***
Пока мы всё еще валялись, внизу уже во всю кипела жизнь. Агата продолжила валяться, уснув ещё часика на два, а я спустился, почувствовав, что желудок адски начинает болеть, требуя либо еды, либо эспумизана. Пока все собирались внизу, она спала, затем спящая красавица все-таки решила спуститься в одеяле, присаживаясь на мои колени, слегка поцеловав в щеку. — Что за шум был ночью? Мы всю ночь не спали из-за этого! — начала ругаться Агата, допивая остатки свежевыжатого апельсинового сока. Мия и Митч слегка засмущались, улыбнулись друг другу, затем прошептали какую-то несвязную хрень. Мало того, что говорил Митч, так его ещё и переспрашивать надо. — Это мы шумели. Прости, если разбудили, — протараторила Мия, затем куда-то убежала, оставив нас вместе со своим отпрыском Митчем, который доедал йогурт, который был весь чуть ли не в плесени. Жалкое зрелище, честное слово. Мне так хотелось заехать этим йогуртом в его слащавое лицо, но из-за того, что это возлюбленный Агаты, я просто отмалчивался, даже не желая что-то комментировать. Если откинуть это всё, то можно сделать вывод, что сегодняшняя ночь была достаточно приятна нам обоим. Я видел, что Агате нравилось проводить со мной время, почувствовал, как она стала открываться мне, говорить иначе, даже как-то чувствовать будто, но эта беготня среди двух огней уматывает. Во мне сейчас борются два желания: желание быть с ней во что бы то ни стало и желание кинуть всё, и её в том числе, потому что очень неприятно знать, что тобой пользуются, пусть и на взаимной основе. Я должен ей задать прямой вопрос, чтобы получить прямой ответ. И неважно, каким он будет, важно то, что всё должно встать на свои места. Утром я листал ленту инстаграма, пока Агата спала, и наткнулся на фотографии Моники. Если честно, мне достаточно грустно, что так получилось с ней. Мы дружим достаточно долго, но никогда не было такого, чтобы кого-то из нас она обидела. Да, много человек приходило в нашу компанию, много уходило, но это не отменяет тот факт, что ни с кем из них она не вела так, как с Агатой. Я решил ей написать, спросить хотя бы, как дела, после того инцидента ни Лесси, ни Честер, ни Ник не писали ей. Я знаю, Лесси проходит через сложный этап в своей жизни, поддержка Моники была бы сейчас кстати, но мирить кого-то я не хочу. Я лишь напишу, узнаю, как дела, а затем просто забью, будто и не было ничего. Привет, как ты? Ответ пришлось ждать не так долго, она сразу начала печатать. Давно не общались, сплетни нужны? Моника не перестает удивлять. Я всего лишь интересуюсь, как твои дела, а ты уже готова мне всё выдать. Оставшееся время перед выездом обратно домой мы опять собрались, выпили по газировке, что завалялась в бесконечном холодильнике Агаты, затем стали медленно собирать чемоданы, чтобы ничего не забыть. Был случай, когда тут оставили нижнее белье. Грязное белье. Представляю лица удивленных рабочих, которые пришли посмотреть дом, а тут чьи-то трусы. Неловко получается. — Алекс, я хотела поговорить с тобой, — ну вот, спокойная минутка стала превращаться в час. Её «поговорить» заканчивается либо поцелуями, либо упреками, какой я плохой. — Касаемо всего того, что между нами было в эту поездку. — Я уже знаю, что ты скажешь. Сделаем вид, что ничего не было. Мы же друзья. Какие к черту друзья, если я хочу поцеловать каждый уголок твоего тела, просыпаться рядом с тобой, быть с тобой? Дружеские секс никто не отменял, но думаю, это ментально ещё больше привяжет к ней, к такой милой и доброй бестии, что заселилась в моей голове. — Вообще-то… Ну раз так, то ладно, — будто натянув улыбку, она сразу вышла из комнаты, оставив меня одного с кучей вещей и воспоминаний. Когда она засыпала у меня на руках, мне хотелось ей спеть колыбельную, чтобы она не боялась быть со мной, чтобы чувствовала себя в безопасности. Мне хотелось уничтожить любой звук просто из-за того, что тот мог помешать тяжелому засыпанию Агаты. Но это останется со мной. Я должен и дальше принимать решения относительного того, как буду после этого я сам, а не вечно думать о других, совершенно забыв о собственном комфорте. Совершенно забыть о том, что мне достается всегда самое лучше, если я захочу это. Но я хочу Агату. Значит ли это, что она — самое лучшее? Определенно, да. Она действительно лучшее, что было со мной за последние несколько лет.***
Приехав к ночи домой, я обнаружил, что матери ещё не было дома. Не очень-то и удивительно, ведь обычно она задерживается на несколько дней после того, как я приеду. То ли дав мне время для разгрузки, то ли просто отдыхая от меня — не знаю. Сам факт того, что ближайшие пару дней я один дома, меня радует. Есть какая-то особая атмосфера нахождения дома одному: ты просто занимаешься своими делами, делаешь то, что тебе надо, а не то, что попросят. — Привет, мой славный друг, — увидев кота, который играл с солнечным зайчиком, я стал чесать ему жирное пузо, что он отъел. Проект мы отправили с Агатой в обед, пока все собирались. Проговорив детали несколько раз, мне пришлось менять своё мнение раз пять, потому что вечно был не согласен с самим собой. Резко в голову пришла достаточно спорная тема, которую можно будет вставить как дискуссию. «А что, если любовь не так страшна, как показывают в книжках и рассказывают на скучный конференциях?» — написав этот заголовок, мысли стали лететь быстрее, чем я успевал писать. Всё было так быстро, чувственно, что совершенно потерял счёт времени. Небольшое эссе закончилось невнятным предложением «Стоит дать второй шанс, чтобы проверить». Что проверить? Это не банка фасоли, чтобы проверять её срок годности. «Да, это достаточно спорная гипотеза, если мы основываемся на моих аргументах, но… Я решил капнуть с двух ракурсов, чтобы точно передать всё то, о чем думаю последнее время», — и ведь всегда появляется подобное «но», которое рушит твои планы. Либо это обычный сочинительный союз, либо девушка, о которой ты думаешь всё оставшееся время. Пока я писал вводный аргумент, время подходило к утру. Но вдохновение было хоть отбавляй: я писал и писал, теряясь в минутах и в воспоминаниях. «Ты обязан быть сдержаннее», — вертелось у меня в голове, пока я искал, что бы чистое надеть сегодня. Предновогодняя атмосфера в школе всегда была достаточно широкой, начиная от обычных спортивных соревнований, заканчивая обычными вечеринками, где старшеклассники считали долгом напиться вдребезги, пока родители считали, что они на общешкольной ночёвке. Конечно, многие потом ходили жаловаться, но вряд ли одиннадцатиклассники будут переживать, что их родители увидели изображение члена на лице? Спустя минут пятнадцать я все-таки вышел, оставив матери записку о том, что я всё еще её сын, и жду дома. Формально оставил, чтобы на всякий случай, если она и приедет раньше, чтобы была в курсе. Утро было снежное-снежное, не пройти и не обойти. Приходилось прыгать то с одной стороны, то с другой, чтобы не упасть в очередной сугроб, что мешался под ногами. Зато заходя на территорию школы ты сразу ощущал себя чем-то большим, чем просто человеком с улицы: украшенные здания с вывесками «Счастливого Нового Года» висели на каждом шагу. В холле чирлидерши готовили номер для местных футбольных соревнований, куда ломилось большинство девушек, жаждущих мужского внимания. Либо просто желающие поглядеть на горячий пресс старшеклассников, которые демонстрировали его с особой гордостью. На другой стороне красовались десятиклассницы, готовящие план-перехват для одиннадцатиклассников. Мы как раз и относились к известным одиннадцатиклассникам, о которых ходят легенды. Как-то на вечеринке к нам пришли копы из-за шума, соседи пожаловались. Итогом стал голый офицер полиции, зажигающий с какой-то студенткой, которая непонятно как попала к нам. Но самым важным была вечеринка семьи Колдбери, то есть Лесси и Честера. Уже три года это считается самой мощной и самой дорогой вечеринкой за всё время, что существуют вечеринки. Мы там ничего особенного не делаем, но почему-то каждый мечтает попасть в наш круг, покрутиться около нас, а затем кого-то затащить в постель. В принципе, никто и не сопротивляется. Майкл, наш хороший знакомый, подбирающий нам девушек, если попросить, неплохо отдыхает в это время, держа при себе двух неплохих девочек каждый раз. Я перестал замечать, что уже месяца четыре у меня не было секса. Нет, не так. У меня не было эмоционального восторга от тела девушки. Кроме Агаты. Неужели это будет последняя вечеринка в школе, и единственная, где не будет веселых моментов, много горячих девочек, мечтающих попрыгать не только на батуте, но и на мне? Даже не знаю, плакать или радоваться: с одной стороны — повзрослел, с другой стороны — тоже повзрослел. Так с какой стороны смотреть-то? — Нильсен, ты будешь на вечеринке? Моника. С тех пор как я ей написал она продолжает общение, откармливая меня местными рассказами о простушке Эшли, что переспала с каким-то Чедом, о котором я слышал буквально на поле, когда сдавали несчастную физру, о которой и вспоминать не хочется. — А ты хочешь, чтобы я был? — слегка подмигивая девушке, замечаю взгляд Агаты, уничтожающий и меня, и Монику, которая итак страдает каждый раз, если оказывается рядом. — Тебе стоит извиниться перед ней, она будет лучше относиться. — Я перед этой гадюкой не буду извиняться. Алекс, будь осторожен, не думаю, что она такая хорошая, — она посматривала на неё с долей ярости и страха, будто пытаясь разобраться, в чем дело. Я лишь слабо кивнул, направляясь в сторону так называемой девушки, что скучающе стояла около своего шкафчика, держа в руках очередную романтическую пургу, которой будет меня кормить оставшееся время в школе. — Чего она хотела? — злостно смотрела на меня Агата, прикусывая губу. — Она же знает, что ты мой парень. — Фальшивый. Фальшивый парень, Агата. Я решил давать отпор не только ей, но и самому себе. Брошу вызов системе. Нервной системе. Сердце бешено стучало, ожидая ответ Агаты. — Это не меняет того, о чём мы договаривались. — Ты целовалась с Митчем, ты сейчас серьезно? — я возмутился, раскидывая руки. — По-моему, нашему соглашению пришёл конец. Стоит либо обновить подписи, либо продлевать подписку, оформляя премиум-подписку. Она уже хотела что-то сказать, чуть пригрозила кулаком, а потом завела меня в какой-то маленький кабинет, напичканный всякой химозной штукой, от которой хотелось чихать. Но она не отступала. Повернув меня спиной к стене, она держала меня за плечи, а потом стала язвительно смотреть прямо в глаза, пытаясь прочитать что-то. На парселтанге, видимо. — Нильсен, ты храброй воды випил с утра? — приоткрывая мои глаза, она стала делать вид, будто осматривает меня. — Я не прочь поиграть в ролевые игры, а-ля я пациент, а ты моя медсестричка, но боюсь, ты на такое не так способна, да и потом… Ай! Ты чего? — О чем вы с Моникой говорили? Наша маленькая миссис Харрис ревнует? Или просто пытается узнать, о чем или о ком был разговор? — Она в очередной раз говорила, какой у меня большой член, а затем слегка потрогала кубики. А что? Ты только скажи, я дам и тебе потрогать, — язвительная улыбка — она готова меня разорвать. Набирая в легкие воздух, она со всей силы бьет меня в грудь, как будто я сказал что-то плохое. Вот она — твоя точка, за которую я буду дёргать и дёргать. Держишь, детка. — А что такое? Если ты не знала, мой пресс застрахован! Ну посмотри, — я слегка приподнял майку, отчего глаза Агаты расширись так, будто до этого она не видела моё тело. Может, слегка поиграть? — Я же знаю, ты хочешь коснуться его. Точнее, ещё раз. Изначально её стойка показывала злость и желание меня ударить, но далее она стала отходить назад, будто боясь снова прикоснуться ко мне. Будто тех ночей, когда она спала на мне, словно дитя, не было. Будто нас, как единое целое, не было. Я взял её руку, слегка касаясь своего каменного пресса, отчего эрекция чувствовалась уже так явно, что скрывать было достаточно трудного. Она поёжилась, стала отходить назад, но потом остановилась. Честное слово, я увидел огонь в её глазах, который разгорался с каждым прикосновением к моему телу. — Мы договорились… — промямлила она. Поставив две руки на моё тело, она медленно стала снимать легкую кофту, что была совершенно не к месту. Одной рукой я закрыл щёлку, чтобы быть уверенным, что сюда точно никто не зайдет. — Ты… Я опять взял инициативу в свои руки. Видя то, как она сексуально открывала рот, пока быстро заглатывала воздух, я не смог и дальше стоять и выжидать то, о чем она боялась подумать. Губы карамельного вкуса накрыли меня быстрее, чем я подумал о том, какая она сексуальная в своей форме. На этот раз все будет по моим правилам, нежели в доме. В очередной раз я предал самого себя, снова отдавшись в эти сладкие губы, что слегка покусывали язык, плавно переходя к шее. — Чёрт! — вырвалось у меня, пока она целовала каждый сантиметр моей шеи, где выступала слегка синеватая венка, по которой текла жизнь. Легкими обсасывающими движениями она проходилась по ней, возвращаясь опять к шее, пока я расстегивал её строгую белую блузу. — Снимай. — А если зайдут? — запыхавшись говорила она, затем улыбнулась своей очаровательной улыбкой, которой и очаровала меня, кидая в свою жизнь. — Тогда выйдут. Она будто знала, куда идти, потому что перед нами оказался небольшой стол, на который Агата сразу села, обвив ногами мою талию. Под юбкой были розовенькие трусики, жаждущие снятия. Но пока рано. Я стал расстегивать оставшиеся пуговицы рубашки, продолжая целовать её как можно сильнее, впиваясь языком в её рот. Она лишь постанывала, отчего желание росло ещё больше. Я хотел её. Я, твою мать, жаждал её, жаждал её всю. И мне плевать, игра это или нет, блефует ли она или нет, я видел, что она хочет того же. Я видел ту страсть, что разгорелась в ней, пока я проводил пальцами по её горячей спине, пылающей диким желанием уединиться. Я чувствовал пальцами, проводя по мокрым трусам, что она хочет того же. — Алекс… — срывается с её губ, отчего я теряю дар речи. Её юбка была уже как вторые трусы, насколько высоко она сидела. Одним пальцем я стал проводить по мокрому месту, слегка нажимая на клитор. Запрокинутая голова Агаты не давала мне покоя, я хотел видеть её глаза. Я вернул её назад, целуя максимально страстно. Нет, не целуя — сжирая остатки красной помады, что отлично сидела на ней. — Не останавливайся. Она дала зеленый цвет. Легкая ухмылка не спадала с моего лица, пока я не стал проникать под её мокрые трусики. Это была не жара, это был горящий я. При каждом прикосновении она содрогалась, будто мечтала об этом ещё задолго до того, как прийти сюда, в эту школу. Проникая чуть дальше, я остановился, тем самым давая ей право выбора. — Вчера у нас был о другом разговор, — сказал я быстро, смотря на неё, пока она старалась отдышаться. — Плевать. Я хочу тебя, — прошептала она, впиваясь своими губами в мои, словно это единственный её источник воздуха. Я чувствовал, как она пылает от желания, трясь об меня чаще и чаще, отчего желание росло с большей силой. Одной рукой я был в трусах, второй придерживал за талию, оставляя небольшие следы от пальцев на мягкой коже Агаты. Она постанывала, изгибалась под моими пальцами, но не отступала, продолжая получать удовольствие, которое безумно хотела ещё давно. — Ты очень сексуальна, ты знала? — пытался вставить слово я, стараясь не терять голову, держа под контролем все то, что происходило здесь, но не мог совладать. Вытягивая руку из трусов, я вцепился в её, прижимаясь к ней максимально ближе. Моя расстёгнутая ширинка давала больше давления. Вцепившись в её руки, закрепив их одной над головой Агаты, я принялся заниматься нижней частью, стараясь не терять её взгляд. Она закрывала глаза от удовольствия, но потом снова открывала, улыбаясь мне необыкновенно ослепляющей улыбкой. — Ты тоже неплохой, — съязвила она. Её грудь вздымалась вверх, затем плавно опускалась вниз, стараясь отдышаться. — Неплохой? Слегка надавливая точку в трусах Агаты, я почувствовал горячее дыхание прямо в шею, отчего волосы встали дыбом. Не только волосы. Я всем телом чувствовал напряжение, легкую боль, исходящую из твердого члена, зажатого в штаны, но понимал, что сейчас я должен показать ей, что такое игра с Нильсеном. — Ты всё ещё думаешь, что неплохой? Мою крышу стало медленно сносить. Её тонкий голос, пропитанный спазмами в области влагалища, звучал сексуальнее всех тех, что я слышал до этого. Я не хотел, чтобы это заканчивалось. Круговыми движениями стал дотрагиваться до точки, наслаждаясь тем, как Агата, мечтающая восстановить отношения с Митчем, прогибалась под моими пальцами, что сейчас доставляют ей удовольствие. Вставляя потихоньку сначала один палец, я смотрел в её глаза, улавливая реакцию. Но вместо этого я слышал лишь её тяжелое дыхание. Выпутавшись из моих рук, она прижала меня близко к себе, больше присаживаясь, затем поцеловала так страстно, будто я — её сладкий десерт. Это был волнительно-жаркий момент, наполненный всеми эмоциями, что скопились за эти месяцы пребывания рядом друг с другом. Я видел то, как она наслаждалась моментом, видел то, как она прогибалась подо мной, не желая заканчивать то, что начала. Но игра продолжается с той же силой, или она набирает новые обороты, принимая новых персонажей?***
Пока Агата одевалась, я пытался откинуть мысли о том, что мы только что сделали, чтобы убрать эрекцию. Легкое посмеивание бестии слышится сзади меня, на что я поворачиваюсь, довольно глядя на неё. — Не можешь отойти от шока? — Алекс, ты не говорил, что у тебя золотые руки, — подмигнула она. Неожиданно для нас прозвенел звонок, предупреждающий, что занятия начнутся через три минуты. Она стала медленно подходить, прислонив меня к стене. Ты все еще не устала? Она касается моей щеки, что отдает теплом, затем целует в губы, будто запоминая этот момент. Прихватив её за талию, я объединяю нас в горячий поцелуй, восстанавливая пожар внутри. — Мы так никогда отсюда не выйдем, — прошептала она, но отошла. Быстро открыв дверь, она посмотрела по сторонам, затем убежала в кабинет. Мы сейчас будем сидеть в одной аудитории весь день. Один вопрос: как? Я не представляю, как сейчас вести себя на протяжении целого дня. К черту все правила, что были до этого. К черту обещания, если я их ставлю и не сдерживаю. К черту Митча, что выводит меня из себя своей тупостью и нелепостью. К черту всё.***
— Я уже хочу отдохнуть от этого полугодия, выжит как лимон, — щебетал Чес, пока Лесси делала ему массаж, который, по её мнению, он не заслужил. Оказывается, перед занятиями к ребятам подошла Моника, попросила прощение, сказав всем, что такого больше не повторится. Ник пошутил «До первого поцелуя Агаты и Алекса», но потом согласился, что это было поспешное решение — вытеснить её из компании. Всё-таки долгое время мы были вместе, прошли через огонь и воду. — Не парься, чирлидерши тебя развеселят на пятничном марше, да, Нильсен? Помнишь, как мы отжигали с ними на барной стойке у Хиттера в баре? Ох, у Лиззи булочки что надо, — начал Ник, запрокинув голову наверх, вспоминая капитаншу. Агата покосилась в мою сторону, вопросительно глядя. — О да, я помню её. Лесси, ты будешь выступать? — спросил Честер. — Да, мы с Мон ходили к ним на прослушивание ещё в начале года, мы подошли. Агата, не хочешь попробовать и ты? Я только представил, как Агата будет выглядеть в костюме чирлидерши, так ревность, злость и агрессия сразу подступили к горлу. Если она и будет светить своими красивыми местами, то только передо мной. Пока я её парень как минимум. — Нет. — Да. И тут на нас уставились все. — Почему нет? — спросила Лесси. Конечно, почему нет? Миллион парней, жаждущих попялиться на сочных девочек в сексуальном костюме. Почему нет? — Я бы тоже не хотел, чтобы моя девушка скакала перед этими шакалами и трясла своим телом, — вступил Ник, поддерживая мою позицию. — Почему я у тебя спрашивать должна, что мне делать? — вступила Агата. Она косо смотрела в мою сторону, испепеляя своими зелеными глазами. — Ты можешь не спрашивать. Я всё не равно не разрешу, — я пожал плечами, дав пять Нику, в то время как Агата, Лесси и Моника встали на одну сторону, пытаясь противостоять нам с Ником. Чес сидел в середине, поворачиваясь то в нашу сторону, то в сторону девочек. — Честер, ты на какой стороне? — Девочки, простите, но… — нас оказалось трое на трое. Какое-то противостояние ощущалось, но каждый понимал, что это обычная шутка, но интересно было бы за этим понаблюдать. Я сразу вспомнил, как мял тело Агаты буквально час назад, а тут она пытается быть дерзкой чирлидершой, которая расплывалась под моими руками ранее. — Александр, отойдем? — Разумеется, любимая. Она отвела меня за угол, где было меньше всего людей, затем прижала к стене как маленького мальчика. — Это что было? — Агата, ты не будешь выступать черлидершей, тема закрыта. На её телефон пришло сообщение. Она отошла, покосившись в мою сторону, словно проверяя, смотрю ли я на неё. Но я даже не пытался убрать свой взгляд. В одном лишь взгляде я уловил тревогу. Отбросив все эти мысли, я попытался сконцентрироваться на теме. Сомневаюсь, что это что-то страшное, она бы мне сразу сказала. Я думаю, я первый бы узнал. Возвращалась она чуть поникшей. Я видел, как она стала злиться, чаще дышать, сдерживая свои порывы, но и я не собирался закрыть глаза на то, что она полуголая будет танцевать. — Нильсен, эти твои замашки парня, зачем ты это все делаешь? — Я сказал, разговор окончен, Харрис. Последнее, что ты будешь делать в этой школе — прыгать перед спермобаками, что мечтаю вставить в тебя свой член. Она разозлилась не на шутку. Я видел то, как дышала, пытаясь совладать с собой. Совладать не только со злость. Тут было что-то ещё. — Нам… нужно поговорить, Александр, это так не пойдет. Начинается то, от чего я старался уйти, но жутко ждал. Красиво звучит. — Начинай. — Я вижу, что ты… стал относиться ко мне так, как раньше. Я вижу, что я для тебя не просто Агата Харрис, которая пришла из богатенькой семьи, а что-то большее, — это говорит не она, я точно знаю. — Но ты ведь тоже иначе ко мне относишься. Мы час назад чуть сексом не занялись, очнись, Агата. Она замешкалась, придумывала слова. То открывая, то закрывая рот, она заставляла себя говорить. И сказала. — Я запуталась, я не знаю, я просто… — Не верю. Я был похож на раненного зверя. Такой же несчастный, но сильный. Это было сложнее, чем я думал. — Я… Просто… — Твою мать, Агата, я видел то, как ты смотришь на меня, я видел тот огонь, что был в твоих глазах, когда ты касалась меня. И не говори, что ты не почувствовала этого, — я не мог больше сдерживаться. Я должен все выяснить и понять, что она чувствует ко мне. Но она молчала, смотря в пол. Глаза стали медленно подниматься. Я заметил небольшие слёзы в уголке глаз. Она плачет. — Детка, я не хотел тебя обижать, послушай меня, — я подошёл к ней, взяв руку. — Я лишь хочу определиться. Ты любишь Митча, но и со мной явно ведешь себя неравнодушно. В таком случае… Я не смогу тебя делить с кем-то. Я морально не смогу видеть то, как ты думаешь о нем, когда целуешь меня. — Я никогда не представляла его на твоем месте. Я всегда представляла тебя, но… — Но, но, но… Вечное но! — кинув стоящий рядом стул, я увидел, как она дёрнулась. Грёбаный психопат, не умеющий совладать со своими эмоциями. — Прости. Нам нужно расстаться. Я не смогу так. — Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив, большего мне не надо… — зеленый цвет глаз превратился в неземной изумруд, окрашиваемый слезами. Она была напугана, но… я не могу так больше. — Я счастлив, когда ты рядом со мной, свернувшись калачиком, спишь. Когда ты по-дурацки готовишь яичницу, которую потом нужно выкинуть. Агата, как же ты не понимаешь… — Нильсен… Алекс, я все понимаю. Я понимаю все те чувства, что скопились в тебе. Но я не знаю, что чувствую. Я не знаю, кто я есть. Я не знаю, — она стала плакать больше и громче, разрывая моё сердце на несколько орбит, что не ведали, что творят с ней. — Наша проблема в том, что я давно определился, а ты теряешься в сомнениях, сравнивая меня и слащавого Митча, который сопли свои подобрать не может. Она выслушивала весь тот мусор, что я говорил про него, но взгляд как был пуст, так и остался. Проблема не в Митче. Она глубже. — Пока, Алекс. — И все? Обычное пока? А как же все те слова, что мы говорили друг другу. Как же весь тот трепет и желание находиться рядом, — мой голос срывался. Я злился, мне хотелось разнести всё, что есть в этом кабинете. Я хотел просто исчезнуть, просто распрощаться со всем, что есть в этом мире. — Скажи мне, если у тебя есть проблемы, я решу их. Я стал разворачиваться, чтобы уйти, оставив её одну со своими демонами. Оставив все то, что было до этого в кабинете искусств. — Мне жаль, что я не оправдала твоих ожиданий. Я предупреждала тебя не влюбляться. Молчание. Затем отчаянное признание. — Я старался ненавидеть тебя, но переусердствовал, и это отдало рикошетом, — последний взгляд в её сторону. Последний раз она видит жалкого Нильсена, что умолял её признаться. — Проект закончим офлайн, мне нужно побыть одному. Но знай, что я не собираюсь сдаваться. И я ушёл. Я ушёл как подлый трус, не завершив начатое. Я никогда так не жалел о сказанных словах. Я жалею о том, что не сказал ей раньше о том, что я чувствую. Возможно… Это бы что-то поменяло. Но сейчас я знаю наверняка, что всё то, что сейчас она говорила, были не её мысли. И я обязательно узнаю, что так влияет на её настроение.