Каждый из ярлов Скеллиге в своем доме или замке держал библиотеку.
Книги собирались, переходили из поколения в поколения, их берегли и чтили на островах так же высоко и рьяно, как традиции и свою веру. Эти собрания содержали летописи кланов, легенды и предания, накопленные за века знания по ведению хозяйства, целительству и волшбе, судостроению, прочим ремёслам и искусствам. И, хотя типичный и неоспоримо правдивый портрет жителя Скеллиге – пиратствующего, угрюмого, неотёсанного, с просоленной бородой и стёртыми о снасти руками, – не сочетался с образом высокоинтеллигентного господина, ошибочно было бы предполагать, что островитянам вместе с честью, доблестью, любовью к морским походам и кровопролитным дракам не прививались с материнским молоком и любовь к историям, книгам, тяга к знаниям. А у некоторых – и к открытиям научного характера. Суровые, но прекрасные острова не только привлекли с континента, но и воспитали множество светлых и пытливых умов: скальдов, историков, чародеев и естествоиспытателей.
Если у сыновей вдруг не лежала душа ни к пиратскому промыслу, ни к кузнечному ремеслу, отцы могли и выгнать из дома "предателей и неженок". Но всё чаще, на радость и удивление королеве Керис ан Крайт, в таких случаях отцы лишь досадовали и через какое-то время смирялись, не переставая любить детей. Нужны все, важны все, объединение кланов не станет помехой традициям: как она и заявила народу в день своей коронации. Каждому своё. Ведь объединять может не только боевой пыл или семейное дело, но и общая многовековая культура. "Зато живы и невредимы", – тихо говорили себе старики, наблюдая за спокойным счастьем маляров, что расписывали щиты и драккары, или учеников друидов, что заботливо выхаживали лозы, или старательных писарей, восхищёнными взглядами провожавших скальдов. "Зато живы и невредимы", – повторяли отцы всех живых и невредимых теперь, глядя с содроганием в небо и на горизонт.
...Также ошибочно было бы принимать на веру суждение, что островитяне, и в жизни, и на войне, руководствуются лишь грубой силой, закостенелыми традициями, делят мир на чёрное и белое, гибкость и дипломатию проявлять не способны и совсем ничего не смыслят в многоходовых боевых тактиках и хитросплетениях интриг. Те, кто полагал так, смакуя политическое и культурное превосходство большой земли перед островами, пошли на корм сиренам, дракопахам и прочему гаду. Дно Великого моря от Фарер до Бремервоорда и Понт Ваниса было усеяно останками и расколотыми черепами тех, кто недооценивал силы Скеллиге. И не столь важно, что на дно эти неудачники были отправлены, по большей части, самым настоящим проявлением грубой силы: прозаическим ударом топора.
Что до библиотек, они были публичными, располагались в резиденциях ярлов, помаленьку в домах старейшин и жилищах друидов, и обычно никак не охранялись. Едва ли кому-то взбредёт в голову красть или портить книги на островах, где все друг друга знают. А если и взбредёт, то такой человек терял всякое уважение, слыл подлецом и достоин был наказания, которое будут помнить даже его потомки. Книги – это святое.
Обширный зал библиотеки, располагавшейся в глубинах крепости Каэр Трольде, сегодня был решительно недружелюбно закрыт для всех жаждущих познаний и охранялся четырьмя стражниками.
Даже будучи закрытым, библиотечный зал из-под дубовых дверей источал соблазнительные запахи дыма, воска, ладана, землисто-пыльного дерева и мудрости. Если какому-нибудь особо искушённому алхимику или, скажем, друиду, всё же удалось бы найти способ договориться со стражей и проникнуть в зал, пройти вдоль столов к стеллажам, дважды свернуть налево и у окна направо, то среди запахов кожи, чернил и бумаги в разделе ритуалов сегодня он уловил бы и неожиданный аромат духов из сирени и крыжовника. Аромат был совсем слаб, к нему примешивались не менее неожиданные для библиотеки запахи лечебной мази. Звонкое "апчхи!" и "ой-ой!" их обладательницы мигом развеяло густую и глубокую тишину зала, выдав присутствие единственному человеку, кого в это снежное утро пропустили в библиотеку.
Мышовур закрыл за собой дверь и недовольно вздохнул, цокнув языком.
Ну конечно, можно было и не заглядывать в лазарет. Шурша кипой свитков различной степени ветхости в руках, друид прошествовал своим ежедневным маршрутом: вдоль столов, дважды направо и у окна налево.
– Нога всё ещё беспокоит тебя, упрямая чародейка?
– Если что-то и есть, но нисколечко не мешает мне работать, – произнесла Йеннифер, не потрудившись показаться друиду, – я не считаю, что это меня
беспокоит.
– Я же слышу, что тебе больно. Оставь свою напускную дерзость молодым и впечатлительным. Ты всё-таки не ноготь сломала, госпожа чародейка. А скачешь. Тебе ещё три дня положено лежать в лазарете...И где костыли?
– Вовсе я не
скачу, я прошла через портал. Мышовур, благодарю за заботы, но я уже в порядке, – Йеннифер высунулась из-за стеллажа на миг, только чтобы метнуть в друида пронзительный взгляд, которым обыкновенно заканчивала любые разговоры, если её действия начинали критиковать. Руками они при этом вцепилась в стеллаж, что было сил. – А если тебе угодно начать утро с нотаций, то очень прошу не упражняться на мне. У меня нет желания тебе что-либо доказывать. Полагаю, ты здесь затем же, зачем и я? Тогда за работу.
Воцарилось напряжённое молчание. Йеннифер опёрлась на стол обеими руками и уставилась в свои записи; она и не думала взглянуть на Мышовура, который поравнялся с ней у стола: знала, что увидит возмущение и обиду во взгляде, сжатые кулаки и дёргающиеся от гнева нервы на старческом лице того, кто и вытащил её из пещеры в тот самый день. Того, кто выхаживал её две недели, старался подпитывать магические силы и оборонял от возмущённых жриц, не простивших чародейке уничтожение священной рощи Фрейи. Йен не боялась ни разозлить, ни задеть Мышовура, не боялась показаться высокомерной грубиянкой, стервой и эгоисткой. Полмира знакомых с ней и так согласилось бы с этой характеристикой и ещё добавило нелестных слов сверху. Йеннифер это не смущало. Она боялась показать беспомощность и уязвимость, так и не задушенную в себе до конца. Боялась, что всё её могущество и уверенность утекут как вода сквозь пальцы, если она позволит себе хрупкость.
Нужно оставаться сильной, железной, в любых ситуациях. Несколько недель пребывания на Скеллиге, где слабые, наивные и неторопливые попросту не выживают, лишь укрепили её убеждение.
И всё же последние две недели она провалялась в лазарете с незаживающей, до смеха несерьёзной раной, из-за которой не могла ходить, так ничего и не добилась в исследованиях, переругалась с друидами, потеряла магические силы и сон.
Я видела в глазах самых отважных воинов ужас в тот день. И не могу позволить страху захлестнуть и меня. Не после всего пережитого. Пусть боятся другие. А я обязана справиться. Пусть и одна. Одна. Одна. Пусть. Я должна работать. Должна спасти... Кровь зашумела в ушах Йеннифер, голова закружилась, ноги подогнулись, и ей пришлось вцепиться в стол. Слабость и потеря сил как побочный эффект стресса, лечения и снотворного. Мышовур цокнул языком вновь, хлопком в ладоши превратил старый стул в пару костылей и приставил их к столу перед чародейкой, затем молча начал разворачивать свои свитки на некотором расстоянии от неё. Не демонстративно враждебно, но так, чтобы она осознала свою неправоту.
Это подействует, знал он,
хоть и не мгновенно.
– Ладно, да, чёртова рана ещё на месте, – пропищала Йеннифер не своим голосом, уняв боль. Костяшки её пальцев по обе стороны от исписанной карты Ундвика становились всё бледнее. Мышовур слушал внимательно, предвкушая вспышку гнева: чародейка терпеть не могла, когда её ловили в уязвимом положении, и начинала шипеть, как загнанная в угол кошка. – Но неважно. Мне надоело сидеть сложа руки и ноги, читать в лежачем положении и просить кого-нибудь приносить мне книги, кристаллы, даже духи, словно немощной старухе! А эти допросы! Зачем, для чего. Я не во всё, чем интересуюсь, готова посвящать посторонних. Ты отлично это знаешь.
– О да, ещё как знаю. Ты даже мне не расскажешь, что задумала, и считаешь эту скрытность абсолютной нормой. Хотя могла бы проявить немного такта, я ведь разрешил вам пользоваться своим личным собранием и инструментами. Но, по правде говоря, я нисколько не удивлён ни тем, что ты не воспользовалась костылями и не соблюдаешь моих предписаний, ни тем, что защищаешься ты детской ложью и боишься, что весь Скеллиге узнает, что гордым независимым чародейкам тоже бывает страшно и больно.
Чёрт!
– Я в порядке!
– Снова ложь. Ну, как знаешь. Нам уж всем известно, чего ждать от Йеннифер из Венгерберга. Да будет тебе известно, с тех пор, как ты появилась здесь, я только и гадаю, до скольких лабораторий ты успела добраться исподтишка, и сколько моих ценных артефактов ещё извела ради своих целей, – с нескрываемой неприязнью процедил друид. Йеннифер зажмурилась и медленно выдохнула, чтобы не заплакать и не взорваться. – Я не могу доверять тебе, Йеннифер из Венгерберга. Причиной тому ряд твоих действий, вспоминать о которых мы сейчас не будем. Но я, я не давал ни единого повода не доверять мне. Кроме того, я не потерплю от тебя грубости и не позволю обращаться с собой как с прислугой. Уясни это, госпожа чародейка. У нас важные новые дела ввиду обстоятельств, много неясного. Нам лучше будет работать сообща, как бы ни было сложно. Если ты не согласна работать вместе...
Йеннифер встала напротив Мышовура, с усилием выпрямившись и скрестив руки на груди.
– Под работой вместе ты подразумеваешь ждать заданий и во всём слушаться тебя? Чтобы тебе было спокойнее? Этого не будет. Позволь я поясню. Я – чародейка, и в силу того мыслю образом немного отличным от жрецов и друидов. Как мы все заметили, мой профессиональный подход к делам не приветствуется жрицами и друидами. А ещё из меня так себе командный игрок. Значит, мне придётся работать одной. Да, я и тебе, Мышовур, не готова раскрывать деталей своих планов. Ты неправильно поймёшь, а мои объяснения не помогут сузить пропасть между взглядами. – Мышовур фыркнул и удержался от развёрнутого и содержательного ответа. – Уверяю тебя, конфликта интересов у нас не возникнет. Я согласна, что в сложившейся ситуации работать нужно сообща. Но я не намерена отчитываться за каждый свой шаг, и тем более не позволю, чтобы мне мешали, загоняли в рамки и досаждали критиканством и лишними расспросами. Даже при дворе меня не терзали так, как здесь. Это не совместная работа.
– И что же тогда ты позволишь? А если я не позволю? Не много ли прав ты требуешь здесь, госпожа чародейка? Пока что я глава Круга друидов и советник королевы, а не ты, и решать мне!
– Так это уже спор об авторитетах и полномочиях? – осклабилась Йеннифер. – Ну что ж, я не оспариваю твой авторитет. Я лишь озвучиваю условия, на которых готова сотрудничать. Мне нужна информация в свободном доступе – ты согласился предоставить её мне, за что спасибо. Но, что не менее важно, я прошу, чтобы мне не заглядывали через плечо, пока я эту информацию изучаю, не опекали и не злили настойчивые юноши, предлагающие костыли. Это перебор. Я сама справляюсь. И предупреждаю, больше повторять не стану, терпение у меня кончилось. Так как, мы договорились?
Тут Мышовур не выдержал и взорвался:
– Но как не опекать и не следить после всего, что ты вытворяешь с таким апломбом?! Кончай дерзить, чародейка! Возмутительно! О, трижды милостивая Фрейя, почему приходится так долго разъяснять неглупой взрослой чародейке, что ей нужны костыли, да всё без толку! Эту рану даже магия не вылечила! Значит, костыли и покой! Ты хочешь остаться колченогой? Упрямая, как....ух! Если бы только Крах меня слышал! Он бы...Тебя бы здесь уже!...И ещё намеревается договариваться на своих условиях! Я не могу запретить тебе самодеятельность, но ограничить ещё как могу. Знай же, пока не поправишься и не остынешь, одна ты больше не останешься. Книг не дадим без проверки! Ингвару я скажу, чтоб не отходил от тебя с костылями! Потом скажешь спасибо!
– Клянусь, я обращу твоего Ингвара в краба и зашвырну на рынок в Цидарисе, если он не отцепится! – Йеннифер уже почти кричала. В порыве злости она хлопнула по столу, отшвырнула чернильницу и коробок с булавками, разметала записки, скомкала карту Ундвика. Затем изорвала её в клочки. Попыталась поджечь их в воздухе магией, но с пальцев сорвалось лишь несколько искр. – Пёсья кровь! Я так не могу! – Чародейка вскинула руки, чтобы вызвать портал и исчезнуть, но и это ей не удалось. Со стола под вопли и брань чародейки звонко полетели два канделябра, за ними неуклюже хлопнулся пыльный фолиант. Костыли жалобно звякнули друг о друга и свалились на пол. Споткнувшись, чародейка со всего размаху наступила на больную ногу, и закричала теперь уже от боли.
Мышовур стоял в стороне и наблюдал бурный словесно-жестикуляционный шторм с молниями из глаз. А точнее, ждал удобного момента для того, чтобы этот шторм остановить. Он понимал его причину: то было не магическое бессилие, а бессилие женское, человеческое. Пока Йеннифер не начала пинать сокровенные труды древних эльфских учёных, он подскочил к ней сзади и выкрикнул заклинание:
Onseti, onmeti, rim nejiv denon! Чародейка мигом обмякла и повисла у него на руках. Заснула. По бледной щеке покатилась слезинка, на лице застыла гримаса боли, а губы зашептали то же, что и каждую ночь в лазарете после сонных чар.
"Доченька. Час конца. Вернись. Пусто. Холодно." Мышовур вздохнул. На шум подошли стражники, по просьбе друида перенесли спящую Йеннифер обратно в лазарет, а сам Мышовур остался в библиотеке – нужно было поискать в свитках предусмотрительных эльфов заклинания порядка на случай конца света, сравнить описанные в манускриптах свойства магических и немагических элементов со свойствами материалов найденного в пещерах эльфского механизма, от которого остались только обломки – и мимолётно заглянул в записи, оставленные Йеннифер. Листок с заклинаниями поиска человека по забытой им вещи в различных пределах, с пометкой "не та дальность...спросить Ф. или И."; книга об агуарах, рецепт снотворного зелья, по перечню ингредиентов скорее напоминавший рецепт напитка для погружения в гипнотический сон с путешествиями вне тела; сложенные вчетверо планы Башни Соколицы; записная книжка, безнадёжно утопленная в чернилах, которая годилась только на растопку. "Нужно сообщить Керис".
***
– Там такое вытворялось, говорю вам! – огромные водянистые глаза воина блеснули в полумраке. Над накрытым столом и шестью дружинниками взметнулись руки. В одной из них была вилка. Обедающие притихли и слушали. – Раннее утро, тишина да благодать. Впервые за три дня и сирен не слыхать, и ничего не рушится, с неба, сука, даже камни не летают, только снег. Тут друид Мышовур пришёл, пропусти-де, в библиотеку. Мы с Эгилем пустили. А дальше началось! С этой самой ведьмой. У-ух! Мышовур её заколдовал, чтоб уснула. А по мне, проще было оглушить. Посохом да по головке. Один фиг, отправилась бы в страну сновидений. А затем высечь или в темницу.
– Так нельзя, Хундар! Она ж всё-таки...
– Ну, что? Баба?! Да я б её человеком не назвал! Слушай сюда!
Нельзя было херить рощу, оскорблять жриц, тайком проникать в библиотеку, на друидов орать и швыряться книгами. Даже я, сука, знаю, а она не знает: книги – это святое. Тем более эльфьи. Реликвии, только-только найденные. Не для того их дружина выковыривала из-под завалов, чтобы бешеная колдобаба в истерике всё уничтожила, – грохотал Хундар, потрясая кулаком с вилкой. У него недоставало двух зубов, мочки левого уха, а в белобрысых волосах виднелся широкий шрам. – Понаприплывали...И ладно бы вели себя тихо и традиции уважали. Но эта! Нечего ей на островах делать. Пусть валит. Ну и кто со мной не согласен?
– Хундар, срать они хотели, кто согласен, а кто нет. Сделают по-своему, надо им беречь колдунью, значит, сберегут. Это ж друиды. Какая им хвощща звёздная под хвост ударит, так и поступают.
– Видать, мох на деревьях вырос со стороны помощи бешеным колдобабам, и не худшая это проблема нынче.
Дружина загудела. Застучали кубки, наполняемые мёдом. Обсуждение происшествий и чародейки продолжалось, и спорили воины скорее для развлечения, чем всерьёз: насчёт поведения Йеннифер их мнения не расходились.
– Ну...а если она их зачаровала? Задурила мозги и друидам, и...ик...королеве. Это ж с ведьмы всё и началось после призраков.
– Верно говоришь. Сначала девица белоголовая объявилась, за ней чародейка и ведьмак, переполошили весь Скеллиге, потом Дикий Гон, битва с призраками...мы все видели Нагльфар! Я уж думал, пришёл Рагнарёк.
– Не-е! Камби не запел, в рог Хеймдалль не трубил! Херня это была, а не Рагнарёк, обычные чудища. Вот и порубали их быстро.
– Замолкни, Брагги, я рассказываю! Так вот, херня это была, а не Рагнарёк...всё кончилось, призраки передохли, девица пропала. А чародейка осталась. Рыскала в замке, шепталась с королевой, лазила по тайникам с ведьмаком. Теперь пропал ведьмак. И Башня со скалой, где чародейка чего-то колдовала. Мурашки от неё по коже. Похоже на заговор, а?
– Да это точно она острова и прокляла! Только пока она в бреду в лазарете валяется, всё спокойно на островах. Теперь проснулась – может, поэтому у нас над головами будут опять овцы-козы летать и скалы взрываться. Ик...Вон-вон, опять полетели!
– Да ты, Эрвальд, медовухи перепил, вот у тебя одного овцекозы и полетели!
Дружина загоготала.
– А эт... тогда что? – Эрвальд показал пальцем на окно за спины своих товарищей. Смех в корчме резко умолк. Несколько человек лишилось дара речи, несколько – вилок, которыми ели мясное рагу.
За стеклом, бешено крутя ногами и блея, прямо над портовой деревенькой по закатному малиновому небу пролетела отара овец. Дружинники сыпанули на улицу. Послышалась ругань, молитвы, ахи. Животных, как осенние листья, несло на скалы под Каэр Трольде. Часть поголовья разбилась и градом попадала в воду, проломив лодки запоздалых рыбаков и купцов, часть продолжила полёт. С последним лучом солнца блеяние вдалеке утихло.
– Сука!...Хундар прав, уж лучше бы чародейку и правда оглушили да в темницу с динами...дви..дивим...двимиринтом!
***
Опять ненавистная комнатка лазарета. Каморка. Душная, пропахшая маком и дурманом трав, воспалением каждой клеточки тела и давящая на разум. Напоминающая о комнате в Аретузе. О временах, когда хотелось перерезать вены и больше не быть.
Йеннифер медленно пришла в себя в полной темноте, застонала, отшвырнула подушку и уткнулась в свой шарф, который пах сиренью, крыжовником и, до сих пор, но уже слабо, отдалённо и горько несбыточно, Геральтом. Это был запах надежды, запах боли и утраты. Запах желания, запах ответственности, ошибки, отрады, запах десятилетий невероятно противоречивого чувства, оказавшегося настоящим – но на всякий случай не озвучиваемого друг другу, чтобы не спугнуть.
У Йеннифер горячо защипало глаза. Она боялась, что не одна в комнате, или что дверь недостаточно глуха, чтобы она смогла тайком выплакать свои невысказанные чувства шарфу и представить, что это не ткань, а ладонь или плечо Геральта. И потому она отвернулась от шарфа и ещё некоторое время лежала неподвижно с комком нервов в животе, почти не дыша, и слёзы сами сохли на коже. Тело мелко сотрясалось в такт сердцебиению. Холодно. Пусто. До затуманенного разума чародейки запоздало доходили болевые импульсы. Ногу, кажется, дёргало под бинтами.
Всё равно. Уже всё равно.
Дверь медленно, с пронзительным хрустом открылась, и на каменный пол пролился рыжий луч света из коридора. В каморку, тихонько кашлянув, заглянула Керис собственной персоной, держа перед собой свечу.
– Йеннифер? Как ты? Можно войти?
– Ке...хмм, – прохрипела чародейка и попыталась сесть на кровати. Ей пришлось хорошенько потереть сухие и утомлённые бессонницей глаза, чтобы разглядеть и узнать гостью. – Здравствуй. Входи. Только не сломай ничего в темноте. – Керис улыбнулась как всегда тепло и решительно зашагала вперёд, чтобы поставить свечу на подоконник крохотного окна.
– Если сломаю, то буду лежать в соседней комнатке. Или переселим тебя в соседнюю со мной ко...о! Что-то мягкое на полу, это подушка?
– Ужасно пыльная.
– Знаешь, я подумала, что ты захочешь немного развеяться и выбросить из головы некоторые моменты прошедшего дня, – заявила рыжеволосая королева, пожав плечами. Поколебавшись, она добавила: – Я слышала о Мышовуре. И очень удивилась. Мы с ним ещё поговорим. Зря он так...жёстко. Может сейчас показаться, что я занимаю чью-либо сторону, но это не так.
– Но ты здесь, – слегка улыбнулась Йеннифер.
– Да. В общем, я пришла позвать тебя выпить со мной, – заговорщическим тоном сообщила Керис и заулыбалась. – И если уж честно, то скорее всего не выпить, а напиться.
– Ого. Вот это новость. Я не ослышалась?
– Ты что, против? Не в настроении? А может, жрицы запрещают? – поддразнила Керис. – Ой, прости. Я имела в виду, что...не обязана ты здесь сидеть, как заключённая, Йен. С какой стати? Тебе пришлось нелегко в последнее время, и я предлагаю, прости меня за просторечие, наплевать на всё и погреться у костра с вином. Вино мы украдём с кухни. А? Пойдём отсюда!
Йеннифер улыбнулась шире, хмыкнула и без колебаний пожала протянутую ей руку озорной Керис.
– Веди. Секундочку...только возьму костыли.
Грохот, шёпот, цокот, неуклюжие тычки костылями по полу и женское хихиканье напополам с шутливыми проклятиями раздавались в полночный час по коридорам Каэр Трольде.
Королеве Скеллиге с короной набекрень и хромой чародейке удалось добраться до покоев без приключений, если приключением не считать столкновение с Хьялмаром, который самозабвенно целовался с щитницей в темноте возле стойки с щитами, и от неожиданности парочка чуть было не раскатала все щиты по полу. Взъерошенный ан Крайт переглянулся с сестрой, которая зажала под мышками две бутылки стащенного из кухни вина, Йеннифер на костылях и тоже с бутылками обменялась взглядами с девушкой Хьялмара; все четверо прыснули со смеху и поспешили разойтись по своим делам.
В покоях Керис было уютно и тепло. Озорно трещал костерок, подсвечивая книжные шкафы, стойки с мечами, гобелен с перепелами. К камину были пододвинуты два кресла таким образом, чтобы можно было вытянуть ноги к самому огню. Именно это и сделали Керис и Йеннифер, причём первая немного помогла второй справиться с раненой ногой. После того, как бутылка Эст-Эста была опустошена, Йен бросила костыли в костёр, и девушки, давясь смехом, открыли следующую и выпили за это. Далее – неминуемые беседы о политике, конце света, ненадёжных мужчинах, косметике из Офира, и, наконец, под четвёртую бутылку вина они добрались до болезненной темы ссоры с Мышовуром. Керис слушала и воздерживалась от комментариев.
– ...Я подумала: ну надо же. В Аретузе нас учили рассчитывать только на самих себя. В обучении, в жизни, в бою. Никто не поможет. У нас есть только мы сами. В этом была, пожалуй, вся суть обучения. Но в жизни за пределами нашей чудесной академии я поразительно часто слышала "нам нужно работать сообща". И заметила, что чаще всего это говорили лидеры с провальной тактикой. Полные болваны, не способные по достоинству оценить мощь и пользу отдельных сильных фигур. Они всё считали, что отряд лучше объединить для выполнения одной базовой задачи, чем позволить каждому проявить себя сполна в своей стихии. Терпели поражение...А в следующий раз знаешь как поступали? Ещё более требовательным голосом призывали чародеев к необходимости работать сообща. Поглядела я на это. И нашла, что нас, амбициозных и норовистых, пожалуй, могла бы крепко объединить одна вещь: неприязнь к глупым правителям.
Керис хихикнула и сделала глоток из кубка. Она сидела, подогнув под себя ногу, вполоборота к Йеннифер, тогда как чародейка, тоже повернувшись к собеседнице, сидела закинув ногу на ногу, и куталась в красный плед Керис.
– Когда Мышовур сказал фразу-проклятие глупых правителей, "надо работать вместе", я даже подумала: а я же с ним согласна. Вдруг получится эффективно объединить силы? Грубо говоря, маги с магами. Но мы оба ревностные лидеры и не хотим делить лидерства. Никто не уступит, нашла коса на камень. У нас не вышло бы договорённости, даже если бы нами руководил третий человек. В Ложе, когда Филиппа хотела заполучить власть в свои руки, у неё тоже ничего не вышло.
Керис помолчала, обдумывая сказанное чародейкой. И вдруг спросила:
– Йен, а меня ты бы посчитала глупой правительницей? Я объединяю кланы островов, потому что увидела в этом большую перспективу, чем в разрозненности. Жители Скеллиге не должны точить зубы друг о друга. Сейчас понимаю, что изменить-то я людей не могу. Мне не нравится, что мужчины всегда хотят драться, мериться топорами и выяснять отношения кровью. Это традиция...я бы хотела это изменить. Ну, показать им, что ценность в другом, в культуре и духе. Попробовала, но пока только всех напрягла. Да и что я сделаю против природы? Как думаешь, верят ли мне люди? Точно не поверят, если сверну с пути до результатов. Не знаю...Я поступила как глупый правитель? Ты можешь сказать мне честно, я не обижусь.
– Ты не глупая, Керис, и глупой быть не можешь. Горячей, немного упрямой, бескомпромиссной, но не глупой. Нестандартные решения и недостаток опыта не есть глупость. Я вижу, что люди любят тебя и слушают. И ты правильно делаешь, аргументируя свои предложения, которые являются реформами, а не революционными актами. Мне кажется, другой ярл бы на твоём месте учинил именно революцию, и этим бы ничего не изменил и не улучшил в корне. Ты молодец. Дальновидная и рассудительная. Ты ещё покажешь. – Королева Скеллиге просияла, как прилежная ученица, которую похвалил наставник именно за то, за что она надеялась. Щёки её зарделись ещё ярче. Йеннифер усмехнулась растроганно и на миг подумала, что эта бойкая девочка всего на несколько месяцев старше Цири. – Угодно ли услышать дружеский совет? – Керис живо закивала. – Никогда не произноси в просьбах "скажи честно", и услышишь намного меньше лжи. На троне, за столом с дружиной, в бою, в постели...неважно. Никогда не
проси о честности. Ты достойна её. Требуй её. Но не буквально, а всем своим видом и тоном.
***
Утром Йеннифер проснулась в кресле, разутая, с резной банкеткой и парой подушек под ногами, укрытая пушистым одеялом. У кресла на второй банкетке нашёлся поднос: объёмная кружка компота и бутерброды. Угольки в камине погасли, но до сих пор источали ласковое тепло. Керис в покоях не было. На её кресле, на расстоянии вытянутой руки, лежала стопка книг с эльфскими рунами на корешках. Видимо, Керис запомнила какие-то просьбы чародейки в их долгой ночной беседе. Прекрасная невероятная Керис....На стопке книг обнаружилось письмо, свёрнутое в трубочку. Записка от Мышовура.
"Йеннифер!
Я осознал, что перегнул вчера палку, в чём спешу раскаяться и принести тебе искренние извинения. Ограничений больше не будет. От своего имени и от имени Круга друидов выражаю надежду, что мы поработаем вместе – на озвученных вчера тобою справедливых условиях, – и дополним вклады друг друга в исследования аномалий и эльфских текстов. Друидам пригодятся твои знания и таланты. А тебе, возможно, сейчас пригодятся эти книги.
Скорейшего выздоровления. Мышовур.
P.S. Рад, что костыли тебе пригодились. Рекомендую ещё два дня сохранять постельный режим.
P.P.S....и верить королеве Керис.
Чародейке полегчало.
