какую-то вменяемость. Уён проходит немного в глубь дома, и понимает, что не знает, где именно его ждут. Он выругивается себе под нос и оглядывается по сторонам, но прислуга здесь верна лишь Минги, а потому, конечно, никто не придёт к нему на помощь. Чон решает пойти в сторону песочной гостиной, где чаще всего принимает гостей генерал Сон. — Минги-я, убери это всё сейчас же, блять, — слышит он гневный возглас Сана, когда заворачивает за угол. Чхве явно вышел в коридор, чтобы встретить его и увидел все эти «художества» друга. Сан наконец замечает идущего к нему на встречу мужа. — Он всё равно ни хуя не видит, — слышится глухой ответ из-за распахнутой двери. — Да, я не вижу, — кивает Уён, подходя к Сану, и тише добавляет, — Я не хотел приезжать, зачем это было нужно? — Нам надо обсудить разделение мощностей на триумвират, — Чхве проходит обратно в комнату и возвращается на своё любимое место — в огромное мягкое кресло песочно-бежевого цвета. В него ещё человека два может поместиться… Уён и трёх видел. Блять, как же он ненавидит этот дом… чего он тут только не видел. — А я вам зачем? — стараясь сдерживать раздражение, спрашивает он. Неприятно обсуждать то, что так хочется, но доступ к чему явно заказан. — Проконсультируешь, — Минги лежит на оттоманке, украшенной кремовыми кистями по краям обивки. В его руках неизменных хрустальный бокал с какой-то выпивкой. Он смотрит на Сана, когда лениво растягивает это слово. — Минги предлагает разделить мощности между триумвиратом, а не командованием. — С Ёсаном договорюсь, — кивает генерал Сон. — Удачи, — хмыкает Чон.  — Что нужно для того, чтобы это сделать? Технически, — поясняет Сан. — Когда ты и Доктор Во перекидывали сеть на Ёсана… — Нет. Мы мониторили его состояние, когда он принимал мощности. Сеть скидывал Сонхва… Никто извне не может это сделать. Передать мощности может только сам Ёсан. Доктор Во и я просто следили за тем, чтобы всё шло относительно нормально… — Да, а их смерть была просто твоим сорвавшимся планом, — хмыкает Сон. — По-другому, я как-то несильно могу объяснить твоё поведение после всего этого… Уён старается ровно дышать и ничего не говорит в ответ. Минги наконец переводит на него взгляд, который буквально прошибает младшего насквозь. Уён чувствует острую необходимость хотя бы просто присесть. Сон ухмыляется, допивает залпом оставшееся пойло и отставляет бокал на аккуратную низкую тумбочку рядом с оттоманкой. Садится ровнее, сгибая ноги в коленях. — Так, нам точно будут нужны медики, — говорит Чхве. — Не думаю, что Ёсан согласится делать что-либо без доктора Во, — замечает Уён. И Минги, и Сан согласно кивают. — Вам будет нужно находиться в одной комнате. Опять же, думаю, что Ёсан согласится только на свой пентхаус… в общем, на что-то подконтрольное ему… на его территории… Займёт всё около двух-трех дней плюс реабилитация… я бы закладывал неделю точно. — То есть только после того, как мы встретимся с Нью-Йорком, — прикидывает Сан. — Надо начинать планировать это уже сейчас. Десять ёбаных дней… К этому моменту у нас должно уже всё внутри работать как часы, а мы всё ещё не можем определиться с судьями верховного суда… — Да, выберем, — пожимает плечами Минги. — Надо просто назначить представителей на время нашего отсутствия. Опять же всё может пройти быстрее… Ёсан был один, нас будет трое. — Шестеро. — Что? — оба генерала поднимают глаза на Уёна. — Вам понадобятся люди для отвода… — Чон оглядывает комнату. — Сядь уже, — кивает Сон в сторону большого дивана. Уён проходит к дивану и садится на край. Усталость сразу же даёт о себе знать ноющей поясницей. — Вам понадобятся люди, на которых можно будет перевести сеть, если что-то произойдёт с вами. — Но ведь у Ёсана нет такого… — С чего ты взял? — смотрит на мужа Уён. — И ты знаешь, кто это? — Нет. Только тот, кто назначает своего двойника в сети знает, кто это. Разве что расскажет кому-то… а так это невозможно отследить, — генерал третьей звезды замечает, что Чхве недовольно надувает губы. — Если бы всё было так просто, можно было бы… — Но, подожди, — Минги перестаёт смотреть в одну точку перед собой и поворачивается к Сану. — Значит мы можем в любой момент… Сан смотрит на Минги и чуть дергает бровями вверх. — Блять, в кого вы такие ебанаты, — закатывает глаза Чон. — Сказал ублюдок, изнасиловавший макнэ… ну-ну, — Минги переводит тяжелый взгляд на Уёна — Если вы что-то сделаете с Ёсаном сейчас, вы не найдёте потом никаких концов владения сетью… если она не выжжет двойника… и, если тебе вдруг тайное знание о том, кто это, ниспослалось с небес прямо сейчас, сообщи нам, — гримасничает генерал третьей звезды, смотря на Минги. — Так вот, если двойник не знает, что он — это он, то тут возможен импульсный инсульт либо с летальным исходом, что в общем-то в этой ситуации вполне себе наилучший вариант… в таком случае сеть освобождается, и мы получаем неуправляемое нечто с тем, чему Ёсан успел всю эту прелесть научить за пять месяцев… второй вариант — вегетативное состояние после того же инсульта… и тогда сеть окажется замкнутой в человеке… всё будет работать, но медленно и с лагами… потом она вероятно, адаптируется… не знаю… тут надо смотреть персональный психотип, индивидуальные особенности мозга… сложно предугадать… опять же, можно на коктейлях вывезти что-то… варианты есть… но непонятно, как сеть дальше передать… и как она будет обучаться сама внутри умирающего мозга… А вот если двойник в курсе и подготовлен, то, зная Ёсана, там есть целый план действий… который, скорее всего, начинается с уничтожения виновных в его смерти… Уён под конец откидывается спиной на диван и закидывает руки за голову, чуть сжимая пальцами затылок, потом шею. — Да наверняка его двойник Пак, — предполагает Сан. — Не думаю, — отрицательно качает головой Минги. Он цепляет длинные пальцы в замок, устроив локти на коленях. — В этом нет смысла. — Согласен, — кивает Уён. — Это может быть какой-то рандомный человек, о котором никто из нас не знает… И, кстати, если продолжать логику того, почему это не может быть Сонхва… думаю, это кто-то из его одиночек… — Да… только кто?.. — Минги легонько покусывает костяшку большого пальца, пока обдумывает эту мысль. — Не думаю, что это вопрос первостепенной важности сейчас, — Уён смотрит на супруга. Тот тоже выглядит задумчивым. Видимо, пытается просчитать возможные варианты в своей голове. — Вам лучше подумать о своих двойниках. Когда Сан смотрит на него, Уён морщится. Все его внутренности словно тонут в разочаровании. Без айди он не может… да и опять же между соулмейтами сеть замыкать не стоит — ведь один может не выдержать смерти другого, и тогда сеть сорвётся и станет неуправляемой. Ожидать, что Минги выберет его, глупо. Да и Ёсан не согласится на такое… не то, чтобы он потребует информацию о двойниках, хотя, может, и потребует… не представляя своего, конечно же… но дело не в этом… Кан точно сделает всё, чтобы удостовериться, что Чон Уён и близко не подступится к сети. И Уён это знает. Возможно, он даже благодарен в какой-то степени своему… другу (?) за это. В то время как большинство людей с помощью сети сдерживали себя, Уён всегда использовал сеть для развития своих способностей, ускорения работы мозга, усиления некоторых черт характера. Для борьбы со страхами, в конце концов. Он настолько свыкся с алгоритмом в своей голове, что сейчас почти полностью потерялся в мыслях, что сплошным потоком без какой-либо систематизации обитали там. Ему сложно справляться с ненавистью к себе, с тоской, с обидой, со злостью… и с этим липким всепоглощающим страхом, что с каждым днём заполняет его всё больше. Страхом быть отвергнутым навсегда, страхом перед будущим, страхом за свою жизнь… Он такого не чувствовал с окончания Академии… да он в принципе такого страха в отношении себя никогда не чувствовал, разве что в подростковом возрасте, пока его голова не стала наконец домом для Сети в том, виде, в котором та существовала двадцать лет назад. В каком-то смысле они даже повзрослели вместе. — Думаю, есть ещё один вопрос, которым стоит заранее озаботиться… — Уён подаётся немного вперёд, садясь ровнее. И Минги, и Сан вскидывают на него глаза. — Раз уж переходный период подходит к концу, стоит определиться с тем, кто действительно стоит во главе Севера, — Чон кивает в сторону своего мужа. — А в отношении тех, кто пытается перетянуть власть на себя, стоит предпринять решительные действия. Сан довольно хмыкает и криво улыбается, смотря на Уёна. — После того, как распределим мощности… — хрипло замечает Минги. — Само собой, — кивает генерал третьей звезды. — Но было бы лучше, если бы уже на встрече с Нью-Йорком все документы подписывал Сан-и. Можно оставить парочку на откуп Ёсану… потом можно будет их использовать… — Как доказательства его намерений захватить власть, — кивает Чхве. — Неужели мы не можем обойтись без всего этого, — хмуро смотрит на Сана Минги. — Уверен, что если мы поговорим с Ёсаном и Сонхва, то… — Тебе стоит определиться, на чьей ты стороне, Минги-я, — Сан немного щурит глаза. Выражение его лица становится похожим на змею. Уён невольно любуется острым профилем супруга. — Так не может продолжаться вечно. Ёсан не может продолжать всё контролировать и одновременно делать вид, что подчиняется мне. Это так не работает. Ты сам видишь, что стоило мне попасть в больницу, он тут же не преминул воспользоваться ситуацией в свою пользу… — А ты думаешь, были другие варианты твоей замены? — Я предлагал Сонхва, — замечает Уён. Чхве недовольно кривит губы. — Да блять… всё равно это одно и то же, — пожимает плечами Минги. — Черный генерал без доступа к сети… он бы всё равно использовал Ёсана… это была вынужденная мера… — Звучит так, словно ты оправдываешь его, — Сан встает с кресла. Уён поднимается со своего места вслед за ним. — Проводник у власти — не самая лучшая идея, и ты это знаешь. Минги хмурит брови. У него немного другое мнение на этот счет. Во время ночных патрулей с Сонхва, у них пару раз заходил разговор об уникальности их ситуации, ведь обычно проводников действительно не подпускали к каким-то существенным политическим постам. Человек, который находится между реальностью и сетью, знает слишком много, видит больше остальных и может влиять на куда большие вещи, нежели кто-то, кто погружен в сеть или находится вне неё. — Ещё раз настоятельно рекомендую подумать, на чьей ты стороне, Минги-я. Благо, времени у тебя предостаточно. Мне нужно отправляться на следующую встречу. Ён-и, я могу отвезти тебя домой. Уён кивает. Они оба делают отрывистые поклоны в сторону хозяина дома на прощание и выходят в коридор. — Нам надо будет… — начинает Сан. — Не здесь, — обрывает его супруг, переплетая пальцы своей правой руки с пальцами левой руки соулмейта. Чхве немного сжимает их в ответ, пока они идут по коридорам на выход. Уён удивлённо вскидывает брови, когда видит перед домом два черных электрокара вместо одного, да ещё и стоящего рядом с одним из электрокаров Уджина. — Я думал, ты закончил на сегодня, — переводит подозрительный взгляд с мужа на его помощника Чхве. Даже лезет в сеть, чтобы проверит чужое расписание. Оно действительно оказывается свободным до пяти утра, на которые у Уджина стоит подъём, но, вероятно, это его личный будильник. — Что-то срочное? — смотрит на помощника Уён. Тот кивает. — Окей. Увидимся тогда позже дома, хорошо? — Если что-то серьёзное, мне сразу… — Да-да-да, — Чон быстро несколько раз касается губами губ мужа, чтобы тот замолчал. — Обязательно. Будь осторожен. — И ты, — Чхве проводит левой рукой по щеке Уёна и уходит в сторону своего электрокара. Генерал третьей звезды огибает черный электрокар, за рулём которого уже устраивается Уджин и садится на пассажирское сиденье. Уджин продолжает молчать до тех пор, пока они не оказываются на северо-восточном виадуке. К этому моменту Уён уже достаточно бесится внутри себя от непонятной ситуации. Его брови сведены к переносице, а нижняя губа излишне яркая от постоянных покусываний. Виадук совершенно пуст. Немудрено, ведь время близится к полуночи, а утренние смены начинаются через шесть часов. Вряд ли у кого-то есть время рассекать по виадукам. Тут элементарно успеть бы выспаться. Уджин бы тоже хотел выспаться или чуть подольше посмотреть, как спят его дети. Хорошо, что сегодня он успел застать хотя бы старшего бодрствующим, даже почитать немного ему на ночь. Он даже успел подготовиться ко сну. Уён замечает, что из-под тёмно-бордового пиджака помощника торчит черная шелковая рубашка. Пижамная рубашка. Что же могло выдернуть его… — Черный генерал ожидает тебя, — произносит Уджин, сбрасывая скорость и переводя электрокар в режим автопилота. — Что… где? — Уён сначала теряется, но тут же волевым усилием собирает свои мысли в кучу. — Ты мне скажи, — морщится Уджин. — Вы же, блять, любители головоломок на ночь глядя. Всё, что он сообщил, это — где-то между морем и небом*. Не хочешь, пояснить? — Тебе будет лучше не знать. — Если вы делаете меня частью этого всего… — Не делаем. Успокойся, — фыркает Уён. — Сначала отвезём тебя домой, дальше я доберусь сам… — То есть ты понимаешь, что он имел в виду? Чон только дёргает губами влево и отворачивается к окну. — Потрясающе, — с неудовольствием качает головой Уджин. — А получать по башке потом мне… Просто потрясающе. Ненавижу это, знаешь? — Знаю, — пожимает плечами Уён, продолжая смотреть в окно.

***

Ухва: Кипелов — Я свободен; The Plot In You — Feel Nothing

Network: Not present. Ateez network: Not present. Холодный свет фар электрокара освещает насыпную дорожку из щебня, что теряется в тёмных волнах набегающего на берег океана. Уён паркует электрокар рядом с таким же черным. Замечает тёмную фигуру, что сидит на капоте. Спина черного генерала предельно прямая, черные волосы немного танцуют на ветру, ворот застёгнутого на все пуговицы летнего бушлата поднят вверх и доходит до подбородка. Взгляд устремлён к линии горизонта, и он даже не поворачивает голову в сторону новоприбывшего до тех пор, пока Уён не подходит к нему и не присаживается рядом. Но даже тогда проходит несколько слишком длинных для Чона мгновений, прежде чем генерал четвертой звезды начинает шевелить руками в карманах, словно отмирая, и ведёт плечами, поворачиваясь в сторону своего тонсена. Черные глаза прожигают Уёна насквозь. Это даже тяжелее, чем смотреть в глаза Минги. Чон и сам не понимает, откуда в нём была вся эта наивно-безудержная тяга увидеться с Сонхва. На что он надеялся? Чего ждал от этой встречи?.. Если его отпустят отсюда живым, одно только это можно будет считать достижением. — Ты… ты хотел… меня видеть, — слишком тихо и слишком медленно выходит у Уёна. Слишком непохоже на него. — Не то, чтобы прямо хотел, — в голосе Пака отсутствуют какие-либо эмоции. Тон сухой, деловой и отстранённый. Уёну хочется выть — он много раз слышал именно этот тон. Так разговаривают со всеми остальными… с обычными знакомыми… с незнакомцами… с чужими… — Но время поджимает, и я решил, что нам будет полезно увидеться. — Полезно? — Не хочу, чтобы у меня оставались какие-либо долги, — сказав это, Сонхва поджимает под себя левое колено и садится на пологий капот электрокара полубоком. — А у тебя какие-либо… надежды. Уён медленно вдыхает и выдыхает, но он уверен, что черный генерал замечает даже эти скромные попытки не истерить и держать себя в руках. Об этом говорят его поджатые сейчас губы. — Ты обещал мне, что будешь со мной, — убито произносит Чон, словно изъезженную пластинку. — Я обещал, что сделаю всё, что ты захочешь, — напоминает ему Сонхва. — Я всё ещё могу быть полезен тебе… Я всё сделаю… — Прекрати. Это тебе не идёт, — черные драконьи глаза невольно пробегают по осунувшемуся лицу напротив. Тени от тёмных волос придают лицу Уёна дополнительную худобу, усталостью залегая на висках и щеках. — Не тебе решать, что мне идёт, а что нет… — Да?.. И кому же это решать, если не мне? — Сонхва выгибает правую бровь. — Твоему мужу, может быть? Черный генерал не удерживается от сиплого смешка. — То, что ты сделал… — начинает Пак. — Это был не я. — Не ты? — Не я. — Ты уверен? — Сонхва подаётся немного вперёд, и Уён не выдерживает. Он тоже отворачивается от океана и смотрит в глаза собеседнику. — Что? — Ты уверен, что это был не ты?.. Потому что именно это так похоже на тебя, — Пак облизывает нижнюю губу. — В твоей жизни есть место только для меня, не так ли? И любой, кто встанет на твоём пути ко мне, априори считается угрозой… поэтому, прости, если я — единственный, кто не верит в твои оправдания Сетью… потому что я знаю, что на самом деле происходит в твоей голове… я знаю, какой ты на самом деле… и я знаю, что то, что произошло с Чонхо было сделано не Сетью, а тобой… настоящим тобой. А теперь, будь добр озвучь, чего же ты хочешь от меня… чтобы я уже наконец смог прекратить всё это… Сонхва пальцами показывает на расстояние между ними, обозначая их связь. Уёну кажется, что его кишки стягиваются в один тугой узел, настолько ему дурно. Больнее всего, что Сонхва перед ним… тот, что говорит все эти слова без какого бы то ни было сомнения или милосердия… этот Сонхва — настоящий, не отягощенный сетью или… Уён быстро пробегает взглядом по чужим глазам и понимает, что в старшем, скорее всего, нет даже синтетики… то есть черный генерал перед ним максимально вовлеченный в реальность обычный человек… ему хватает сил и какого-то внутреннего стержня разговаривать с ним таким образом… — Ты никогда не любил меня, — неконтролируемо срывается с губ Чона. Сонхва снова не может удержаться от тихого отрывистого смеха. — Если тебя это успокоит, я никогда не любил никого, кроме себя, — наконец произносит старший. — Что?.. Почему ты выглядишь таким удивлённым? — Ты — очень жестокий человек. — А ты думал, что я могу быть кем-то другим? Думаешь, что черный генерал четвертой звезды — звание для хорошего человека? Ты действительно настолько наивен?.. Не надо тут строить из себя невинного агнца, Уён-а, — Пак растягивает имя тонсена, перекатывая его на языке. Ему всегда нравилось, сколько в нём гласных… как приятно его выстанывать, приближаясь к пику блаженства. — Собирался ли ты рассказать мне про то, где я был после Трибунала? С кем и кем я был после Трибунала?.. — Я… я пытался помочь тебе… как мог, — во рту Чона резко пересыхает от ощущения внутреннего ужаса. — Я не… ты не можешь сейчас использовать это против меня… Сонхва, пожалуйста… Ты не понимаешь… не помнишь… но когда связь между соулмейтами… прекращается… тот, кто выживает… я могу описать это только словом… — Чудовище? Тот, кто выживает, становится чудовищем, — замечает старший. — И ты позволил мне существовать в таком состоянии… Я до сих пор не могу вспомнить всё досконально, но знаешь… даже то, что начинает приходить ко мне во снах и флешбэках, мне совсем не нравится… Меня воротит от того, что я вижу… И это ещё одна причина, по которой я верю, что это ты хотел убить Ёсана и что это ты изнасиловал Чонхо, а не Сеть. Ведь ты был рядом со мной в моё самое тёмное время. И ты ничего не сделал, чтобы остановить меня. Ты только поощрял всё, что я делал. — Ты бы убил меня, если бы я попробовал остановить тебя. Я не настолько силён в реальности, чтобы противостоять тебе… да ты и сам это знаешь… — Конечно — серьёзно кивает Пак. Он даже способен оценить всё безрассудство и храбрость, которая требуется Уёну прямо сейчас, чтобы сидеть напротив него и смотреть ему прямо в глаза, не отворачиваясь. — Но ведь лучше, чтобы я убил собственного отца, чем тебя, не так ли?.. — Да кого угодно, только не меня, — чуть ли не плюет в ответ Чон. Он не думал, что к Сонхва действительно когда-либо вернутся воспоминания о тех трёх годах, что он жил у него после Трибунала. У него на этот случай даже был припасён специальный файл с ловко скорректированными и логично выстроенными воспоминаниями, который бы заставил черного генерала навсегда оставить в своей жизни его, Чон Уёна, человека, который принимал и принимает его любым, который всегда был и будет рядом с ним… Уён никогда не планировал, что разговор обо всём этом будет проходить вне Сети. — Кто угодно? — Сонхва сужает глаза. — Блять, да похуй на них всех… ты что не понимаешь?! Мне похуй. И да, ты прав… если бы я только успел, я бы убил Ёсана… и Чонхо, блять… я не понимаю, что ты вообще в нём нашел… в нём нет ничего особенного… я рассчитывал, что ты уже успокоишься на его счет к этому времени, но нет… мелкая тварь, которая только мешается под ногами, всё ещё рядом с тобой… А твой Ёсан… если бы не Совет, вы бы не были вместе. Ты, что, не понимаешь, что ваша связь ненастоящая?! Или ты делаешь вид, что… — Уён замолкает, чтобы перевести дыхание и потому, что он не видит никакой реакции на идеально прекрасном лице напротив. — Или ты делаешь вид… Ты… блять, скажи, мне, что это правда… скажи, что ты ничего не чувствуешь. Что ты, блять, по-прежнему ничего не чувствуешь, Сонхва… Младший замолкает и изредка моргает, смотря на черного генерала. Его губы кривятся в какой-то странной ухмылке. Уён никогда не понимал, что конкретно веселит его в той или иной ситуации… — Я. Ничего. Не чувствую, — ровно произносит Пак, в упор смотря на Чона. Молчит. Мозг Уёна запоздало осознаёт, что ему только что сказали. — Повторить? — дёргает правым уголком губ вверх Сонхва. — Или уже дошло? — Ублюдок, — вскидывается Уён, но черный генерал быстро перехватывает его руки за запястья. — Ты позвал меня сюда поиздеваться?! — Я же не виноват, что ты тащишься, как верная собачонка, куда бы я тебя не позвал, — улыбается старший. Он сильнее сжимает чужие запястья, отчего Чон болезненно морщится. — Начинай просить. — Сонхва, — голос Уёна предательски дрожит, когда старший в неуловимом манёвре разворачивает его за руки под себя и укладывает спиной на капот электрокара. — Ты… — Я. — Пожалуйста. — Готов поспорить, он тоже тебя умолял, — черные глаза сканируют испуганное лицо тонсена. Его руки скручивают запястья над головой Уёна, пленяя их железной хваткой левой руки. Уён знает, что вряд ли выдержит хоть что-то от Сонхва. Это добьёт его окончательно. Он мог спокойно терпеть издёвки и издевательства своего мужа годами, только потому что большую часть времени ему было все равно, что с ним происходило — ведь он всего лишь был в режиме ожидания. В режиме ожидания Сонхва. Его возвращения. — Не надо. — Не надо? — правая рука Сонхва очерчивает подбородок Чона, невесомо пробегает по шее, спускается к первой пуговице на воротнике тёмно-бордовой рубашки. — Уверен?.. Большего ты от меня не получишь. Его пальцы быстро расстёгивают верхнюю пуговицу на воротнике, потом спускаются ниже ко второй, за пару мгновений расправляются и с ней. Уён сглатывает. Рука генерала четвёртой звезды тут же накрывает его дернувшийся кадык и давит на него. Горло начинает неприятно першить, потом и вовсе появляется режущая боль в глотке. Уён не отрывает глаз от черного взгляда напротив, успевает уловить напряжённые вены на висках, синеву щетины на чужом подбородке, прикушенную нижнюю губу… Руки Пака ледяные. Сильные. Подчиняющие. Уничтожающие, на самом деле. Или освобождающие от всего этого груза реальности… …В мозгу Чона что-то щёлкает, он смотрит на Сонхва и с выдохом расслабляется под ним, прикрывает глаза. Немного приподнимает подбородок вверх. Прогибается в пояснице, прижимаясь своим животом к бёдрам мужчины. Сонхва сильнее сдавливает его шею, переместив руку ближе к её основанию. Немного притирается бёдрами к чужому телу. Наклоняется ниже, к самому уху Чона и горячо выдыхает в него: — Ты такой послушный, Уён-а… думаешь, это спасёт тебя, наивный тонсен? По векам младшего пробегает дрожь. — Сонхва, — то ли хрипит, то ли шипит младший. Он сгибает пальцы на руках и пытается дотянуться ими до чужой руки, царапает собственные ладони ногтями. Потом пытается вскинуть голову, чтобы ударить ей в лицо черного генерала, но тот ловко уворачивается и опять тихо посмеивается над жалкими попытками штабного защититься. — Мой маленький… хватит. Я всё равно могу сделать с тобой всё, что захочу. Ты ведь будешь только благодарен, да?.. Давай, я закончу всё это для тебя… Неужели, ты никогда не мечтал, чтобы последним, что ты увидишь перед смертью, было моё лицо?.. Сонхва встряхивает Уёна за грудки, и тот с глухим стуком ударяется о железо электрокара. Недовольно стонет, опускает затёкшие руки и смотрит на старшего исподлобья. — Да лучше уж сдохнуть… чем видеть тебя счастливым с кем-то ещё, — скалится Чон. — Уверен, что основная идея плана по моему сдерживанию, принадлежала тебе… — А кому же ещё?.. Кому ещё было дело до твоей жены… — Тварь. — Не больше, чем ты. Уён глухо стонет, когда его голова снова ударяется о капот. — И твой сын… — Уён замечает, как черный генерал замирает на месте. Широко распахнутые глаза выдают гнев. — Мне так жаль, что я не смог уследить за ним… Чон изображает грустную гримасу на лице, которая через несколько мгновений сменяется гадкой ухмылкой. — Или не жаль… я не определился с этим до сих пор… забавно осознавать, насколько твой младший… другой младший… Чон Юнхо винит себя в этом… — генерал третьей звезды прикусывает нижнюю губу. — Забавно, что ты разделил их между нами… но даже разные проводники их не спасли… Знаешь, почему? — Почему? — хрипло спрашивает Пак. Он отпустил ткань рубашки ещё, когда Уён заговорил о Юнхо. Черный генерал делает пару шагов назад, что позволяет Уёну сесть и даже немного сползти с капота вниз, чтобы ноги наконец коснулись земли. — Потому что ты — очень хуёвый защитник. Особенно в отношении тех, кого любишь, — сипло говорит младший. — Ты возносишь нас на пьедестал, но прячешь от всех и забываешь, что лучше всего прятать важные вещи на видном месте… Смысл твоей силы, если ты не можешь уберечь ничего из того, что тебе действительно дорого?.. Хотя… если ты действительно любишь только себя… то, пожалуй, я готов аплодировать твоей живучести… Чон спрыгивает с электрокара и подходит вплотную к черному генералу. — Даже сейчас. Ты не в состоянии довести свою задумку до конца, — он касается пальцами острого подбородка Сонхва, чуть приподнимая его. — Потому что в глубине души ты знаешь, что на самом деле не способен ни на что. Ты бесполезен. Ведь всё, что ты делаешь — это пытаешься наверстать упущенное. Исправить прошлое. Отомстить, но не предупредить… Бессмысленно и безуспешно. Ведь ты никогда не мог никого защитить. Даже сейчас… Всё, что я сделал… это уже произошло… и что бы ты не делал со мной… поверь мне, для того же Чонхо это не будет иметь никакого значения… а, возможно, если он узнает, что ты сделаешь со мной… он наконец поймёт, какое чудовище ты на самом деле… но твой милый Чонхо — не я. Он не будет терпеть чудовище рядом с собой. Он найдёт кого-то лучше. Кого-то, кто действительно ему подходит… — Замолчи. — Что такое? — Уён ухмыляется. — Правда глаза колет? И если Ёсан-а ещё может хоть как-то совладать с тобой… — Ты ничего не знаешь обо мне. — Так уж и не знаю, — Чон наклоняет голову к правому плечу и проводит костяшками пальцев по правой скуле Пака. Тот уводит голову от прикосновения. — Думаешь, Ёсан позволит тебе делать с собой то, что позволял тебе я? — Уён. — Я уже не говорю про Чонхо… Я не понимаю, почему ты всегда выбираешь слабых и убогих… Тебе нравится выглядеть сильным и нормальным на их фоне?.. Нравится ощущать своё превосходство? — Себя ты относишь к слабым или к убогим? — парирует черный генерал. — Ты меня не выбирал. Это я выбрал тебя. — Или я позволил тебе так думать, — пожимает плечами Сонхва, а Уёну остаётся только гадать, блефует он сейчас или нет. — Чем это всё должно закончиться? — Что именно? — ведёт головой влево Пак. — Всё это… чем всё это заканчивается в твоей голове?.. — Чон словно обводит рукой небосвод над ними. — Ты ведь вряд ли делаешь всё это просто так… Все эти слова про долги… почему сейчас?.. ты ждал почти месяц… что изменилось? Сонхва опускает глаза, смотрит на квадратные носы своих ботинок и на острые носы ботинок Уёна, что стоят так близко на бледно-мерцающей в свете луны дорожке из щебня вперемешку с галькой, омытой океаном. Океаном, который был тут до них, который будет тут после них… который, возможно, однажды поглотит всю эту планету. Но пока этого не случилось, он должен и будет бороться за каждый клочок суши, который хочет быть свободным от Сети и от Совета. — Я. Больше. Ничего. Не чувствую, — генерал четвертой звезды Пак Сонхва произносит это размеренно и снова смотря прямо в тёмные глаза напротив. В этих глазах удивительно яркий пожар заката на какое-то мгновение потухает, но потом полоска солнечного света… оранжево-розовая… снова появляется на горизонте. Словно её хозяин вспомнил, что у него ещё есть незаконченные дела или что-то, что может удержать его тут. — Я хочу, — Уён произносит это медленно, словно сдерживая всего себя, — Я хочу, чтобы ты полюбил меня. — Этого никогда больше не случится, — отрицательно качает головой Сонхва. — Ты сам в этом виноват. — Я хочу, чтобы ты был со мной. Чтобы ты наконец вернулся ко мне. — Только, если тебе будет достаточно роли моего третьего партнёра… и, как ты понимаешь, вряд ли это будет что-то настоящее… — голос Пака опять максимально отрешённый. Он разговаривает так, словно заключает какую-то сделку. Впрочем, для него всё именно так и есть. — Это нечестно. Ты обещал сделать всё, что я захочу, — упрямо и зло смотрит на старшего Уён. — Тогда прекрати ломать комедию и скажи, чего ты хочешь на самом деле. Уён не произносит ни слова. — Давай же, Уён-а, — подначивает его старший. — Сейчас в твоей голове — только ты. Там нет Сети. Ты наконец можешь сказать мне, чего хочешь ты, а не они. Уён смотрит на него, медленно моргает несколько раз… от силы раз пять прежде, чем чувствует, как с его ресниц на щеку падает горячая слеза. — Убей меня. Сонхва вздрагивает. — Пожалуйста, — добавляет Чон. — Уён-а, — предупреждающе тянет Пак. Через какое-то время, когда он понимает, что младший не настроен говорить что-либо ещё, Сонхва делает шаг вперёд и, обхватив плечи Чона правой рукой, прижимает его к себе. Генерал третьей звезды прячет своё лицо у него на груди, сжимает в кулаках грубую черную льняную ткань летнего бушлата. — Я больше не могу… не могу так жить… пожалуйста… Они все приходят ко мне во снах… и я постоянно боюсь… боюсь всего… и ты не понимаешь, насколько я потерял себя… ты даже не представляешь… Сонхва… — Почему же не понимаю, — Пак осторожно убирает тёмные волосы со лба Уёна. Тот поднимает глаза вверх. — Ты с девяноста процентов рухнул в реальность, Уён-а… ты вряд ли мог бы ощущать что-то другое сейчас. Но пойми, всё, что я могу тебе предложить, после того, что ты сделал — это прощение. Не больше и не меньше. — Сан-и… он пользуется мной. — Это точно не моё дело. — Но… — Нет. Ты разберёшься с ним самостоятельно, — Пак смотрит вниз на младшего. — И ты сделаешь так, чтобы он мне не мешал. Вы можете оставить себе Сеул. Не думаю, что мы будем против. Чон смотрит на него в ответ и после некоторого раздумья кивает. — Хорошо, но… Хотя бы поцелуй меня. Последний раз, — руки Уёна смыкаются на пояснице Сонхва. Пальцы черного генерала спускаются от висков к его шее. Пак проводит большим пальцем по нижней губе Уёна — там, где в левом углу есть небольшая родинка. Он, на удивление, может вспомнить все родинки на лице Чона, стоит только закрыть глаза. Его память играет с ним в поистине странные игры. — Он отыграется на тебе, когда почувствует это, — наклоняется ближе к Уёну Пак. Тот легкомысленно фыркает: — Не в первый раз. — Как знаешь, — кивает Сонхва и касается губами губ Чона. Он с готовностью отвечает, приоткрывая губы, позволяя чужому языку хозяйничать в своём рту. Их поцелуй тёплый и тягучий, словно карамельная патока, что удивительным образом согревает, возвращая в пору золотистой осени, когда Сонхва впервые вернулся в Сеул после четырёх лет военной службы на реабилитацию в госпиталь. Он привёз своего соулмейта, на тот момент, уже в статусе невесты, для знакомства с семьёй. Уён тогда впервые не выдержал. Устроил истерику. До сих пор помнит растерянное лицо черного генерала. Его огромные карие глаза, выглядывающие из-под фиолетовой челки, что отросла за последние полгода в Мумбаи. И истерично-мокрый поцелуй… первый после столь долгой разлуки и на самом деле всего лишь их второй за все эти годы, что они знали друг друга. Уёну всегда казалось, да и до сих пор кажется, что ему и Сонхва было выделено непозволительно мало времени в этом мире. Их обоих об этом никто не предупредил, а потому ценить даже то время, что у них было, они не умели. Уён позволяет себе остановиться только, когда ему начинает не хватать воздуха, а в голове становится слишком пусто. Он распахивает глаза и проваливается во тьму напротив, откуда его тут же выбрасывают. Чон пару раз моргает, пытаясь перевести дух. — Я прощаю тебя, — шепчет ему в губы Сонхва. — За всё. Я прощаю тебя за всё, Уён-а. Он проводит языком по нижней губе Чона, потом по своей. Осторожно придерживает его лицо за правую щеку. — И я отпускаю тебя. Ты больше не мой, — мягко произносит черный генерал. Он немного грустно улыбается и выпрямляется, опуская руки и отступая от младшего. Уёну сразу же становится холодно и хочется обнять себя. — Спасибо, — произносит он. Это слово, подхваченное ветром, кажется, теряется где-то на тёмно-коричневых волнах. Сонхва кивает и медленно идёт к водительской двери электрокара. — Если тебе будет нужна помощь с проводниками… — Что? — черный генерал замирает между открытой дверью и салоном электрокара, который освещен бледно-серым цветом светодиодов. — Генерал Ли Седжун — не самый надёжный союзник, Сонхва… Тебе нужен кто-то, кто хотя бы в состоянии понять, что за ним следят, — дёргает бровями вверх Уён. — Буду рад присутствовать на завтраке в порту через неделю. — Так вот, почему ты спрашивал, как всё это закончится… — Сонхва облокачивается об открытую дверь и смотрит на младшего. Любопытство проскакивает в его взгляде. Любопытство и небольшая доля восхищения, но Уён всё равно улавливает её. От этого, почему-то сразу спокойнее на душе. — Хорошо. Приезжай. Думаю, ты нам пригодишься. — Как в старые добрые времена, — Чон улыбается. — Лёгкой дороги, Сонхва… — Хён, — ухмыляется черный генерал. — Лёгкой дороги, Сонхва-хён, — послушно исправляет себя Уён, потому что он знает, что своим послушанием он сможет добиться гораздо большего, чем просто одобрительная ухмылка как сейчас. — И тебе, Уён-а. Будь осторожен дома, — бросает Сонхва прежде, чем нырнуть в салон электрокара. Уён дожидается, пока черный генерал уедет. Ещё около пятнадцати минут смотрит на тёмный волнующийся океан, потом тоже забирается в черный электрокар и отправляется к себе в квартиру. Ему стоит хорошенько выспаться перед тем, как встретиться с Саном. В том, что у Сонхва вряд ли будут проблемы с Ёсаном, младший уверен, ведь черный генерал ничего не чувствует или, по крайней мере, генерал третьей звезды Чон Уён искренне надеется, что это правда.

***

Из-за раздражения и недовольства комментариями Уёна по поводу Седжуна Сонхва добирается до квартиры Чонхо слишком быстро. Он паркует электрокар на одной из улиц неподалёку и целый квартал идёт пешком, успевая сделать, как ему кажется, всего несколько затяжек из стика. Когда он оказывается в лифте, то понимает, что его от волос разительно несёт зелёным яблоком. Видимо, он выкурил значительно больше, чем думал. Его пальцы пробегают по внутренним карманам бушлата, но там пусто. Пак припоминает, что оставил синтетику в черном пиджаке, который сейчас лежит на заднем сиденье электрокара. Его пальцы слишком быстро и как-то немного громко отжимают код двери квартиры Чхве. Когда Сонхва, разувшись и сняв бушлат, в черных брюках и футболке проходит в гостиную, Чонхо уже встревоженно сидит посреди дивана. Левая часть алых волос стоит торчком — видимо, он спал на этой стороне. Его глаза быстро пробегают по фигуре генерала четвёртой звезды. — Это ты. Хорошо, — кивает он и расслабляется. — У тебя есть бумага? — Что? — Бумага и ручка, — говорит Пак. — Что, блять… — Просыпайся, — бурчит старший и подходит ближе. — Давай же, детка. Мне нужна твоя помощь сейчас. — Сонхва-а, — вяло протестует макнэ, потягиваясь. — Что-то произошло? — Мне нужно кое-что выяснить… — Сонхва подходит ближе к младшему. — Посмотри, расписание Седжуна за последние три недели и выпиши его для меня. — Что? — Давай, — черный генерал протягивает руки вперед. Чонхо на автомате хватается за них и позволяет поднять себя с дивана. — Ну… — Сонхва… это странно, — он, полусонный, немного трётся лбом о чужое плечо, потом огибает черного генерала и уходит в спальню, откуда возвращается с большой шкатулкой, украшенной корпоративной символикой. Пак успевает сесть на диван, так что Чонхо опускает шкатулку на кофейный стол. — Давай, я лучше усилю голограмму… — Нет, — мотает головой черный генерал. Это потребует от младшего слишком много сил, да и, скорее всего, поднимет его уровень присутствия в сети. — Это не займёт много времени. Чонхо погружается в сеть, отыскивает генерала второй звезды Ли Седжуна среди контактов, заходит в его расписание. Сонхва, тем временем, достает из шкатулки плотный лист бумаги и ручку, сделанную из нержавеющей стали. На её корпусе изображена символика корпорации семьи Пак, ровно как та же символика выжата в правом нижнем углу листа. Сонхва по памяти быстро чертит сетку расписания. — Смотри утренние встречи, — припоминает он. Младший послушно кивает. Сонхва кладёт лист бумаги рядом с ним, подсаживаясь сбоку, и передаёт ручку. Их пальцы соприкасаются друг с другом ненадолго. Пока Чхве быстро отмечает фамилии, даты и время, мужчина наблюдает за его профилем вблизи. Невесомо пропускает несколько красных прядей над ухом сквозь пальцы. — Ты слишком много куришь, — морщится младший. Чонхо как-то не приобрёл эту привычку от своих хёнов, но зато различает аромат табака каждого. Сонхва — зелёное яблоко, Сан — тяжелая вишня, Минги — смесь цитрусовых… Ёсан-хён редко курит что-то с посторонним ароматом, поэтому горькие нотки табака вплетаются в его и без того дымный парфюм. Его не беспокоят запахи. Его беспокоит то, что они все курят из-за тревоги, а это неочень хороший знак. — Прости, — снова принюхивается к своим волосам черный генерал. Чхве вновь возвращается в реальность и толкает лист в сторону мужчины, убирая ручку в шкатулку и закрывая её. Пока он относит вещи обратно в спальню, Сонхва пробегает взглядом по расписанию друга. Так и есть, этот идиот даже не подумал сократить фамилии и имена до инициалов. Нет, в целом несведущим людям тут ничего не понять, но генерал третьей звезды Чон Уён больше половины этих людей знает лично. Конечно, ему не доставило большого беспокойства сложить два и два… Да и заняться мониторингом Седжуна было логично… скорее всего, он следит за всей черной частью командования… или в принципе за всем командованием. Видимо, остаётся время на что-то ещё кроме жалости к себе любимому. — Что ты знаешь про Уджина? — спрашивает Сонхва младшего, когда тот возвращается обратно с бутылкой воды в руках. — Помощник Уёни-хёна? — Да, — кивает Пак. — Сан-хён выбрал его… Он — муж кого-то из его бойцов… У них двое детей. Взяты из нашего детдома. Он — лицо минус один для Уёни-хёна и предан только ему. Знаю, что Сан-хён уже несколько раз думал менять его, потому что вечно чем-то не доволен… но до дела так и не доходило. Сонхва, что происходит? — Чонхо садится рядом с мужчиной и смотрит на него. — Ничего. Во сколько у тебя назначена встреча с госпожой Ом сегодня? — В два-сорок-пять. Ты можешь мне объяснить, что всё это значит… — Мне будет нужно поговорить с Юнхо сегодня. Ему лучше быть с нами. — Эм… хорошо. Сонхва… — Что? — Зачем ты… — Тебе не нужно… — Тогда и просил бы Томо. У него работа такая — не задавать вопросы, — резко отвечает Чонхо. — Не хотел его будить. — А меня, значит, можно?.. — Чонхо-а. — Если ты не собираешься мне ничего объяснять, можешь идти. Мне нужно выспаться, — младший поднимается с дивана и указывает рукой на дверь. Сонхва взглядом прослеживает указанное направление, потом осматривает Чхве от пальцев ног, что торчат из-под слишком длинных пижамных брюк, до ярко-красной топорщащейся макушки. Такой смешной. Пытается быть независимым. Взрослым. Самостоятельным. Пытается что-то решать. — Уён следит за участниками командования. Я подозреваю, что через своего помощника… Ну, как следит… просто собирает информацию, которая в открытом доступе и анализирует её, — мужчина протягивает руку, указывая на бутылку. Чонхо передает её ему. Пак быстро откручивает пробку и делает пару глотков и отставляет бутылку на кофейный стол. — Просто кто-то из нас, видимо — я, забыл, что даже с союзниками стоит держать ухо востро. — Тебе не надоедает? — Что? — Жить так, — Чонхо пожимает плечами и возвращается на диван. Сонхва немного отодвигается от него, чтобы младший мог удобнее устроиться. — Как «так»? — Не доверяя никому, — поясняет младший. — Я доверяю Ёсану и тебе. Мне этого достаточно, — хмыкает в ответ Пак. — Очень зря, — улыбается Чонхо, опрокидывая старшего на спину. Тот удивлённо охает. Чувствует, как руки Чхве медленно поднимаются по его животу, грудной клетке, плечам. В итоге младший и вовсе устраивается на его бёдрах, расстёгивает пряжку на ремне. Тянет из брюк заправленную футболку, а когда вытягивает, то за край поднимает всё выше и выше, пока Пак совсем не выпутывает из неё руки и голову. — Если ты думаешь, что ты сейчас способствуешь потере доверия, то это очень сомнительные методы, — Сонхва встряхивает голову и снова укладывается на спину. Черные волосы вороньей короной расплёскиваются на светлой простыне. Чонхо замирает над ним, любуясь и одновременно стараясь успокоиться. Немного елозит на чужих бёдрах. Пак делает толчок бёдрами вверх на пробу. Младший фокусирует свой взгляд на мужчине под собой. — Хочешь? — губы черного генерала растянуты в широкой улыбке. Он снова толкается бёдрами вверх. Чонхо медленно кивает, тянется руками к брюкам старшего, чтобы стянуть и их тоже. Сонхва позволяет Чхве раздевать себя. — Можешь снять и свою одежду… — Нет, — парень окончательно стаскивает брюки с ног черного генерала, слезая с дивана. — Хорошо, — старший садится, подхватывает Чонхо за талию и прижимает к себе. Дышит ему в солнечное сплетение, скрытое тонкой тканью пижамы. Чонхо осторожно пальцами расчесывает его взъерошенные волосы. Потом опускает руки на плечи. Проводит пальцем по тонкому шраму на левом плече. — Ёсан-хён … три ночи не спал прежде, чем решился на это, — он наклоняется и осторожно касается губами бледной полоски. Сонхва выдыхает. — Ты оставил его один на один с кучей сложных решений. И то, что мы делаем сейчас… это неправильно… ему больно от этого. — Поверь мне, ему не больно. — Ему будет больно, когда он узнает… — Он знает, а если не знает, то догадывается. Детка, пожалуйста, — Сонхва проводит пальцами по чужой спине вверх до лопаток, снова спускается вниз и начинает выводить круги на пояснице младшего, заставляя того прогибаться вперёд. — Ты хочешь меня? — голос Чонхо звенит сомнением. — Конечно, Чонхо-а, — черный генерал касается губами ткани на животе парня. — Я хочу тебя. Я люблю тебя. Ты такой красивый. Ты, блять, лучшее, что случалось со мной за всю мою грёбаную жизнь. — С-Сонхва, — дрожит голос младшего. — Я… я тоже люблю тебя. Он сильнее сжимает плечи черного генерала, наклоняясь ниже, чтобы их лица были на одном уровне. — Что такое? — Сонхва быстро убирает большим пальцем слезы с левой щеки Чхве. — Что-то не так? — Нет… всё так… я просто… я не могу… я… я правда хочу… хочу… тебя… но я не могу, — Чонхо шмыгает носом. — Блять. — Чшшш… всё в порядке, — Пак гладит его по голове. — Посмотри на меня. Ну же… Посмотри. Сонхва оказывается в ярком звёздном космосе глаз Чонхо. Он знает, что, скорее всего, примерно также выглядят для всех глаза Ёсана. Такие же яркие, невозможно бесконечные, завораживающе глубокие. Глаза Чхве полны надежды, веры в лучшее и любви. Сонхва хочется, чтобы это всё никогда не заканчивалось… чтобы его жизнь не заканчивалась… Когда он смотрит в глаза Чонхо, ему хочется планировать будущее, хочется жить. — Твои глаза, — шепчет Чхве. В его голосе хрипотца изумления. Он кладёт пальцы на правую щеку черного генерала, в глазах которого тлеет огонь, пусть и странно-зелёный, маленький, но огонь. Иногда, он бликует белыми звёздами над головой. — Твои глаза… как… что… как ты это делаешь? — Это ты делаешь, Чонхо-а, — тянет мужчина. — Ты. Он двигается дальше до спинки дивана, укладывается рядом с ней и вытягивается во весь рост. Чонхо устраивается рядом, в какой-то момент наконец выныривая из чужих глаз. — Засыпай, — шепчет ему Сонхва, когда младший укладывает голову ему на предплечье. — Ты тоже, — сонно отвечает Чхве и через несколько мгновений проваливается в сон. Черный генерал устремляет взгляд в бетонный потолок. Его вряд ли ждёт целая ночь сна. Не только потому, что он не рядом с соулмейтом. Не только потому, что у него первая утренняя встреча с Нью-Йорком и Торонто должна начаться через четыре часа. Черный генерал с недавнего времени не любит свои сны. К нему в них тоже много кто приходит и рассказывает, как именно генерал четвертой звезды закончил их существование на этой планете. И некоторые встречи Сонхва по-прежнему предпочитает избегать.

***

Уджин ловит Уёна за руку и отводит за один из бордовых контейнеров в порту. Толкает его к ребристой стенке. Чон морщится от луча утреннего солнца, что скользит по его лицу. — Хули ты домой не вернулся? — Что? — Мне, блять, не улыбается ваши семейные разборки в свои превращать. Я тебе уже не раз это говорил. Разберитесь уже, блять, со своим Чхве, — недовольно шипит помощник. Уён окидывает его взглядом. Бордовый костюм сидит идеально, воротник водолазки в тон пиджаку натянут до самого подбородка. — Приходил меня искать? — Да, — дёргает головой младший. — У меня дети, Уён-а. Мне такие ночные визиты не нужны. Почему ты… блять, я даже не знаю, стоит ли мне вообще хоть что-то знать и спрашивать… по крайнее мере, так он хотя бы всегда видит, что я ничего не знаю… Неужели тебе… вы же соулмейты… зачем вы мучаете друг друга? — Потому что я так хочу, — пожимает плечами Чон. — Поверь мне, стоит мне только захотеть, чтобы всё было по-другому, всё тут же будет идеально… Но я не хочу. Что поделать… — Ты ебанутый, — фыркает Уджин. — Давай не будем начинать утро с очевидного… — улыбается Уён. — Лучше расскажи мне, что доехало до нас… смотрю, прям удачная ночка выдалась. Помощник кивает и ведёт генерала третьей звезды в начало контейнерного каравана, что стоит пятью столпами по три контейнера каждый. Тут и продовольствие, и медицинские препараты, даже есть пара контейнеров с оружием. — Наконец дошла баржа из Лимы, — поясняет Уджин, пока они сверяют документы и содержимое контейнеров. — Порядка семи кораблей приближается к нашим территориальным водам. — Передай от меня спасибо Росалии. От имени Сан-и необходимо направить официальное благодарственное письмо и заверение в крепкой дружбе… отметьте надежду на долгосрочное сотрудничество… и пригласите всех в гости… им же нужно будет официальное обоснование для захода в порт, — Уён выходит из полумрака контейнера в залитый солнцем порт. — Минджэ отправь драфты писем… — Думаю, она в состоянии справиться самостоятельно, — Сан поворачивается спиной к полупустым докам, в которых сейчас только военные корабли Севера, и смотрит на супруга. — Как скажешь, — пожимает плечами Чон. — Отойдём? Уён кивает и идёт вслед за соулмейтом в сторону от охраны, помощников и всей портовой суеты, что сопровождает разгрузку. Он упирается взглядом в идеально ровную спину генерала второй звезды, обтянутую бордовым пиджаком. На левом плече расшитый крупными железными шипами эполет, за который цепляется черный аксельбант. Волосы у Чхве отросли и стали немного виться на концах. Они локонами уложены назад. Уён замечает, насколько широко уложена светлая прядь на левом виске, и понимает, что муж развернулся и стоит к нему лицом. Успевает вовремя затормозить. — Я тебя предупреждал? Чон молчит. — Сейчас тебе, тем более, не стоит испытывать моё терпение, Ён-и, — Сан сжимает пальцы правой руки в кулак. Пару дней назад ему сняли все повязки, а жестикуляция стала привычной. — Я не понимаю, что не так, — смотрит на мужа Уён. — Где ты был сегодня ночью? — У себя. — С кем? — Один, — технически, да и фактически, всё это — правда. Уён действительно уехал к себе на квартиру и пробыл там в одиночестве до самого утра. Оттуда сразу выдвинулся в порт, закинув в себя пару витаминных коктейлей, да упаковку кофе на станции подзарядки. — Сан-и… — Мне надоело всё это, — кривится Чхве. Чон молчит, ожидая продолжения, цепляя взглядом перевязь, блестящие чеканные пуговицы. Поднимает глаза и смотрит в лицо мужа спокойным взглядом, полным внимания. — Если ты хочешь жить отдельно, живи. Если ты хочешь быть один — будь. Я устал. Я устал от тебя… Я устал… от нас… Я… хочу… чтобы… мы… — Сан говорит всё медленнее, словно каждое слово даётся ему с трудом. Так и есть — ведь в его представлении Уён не должен сейчас стоять и просто слушать его. Смотреть на него. Смотреть ему в глаза, согревая своим солнечным светом. Это нечестно. Нечестно с его стороны взывать к нелогичной связи соулмейтов сейчас… — Ты хочешь, чтобы мы, — повторяет за Чхве Уён, делая полшага вперёд, когда пауза слишком затягивается, и заканчивает: — Расстались? — Нет, — автоматически, неконтролируемо, инстинктивно срывается с губ Сана. Он широко распахивает глаза и тут же поджимает губы. — Тогда не понимаю, почему мы всё ещё тратим на это время. Уверен, что у тебя до хуя дел. Как, собственно, и у меня, — Чон выныривает из чужих глаз и озирается по сторонам. Сан выдыхает. — Ты… — Что, не нравится, когда так поступают с тобой?.. — ухмыляется Уён. — Возможно, в следующий раз ты задумаешься о том, на что я способен даже в таком состоянии прежде, чем трахать меня под синтетикой. Для человека, который постоянно твердит, что любит меня, ты не делаешь ни хуя, чтобы действительно это доказать. Ты устал?.. Окей. Не буду тебе надоедать. Не переживай за меня, ведь обо мне всегда есть кому позаботиться. Чон отчаянно блефует. Знает, насколько сильно это взбесит его супруга. Но ему неинтересна и неважна эмоциональная составляющая их связи, его основная цель — выжить, выиграть ещё время, чтобы снова вернуть себе сеть и власть, положение. В одиночку, а сейчас он остался совсем один (Уджин не в счёт), он мало что сможет сделать. — Я, блять, убью его нахуй, — буквально выплёвывает Чхве, сжимая кулаки уже на обеих руках, подаваясь вперёд. Очень предсказуемо. — Убей, — Уён обхватывает чужие плечи, ловит пальцами шею. Заставляет Сана сфокусировать свой взгляд на себе. — Убей их обоих, свет мой. — Ён-и… — Да? Сан сминает своими губами губы Уёна, кусаясь и засасывая их. Это грубо. До животного грязно. Уён переводит дыхание прямо в поцелуе и сильнее прижимается к генералу второй звезды, отвечает ему до немой боли в губах. — Охуенно, блять, — с удовольствием выругивается Сан, когда они наконец отрываются друг от друга. — Во сколько ты сегодня освобождаешься? — А то ты не можешь посмотреть… — Чтобы был дома сразу же. — Зачем? — хитро улыбается Чон, вскидывая брови. — Догадайся, блять, — Чхве опускает левую руку на ягодицу Уёна и сильно сжимает её. — Сан-и, — тянет младший, заглядывая ему в лицо. Его губы слишком яркие и немного опухшие от укусов и выглядят безбожно по-блядски. Язык быстро пробегает по нижней губе, смачивая её слюной и заставляя блестеть на солнце. — Если ты не прекратишь, я тебя тут выебу. На глазах у всех. — Ты же знаешь, что мне это только понравится, — шепчет в его губы Уён. Он толкается бёдрами вперёд. — Сука, — фырчит Сан. Вспоминает, что у него на всё про всё было выделено пятнадцать минут. Немного отстраняет от себя соулмейта и пытается отдышаться, привести себя в порядок. — Вечером. Дома. — Хорошо, — кивает Уён. Внутри него всё дрожит. — И я подумаю над тем, что ты попросил, — кивает Чхве, касаясь правой рукой подбородка мужа. Глаза Чона вспыхивают, и Сан улыбается. — Мой. — Твой, — кивает Уён. Сан кивает в ответ и возвращается обратно, чтобы продолжить бег наперегонки с ускользающим временем.

***

Network: not present. Ateez Network: not present Уён поднимает обе руки к вискам и убирает кончики тёмных волос за уши. Он немного наклоняется вперёд к зеркалу в лифте и внимательно осматривает своё отражение. Суматоха и загруженность дня отложилась усталостью во взгляде, немного опущенными уголками рта. Он трясёт головой, вздыхает и пытается нацепить одну из своих блестяще отработанных масок бессовестного искусителя. Ему нужно выглядеть максимально соблазнительно. Он успевает даже расстегнуть верхние пуговицы черной рубашки, ослабить ворот, расстегнуть бордовый пиджак и распахнуть его полы прежде, чем двери лифта открываются, и он выходит в прихожую их с Саном квартиры. Чон замечает пустую гостиную с невключенным светом, темноту уходящих вправо и влево коридоров, и только после этого натыкается взглядом на мужа, который сидит на высоком стуле за барной стойкой и смотрит на него. Перед Саном стоит жестяная миска с макколи, пиала поменьше рядом с его правой рукой наполнена наполовину. Тут же тарелочки с разными закусками, листьями травы и салата, отдельные пиалы с рисом. — Ч—что… — Садись и поешь со мной, — Чхве отодвигает стул рядом с собой. Тот скрежещет по полу. Уён немного морщится, но проходит вперед. Послушно забирается на стул и придвигается к стойке. Ароматы еды ударяют ему в нос, и генерала третьей звезды начинает немного мутить от них. Он непроизвольно сглатывает и прикрывает глаза. — Настолько всё плохо? — рука Сана оказывается на правом (ближайшем к нему) плече Уёна, потом перебегает на затылок. Пальцы осторожно поглаживают короткие тёмные волосы. — Возьми рис. Ещё есть мясо, но мне кажется, что тебя стошнит… — Можно я не буду есть? — Уён смотрит на мужа. — Нельзя, Ён-и, — Чхве качает головой и только хмыкает на щенячий взгляд, подставляя ближе пиалу с жемчужно-белым рисом и вкладывая в правую руку Чона деревянную ложку. Уён вымученно набирает ложкой рис и осторожно начинает его есть. — Сколько ты уже нормально не ел? — Я ел сегодня утром. — И что ты ел? — Эм… кофе… витамины. Всё в порядке, — Уён поднимает взгляд на мужа. — Тебе не стоит переживать по этому поводу, правда. Мой организм и не такое выдерживал… Чон легкомысленно улыбается, черпает чуть больше риса и отправляет сразу целую ложку в рот. Чуть не давится. Вернее, давится, но пытается это скрыть. Почти успешно. — Уён-а, — Сан спрыгивает со стула и встаёт позади генерала третьей звезды. Обхватывает его за плечи, похлопывает по спине, потом прижимается щекой между лопаток. — Пожалуйста… я прошу тебя… — Что? — Дай мне позаботиться о тебе, — левая рука Чхве осторожно гладит живот соулмейта. — Невозможно, не есть, спать по три часа в день, жить на одном кофе с витаминами и чувствовать себя в порядке… Уён ничего не говорит и продолжает давиться рисом. Он начинает чувствовать какой-то неудержимый голод в желудке, потому что организм распознал, что перед ним реальная полноценная еда, и включились инстинкты. Он быстро хватает лист салата и, сложив его несколько раз, кладёт в рот. Долго жуёт. — Попить… мне надо… Сан обходит его и достаёт из холодильника бутылку воды, открывает и наливает в жестяную пиалу, что стоит ближе к Чону. Тот медленными глотками опустошает её. Ставит на стол. Чувствует, как его пальцы обхватывают руки Сана. Смотрит на него. Пальцы Сана осторожно водят по его ладони, чуть забегают под манжет рубашки и пиджака. Уён высвобождает руку, чтобы снять пиджак. Когда, повесив его на спинку стула, Чон поворачивается к мужу, тот ставит перед ним пиалу с ярко-жёлтыми полупрозрачными кусочками маринованной редьки. — Бляя… серьёзно? — Я знаю, как ты её любишь, — улыбается Чхве. Уён ведет носом, чувствует пряно-кислый аромат. Берет в руки палочки, поддевает первый кусочек и отправляет в рот, блаженно причмокивает. Второй кусочек подносит к губам Сана, который послушно их открывает. — Божественно, блять, — улыбается Чон, похрустывая редькой. Генерал второй звезды возвращается на своё место, отпивает макколи и заедает его завёрнутыми в зелень овощами с рисом. Уён искоса бросает на него взгляд за взглядом, пока они какое-то время просто сидят вот так и кушают. На какую-то сотую долю мгновения в голове генерала третьей звезды проскальзывает мысль о том, что, возможно, сегодня всё обойдётся. — Косоглазие разовьётся, — хмыкает Чхве. Уён вспыхивает и утыкается взглядом в пиалу с почти доеденным рисом. — Макколи хочешь? Чон усмехается, отрицательно качает головой. Заканчивает есть. Откладывает ложку, поправляет палочки. Потом тянется на стуле руками вверх, разминает спину. Спрыгивает со стула, обходит его, чтобы забрать пиджак. — Спасибо. Было очень вкусно, — вежливо говорит он, улыбаясь и чуть кивая головой вперёд. Направляется в свою комнату. Чхве сидит полубоком, локоть устроен на барной стойке, ноги поставлены на нижнюю перекладину стула, острые колени разведены в стороны. В поднятой руке почти пустая пиала с макколи. Сан успевает залпом допить вино и ухватить Уёна второй рукой за талию. — Тебе в другую сторону, — тихо говорит Чхве, наклоняясь ближе к лицу генерала третьей звезды, который словно шест проглотил — настолько прямая у него спина в этой замершей позе. Сан ведёт кончиком носа по линии подбородка Чона, касается губами шеи там, куда может дотянуться. Уён сглатывает. — П-приму душ и вернусь, — он достаточно плавно, но быстро высвобождается из рук супруга и скрывается за дверями своей комнаты. Пока он позволяет тёплому потоку воды смывать с себя прошедший день, Уён пытается не ударяться в панику. Он знает, что Сан вряд ли сделает с ним что-то совсем уж плохое. В конце концов он раза три попадал в больницу за всё это время… остальные несколько раз хватало Уджина и визита частного медика. Но у него нет доступа к сети, и если с ним что-то произойдёт… Вряд ли Сан станет сейчас заниматься чем-то таким… всё-таки в преддверии визита Нью-Йорка… Но такое уже бывало — все его официальные костюмы всегда многослойные и максимально закрытые… а уж средств, корректирующих синяки и ссадины, у него точно хоть отбавляй, собственно, как и умения их наносить… Уён устало выдыхает. Он должен думать не об этом. Он должен сфокусироваться на выживании. Ему нужно дожить до ёбаного завтрака с проводниками через неделю, а там он уже как-то разберётся. Просить кого-то сделать ему айди при Сонхва будет опасно, но можно будет закинуть удочки… передать пару сообщений, да и в целом обновить контакты… Когда Уён выключает воду и обворачивает вокруг бёдер тёмно-серое полотенце, он думает о том, как ему передать другим проводникам контакт Уджина. Надо будет записать данные его айди на бумагу и кому-то отдать… Кому из них он доверяет чуть больше, чем остальным?.. В голове всплывает лицо Ёджуна… они не виделись чуть больше четырёх лет… После войны он сначала обосновался в Токио, помогая его восстанавливать, но куда он переехал после затопления острова, Уён не знает. Интересно, как он выглядит сейчас?.. После чистки зубов Чон зависает в гардеробной, трясёт головой — мокрые капли падают на плечи, и с мурашками бегут ниже. В итоге он решает надеть слишком широкую футболку, которая, если честно, больше похожа на наволочку с прорезями для рук. Ворот тоже широкий и либо открывает часть ключицы, либо складками спускается вниз. Мужчина находит широкие хлопковые брюки под стать и быстро натягивает их на себя. То, что не жалко. Его руки немного воюют со шнурком на поясе, в итоге он бросает это дело. Брюки задерживаются на тазобедренных косточках, немного волочатся по полу, но в целом он без каких-либо запинок возвращается на кухню, максимально медленно идя по своему коридору. Он шире и короче коридора напротив. На кухне никого нет. Всё прибрано. На барной стойке стоит вытянутый графин с водой и электрический чайник — ежедневный набор. Один из домашних роботов подъезжает к Уёну, сигналит неоновыми глазками, что готов помочь. Чон сам себе не готов помочь. Он на автомате похлопывает робота по глянцево-белой голове и уходит в сторону второй спальни. Ему лучше просто смириться и принять свою судьбу. Его немного беспокоит, что он не чувствует чужого гнева или обиды, но Сан-и известен своими вспышками и взрывным темпераментом. Его злость появлялась и проходила в мгновение ока. Сейчас, стоя у тёмной деревянной двери, Уён чувствует внутри себя только собственные нерешительность, страх и тревожность. Когда он пытается копнуть глубже, то словно окунается в тёплое молоко. Он не понимает, что это значит. Может быть, они слишком долго играли со своей связью, что и не заметили, как перестали чувствовать друг друга?.. — Как ты себя накрутил, — качает головой Сан, глядя на вошедшего в комнату соулмейта. По крайне мере, Сан всё ещё его чувствует. Уён смотрит на него и не двигается вперёд. Чхве в одном тёмно-синем полотенце вокруг бёдер сидит на кровати. — Настолько страшно? Чон молчит. — Значит, мне действительно есть, за что тебя наказывать? — генерал второй звезды встаёт с кровати и медленно сокращает расстояние между ними. Уён чувствует собирающиеся на пояснице иголки мурашек. Он не может пошевелить ни одним мускулом, ни одной частью своего тела. Его ноги словно приросли к полу. Сан подходит к нему почти вплотную, принося с собой запах мяты и цитрусовых. Абсолютно тем же пахнет после душа Уён. Рука Чхве забирается под свободную футболку, пальцы оглаживают мышцы живота, левые рёбра, нажимают немного между ними. Уён задерживает дыхание и закрывает глаза. Он знает, что вот сейчас эта же самая рука сожмётся в кулак и ударит его в солнечное сплетением, потом по рёбрам… и будет бить до тех пор, пока не раздастся хруст… он ненавидит этот звук… звук ломающихся костей… костей в его теле… Рука Сана продолжает блуждать по его телу, поднимается выше к груди. Подушечки пальцев ласкают сначала левый сосок, потом правый. Вторая рука Чхве, которая ложится на шею Уёна, притягивает его лицо ближе к лицу соулмейта. Уён чувствует чужие губы на своих. Распахивает глаза и непроизвольно пятится. — Ну, что такое… Ён-и… — недовольно бурчит Сан и смотрит на него. — Видишь, мне теперь даже не надо ничего делать. Ты всё делаешь сам. В своей голове. Уён ведёт головой из стороны в сторону. Смотрит на мужа, чьи губы кривятся в странной довольной улыбке. — Иди ко мне, — Сан отступает и зовёт Уёна за собой настолько ласково, что кажется, будто у младшего есть выбор. Мужчина не двигается. Сан садится обратно на кровать, широко расставив ноги. — Ко мне, я сказал. Чон вздрагивает и на негнущихся ногах начинает движение в сторону кровати. — Ближе, — шипит Чхве до тех пор, пока супруг не оказывается практически между его ног. — Снимай. Он указывает пальцем на футболку. Уён стаскивает одежду с себя и опускает её на пол рядом с прикроватной тумбочкой. Сан оглаживает открывшиеся бока, целует молочную кожу на животе, иногда засасывая её. Он чувствует чужие опасения, что проступают гусиной кожей на бедрах и руках. Чувствует, как натягиваются нервы внутри его соулмейта, как копится чужая тревога. На лице Уёна потерянное выражение лица. Он словно не здесь, словно чего-то ожидает. — На колени. На это Чон вскидывает глаза. — Сан, — хрипло произносит он. — Так ты всё-таки здесь со мной, — замечает Чхве. — Я… да… конечно, — немного обескураженно лопочет Уён. — Сан-и, я… — На колени. Когда старший выпускает его из рук, Уён медленно опускается на колени. Сан откидывается на вытянутых руках назад и смотрит на супруга. — Не делай вид, что не знаешь, что нужно делать дальше, Ён-и. Уён передёргивает плечами, понимая, что замёрз. Он тянет руку к тёмному полотенцу, распахивает его. Сан расставляет ноги ещё шире. Чон выдыхает, проводит руками по низу живота, по бёдрам, спускается к паху. Кладет одну руку на совершенно не эрегированный член, начинает делать поступательные движения вверх-вниз. Другой рукой он осторожно массирует правое бедро, потом поднимается к животу. Сан опускается на локти, закидывает голову к потолку, пытаясь расслабиться. Уёну удаётся возбудить его достаточно быстро, он меняет руку на члене и, пока ублажает старшего левой, правой рукой берёт с тумбочки предусмотрительно поставленный тюбик со смазкой, выдавливает прозрачную жидкость на головку члена. Размазывает рукой, ускоряя темп. Чхве немного недовольно фырчит из-за холодной смазки, но этот дискомфорт быстро проходит. Когда член Сана полностью встаёт, Уён медленно касается губами ствола то справа, то слева, оставляя влажные поцелуи. — Возьми в рот. — Сан-а… — Какие отговорки на этот раз?.. — Чхве приподнимает голову и смотрит на мужа. — Давай так. Сделаем вид, что ты их сказал. Я сделаю вид, что послушал, покивал и послал на хуй… собственно, на хуй идёшь ты… вперёд. — Сан, я только поел, пожалуйста. — Видимо, действительно, лучше, когда ты только на коктейлях своих живёшь, — недовольно бросает соулмейт и тут же чувствует резь чужой обиды в груди. Уён опускает голову ниже, не замечая удивлённо взметнувшихся бровей и взгляда мужа, направленного на него. Чон выдыхает, облизывает губы и рукой направляет член Сана себе в рот. Обхватывает пухлыми губами головку. Влажно сосет её, заглатывает осторожно и неглубоко, помогает руками. Сладкий привкус искусственной смазки заставляет горло першить. Его глаза слезятся от этого ощущения и от унижения. И этого сам Уён уже откровенно не понимает в себе — он же ожидал чего-то хуже. А так, подумаешь, минет… не режет, не бьёт и на том спасибо. Чон внутренне проклинает себя, что в начале вечера позволил себе надеяться. Ему стоит помнить, что надежда — это не про его жизнь. Кровь, пот, слёзы — про его жизнь, а надежда — нет. Он ускоряет движения руками, вылизывает головку, стараясь не обращать внимание на подступающую тошноту. Его голова отключается. Он сам отключается. Действует заученно, механически. Чувствует чужие руки, которые за плечи отстраняют его, поднимают на ноги и даже немного встряхивают.  — Уён-а? — заглядывает в глаза соулмейту Сан и почти что отшатывается, ведь в глазах напротив ровный фиолетово-розовый закат над морским штилем. Словно не полыхали костры, словно не сгорало ничего дотла, словно не было всего этого самокопания, самоуничтожения последние пару месяцев. Сан в очередной раз поражается внутреннему миру своего соулмейта и его способности выживать. — Уён-а, посмотри на меня. Уён! Чон приходит в себя от жгучей боли в левой щеке. Видимо, они наконец дошли до стадии настоящего наказания. Уён вздыхает, выпрямляется и смотрит перед собой. Боковым зрением замечает чужую руку. Сейчас главное на инстинктах не выставить блок. Это взбесит Сан-и ещё больше. А Уён сейчас вряд ли потянет драку. Чужая рука неожиданно ласково зарывается в его волосы, гладит затылок. — Ён-и, Ён-и, Ён-и, — слышит в своих ушах чужой шепот Чон. Он пытается сфокусироваться на соулмейте, вылавливает звёздный свет в глазах, потом снова проваливается в это что-то вязко-тёплое внутри. — Ён-и… Сан касается губами его губ. Уён автоматически отвечает, чуть подаваясь вперёд. Он только сейчас понимает, что эта маска держится на нём без помощи сети. Видимо, ложь уже совершенно срослась с ним. Губы Уёна ласкают губы мужа, язык осторожно пробегает по нижней губе Чхве, любопытно толкается в чужой рот. Сан чувствует собственный вкус и вкус смазки на языке супруга. На мгновение отодвигается, осматривая лицо Чона. Лицо генерала второй звезды мрачнеет из-за увиденной маски отстранённости. Он берёт обе руки соулмейта в свои и ведёт его к кровати, укладывает Уёна на подушки. Сам обходит кровать и ложится с другой стороны. Притягивает младшего ближе к себя за талию. Уён хлопает ресницами. Сан осторожно касается подушечками пальцев родинки под глазом на его щеке, потом родинки на губе и на другой скуле. Он чувствует, как соулмейт дрожит. — Ты замёрз? — Д-да, — кивает Чон. — Надо было сказать, — Сан сильнее прижимает Уёна к себе. Тот чувствует, как возбуждённый член мужа упирается ему в бедро. Чхве толкает Уёна на спину и нависает над ним. Сейчас как бы ни старался генерал третьей звезды закрыться, а всё равно лежит под ним словно открытая книга. Сан видит все его страхи, все его тревоги… и всю его потребность в любви, которую они, видимо, понимают по-разному. Сан упирается коленями в тёмное одеяло, наклоняется к шее мужа и начинает покрывать её поцелуями, постепенно спускаясь к ключицам. Уён запускает пальцы правой руки ему в волосы, играется со светлой прядью. — Почему… — он замолкает. — Что такое? — тут же реагирует Сан. — Почему… — Чону в целом уже нечего терять, можно наконец уже и спросить. — Почему ты не принимаешь меня полностью, Сан-а? — Потому что ты вечно как ёбаный чёрт из табакерки, Уён-а, — Чхве выпрямляется, сидя на супруге. Глаза Уёна серьёзно сканируют его. Он наконец сфокусировался на происходящем. — Потому что каждый раз, когда я был готов к тому, чтобы принять тебя, ты выкидывал что-то… то уходил… то устраивал оргии… то орал мне, что не любишь меня и я тебе не нужен… то резал вены… ну или, по классике, упрекал меня, что я — не твой черный генерал… почему я не могу принять тебя? Потому что ты не любишь меня. Не любишь так, как я хочу, чтобы ты любил меня. — А ты бы хотел, чтобы я сидел дома с навазелининной задницей и открытым ртом, ожидая, когда ты вернёшься? — Не своди всё к сексу... Я прекрасно знаю, что это лишь мизерная часть того, что ты можешь мне дать... Я бы хотел, чтобы ты хотя бы уважал меня, и считался с моим… — Сан делает паузу, но всё же произносит это. — С моим существованием в твоей жизни. Мы — соулмейты, Уён-а… и от этого ни ты, ни я никуда не денемся… Я всё это время думал, что был впереди тебя… что я раньше тебя принял этот факт и лучше справлялся с ним… а потом оказалось, что ты просто не хотел, чтобы я знал… ты просто не посчитал необходимым, рассказать мне, что ты уже смирился с нами полностью… ты просто решил всё за меня… мне было… мне до сих пор так больно… Мне так больно любить тебя, Ён-и. Если бы я мог… если бы я только мог… я бы перестал… Уён молчит, лежит полностью поверженный, придавленный этими словами соулмейта. Слышать их вслух оказалось намного неприятнее, чем он думал. — Я знаю, что для вас… для солнечных… для вас всё это по-другому, — Чхве смотрит на супруга. — Не так, как для нас. Я бы никому не пожелал, чувствовать, как твой соулмейт выбирает кого-то другого… любит кого-то другого… отдаётся кому-то другому… А ты сделал это со мной… ты позволил мне пройти через это… и после всего, я всё равно люблю тебя… это ненормально… это ужасно… и я не хочу это чувствовать, Ён-и… не хочу… но моя жизнь… привязана к твоей… она крутится вокруг тебя… Уён? Сан опускает взгляд на генерала третьей звезды, который больше похож на плавящуюся восковую фигуру. Слёзы текут из его глаз и теряются где-то в висках. Чон сильно закусил нижнюю губу, чтобы сдерживать всхлипы. — Уён-а? Младший предпринимает попытку стряхнуть Сана с себя, вылезти из-под него… толкается локтями, подаётся вверх бёдрами, но чужие ноги сильно зажимают его и удерживают на кровати. Чон вскидывается, пытается столкнуть с себя Чхве, чтобы не слышать этого… и бежать… бежать… бежать отсюда и куда подальше… собственно, уже не важно, куда именно, лишь бы дальше от всего этого… возможно, пора действительно со всем этим заканчивать… он больше не принадлежит Сонхва… Сан-и больше не хочет любить его. Ёсан и Минги ненавидят его… Что он натворил. Он причинил всем столько боли. — Успокойся, Уён. Прекрати, — Сан перехватывает его запястья и снова возвращает их на подушку. — Хватит. Да хватит, я сказал! Чхве сильно прижимает Уёна к кровати, встряхивает его и фиксирует его руки над головой. Пытается поймать чужой взгляд. — Ты рад?! Доволен?! — рычит в лицо супруга Уён. — Лучше бы избил меня, как обычно… это твоя новая забава?! Я, блять, тоже человек… я не могу больше… не могу… не могу… ты прав… хватит… Отпусти меня. — И куда ты пойдёшь? — Да похуй куда. Какая разница. Надолго я тут не задержусь, не переживай… через пару дней можешь отправить на мою квартиру кого-то… только не Уджина. Он… ему лучше помнить меня… Сан наотмашь ударяет Чона по лицу. — Приди в себя, блять. Я запру тебя здесь, пока не буду уверен, что ты ничего с собой не сделаешь. И запрусь, блять, с тобой. — Очень смешно, — фыркает Уён. — А Нью-Йорку скажешь, что отсутствуешь по семейным обстоятельствам? Преподнесёшь Север Ёсану на серебряном блюдце?! — Прекрати думать о всей этой ерунде… прошу тебя, — Чхве наклоняется над мужем, сгибая руки в локтях. Смотрит ему в глаза. — Я люблю тебя. — Но ты же не хочешь… — И я всё равно люблю тебя, — повторяет Сан. — Ты — мой. — Твой, — с облегчением выдыхает Уён. Его полностью заполняет то странно-молочно-тёплое ощущение. — Сан-и… могу я попросить… пожалуйста… один раз… можешь ли ты сказать мне… Чон молчит, продолжая смотреть на манящую сверхновую в чужих глазах. — Только если ты… если ты позовёшь меня… — Чхве всегда хотел этого, но Уён никогда не говорил ему ничего подобного. Он по пальцам может пересчитать даже сорвавшееся с его губ и такое желанное «свет мой». Сан так давно и безоговорочно принадлежит тому, кто никогда не предъявлял на него свои права, что вся эта односторонняя связь стала для него невыносимо тоскливой. Уён продолжает молчать. Сан ничего и не ожидал. Он неосознанно кривит лицо в горькой гримасе, чуть опуская уголки губ. Понятливо кивает несколько раз головой. Его уже не хватает на какие-то более яркие эмоции. Возбуждение постепенно сходит на нет, отдаваясь болезненной тягой внизу живота. — Ты — мой, Сан-и. Мой, — вдруг произносит Чон. — Твой… — Чхве удивлённо смотрит в глаза мужа. — Конечно, твой. — Мой, — кивает Уён. То, что он чувствует сейчас, не поддается объяснению. Ему передаётся чужая эйфория. Он даже не подозревал, насколько мало нужно его соулмейту от него. — Ён-иии, — Сан трётся носом о нос мужа. Он чувствует себя так легко, так на своём месте. — Не делай мне больно… только не сейчас… Руки Сана снова ласкают всё, что попадается им на пути — ключицы, предплечья, рёбра, живот, бёдра. Сан тяжело дышит. Покрывает точечными поцелуями линию подбородка Уёна, прикусывает кожу под подбородком. Чон сипло выдыхает, когда чувствует укус. Проводит ладонями по талии мужа, ощутимо сжимая её. На губах Сана появляется довольная ухмылка. Сейчас внутри них обоих разгорается желание. — Чего ты хочешь? Хочешь меня? Я сделаю всё, что попросишь, — Чхве ластится котом к его плечам и груди. Ёрзает на бедрах. Опускает руки вниз, чтобы ласкать одновременно их обоих. — Сан-а, — Уён приподнимает бедра, чтобы супруг смог снять с него брюки. — Ох… Сан… медленнее… чуть медленнее… ещё… да… Чон чувствует чужие пальцы и жар плоти, прижатой к его члену. — Сан-а… да… блять… Рука Чхве плавно скользит по влажным головкам прижатых к друг другу членов. Уён разводит ноги шире в стороны, немного толкается бёдрами вверх. Медленно водит рукой по боку соулмейта, который начинает ласкать их члены в такт его руке. Уён кивает. Они какое-то время просто дышат в унисон, хрипло постанывая и стараясь растянуть это взаимное томление подольше. — Можно я… — Чхве замирает и смотрит на мужчину под собой. — Я… мне нужно ближе… больше… Уён… мне правда нужно это… пожалуйста… мне нужен либо ты внутри… либо я должен быть внутри тебя… — Хорошо, — выдыхает Уён, смотря на мужа из-под прикрытых век. — Возьми меня. Сан улыбается, кивая. Находит лубрикант, быстро выдавливает его на пальцы и начинает растягивать младшего. — Я сам… — Уён обхватывает свой член рукой, позволяя Сану использовать для его подготовки обе руки. Он чувствует умелые руки мужа, которые проходятся по анусу, некоторое время бережно растягивают его в ширину, толкаются глубоко. — Сан-и… — Да? — Уже можно. — Уверен? — Да… — Чон немного хнычет, когда его тело покидают пальцы. Сан входит в него одним слитным движением. Склоняется над ним и начинает размеренно двигать бёдрами. Этот темп настолько неспешно-профессиональный, тактично-выдержанный, что Уёну хочется выть. — П-пожал…луйста… — Что такое? — Сан-а, — предупреждающе произносит генерал третьей звезды. — Да, солнце моё, — улыбается Чхве. — Выеби меня уже… — Не сегодня. — Блять… Сан… я… ох… оу… — Уён закусывает нижнюю губу и замолкает, потому что чувствует растекающееся по его телу удовольствие. Он прогибается в пояснице. Вздыхает и прикрывает глаза. На следующем толчке открывает их и впивается взглядом в мужа. — Сан… — Да? — Сан-а… — Да? — Сан целует Уёна повсюду, куда может дотянуться, продолжая медленно входить и выходить из него. — Сан-а… Сан… я… — Ты близко? — Да… — Хочешь кончить? — Да… конеч…. О, нет… Сан… не смей… — Уён серьёзно смотрит на старшего. — Дай мне кончить… без всяких там игр… или чего-то ещё… Сан-а… блять… да, вот так… бля… хорошо… мне так хорошо… Сан…. Пожа… — Мой, — шепчет Чхве, немного ускоряясь и сильнее толкаясь вперед. — Твой. Твой, Сан-и… я… — Уён замолкает на полуслове, потому что Сан проходится по его простате раз за разом и в конце концов доводит его до оргазма. Чон сжимает плечи супруга своими руками. Выгибается навстречу ещё сильнее. С его губ срывается глубокий стон. Он ловит чужой блестящий звёздами взгляд напротив. Сан делает ещё несколько толчков и кончает в него. Уён поглаживает его по спине и плечам, пока Чхве переводит дух. — Я помогу тебе потом, — говорит он, осторожно выходя из соулмейта, прослеживая взглядом капельки спермы, что стекают на тёмное белье. — Или сейчас… Он резко срывается вниз. Уён чуть ли не вскрикивает, почувствовав губы Сана там внизу. Его язык тщательно вылизывает всего Чона… — Сан-и, это не поможет… Я сам потом… Сан, — Уён пытается отползти чуть вверх. Рука Сана накрывает его член и начинает быстро дрочить. — Что ты… о, бля… нет… Сан-и… я уже слишком стар… — Стар?! — Чхве тихо смеётся и резкими короткими движениями доводит разомлевшего супруга до второго оргазма в считанные минуты. — Ты помнишь про это, — улыбается Уён, наблюдая за вновь нависшим над ним Чхве. Убирает рукой со лба светлую прядь волос. Раньше ему было нужно кончить ещё раз после анальной стимуляции, чтобы получить какую-то завершающую разрядку, после которой не хотелось бы ничего, и наконец появлялось чувство полной удовлетворённости. — Я помню всё, что связано с тобой, — Сан опускается на бок рядом с генералом третьей звезды. Потом и вовсе утыкается лбом ему в плечо. Медленно касается губами кожи на предплечье несколько раз. Что-то неразличимо шепчет. Потом перекладывает голову на подушку. Ему так спокойно сейчас. Нет никаких тревог. Уён поворачивает голову к нему и улыбается: — Я люблю тебя, Сан-и… это правда. Чхве бледнеет. Его глаза расширяются. Он подсознательно понимает, что сейчас Уён снова выкинет что-то эдакое. — Моя любовь отличается от твоей… она не такая бескомпромиссная, как твоя… не такая страстная… не такая сильная… она другая… Моя любовь к тебе родилась довольно давно… ещё во время войны, когда я смотрел, как медики пытаются на лишний день удержать тебя в госпитале, а ты рвёшься обратно… когда наблюдал, как ты перед Штабом отстаиваешь право Ёсана служить с вами на равных в поле… когда ты защищал Минги во время его трибунала… когда ты заговорил со мной после моего ухода от Совета… она была со мной всё это время…я не мог… не мог выражать её… я не ищу оправдания, потому что знаю, что если бы на самом деле хотел что-то сделать по этому поводу, даже алгоритм бы не остановил меня… просто… ты должен знать… да ты уже знаешь, что любовь к тебе — не единственная в моём сердце… — Уён наигранно виновато смотрит на супруга. — И ты прав, что для нас… для тех, у кого в глазах одинокие солнца, всё немного по-другому… но я постараюсь научиться любить тебя так, как ты того заслуживаешь… я постараюсь. — Ён-и… — Ты — мой. И я люблю тебя, — твёрдо произносит Чон. — Твой, — эхом отзывается Сан, смотря на супруга. Уён ближе наклоняется к Чхве, мягко целует его. Пробегает языком по нижней губе. Смотрит в глаза. — Свет мой. Губы Сана могут только беззвучно шевелиться в ответ. Он чувствует, как Уён прижимает его к себе. Его плечи и руки ледяные. Сан пытается вывернуться и натянуть одеяло на них обоих. После какой-то неловкой борьбы, ему в конце концов это удаётся. Чон тихо смеётся. — Я не выдержу, если ты сейчас мне лжёшь, — тихо произносит генерал второй звезды. Уён кивает. — Ты осознаёшь, что делаешь? Чон снова кивает, немного потягиваясь и расслабляясь в тепле под одеялом. Сан долго смотрит на его лицо. — Он отпустил тебя. — вдруг произносит старший. — Я — твой запасной вариант, не так ли? Произнося это, Сан надеется увидеть на лице супруга испуг или отрицание, но глаза Чона, полные этого ёбаного солнечного света, ради которого хочется бросаться под электрокары, убивать людей и захватывать города, смотрят на него со снисхождением. СНИСХОЖДЕНИЕМ, блять. Чхве сглатывает. — Я должен жить дальше, Сан-а, — как факт произносит Уён. — Будет ли это с тобой, или с кем-то другим, для меня не имеет никакого значения. Считай, что тебе наконец повезло. Он кладёт ладонь по центру грудной клетки Чхве. Чувствует его сердцебиение. — И, если мне хоть что-то не понравится, я знаю, что сказать и что сделать, чтобы оно остановилось. Ты понял меня? Сан жмурит глаза, распахивает их и смотрит на соулмейта. — Тебе лучше тоже начать пересматривать своё отношение ко мне. Я хочу, чтобы все… все, — он выделяет это слово, — на следующей неделе понимали, кто ты и кто я, и кому, блять, всё это принадлежит. Сан чувствует, как чужие ногти скребут по его коже. — Скажи Минги удалить всю эту мерзость обо мне. Поставь уже Ёсана на место. И займись, блять, островом, — Уён придвигается ближе к мужчине и поднимает руку выше, обхватывая острый подбородок мужа пальцами. — Я дам тебе всё. Всё, что тебе нужно. Буду таким, как хочешь ты. Но ты, блять, отьебёшься от меня, ты понял? Будешь вести себя нормально. Соответственно нашему положению. Больше не посмеешь сомневаться во мне, слышишь? — Уён-а… Чхве чувствует, как младший буквально давит на него не только своим телом, нависая сверху, но и внутренне — эмоционально, морально, ментально. Трясёт головой, пытаясь сбить кажущееся ему наваждение.  — Ты — мой. Так что будь любезен соответствовать. Или я покажу тебе, какой я на самом деле. И, поверь мне, пока что никто кроме Сонхва не выдерживал этого, — Уён плотоядно смотрит на супруга, проводит пальцами по его шее, спускается к выпирающей ключице. Потом обхватывает старшего обеими руками и прижимает к себе. Сан слышит где-то над ухом непрекращающийся шепот «мой» до тех пор, пока не проваливается наконец в сон.