Друг моей сестры.

Чанёлю порой кажется, что все происходит слишком быстро. Еще неделю назад он доверчиво прижимался к Ифаню и думал о том, что они с Бекхёном – совершенно разные люди, и им ничего не светит вместе, а теперь он сжимает аккуратную хрупкую ладонь в своей, уверенно направляясь в сторону собственной квартиры. Не совсем своей. Съёмной точнее, но это не имеет сейчас никакого значения. Бекхён почему-то отказывается от кафе и жмется к Чанёлю, шепча, что он был бы не прочь поспать еще немного. Пак понимает это как намек, поэтому хватает его за руку и мчится к небольшой двушке недалеко от больницы едва ли не галопом. Уже в прихожей Бён обнимает его крепко за шею, притягивает к себе, заставляя слегка наклониться, и целует. Глубоко, мокро, с звонким чмоком и закрытыми от удовольствия глазами. Да, они оба умеют целоваться и в этом нет совершенно ничего плохого даже именно сейчас. Просто это невероятно приятно и Бекхён прижимается крепче, пока не отрывается от чужих опухших губ и не шепчет своими искусанными: - Отец заявил, что нам опять надо уехать. Чанёль отстраняется сразу же, делая шаг назад, и смотрит на него расширенными, то ли от страха, то ли от удивления, глазами. Бекхён спешит тут же поправить себя же, вновь набросившись на шею Паку и крепко сжимая ее руками: -Нет-нет! Я не уеду! Больше никогда не уеду! Я отказался! – Он прижимается губами к щеке Чанёля, переходит к уголку губ и прикрывает глаза, целуя, чтобы позже оторваться и прошептать, не отодвигаясь: - Я так люблю тебя, дурак-Пак Чанёль. Слишком давно. Внутри Чанёля все сжимается, переворачивается и он улыбается счастливо, прижимая к себе парня крепче за хрупкую талию и прикрывая глаза, чтобы вновь поцеловать, но теперь уже невесомо-аккуратно, едва касаясь чужих губ и тихо шепча где-то на грани слышимости «ты мог сказать то же самое, когда мне было шестнадцать, и сейчас ты до сих пор был бы рядом». Бекхён не сомневается. Он был бы рядом хотя бы потому, что этот поганец – чертов Пак Чанёль – самое прекрасное существо на всем белом свете. Он буквально горит изнутри, светится и согревает каждую клеточку тела. Бекхён настолько эгоистичен, что совсем-совсем не хочет делиться Чанёлем, и поэтому крепче обхватывает его руками, прижимаясь и присваивая себе очередным поцелуем. Ифаню совершенно не нравится все это. А в особенности то, что Чанёль опаздывает. Просто прошло уже почти два часа, а ближайшее кафе в двадцати метрах от больницы. Ифань звонит ему, но тот не берет трубку. Ни сейчас, ни через час, ни через ещё два. Ифань поджимает губы и выдыхает шумно, а после хватается за первую попавшуюся папку и подкидывает ее резким движением рук в воздух, позволяя белоснежным листам лечь на пол в совершенно разных краях комнаты. Следом за одной папкой отправляется еще одна, а потом еще две. После Ифань решает, что их ему мало, и поэтому разом стряхивает со стола все, включая их общую с Чанёлем фотографию в аккуратной рамке из стекла. Та падает на пол, и с треском разбивается, пуская трещинки-паутинки по лицам парней. Ифань чувствует, как внутри скапливается невероятная обида. Ему хочется кричать, крушить, ломать, но он отпустил сам. Сам дал понять, что не будет вставать на пути их слишком странных отношений. И, да, это было так. Ифаню слишком надоело бегать за неуловимым Чанёлем. Мало этого, на его телефоне высветился давно заученный наизусть номер и аккуратное «Хуан ЦзыТао». В конечном счете, у него есть Тао… *** Спустя год. На пороге в небольшую палату родильного отделения топчется буквально вся семья. Чанёль заглядывает за плечо Никхуна, тянется выше, пихает новоиспеченного папашу в сторону и твердит, что этот мальчишка – в первую очередь именно его ребенок, и он – Чанёль – обязательно будет его крестным папочкой. Никхун посмеивается, но соглашается. Кивает коротко и улыбается, чуть щурясь, а после вновь переводя взгляд на растрепанную, измученную, но счастливую Юру. Их впускают в палату лишь через десять минут, и Бекхён едва успевает схватить за руку неугомонного Чанёля, позволяя первому пройти счастливому отцу. Правда, удержать долго рыжеволосый тайфун не получается, и он рвется следом, кидается к сестре, прижимается, расцеловывает щеки, а после едва ли сдерживается, чтобы не вырвать племянника из рук отца. Хмурится долго, дует губы, едва ли ногами не топает. - Боже, да дай ты ему ребенка! – Тихо совсем посмеивается Юра. Недовольный Никхун хмурит брови, но сына все же отдает. Взгляд Чанёля просветляется. Он трепетно прижимает к себе еще совсем маленький розовый комочек, завернутый в голубую пеленку, и не может до сих пор поверить во все происходящее. Он подходит поспешно к все еще смущающемуся Бекхёну, и счастливо талдычет что-то о том, что «Бек, а давай тоже своего заведем? Ты же родить не можешь? А давай из детдома возьмём. Чужих детей не бывает, Бекхён!». Бекхён кивает на все и улыбается, смотря на малыша и отмечая, как мило заострены его ушки. Совсем как у эльфа. Совсем, как у Чанёля.