Ярость человечества

Жан Кирштайн из района Трост. Вспыльчивый и прямолинейный молодой человек. Отличное владение устройством пространственного маневрирования. Способен быстро оценить ситуацию и устранить волнения в отряде, прежде чем они приведут к внутреннему конфликту. Прагматичный и компетентный. Он один из немногих, кто взял на себя роль лидера и стратега во время атаки на штаб. «Но», писал Шадис в разделе комментариев, «его личность подобна обнажённому мечу, который имеет тенденцию создавать конфликт». Предпочитаемое подразделение: военная полиция, гарнизонный полк, легион разведки. Причина: охрана и безопасность. Эрвин задумался, не изменился ли он после случившегося? В какую сторону повернулся его характер, учитывая, что сегодня разрушили его родной город? Кадеты почти никогда не отклонялись от выбора подразделения, большинство лучших всегда выбирало военную полицию, однако бывали уникальные обстоятельства, из-за которых распределение приходилось переносить. Например, внезапное вторжение гигантов. Наберутся ли теперь следующие корпуса, 105-й и 106-й? Скорее всего, теперь у гарнизона солдат будет в достатке. В худшем случае кадеты просто оставят службу и вернутся домой. Конкуренция станет более ожесточённой, а тренировки ещё более изнурительными. В процентном соотношении на долю разведки всегда приходилось наименьшее количество кадетов, но сейчас у Эрвина был позитивный прогноз. Он считал, что нынешняя ситуация могла призвать присоединиться к легиону целую толпу рекрутов. На этот раз кадета привёл Майк. Эрвин хотел отмахнуться от собравшихся во внутреннем дворе подростков, словно те были невежественными детьми, которые всё ещё смотрели на мир через розовые очки. Однако во взгляде Кирштайна прослеживалась стальная, пленительная твёрдость характера. Эта отличительная черта не позволяла его идеализму сбить его с ног, он был лидером, который признавал и учитывал все свои недостатки. Жан был человеком, которого Эрвин хотел бы видеть в ряду своих подчинённых, если бы ему дали такую возможность. Недавно срок обучения кадетов был увеличен с двух лет до трёх, но вместе с этим кардинальным изменением пришло и другое. Теперь минимальный возраст призыва снижался с пятнадцати лет до двенадцати. Юные дети, у которых даже ещё не начался переходный возраст. Они шли на службу ради гарантированного хлеба и тёплой постели. Эрвин не мог упускать из виду преимущества обучения в столь раннем возрасте, но в мотивах детей прослеживался мучительный факт, который игнорировать с каждый днём становилось всё сложнее. Людей угрозами заставляют служить правительству, их косвенно поощряют за безжалостность и эгоизм. Внутри стен неравенство всегда процветало, разница между светским обществом стены Шина и обычными мелкими крестьянами росла с колоссальной скоростью. Люди были вынуждены отдавать своих детей на попечительство армии, ведь они не могли прокормить ещё один голодный рот. Из-за отсутствия общественного здравоохранения многие инвалиды и пожилые люди становились мишенью для преступников. Беженцы собирались в преступные банды, проделывая под покровом ночи незаконную деятельность. Противостояние между жителями стен Марии и Шины стало обычным делом, даже после катастрофической операции по возвращению стены Мария, которая унесла с собой часть населения. Кирштайн заметно нервничал, но прилагал большие усилия, чтобы не выдавать своего состояния. Когда к нему обращались с вопросами, он отвечал на все чётко и прямо, описывая свои действия и решения, предпринятые во время битвы. Выражение его лица сильно изменилось, стоило ему упомянуть свой пессимизм, он незаметно поморщился, рассказав о нескольких ужасных смертях, свидетелем которых он имел несчастье быть. — Эрен произнёс речь, которая замотивировала всех нас. Мне удалось всех сплотить только благодаря ему. Большинство из нас добрались до штаба с трудом. — Ты был частью той семёрки, которая устроила засаду в комнате снабжения, я прав? — Эрвин должен признавать заслуги кадетов, когда это было необходимо. Арлерт заслуживал похвалы за придуманный им план, спасший всем им жизнь, однако ответственность за его исполнение в значительной степени лежала на кадетах, считавшихся самыми опытными среди них. — Да, главнокомандующий. Кирштайн, который сидел сейчас перед Эрвином и Кирштайн, описанный Шадисом казались двумя совершенно разными людьми. Похоже, молодой человек проделал огромную работу над собой, поскольку он принял сознательное решение превратить свои самые большие пороки, в силу, которая в перспективе обеспечит его полезными преимуществами. У него был потенциал, в глазах мерцал огонь, поддерживающий его в трудное время. Если Кирштайн уйдёт на службу в военную полицию, человечество потеряет очень сильного солдата… Никакой новой информации о гигантах из их разговора Эрвин не получил. Гиганты на складе вели себя как обычно, или, скорее, как того требовали от них современные знания о гигантах: их больше привлекала большая группа людей, спустившихся на лифте, чем сидящие под потолком кадеты. Кроме того, Кирштайн находился далеко за внутренними воротами, когда появился бронированный, и ни в одном из отчётов его товарищей по команде не было ничего, за что можно было зацепиться. Эрвин задал ещё несколько вопросов, на которые Жан быстро ответил кивком или покачиванием головы. — Думаю, это всё, о чем я хотел с тобой поговорить. Спасибо, что уделил время. Ты свободен, Кирштайн. — Сэр! Кадет отдал честь, твёрдо стоя на ногах и быстро кивая другим офицерам. Он развернулся, чтобы тихо покинуть кабинет. Эрвин сплёл пальцы в замок, что-то тихо напевая, зорко поглядывая на удаляющуюся спину. — Да, и последнее… Кирштайн застыл на полушаге, его рука замерла над дверной ручкой. Секундная пауза. Прежде чем кадет успел повернуться лицом к столу, Эрвин продолжил: — Ты всё ещё собираешься вступить в ряды военной полиции, Жан? * Как и предполагал Эрвин, Кирштайн внешне никак не отреагировал на резкое обращение по имени. Это было признаком того, что вопрос Эрвина адресовался молодому, искреннему подростку Жану, а не закалённому в боях, послушному солдату Кирштайну. Эрвин не рассчитывал на мягкий и вежливый ответ, он хотел знать об истинном желаним Кирштайна. И следовало ли ему искать другого опытного солдата для легиона. Кирштайн обернулся, он смотрел на Эрвина, терпеливо ожидающего ответа, нерешительным взглядом из-под полуприкрытых глаз. Его тело будто сковало от напряжения, а выражение лица приобрело задумчивый вид, вероятно, он уже обдумывал ответ на этот вопрос. Эрвин знал, что вступление в легион нельзя было назвать лёгким выбором. Он требовал огромной силы воли и убеждённости в правильности своих поступков. Неслышный выдох. — Я не знаю, сэр. Эрвин кивнул. Его лицо не выражало ничего, кроме бесстрастного признания. — Спасибо за твою честность. На этом всё. Ты свободен.