Ледяное пламя

      Напряжение. Оно нарастало с каждой секундой. Агата посмотрела вниз, слега прикусив нижнюю губу. Она не хотела говорить на эту тему, но почему? Её ладонь, сжимающая мою руку, была холодная и потная. В миг я стал злым, будто произошло что-то страшное: я чувствовал, что он что-то ей сделал. Я почувствовал её боль, отчего стал злиться еще сильнее, хотя даже понятия не имел, что произошло.       Я не хотел даже приблизительно представлять, но из-за эмоций Агаты сразу было ясно, что что-то не так.       — А кто такой Данте? — Мия стала смотреть на каждого, кто стал переглядываться друг с другом. Никто её не будет винить за вопрос, она даже не знает ни его, ни Агату.       — Кузен Агаты, давайте закроем тему, — я подвинул Агату ближе к себе, стараясь показать всем, что она под защитой, но, видимо, именно это и заставило Монику продолжить выпрыскивать свой яд на неё. Она сидела, смотря на каждого, кто понимал, о чем сейчас пойдет речь. Митч сидел спокойно, будто его эта ситуация никак не трогала.       Есть такое чувство, когда человек падает в твоих глазах так сильно, что даже дотрагиваться до него не хочется? Сейчас именно такой момент, Моника перешагнула все границы. Никто не знал, что это какая-то болезненная тема для Агаты, но она знала, что это болезненно как минимум для меня.       Я словно стал переживать опять тот день.       — Алекс, помнишь, с нами в пятом классе учился твой друг, — она это говорила, смотря ей в глаза, будто мстила за что-то. Ник молчал, Честер о чем-то перешёптывался с Лесси, но у меня уже терпения не хватало.       — Заткнись.       Агата чуть отодвинулась, понимая, что что-то не так.       — Как-то раз мы играли, а… — её прервали.       — Моника, черт возьми, тебе сказали заткнуться, что непонятного? — Ник чуть привстал, не желая вспоминать этот день. Тогда мы все думали, что Кевина с нами больше не будет. Не только в компании, но и в жизни. Для Ника это было большим ударом, потому что он был ему лучшим другом.       — Как-то раз мы играли, — она сказала громче, обозначив, что не закончит говорить и дальше, — мы играли в соседском палисаднике, у нашего друга на террасе. Какие-то войнушки, что-то типа этого. Кевин стал защищаться по-детски от Данте, кузена Агаты, затем слегка ударил его.       Эта картина стала прорисоваться четче, я стал вспоминать, как это все было: солнечный день, не предвещающий никакой беды, легкий ветер будто играл вместе с нами.       Агата была напряжена, она слушала внимательно, запоминания каждую деталь, что говорила Моника. Одна рука лежала на талии, второй я обхватил её руку, чтобы хоть как-то поддержать.       — Но, видимо, Данте воспринял это не так. Он избил его, — сказав это, она облокотилась на скамью, соединяя руки у груди, сидя в закрытой позе. — Он избил его, понимаете? Он чуть не умер. — Пауза. — Так как у него дела?       Сука. Гребаная сука.       Агата резко встала, убегая куда-то в сторону леса, сливаясь с темнотой.       — Агата! — я выкрикнул, но она меня даже не услышала, либо даже не хотела слышать. Я побежал за ней, теряясь среди деревьев. Пусть и терраса у Ника была крупная, от неё шла тропинка прямо к лесу. Только не туда, пожалуйста. Но было поздно: я видел, что она выбежала, проникая прямо в лес.       — Стой же! — это была последняя попытка перед тем, как я совсем потерял её из виду. Сердце стало бегать туда сюда, превращаясь в какой-то мотор, задающий темп, скорость, чувства. Я бежал что есть мочи, чтобы быстрее её найти, сказать, что все то, что с ним случилось, не должно быть связано с тобой, ты — не он.       Но я не мог понять, куда мне идти, потому что вокруг лишь тишина и темнота, пронизывающие до дрожи. На мгновение я услышал, как ломается ветка под ногами. Обернувшись, я увидел, что кто-то сидит, оперевшись на толстый ствол дерева. Агата.       Я стал тихонько подходить, боясь нарушить её покой. Присев рядом с ней, еще минут пять мы молчали, пока она первая не начала говорить.       — Я его ненавижу всем сердцем.       Фраза была сказана строго и четко, вибрация проходила через все тело, ненависть была огромной, это было видно.       — Я не буду тебя заставлять мне рассказывать, но просто знай, что я ошибался на твой счёт, — я должен был это сказать. Мне стыдно перед самим собой, что я судил её по её семье. Мне стыдно, что я был хуже Моники. Мне просто было стыдно.       — Ты имеешь полное право думать обо мне всё, что хочешь, я это принимаю и понимаю, — она злилась? В её тоне были слышны нотки морали, она будто нотации мне читает. — Кевин… С ним всё хорошо сейчас?       — А… Да, мы периодически списываемся, но он переехал отсюда, — смотреть в темноту было достаточно интересно. Агата тихонько положила свою голову на плечо, смотря в ту же самую черную точку. Я заметил, что она была совсем голая, а на улице было достаточно холодно. Постараться быть аккуратным — единственное, что я сейчас хотел. Расстегивая кофту, я слегка приобнял её плечи, чтобы надеть на неё кофту, но она сделала иначе: надела рукав на одну свою руку, второй она протянула мне, чтобы растянуть кофту на двоих. Её руки обвили мою талию, теплота стала гулять по телу за ручку с мурашками. Необычное чувство.       — Моника в тебя влюблена, — вывод из её уст был довольно понятен и очевиден. — И причём давно, как я поняла.       — Она подходила ко мне сегодня, я знаю… А ты с чего это поняла?       Она тяжело вздохнула, будто вспоминая свой опыт.       — Знаешь, как я поняла, что чувства Митча стали угасать? — риторический вопрос. — Когда проходит конфетно-букетный период, ты видишь, какой человек на самом деле. Он не менялся. Он был таким, каким был в самом начале, когда мы только встретились. Каждые выходные мы смотрели «Принцесса-лебедь», но в один момент… он сказал, что задерживается на работе. Я всё понимаю, бывает, но каждые выходные он стал говорить мне о том, что он не может.       — Это ведь никак не связано с Моникой.       — Да, но ты не видел, как я смотрела на него, а как она на тебя. Эти взгляды были одинаковы. В них была та же боль разочарования, та же боль невзаимной любви, — она прижалась ко мне ещё больше. Я не знаю, что я чувствую, чувствую ли я что-то вообще, но комфорт, что окутал моё сердце, я не хочу терять.       Она была как маленький котенок, прижавшийся к одеялу, желая лишь закрыться от этого мира. Я не мог смотреть на то, как из сильной девушки, что раздражала меня, она превращается в хрупкую куклу, которую можно сломать за долю секунды.       Её руки всё еще были холодными. Она всё еще была холодной. И я не о погоде.

***

      Когда мы пришли, за столом сидели Митч, Моника, Мия и Ник. Моника ехидно улыбалась, посматривая на всех, Ник разговаривал с Митчем. Только Честера и Лесси не было видно. Я не знал, стоит ли мне идти вместе с Агатой туда.       — Она всё еще там, — я постарался это сказать максимально мягко, чтобы не напугать. Ни с того ни с сего она как будто с цепи срывается, вырываясь из моих рук. В последующую секунду я лишь чувствовал шлейф карамели.       — Эй! — громкий крик Агаты заставил прийти и тех, кто отошёл по своим делам. Никто не понимал, что происходит, Честер и Лесси подходили к столу, пока Агата бежала туда.       Одна лишь Моника даже глазом не дёрнула, только лишь подняла голову выше. Мерзко.       — Я хочу сказать следующее: в последующие разы я не хочу, чтобы за столом поднималась тема моей семьи. Поскольку Алекс, — она подошла ближе ко мне, взяв за руку. Как приятно, — мне всё рассказал, я понимаю, что как и для меня, так и для вас неприятно слышать о ней, — она мягко улыбнулась, увидя расслабленные лица друзей. — Но Моника, — мне становится жарко лишь от тона, как она произнесла её имя, расставляя акцент на каждый слог, — ещё хоть раз, — она подходит ближе, — я услышу из твоих уст какой-то вопрос о моей семье, я за себя не ручаюсь.       Она смотрела прямо ей в глаза, словно общаясь таким образом. Моника уже хотела что-то сказать, но Агата не закончила.       — Я предупреждаю. Ты знаешь славу моей семьи. Так вот, — она стояла на дистанции меньше метра, — я всё-таки часть этой семьи. Имей в виду.       Тяжелое молчание, никто даже подумать не мог, что в конце дня будет нечто подобное. Но я не скажу, что удивлён. То, что у Харрис стальные яйца, я понял ещё в первый день нашего знакомства.

***

      — Я могу тебя провести до дома, если ты хочешь поговорить, — я видел, что сама ситуация была неприятна, но не мог просто так отпустить её саму разбираться с тараканами в голове. Агата собирала свои вещи в сумку, периодически говоря какие-то формальные и банальные фразы, пытаясь отвести внимание от самой проблемы.       — Если тебе не сложно… — она коротко улыбнулась, затем опять поникла, растворяясь в своих раздумиях.       — Агата, если хочешь, можешь остаться у меня, посидим, посплетничаем, — подходя к Агате с горячей кружкой чая, Лесси слегка приобняла её, пытаясь скрыть сочувственный взгляд. Она растерялась, не ожидая такого поворота.       — Я хотела с Алексом пойти, но… — она глянула на меня, уставившись своими зелеными глазами, в которые ты падал, словно в черную дыру. Я заметил небольшую родинку рядом с щекой.       Интересно было смотреть на то, как её грудь вздымается туда-сюда из-за волнения, пот выступает на лбу, стекая по шее. Выглядело так красиво, что я взгляд не мог оторвать от этой картины: легкий топик, что сидел на ней идеально, подчеркивал её потрясающе-красивую грудь.       С каких пор я её анализирую как симпатичную девушку?       — Всё в порядке, можешь пойти с Лесси, — я не буду вставать между ней и Лесси, сам понимаю, что дружба важна, особенно в такие моменты, когда случается подобное.       Неожиданным образом она стала улыбаться, запрыгивая мне на шею, обвив руками. Такая мягкая и приятная, что не хочется даже отпускать.       — Я тебе позвоню, — подмигивая, она стала идти к Лесси, но подруга её как-то плавно оттолкнула, выкрикивая «Ну ты хоть поцелуй его на прощание!».       Чёрт.       Агата шла достаточно неловко, будто пытаясь собраться с мыслями. Волнение на лице читалось достаточно отчётливо, но она всё равно шла. Подходя ближе, она шепнула:       — Это не моя идея, — это было так мягко сказано.       — Я знаю, что ты хочешь, — пытаясь сдерживаться, я старался совладать с собой.       Мне тяжело показывать свои эмоции, потому что я даже не знаю, что я чувствую. Новые эмоции стали захлестывать моё сознание, словно цунами: мне было тяжело принять тот факт, что она мне начинает нравиться. Её эта дерзость, независимость, ум меня восторгали, я бы сказал.       Но какой же у неё запах. Яблочки в сахарной карамели пахнут похоже, но даже они не сравняться. Я не могу понять, что это, но обязательно узнаю.       Агата стала тянуться ко мне потихоньку, плавно дотрагиваясь до щеки, но одно моё движение — наши губы соприкоснулись. Сначала она стала как-то вырывалась, но потом растворилась у меня в руках, словно мороженое. Поцелуй был похож чуть ли не на борьбу: я ощущал, как она пыталась противостоять моему напору, пыталась совладать сама с собой, но все-таки сдалась, отдавшись в море чувств. Я чувствовал, как её пухлые губы обхватывают мои, слегка прикусывая. Это было чертовски сексуально, я почувствовал, как ниже пояса стало горячее, тверже, а желание стало расти также бысто.       Сексуальная, нежная, дерзкая… Такая разная.       Поцелуй может разрушить человеческую жизнь*.       — Я сказала поцеловать, а не трахнуть перед всеми, — я даже не хотел смотреть в её сторону, просто наслаждаться Агатой. Но вскоре она отстранилась, даже не поднимая своих глаз в мою сторону.

***

      Всю ночь я думал, каково оно — любить. Что это значит? Как секс? Вряд ли, это что-то другое. Почему все так возвышают любовь? Что она дает? Читая всякие романы, ты видишь там лишь боль выбора, боль из-за любви, любовь из-за боли и другие моменты. Тогда чем она цепляет?       Я чувствовал, как стал падать в яму с двумя всадниками: любовь и здравый смысл. Они сражались друг с другом, имея в руках собственные оружия: у здравого смысла была в руках свобода, а у любви — её глаза. Битва была не завершена, но рассудок подсказывал, что бой скоро закончится.       Меня пугало то, как она влияла на меня. Мы знакомы неделю, это мало для того, чтобы разузнать о человеке многое, но у меня было ощущение, будто я знал её всю свою жизнь. Я мог догадаться о том, что она не любит банальности, но детали важны. Мягкой игрушке она не будет рада, зато рада сорванной ромашке около дома.       Нильсен, приди в себя.       Но я не хотел. Мне нравилось проживать это всё, ища её глазами, вспоминая её бёдра, что слегка дотронулись до моих ног. Я хотел вспоминать дискуссии о книгах, о которых мы говорили на уроках. Она такая нестандартная.       Моё утро началось в пять утра. Я не мог уснуть всю ночь. Открыв окно, я почувствовал запах утра. Так можно вообще говорить? Мне кажется, да. У утра был свой аромат: запах скошенной травы, чистого воздуха. Я любил утро, но так не любил рано вставать, что это было настолько редко, я даже вспомнить не могу. Но когда эти моменты всё-таки наступали, то я брал от жизни всё.       Выйдя на небольшую прогулку по району, я наслаждался казалось бы тишиной, но это было что-то другое — птицы пели, где-то далеко машины гудели, а я наслаждался этим. Присев на небольшую скамейку у обрыва, я смотрела на только встающее солнце. Второй раз за такой маленький промежуток времени. Рекорд для меня.       Я хочу спастись от этого.

***

      — Эй! Нильсен! — Лесси пыталась выхватить мой блокнот с записями, что я вел к проекту, но её тоненькие ручки вряд ли могли бы такое себе позволить. Смеющаяся Агата сидела рядом, держась за живот. Ник в очередной раз вертелся около девушек в надежде на что-то большее, но в какой-то момент я стал замечать, что ему это стало не так интересно как раньше. Движения стали отрепетированными, фразы банальными, а взгляд сырой.       — Дружище, — я слегка прихлопнул его по спине, мы отошли. — Что случилось? Ты сам не свой.       Он стал отмахиваться, ссылаясь на плохое настроение.       — Я же вижу, не ври мне.       Его взгляд тут же поменялся, желваки стали жестче, небольшая злая ухмылка стала выступать на лице. Он присел, запрокинув голову на скамью. Я не помню его таким.       — Дейв.       Пауза. Кто?       — Ты о ком?       — Его зовут Дейв, сука, — его руки стали напрягаться, венки выступили по всей длине, окрашивая руку в какой-то синий цвет. Я не до конца понимал, о ком он, но не стал перебивать.       — Кейт… она начала встречаться с парнем. Он не такой. Не как я.       Чёрт.       — Последний раз я чувствовал себя живым, когда мы лежали на каплях росы. Она голой стопой ступала по небольшим каплям, а я лишь любовался ею. Она разглядывала всё, а я лишь её.       История Ника и Кейт начинается несколько лет назад. Она его уничтожила. Непревзойденный дуэт — плохой мальчик и тихая девочка, желающая поступить в заветный университет, встретить мужчину мечты и родить ему троих детей. Стандартный набор тихонь. Но всё было не так.       Кейт была с нами в классе до момента, пока она не уехала. С Ником было всё прекрасно, страстные поцелуи в спортзале, пока никто не видит. Взгляды, шлепки, касания — всё это было в тайне от всех, от этого они заводились ещё больше. Но такая жизнь продлилась недолго: она уехала, даже не объяснив причины. А через неделю написала «ты был лишь запасным вариантом, не больше». Парадокс, не правда ли?       — Откуда ты узнал?       — Я смотрю каждый её гребаный пост, каждую историю. Она с ним счастлива, — глаза смотрели в одну точку, а затем резко на меня, будто готовясь что-то сказать: — Ты счастлив?       Я не стал переспрашивать, потому что понимал, к чему этот вопрос. Я заглянул в кабинет, где сидела она. Беззаботная, счастливая. Но стоило мне вспомнить, что я должен выполнить план, так я сразу попытался закрыться, стараясь не чувствовать. Я не хочу любить и влюбляться. Любовь не примет не верующего в неё.       — Да.       Тяжело было стараться и роль отыграть, и не вжиться в неё.       — Эй! — Честер вышел непонятно откуда, направляясь в нашу сторону. Ник, увидев его, сразу попытался прийти в себя, скрывая свои чувства. Он не мог показать кому-то, что испытывает какие-то чувства. Обычная боязнь непризнания. — Сейчас занятие, пошлите.       Зашли мы в кабинет вместе с мисс Лэнгос. Затаскивая нас, она быстро подбежала к своему столу, стараясь успеть что-то сделать.       — Ну что, — хитрый взгляд, что вы задумали? — вы готовы? Выходите со своей парой, рассказывайте ваши тезисы, а мы послушаем. Но скажу сразу, — строго сказала она, — каждое слово, что вы сказали, будет записано. Не думайте, что я просто так это все оставлю, а вы потом на готовенькое придёте.       Небольшая пауза, а потом лишь легкий смех.       — Мои голубки, давайте с вас, задайте жару тут, — я даже задумываться не стал, кого она имела в виду. Мы с Агатой вышли, взяв в руки свои планшеты. Перед этим мы действительно хорошо поработали.       Очень влажно, но хорошо.       — Я начну, — сказала Агата, посмотрев то на меня, то на преподавателя. — Я рада вас здесь видеть. Мы часто повторяем такие слова как «влюбилась», «люблю», но каждый ли из нас испытывал подобные чувства? Что в вашем понимании любовь? Для меня любовь — дом.       Я уже знал, что скажу, как буду оспаривать её тезис, но она продолжила дальше.       — Неважно, где ты, главное — с кем ты. Любовь — чувствовать себя дома рядом с человеком. Вы когда-нибудь ощущали это чувство на себе? Я не побоюсь сказать, но… — чёртова пауза, только не это, — я — да.       Её взгляд упал на парту Митча. Он с упоением слушал её рассказ, понимая каждую отсылку, понимая каждое слово и букву, что она выдавливала из себя. Я стоял как гребаный школьник на утреннике, не зная, что мне сказать.       Ты Нильсен. Не опускайся до уровня Хардина Скотта, потерявшего рассудок от глупой Тессы. Ты выше этого.       — … Итогом будет являться то, что для меня любовь — дом. Ты всегда будешь счастлив рядом с родным очагом, — её короткий взгляд на меня лишь дал мне толчок на дальнейший скептицизм к этому чертову понятию, наполненному напыщенности, злости.       — Агата! Потрясающе, ваша мысль про дом невероятна, — мисс Лэнгос хвалила её. — Алекс, вам сложно будет уверить нас в обратном после такого.       — Нельзя уверовать в то, чего нет.       Группа стала напрягаться, она стала уменьшаться, превращаясь в маленький лифт, из которого я выступал. Вокруг была лишь темнота, пронизывающая каждую косточку.       — Один поэт сказал: «Любовь — это ловушка. Когда она появляется, мы видим только ее свет, а не тени». Прежде чем я в очередной раз начну вам открывать глаза, у меня есть вопрос к Агате. Выбери из двух слов одно: лед и огонь.       — Очевидно, огонь.       — Я так и знал, — я слегка развернулся в сторону глупы, продолжая дальше. — Когда мы произносим само слово, мы представляем бурю эмоций: страсть, обволакивающее чувство полета. Но стоит принять тот факт, что на все действия есть противодействия. Мы читаем классиков, часто мы видим лишь красивую картинку, без банальных проблем, которые есть у всех, мы не видим всю внутреннюю кухню. Ту боль, что приносит любовь, те чувства, те разочарования и безысходность, что приходят вместе с этим. Моя мысль изначально была о том, что само понятие романтизировали. Давайте уберем весь пафос. Если мы возьмем мнение Агаты на счёт любви, про дома и всякую подобную воду, — я глянул на неё, ожидая реакции, но увидел лишь взгляд, устремленный в сторону Митча, — то мы не услышим такую фразу: в каждом доме нужно создавать уют. Любовь — взаимное чувство, — смотря в её сторону, я словил взгляд, затем, словно ножом, сказал: — Нельзя назвать любовью чувства, исходящие только от одного человека.       Моя речь была достаточно большой и развернутой, но без конкретики, лишь пустые предложения, наполненные целым ничем. Я говорил и говорил, пока просто не выдохся, закончив монолог фразой:       — Не доверяйте любви пин-код от вашего сердца, снимет все чувства, будто наличку в банке.       Без комментариев, Нильсен, пафоснее фразы даже придумать сложно. Я не хотел смотреть в сторону преподавателя, не думаю, что ей понравилась моя речь, она не любитель экспрессии, однако в классе все замолкли, словно анализировали, что я сказал.       — Как называется ваша работа? — она спросила тихонько, словно боясь нарушить эту тишину.       — Ледяное пламя, — я не понимал, почему все так тихо говорят.       — Может, у нас закончится минута молчания? Мне нужна критика, — я не мог сдержаться, наблюдая картину вроде той, что сейчас передо мной: Агата смотрела лишь на Митча, не обращая внимание на то, что я стараюсь ради нашей команды.       — Продолжайте в том же духе, мне все нравится, — мисс Лэнгос отошла, слегка подмигнув мне, затем позвала следующую пару для дальнейшего обсуждения.       Я сел на место, не желая разговаривать ни с кем. В голове был лишь гребаный Митч. Даже когда я сел, она смотрела на него так, будто… Хотя ладно. Мне все равно на неё. Пусть делает то, что хочет. Я исполняю роль. Актёр, твою мать.       — Твоя речь была довольно агрессивной, все в порядке? — да что ты знаешь об агрессии.       — Всё в порядке, занимайся своими делами, — я не хотел и дальше продолжать этот бессмысленный разговор, поэтому уткнулся в очередную книгу, в очередной роман, в котором воспевается любовь.       После окончания урока я просто выбежал, не желая даже слышать ни её, никого. Но передо мной встала картина: Митч завел её в какой-то кабинет, оставив за собой небольшую щель. Это низко, это неправильно — подслушивать. Как раз то, что я люблю.       — Агата, что ты творишь со мной… — будто рыча произносил придурок, что стоял за дверью. Я не хотел это слушать, не хотел, но что-то вынуждало меня продолжить, словно ожидая подвоха.       — Почему ты меня бросил? — едва слышно спрашивала она, совершенно не подозревая, что кто-то слышит это.       — Я… Я не могу, — я услышал, как он резко стал выходить, поэтому быстро забежал за угол, стараясь сделать так, чтобы меня не увидели, но зеленоглазая заметила.       — Решил помастурбировать на нас? — отвратительная шутка, как и она сама. Я хотел умыться, хотел забыть, что я только что услышал, хотелось просто сбежать, чтобы никогда больше не видеть её, не чувствовать чертовы эмоции, которые будто сжирали меня. — Все в порядке? Ты какой-то бледный.       — Отвали от меня, поняла? — я переставал слышать себя, будто оказываясь в каком-то бункере. Я переставал контролировать ситуацию, это меня и пугало. Я переставал контролировать себя.       — Эй, полегче, ты не со своими телочками общаешься, — я толкнул её в тот же кабинет, не желая общаться прямо в коридоре. — Что ты делаешь, черт возьми!       Быстро схватив две руки, закрепляя своей их над её головой, я лишь смотрел на неё, пытаясь уловить то, что она сейчас чувствует. Страх? Возбуждение? Желание уйти?       — Ты забыла о нашем договоре? — своей ногой я стал раздвигать её ноги, протискивая свою, на что получил лишь легкий рык. Её грудь поднималась всё выше, дыхание участилось, губы приоткрылись. Медленно двигаясь в её сторону, я остановился перед её губами, что так манили. Что бы я с ними сделал, знала бы ты, Агата. — Ты моя девушка, а моя девушка не будешь ошиваться с каким-то чмошником тут, трахая его взглядом и голосом. Формально ты сейчас моя, ты поняла?       — Я никогда не буду твоей, формально или нет, меня это не интересует. Ты выполняешь часть сделки, не больше. Я не поведусь на твои замашки, Нильсен, оставь это своим ежедневкам, — она была такая сексуальная, когда злилась. Я хотел раздеть её прямо здесь, хотел почувствовать пульсацию внизу живота. Что мне мешает?       Свободной рукой я стал легонько касаться её живота, смотря прямо в глаза, пока она пыталась вырваться. Но когда я слегка отодвинул складку штанов, приникая внутрь кружевных трусов, я понял, что она дает зеленый свет на дальнейшие действия. Она стала дышать всё тяжелее, возбуждая меня ещё больше. Я не дотрагивался до клитора, лишь проводил по кругу, пытаясь понять её, почувствовать. Играя руками, я чувствовал, что она следует движениям моей руки, получая от этого удовольствие. Ты хочешь меня, Агата, прямо здесь и сейчас.       — Ты уверена, что не поведешься, — дотрагиваясь языком её мочки уха, затем слегка прикусив, я услышал её стон, — но я уже ощущаю, как каждая мышца напрягается, пока я лишь провожу пальцем рядом. Ты такая мокрая. Но совершенно не интересуешь меня. Продолжай исполнять свою роль без секса с Митчем, пока не выполнишь свою часть сделки.       Отпустив её, я быстро вышел, чтобы она не заметила член, что стал выпирать ещё больше. Я хотел потеряться от злости и возбуждения, что стали накрывать меня больше, чем было положено. Но я не мог позволить, чтобы она завладела моим сознанием. Со мной такое не пройдет.       Ты будешь играть по моим правилам, Агата Харрис.