Месяц спустя
Чёртовы глаза даже не хотели закрываться от переизбытка эндорфина и кортизола в моём организме. Лежу, смотря куда-то вверх без возможности закрыть глаза хотя бы на мгновение. Если закрываю, вижу перед собой её испуганное поникшее лицо, смотрящее на меня то с натянутой ненавистью, то с печальным отчаянием. Прошёл месяц с нашего «расставания». Мы общались между собой формально, решая вопросы по проекту, но в школе она не появлялась. Все задавали вопросы, но я лишь молчал. Для всех я всё еще её парень. Но единственное, что привлекло моё внимание, было то, что и Митча не было. Я злюсь, ругаюсь и понимаю, что всё это было для этого и сделано. Она говорила, она предупреждала. Злюсь, влюбляюсь и отговариваю себя написать ей. Но телефон лежит в руке с открытым профилем инстаграма Агаты, где именно сейчас выложена какая-то история. Не хочу смотреть, чтобы в очередной раз не расстраиваться. Я наговорил много лишнего, совершенно забыв о дистанции, что была между нами. Я наговорил ей больше, чем кому-либо вместе взятых. Эшли, соседка наша, получает лишь быстрое «привет» на её разговоры о пьянице-муже, что приходит в каких-то поцелуях на шее и на члене. Посматривая на часы, замечаю строчку о публикации фотографии в профиле Агаты. Поставить уведомления на неё было плохой идеей. Палец чешется нажать и посмотреть. И что я делаю? «Ты навсегда останешься старым воспоминанием, вернувшим меня в такое чувство как «влюблённость» — написано под её новой публикацией, где она стоит в легком платье где-то летом, видимо. Лицо повернуто в камеру, но я не вижу в ней ту Агату, что было со мной. Ту открытую как книгу девушку, готовую пооткровенничать со мной в любую минуту. Я совершенно забываю, кто я, думая лишь о ней. В доме стояла кромешная тишина, отчего чувство одиночество усиливалось. Взяв из холодильника бутылочку почти законченного виски, что оставила мама после ухода миссис Хатсон, сажусь к окну, смотря пустым взглядом на неприметные дома. Сделав один глоток, ощущаю легкое жжение, затем успокоение. Алкоголь — самовнушение. Он лишь пытается отбросить далеко все те переживания и чувства, что скопились в тебе, а на деле — ты перестаешь быть собой. В этом и есть его кайф. Далее открываю ноутбук, видя последнее сохранение в папке «проект». — А что, если любовь не так страшна, — проговариваю вслух, рассмеявшись от собственной глупости. — А что, если любовь не так страшна! После её ухода я ни строчки не написал в этом заголовке. Ни одной грёбаной строчки. Сидя сейчас за перегретым ноутбуком, я лишь выдавливаю из себя предложения, чтобы хоть что-то было написано. Текст не идёт, я разочаровываю сам себя. Как я скатился до того, что из-за девушки не могу выполнять работу? К чёрту это всё, Нильсен. К чёр-ту. Ты лишний, просто признай это. Бред, написанный под воздействием чувств. Под воздействием Агаты Харрис. Она влияет на меня как грёбаный наркотик, который вызывает привыкание. Время четыре утра. Завтра идти в школу, будто ничего не было. Парадокс в том, что я хочу её увидеть, вновь прикоснуться в густым волосами, что приятно пахнут, почувствовать её рядом с собой, но в то же время это будет адом — видеть её рядом, чувствовать, но без возможности коснуться. Почему всё так сложно? Я вижу, что она горит со мной, она полыхает лишь от одного моего взгляда на Монику или Мию, но не показывает это мне. То сообщение, что пришло ей на телефон… Я точно знаю, что в нём всё дело. Может, это грёбаный Митч решил написать, что трахнет её сегодня вечером? Бред. Я даже приблизительно не могу понять и представить, что было в том тексте, что в одну секунду передо мной появился новый человек, желающий прервать всё, что было между нами. Сообщение. «Чувак, Агата у нас, приходи. Тут что-то неясное происходит». Написал Честер. Я выбегаю из двери, забыв закрыть окно в свою комнату. Если завтра вы увидите вместо комнаты огромный сугроб — вините Харрис. Бегу, сам не зная, куда. Мы освободились от оков отношений окончательно. Мы были свободны перед друг другом. Меня не должно волновать то, как она отдыхает в присутствии других парней, мечтающих дотронуться до упругих ягодиц. Одна мысль заставляет моё сердце выпрыгивать, а шаг становится быстрее, чем обычно. Благо дом Колдбери был рядом. Я уже чувствовал, как пелена агрессии простилается передо мной, слегка почувствовав запах секса, не доходя до дома. Открывая калитку, слышу басы, разрывающие дом и всех тех, кто в нём. Доставая запасной ключ, открываю чёрный ход при экстренных ситуациях. Глазами пытаюсь найти кого-то из друзей. Вижу лишь Ника, курящего сигарету, пока его ублажала какая-то блондинка. В последнее время он стал очень серьезным. Где-то вдалеке пробегала Моника, подливая парням выпивку. Вижу Агату. Она стояла с Лесси и двумя какими-то упырями, слушая их занимательную историю. Чья-то рука упала на моё плечо. — Она выглядит сегодня… очень сексуально, говорю тебе как друг, — промямлил Чес. — Спасибо, друг, что указываешь на то, какая моя девушка сексуальная, — съязвил я, не желая слушать подобные комментарии. Но то, что она сексуальна как никогда, нельзя не сказать. Короткий топ, балансирующий с такими же короткими шортами, открывающими ноги по максимуму, отлично смотрелся на теле девушки. Месяц после расставания дал о себе знать. — Она сказала всем, что рассталась с тобой. Быстрая ты, Агата. Игра продолжается, не волнуйся. Найдя Монику в зале, начинаю разговаривать, пытаясь спровоцировать на ревность Агату. Пока её взгляд сосредоточен на тощем нападающем, затем, отвлекаясь, мы встречаемся взглядами. Её лицо становится строгим, а глаза стеклянными из-за выпитого алкоголя. Это первая встреча после месячного отсутствия рядом со мной. Смех прекратился, на его смену пришёл взгляд, полный злости. Пока нам обоим что-то рассказывали, мы смотрели друг другу в глаза как парочка, сбежавшая из какого-то романтического фильма. Не прерывает зрительный контакт, продолжая и дальше смеяться над шутками парня. Но я вижу, что она не с ними. Она сейчас именно со мной. Рука Моники легла мне на плечо, губы стали касаться уха, голос перешёл на шёпот. Со стороны это могло показаться очень сексуально. Про это и подумала Агата, видимо. Её глаза горели ярким пламенем при одном лишь прикосновении девушки. Лесси, стоящая рядом с ней, стала что-то шептать на ухо. От этого зрачки Харрис расширились, а руки ущербного легли на талию. Я вижу, что тебе неприятно, Агата. Но она смотрит на меня, говоря своими глазами 1:1. Отворачиваюсь, не желая видеть этого всего. Моника со мной. Мы отвернуты от Агаты, но она видит все наши действия. — Ты пользуешься мной, чтобы вызвать ревность Агаты, я это вижу, — сказала Моника, глядя через своё плечо на покрасневшую от злости Агату. А повернулась она из-за Митча, что подошёл к ней. Я не увидел в глазах Агаты огонь, я не увидел в них ничего, кроме безразличия. Она на кошек смотрит с большей любовью, чем на него. Я вижу это, но ничего не понимаю. Зачем хотеть вернуть его, если нет чувств? — Алекс? — Да, прости. Я не собирался, просто… — Ничего, не волнуйся. Мы можем воспользоваться этой ситуацией, — я не успел что-то ответить, Моника обхватила руками моё лицо, притянув к себе. Глубокий поцелуй был виден всем. В том числе и Агате, которая рассердилась в один момент. Стакан, что был в её руке, лопнул прямо перед всеми. Оттолкнув от себя Монику, я увидел, что Агата уходит наверх, спеша так быстро, что я не мог уследить, куда именно она идёт. За ней последовал Митч, хватая за руку. Ну уж нет, друг. Отстаю, не успеваю за бежащей Агатой, которая скрылась от моих глаз в один момент. Выбивая каждую дверь ногой, вижу, что осталась всего одна. Если бы я знал, что меня ждёт за ней, я бы никогда не открыл её, оставшись в неведении. Агата прижата к стене, а Митч её целует, пробегаясь руками по всему телу, слегка приподнимая топ. — Сука, — рычу, подбегая к ним. Одним лишь рывком я отрываю её от него, затем, не жалея собственных рук, бью что есть мочи прямо в скулу, отчего Митч слегка прикрикнул, затем, кинув что-то «Ну вас нахер» вышел из комнаты, захлопнув её с той стороны. — Даже не смей ко мне подходить, — шипела она, затем резко подошла, влепляя пощечину. Я поднял глаза, полные боли и страданий из-за того, до чего мы довели друг друга. — Я и не собирался! — обычный голос переходит на крик, неконтролируемый крик. — Агата, очнись! Она пыхтела, рычала, выкрикивала что-то, а затем просто села на край кровати, закрывая своё лицо руками. Присев на корточки, кладу свою руку ей на щеку, убирая скатывающиеся слёзы. Она поддается, затем резко встаёт. — Зачем ты появился в моей жизни?! Почему именно сейчас, когда моя жизнь полна проблем, и я лишь выживаю, а не живу? Я ненавижу всем своим сердцем, что ты сейчас рядом со мной, весь такой идеальный! — через слёзы и крики я слышал лишь маленького ребёнка, что пытался выговориться, но не мог из-за собственных секретов. Громкие всхлипы были слышны всем. Но мне было плевать. — Перестань кричать, пожалуйста, давай поговорим… — Нам не о чем разговаривать с тобой! Уйди. Сердце сжималось после каждого её слова. После каждого чёртово упрека. — Я не уйду. — Уйди! — Нет! — кричу я. — Мне плевать, что ты хочешь сейчас, я останусь здесь, рядом с тобой, — она стала подходить, ударяя меня в грудь. Одна тихая слеза стала падать с моих глаз от боли, что она причиняет своими словами. Притягивая её к себе, обнимаю её, пусть даже она отказывается принять, что хочет того же. Агата продолжает бить мою грудь, затем сдаётся, проникая в мои объятия. — Ты целовал её прямо передо мной… — шепчет она, упираясь в грудь. — Ты целовал её как меня… — я убирал выпадающие слёзы из её глаз, пока она это всё говорила. — Я ненавижу тебя, ты знаешь это? — она это говорила так четко, с такой горечью в словах, но не переставала обнимать. — Я никогда её не поцелую как тебя, Агата… Ты слышишь? — чувствую, как на темной рубашке остаются небольшие лужицы слёз, но ни в коем случае не хочу оттолкнуть её. Небольшие толчки маленькой ручки, что так старательно били меня прямо в грудь, сжались в кулачок. Агата подняла глаза, смотря на меня. — Нильсен, ты врёшь… — дичайшая боль в голосе, с какими-то своими помыслами, не относящимися ко мне. Я отодвигаю её от себя, держа за плечи, вглядываясь в её лицо. — Что происходит? Я же вижу, что что-то не так. И дело не в Митче и не во мне. На моих руках был маленький котёнок, нуждающийся в скорой помощи, нуждающийся во мне, но она лишь молчала. Молчала, скрывая то, что находится за маской её зеленых глаз. Я не хочу давить, заставлять признать, но твердое понимание того, что она мне не доверяет, вертелось в голове. Ставлю её на место, продолжая сверлить её взглядом, но в ответ получаю лишь многозначительное молчание, покрытое тайной.***
Я ушёл, пришла Лесси, присаживаясь рядом с Агатой. Её гребаные сообщения, из-за которых настроение скачет каждую минуту туда-сюда, мне порядком поднадоели. Я должен решить эту проблему быстрее, чем она станет разрастаться по всему её телу. Потому что после каждого прикосновения к ней я чувствую, что она всё дальше, не разрешая себе мне довериться. И мне отвратительно на душе, что я раньше не мог заметить это изменение в ней. Ещё и Моника добила своим поцелуем её моральное состояние. Мы оба переусердствовали со специальной болью друг другу. Но обида из-за её секретов, непонятный слов и… Признайся себе, Нильсен, что обида и из-за равнодушия в твою сторону. Точнее сказать, скрытой симпатии, но показываемого равнодушия. Я устал. Я морально истощен настолько, что сил хватает дойти до дома и забуриться в кровать, пропуская сегодняшний диктант и какую-то вшивую контрольную по математике. Осталось три месяца. Три месяца, и она уйдет из моей жизни навсегда. Вот только радоваться мне или горевать?***
— Бро, она пришла сегодня в школу радостная до мозга костей… — начал Ник, развалившись на диване в моей комнате. — Я сначала вообще не понял, что это Агата. Она сияла словно бриллиант. Лёжа на кровати головой в подушку, я мечтал увидеть её сегодняшнюю. Действительно мечтал, но в то же время боялся. Боялся видеться с ней, решать какие-то вопросы, просто быть рядом, пока я не знал и половины её жизни. Наши ночные разговоры всегда были наполнены чем-то интимным и личным, в то время в сердце девушки творилась полный беспорядок. Может, мне показалось, что дело в телефоне? Может, это я придумываю себе причины, почему не нравлюсь ей. Может, я просто псих? — …И она пришла, рассказала часть своего проекта, преподавательница её похвалила, спрашивая где ты. Я только пришёл в сознание, совершенно забыв о том, что сегодня должны были прийти результаты по нашему проекту. Теребя в руках телефон, пытаюсь открыть чёртов сайт, но он перестает грузить. — Что она сказала про результаты? — психую, пока ищу свой пароль. — Вы лидирующая пара, что не так уж и удивительно, потому что к вашей работе, к единственной, было ноль замечаний. Агата что-то сказала, вроде, «Алекс умеет подбирать лучшие выражения для любви», но быстро опомнилась, пока я на неё смотрел. Чувак, я чувствую, что между вами что-то происходит, но не могу сказать, что что-то здоровое. Мне хотелось рассказать о своих догадках Нику, но пока я сам не разберусь, что к чему, ничего делать и говорить не буду.***
Я лежу весь день. Весь день я думаю о ней. Мама отправила сообщение, что задерживается у подруги, на что я отправил смайлик с вином. Я знаю, чем они там занимаются. Но даже это меня не обрадовало. Я не мог забыть то поникшее лицо, что смотрела на меня вчера. Я не мог забыть её. Вертя в руках телефон, открываю последние входящие. «Агаточка» — сама забила, пока я был в душе, а на заставке высунутый язык и бешеные глаза. «Позвонить». Гудок. Ещё один. — Да, Алекс. Моя усталая. — Приходи ко мне. — Я не думаю, что… — Без возражений. Жду. Вызываю ей такси, чтобы она не шла пешком. Знаю, что когда придёт, то будет ругаться, ссылаясь на то, что могла и сама заплатить за него. Альфонсом быть симпатично, но мне не нравится. Быстро приняв душ, с упоением в сердце жду стук в дверь, но она заходит как к себе домой, беря Джерри сразу на руки. Синяки под глазами были больше, чем мои бицепсы, а они, я скажу, как банки. Она выглядела не только усталой, но отвратительно грустной. Да, именно отвратительно. Я не мог смотреть на то, как она стоит в дверях, пытаясь скрыть свои заплаканные глаза. — Прости за вчерашнюю сцену, пожалуйста. Это была не моя инициатива. Я взял первое слово на себя, чтобы хоть как-то расположить её к себе. — Ты знай, что я убью эту суку, когда успокоюсь, а пока… — она поставила Джерри на пол, отчего кот дернул хвостом и убежал, затем подошла ко мне, обнимая широкую грудь. Просто, без слов. И я почувствовал весь тот экстаз, о котором пишут романтики в своих произведениях. Ты как будто оказываешься между небом и землей в теплых объятиях жизни. Она — свежий глоток воздуха, отказавшись от которого у тебя не будет жизни. Не будет ничего. Я вдыхаю запах — такой знакомый запах — карамели, притягивая её к себе. Такая маленькая и беззащитная девочка. Но я гордо могу сказать, что буду щитом в этой борьбе. — Я так хочу покоя, Алекс, — плачет она в грудь, прижимаясь ближе. — Я не хочу жить эту жить. Жизнь Агаты Харрис, племянницы Аннет Сильвер-Харрис. Я не хочу существовать в этой жуткой семье. — Пошли наверх. Агата зашагала вперед, держа меня за руку. Я видел, что она совсем в отчаянии. Заходя в комнату, первое, что она делает — снимает всю одежду, кроме нижнего белья, откидывая куда-то в сторону, ложится на кровать под одеяло, подзывая к себе. Я был без футболки, поэтому решил не раздеваться до боксёров. Её маленькая ручка сразу притянула меня к себе, заваливаясь на грудь. Горячие слёзы покапали на голый торс. — Маленькая, ты чего? — целуя щечку девушки, она стала плакать ещё больше. Моё сердце сейчас уничтожают маленькими маникюрными ножничками — мелко и медленно. — Я просто хочу побыть рядом, — муркнула она, поднимая голову. Большими пальцами я убрал остатки слёз, грустно улыбаясь. — Просто будь всегда рядом. Агата лежала на груди, периодически вытирая слёзы, пока я градил её мягкие плечи, голову, целовал в макушку, не желая, чтобы этот момент закончился. Постепенно сон стал накрывать, а Агата паралельно со мной засыпать. Но я чувствовал, будто он был дико чутким: то ли волнение за неё, то ли просто ощущение, что она рядом со мной не давало спать. Вибрация. Открывая один глаз, замечаю отвернутую Агату, сопящую на второй подушке. Я всё еще слышал какую-то вибрацию, но не мог понять, откуда это. Встаю. Слушаю, откуда это могло идти. Сумка Агаты. Это идеальный план, чтобы наверняка знать, что с ней творится. Моя рука уже почти пошла в сторону сумки, но грёбаные правила, указывающие на то, что я поступаю по-свински, не давали мне и шагу сделать. Я должен взвесить все «за» и «против». В принципе, я могу поднять трубку, если это звонят, а потом просто сказать, будто я не хотел её будить. Но… Это не честно. — Алекс? Поворачиваюсь, улыбаюсь встревоженной улыбкой. Хоть бы она не подумала, что я пытался копаться в её вещах. — Что ты там делаешь? — Я… за водой хотел пойти, тебе взять? Она смотрит мне в глаза, затем тяжело выдыхает, смотря куда-то перед собой. Вибрация не выключалась. Она просто не хочет смотреть, кто это или что это. — Кто тебе названивает? — попытка сделать строже голос привело к какой-то неясной вибрации в горле. Похоже, она заметила, что я действительно переживаю и хочу помочь. Она продолжала смотреть в стенку. Просто перед собой, обдумывая свой ответ, свои действия, наверное, но потом посмотрела на меня с жалостью. — Я не должна была приходить. — Не начинай, Агата. Не выводи меня ещё сильнее, я задал вопрос, будь добра, ответь на него. — Я тобой пользуюсь, ты этого не понимаешь? Я пользуюсь тем, что ты влюблён меня. Мне приятно знать, что если я приду к тебе со своими проблемами, ты всегда меня примешь. Несмотря на то, что я вечно делаю тебе больно своими словами, — она говорит это так строго, так быстро проговаривая слова, что у меня не хватает сил даже ответить ей. Просто потому, что она не прекращает говорить. — Это говоришь не ты. Скажи мне, тебя принуждают что-то делать? — я медленно ползу к ней, продолжая смотреть ей в глаза. Где-то внутри меня моя гордость стучится, пытается выплыть из болота, что я ей сделал. Но я сам себя не узнаю. На мгновение я осознаю, что пал ниже некуда. Останавливаюсь, смотря в зеркало напротив. Быстро дышу, приводя своё состояние в норму. — Можешь не отвечать, — вступаю я, — я задам тебе другой вопрос, от которого решится всё. Я вижу, как она начинает заминать пальцы, волнуясь. Но… Я больше не мог. — Хотя нет, не вопрос. Утверждение. Я больше не хочу тебя видеть. Недоумение, злость, боль — все те эмоции, что были на лице Агаты Харрис. — Алекс, я… — Уйди. И больше никогда не появляйся передо мной. С каждым днём я убеждаюсь в том, что ты — копия твоей семейки, что разрушают жизни. И мне плевать, что у тебя творится. Мне плевать, просто глубоко, нахрен, плевать, — я продолжал стоять, затем, подходя к окну, стараюсь сдержаться, успокаивая свою злость. Я доверился Харрис, я доверился девушке, которая об меня вытирает ноги. — Что в моих словах «я не хочу тебя видеть» не так? Ты не услышала? — Это говоришь не ты, Алекс, — повторяет она мои слова, голос Агаты был максимально мягкий и вальяжный. — Агата, ты чёртова сука, ты чёртова Харрис, — я поворачиваюсь к ней, чтобы сказать то, отчего она сбежит. Вижу перед собой это ангельское личико с выкатившейся слезой. Мне больно, мне действительно больно. Я в очередной раз хочу сказать, что не буду это терпеть, но прежде чем подумать, сразу говорю. — Ты — копия своей семьи. Такая же жалкая и никчёмная сука, которая пользуется людьми. Безрадостная улыбка, заплаканные глаза, небольшие кивки головой. Отхожу от окна пытаясь совладать с эмоциями. — Я тебя ненавижу, Нильсен, ты знал? — Ты меня ненавидишь? Ты пять минут назад говорила, что использовала меня! Ты понятия не имеешь, что такое ненависть, — расстояние между нами становится минимальным, но всё это время злость копилась во мне, а сейчас пришло время вулканы извергаться. Она смотрит на меня в ожидании, будто специально сделала так, чтобы вывести меня из себя. Что ж, у неё получилось. — Знаешь, как я себя чувствую? Я последний псих, доверившийся кому-то из семьи Харрис. Ты понятия не имеешь, что у меня в душе. — Больше эмоций, больше, Алекс. Говори мне, кто я. Давай! Но я не мог. — Я просто не хочу тебя видеть. Никогда. Уедь, исчезни, испарись — всё равно. Оставь меня в покое. — Нет, я не уйду, скажи мне, кто я! Давай! Я последняя мразь, что пользуется людьми, использует их ради своей выгоды, чтобы самой стало легче, да, это я! — она разводит руками, затем просто начинает плакать навзрыд. Моё эго ведет борьбу с потерянным уважением, но я и близко не могу видеть, как она плачет. Я, как слабый парень, подхожу к ней, усаживая на кровать, стараясь самому не расплакаться. Хотя я действительно был уже на грани. Мои руки дрожали, обхватывая ладони плачущей Агаты. Она в свою очередь смотрела куда-то в пустоту. — Прости меня. Я правда не хотела, я… — Тш-ш, пожалуйста, сначала успокойся. Ты доверяешь мне? Глаза Агаты часто меняют свой оттенок, добавляя различных красок. Сейчас, например, они были яркого изумрудного цвета. Но смотреть в них было одно удовольствие. Ты будто попадаешь в новый мир, в котором главные правила устанавливает она (не скажу, что очень сопротивляюсь). — Конечно. — Тогда присядь и расскажи всё с самого начала. И пожалуйста, не лги. Я ненавижу ложь с самого детства. Терпеть не мог, когда мать с отцом ругались, но мне говорили, что всё нормально. К чему это нормально привело? К разводу. Мы тихонько легли на кровать, в то же положение, в котором были до этого. Она долго не могла начать, вечно отлучаясь за водой, за чаем, за сладким, но потом всё-таки решилась начать. — Я пришла в эту школу в сентябре не потому, что сама захотела. Данте заставил Аннет перевести меня сюда, чтобы я была ближе к ней, — я чувствую, как мои щёки стали пылать адским огнём. — Но… зачем? Я не понимаю. — Я говорила, что ненавижу свою семью, да? Когда Моника стала рассказывать про Данте, мне стало так мерзко на душе, что он вообще имеет отношение ко мне… Когда мои родители погибли, я переехала к своей тётушке, к Аннет. Мы с ней сразу нашли общий язык, всё было в порядке, познакомилась с Митчем, начались отношения. Но в один момент… Данте стал ко мне приставать, Аннет сказала переехать сюда, Митч расстался со мной… Я знаю, тебе покажется, что это не такие проблемы, но… — Успокойся, пожалуйста. Ты мне скажи главное, кто тебе пишет всё эти сообщения? Ты сама не своя после них, я не узнаю тебя. Она молчала, затем открыла телефон, протягивая его мне. «Я видел тебя с твоим новым пареньком. Как ты думаешь, сколько мне нужно времени, чтобы отправить его куда-то далеко?» — Это… про меня? Истерика девушки усилилась, я видел, что сейчас она настоящая. Сейчас — я с ней. Она со мной. — Он хотел выслать тебя отсюда, спровоцировать как-то, я не знаю. Алекс, пожалуйста, прости меня. Ты единственный, кому я могу довериться. — Шрам… Это он сделал?.. — Нет! Нет… Когда он в очередной раз… домогался, я не вытерпела его рук на своём теле и… Я закрыл её рот рукой, не в силах больше слушать этого. Обхватывая её щеки руками, притягиваю к себе, поглаживая по голове, но всхлипы лишь усиливаются. Не хочу её дергать, она должна выплеснуть всё то, что было у неё в душе за все то время, что Данте пользовался её. Он грёбаный придурок, которому нужно надрать жопу так, что прямая кишка будет выходить через рот. Я это сделаю. Я обещаю, что этот псих испарится из её жизни, но пока я нужен ей. Я нужен ей как никто другой. Если её гребаная тетушка не могла помочь, то… она всё это время была одна. От одной лишь мысли, что всё это она хранила глубоко в себе, меня бросает в дрожь. Никто не заслуживает такого. Заметив, что она стала успокаиваться, прислоняюсь к спинке кровати, не нарушая её покой. — Я хочу отменить наш план. Наш договор, — сказала Агата, поднимаясь на мои колени, стряхивая рукой остатки слез. — Но проект… — Мне не нужен договор, чтобы выполнить проект с тобой. Её улыбка заставляет усомниться в том, что все будет нормально. — Нильсен, ты тормоз. — Я? Но… Не дослушав моё предложение, её губы сладко коснулись моих, застыв в режиме ожидания. В режиме ожидания моих прикосновений и моего ответа. Прихватив её за талию, углубляю поцелуй, отвечая на её движения. — Я так понимаю… Митчу можно сказать пока? — задыхаясь в собственном экстазе, проговариваю я, вновь целуя её. — Правильно понимаешь.