Никогда не могла подумать, что буду радоваться обычной темноте. Без неконтролируемых вспышек, непонятных образов и сновидений. Давно не было так спокойно и тепло. В этом однородном водовороте ничего не хочется делать, но искорка надежды становится ярче, отвлекая от давно забытого ощущения покоя.
Может быть, настала пора мне вернуться в свой мир? Что я могу дать этому?
Искра растет, вместе с далеким звоном таинственных колокольчиков. В пустоте нет спасения и не может быть надежды. Здесь ничего нет. К слабым звукам примешивается какое-то неудобство со стороны правой руки. Если я начинаю чувствовать и мыслить —значит живу. Истина проста.
Мне не нужна пустота и покой. Я хочу жизнь. Хочу осязать Свет и Силу.
Первая осознанная мысль выводит ритм сердца на ускорение. Тяжелые веки вздрагивают, с губ срывается растянутый возглас. Так просто и быстро просыпаюсь, будто мою дремоту забрал кто-то посторонний. Медленно раскрываю глаза, фокусирую зрение, знакомлюсь с окружающей местностью.
Небольшая комната в пошлых розовых тонах с плавающей подсветкой на неровном потолке. Продолговатый аквариум с разноцветными рыбками, встроенный в стену напротив и глухие, чуть смятые шторы из блестящей ткани. На круглом столике два бокала для шампанского и корзинка с непонятными ягодами, похожими на голубику.
Я лежу на круглой кровати среди кучи маленьких подушек такого же противного розового цвета. Пробую подняться, но правая рука прикована эластичными наручниками к изголовью.
«Где это я?» — вопрос слишком медленно формируется в голове. Смотрю на левую руку и мычу от негодования, заметив отсутствие браслета.
Прислушиваюсь к посторонним звукам. Рядом за перегородкой шумит вода. Наверняка, это похититель скрывается в уборной, а короткая
пятиминутка одиночества позволяет моему мозгу приступить к вялому анализу. Обойдемся без Силы, так как гнев сметает любые попытки к самоконтролю и ощущению через невидимые нити в пространстве. Я знаю, кто меня похитил, но ни черта не понимаю зачем.
Скайуокер спас меня в палате созыва во время диверсии. А сейчас глупо рискует из-за собственного нетерпения. Полагает, что я растеряюсь и в приступе отчаянного страха допущу ошибку, хотя разговора с Сидиусом для расшатанной нервной системы достаточно. Не хочу оборачиваться назад, там весомое количество проколов, как для меня, так и для Амидалы.
Выходка падавана совсем не удивляет и от этого внутри еще больше каменеет раздражение. Предстоящая беседа уже прокручивается наперед, как и готовые ответы. Если Шив сознательно подгоняет оппонента к грани, играет на эмоциях и таким образом подавляет, то Энакин сам бросается на амбразуру. Для него важно доводить себя до предела, рисковать, терять контроль и срываться от бурлящего огня внутри.
«Не игрок, а наркоман.» — сдавленно выдыхаю и расстраиваюсь. Молодость выступает основным препятствием к конструктивному диалогу.
Перегородка открывается, я резко отворачиваю голову в другую сторону. Возмущение откапывает запрятанную обиду, позволяя эмоциям на равных сражаться с рассудком. Тень недопонимания сильнее нависает над нами, сметая скудную надежду на выгодную договоренность.
— Ты быстро очнулась. — слышу, как он подходит к кровати и останавливается. — Хорошо концентрируешь Силу внутри. — отходит в сторону столика с ягодами. Пробует одну и закрывает глаза, наслаждаясь сладостью. — На Татуине была такая скудная еда...
Приступ меланхолии у этого парня сражает своей токсичностью. Если он вспоминает родную планету, то рассчитывать на хорошее не следует. Еще один неутешительный вывод. Я прямо чувствую, как шестеренки в его голове раскручиваются, возвращая к неприятным воспоминаниям из раннего детства.
— Меня не отпускает ненависть к этой планете, — он стоит ко мне спиной и всматривается в прошлое через пространство. — Там ничего не осталось. Только мертвый песок.— слова сквозят сожалением, раздражают слух, как наждачная бумага.
Скайуокер поворачивается ко мне лицом. Вижу целый спектр противоречивых чувств. Он растерян и открыт чистой страницей в новом блокноте. Бери, да пиши, что вздумается. Нечто незримое, мрачное тянет его к прошлому, специально угнетает, дабы разорвать тонкую внутреннюю нить равновесия.
Настолько опасно балансирует дитя Силы. Прямо как на раскаленном кончике лезвия светового меча.
В другой истории событий, Энакин оборачивался назад из-за матери, которую потерял в самом начале распутья, а здесь, он снедаем виной. Не за свои поступки и ошибки, а за текущие обстоятельства. Унизительная жизнь раба, как отпечаток пощечины госпожи судьбы.
Такие перемены не просто настораживают, они пугают. Ведь за ними обязательно последует провальное саморазрушение. Сидиусу даже не придется прилагать усилия. Он просто поманит эту пташку пальцем...
«Вот не свезло.»— смотрю на него в ответ и думаю, как правильней поддержать разговор. Мой изначальный, строптивый настрой быстро оседает под давлением новых наблюдений.
— Не хочешь рассказать о причине своего поступка? — спрашиваю мягким, ровным голосом и чуть дергаю правой рукой, чтобы немного разогнать кровь.
Падаван хмыкает. Снимает джедайскую мантию и усаживается в непонятное, дутое кресло бордового цвета, так как нормальных стульев в этих апартаментах нет.
— Наш разговор итак был отложен. — кратко поясняет, выдерживая тактику уверенного в своей правоте собеседника. Его аура не растекается в пространстве. Наоборот, плавно собирается вокруг стройной, высокой фигуры.— Здесь никто не помешает.
— По-твоему, это нормально, похищать дипломата и использовать внушение? — начинаю злиться. Дергаю пристегнутой к изголовью рукой, жду его ответа.
— Ты бы в очередной раз сослалась на занятость или просто скрывалась в Сенате. — Скайуокер старается придать своему голосу сухости, но он заметно рябит от волнения.
— Разумеется, Энакин! — говорю громче и опять дергаю рукой. Падаван снял с меня плащ, а рукав платья начинает сползать с плеча.— Началась война. Сенату и Ордену предстоит очень много работы, плюс разбирательства из-за покушения в палате созыва.
— Не нужно прикидываться передо мной той, кем ты не являешься. — резко произносит молодой человек, рассеивая прохладу в воздухе. В его глазах начинает слабо мерцать янтарь.
— А у меня разве есть выбор? — со странной легкостью интересуюсь. Жду пару секунд и продолжаю. — Если я раскрою себя случится скандал, и то не факт. Меня даже не послушают, покрутят пальцем у виска и отправят на принудительное лечение. — ощущаю, как он сканирует мое состояние через Силу, ищет малейший намек на ложь и не состыковку. Рассчитывает, что я упущу какую-нибудь деталь, которой можно будет потом апеллировать.
— Кто ты такая? — спрашивает, прицепившись взглядом к оголенному плечу. Мой внешний вид наверняка здорово его отвлекает, но использовать подобное преимущество я категорично отказываюсь.
«Проклятие!» — чувствую неудобство от этой волны интереса к своему телу.
— Я точно не клон и не шпионка Дуку, как ты считаешь? — отворачиваюсь и выдыхаю.
— Неужели? — недовольно растягивает, цепляет пальцами еще одну ягоду. — Тогда кто?
— Ни то, ни другое. Я сама не знаю, как оказалась здесь и для чего. — поворачиваюсь к нему лицом. — Но больше вызволять тебя из проблем не собираюсь. Не маленький, сам разберешься.
Энакие в ответ громко смеется заразительным смехом. Его глаза опять становятся голубыми и чистыми, как небо.
— Вообще-то, проблемы здесь явно не у меня. — намекает на мое положение привязанной заложницы.
— Да что ты?! — сдуваю локон волос у лица, злюсь пуще прежнего. — Я облагораживала твой зад перед сенаторами, рисковала жизнью, уверяя, что ты настоящий герой без страха...
— И я действительно благодарен, но с последним не согласен. — перебивает и взмахивает ладонью. Бутылка шампанского поднимается в воздухе и наклоняется под углом. Шипучая, золотистая жидкость стекает в бокал, образуя пену. — Хочешь пить? — интересуется, удерживая пальцами тонкую стеклянную ножку.
— Эни, послушай меня пожалуйста. — опять возвращаю себе мнимое спокойствие. — Этой выходкой, ты усугубляешь свое положение. Мне даже не нужно быть сенатором, чтобы предупредить тебя о последствиях за похищение человека.
— Чем быстрее я получу ответы. — смотрит на пузырьки шампанского. — Тем ближе ты к долгожданной свободе.
«Ну и нахал.» — качаю головой и поджимаю от раздражения губы.
— Ладно. Что ты хочешь знать? — порывисто дергаю плечами, соглашаюсь с его условиями.
— Все. — короткий ответ нисколько не удивляет.
— На это уйдет слишком много времени. — возражаю и пробую подвигать онемевшей кистью.
— У нас впереди вся ночь. — молодой человек поднимается, подходит к окну и отодвигает штору. — Я заплатил за этот номер. — приглядывается к бурлящей жизни огромного города.
— Номер? — глупо повторяю, еще раз присматриваюсь к убранству комнаты. — Так ты меня в...— не договариваю, сопоставив кричащее, тематическое безвкусие вокруг.
— Один из дворцов удовольствий на среднем уровне. — поясняет, заметив мое замешательство.— Я был здесь несколько раз. — смотрит в глаза с хитрой улыбкой на лице.
Против воли краснею, когда догадываюсь, чем именно он тут занимался.
— И ты считаешь это место приемлемым для нашего разговора? — тихо спрашиваю с возрастающим неудобством. Мне не нравится усиление его тепла в пространстве.
— Хотел посмотреть на твою реакцию. — шутливо отвечает, подходит ближе. — Да и правильный во всем Оби-Ван не захочет лишний раз соваться сюда. — принюхивается к охлажденному напитку в бокале, но не пьет. — Не ровен час, голову вскружит какая-нибудь служанка.
Прищуриваюсь от намека в адрес Дорме. Моя помощница открыто выказывает недоверие к Ордену джедаев и винит их в достаточно кровавой истории Республики. Представить подобную парочку весьма сложно, но, если брать в расчет, как полыхает все вокруг них в достаточном радиусе, то перспектива интрижки с рыцарем кажется очень реальной.
— Ты не мог бы отцепить мою руку? — дергаю несколько раз и пытаюсь повертеть кистью. На запястье уже появляется отчетливый след от наручника.— Больно.
— Прости, но это вынужденная мера. — падаван садится рядом со мной на кровать. Наклоняется, чтобы лучше рассмотреть след на запястье. — Ты не просто чувствительна к Силе. — дотрагивается пальцами до плененной руки. — А притягиваешь ее. — медленно поглаживает раздраженную кожу, вызывая у меня легкий приступ щекотки.
— Не я чувствительна, а Падме. Она форсьюзер и провидец. — перехватываю у молодого джедая бокал свободной рукой. Он помогает мне более удобно расположиться на кровати. Задерживает наглую пятерню на лопатке, ведет ее вниз и громко дышит. — Кто-то переместил меня сюда. — говорю шепотом, вспоминая образ старухи, которая отдала мне световой меч защитника. Стараюсь отвлечь своего похитителя от излишних прикосновений.
— Откуда? — Энакин тут же убирает руку и хмурится от услышанного.
— Я такой же человек, как и ты, но мой мир... далек. — вспоминаю голубую планету в солнечной системе. Выпиваю все шампанское за несколько глотков.
— Внешнее кольцо? Неизведанные земли? — с такой детской непосредственностью интересуется Скайуокер. Его глаза загораются любопытством, частично стирая напускную угрюмость.
— Эни. — смотрю на него и еле заметно верчу головой. — Мой мир... гораздо дальше. — можно углубиться в теорию иных измерений и мультивселенной, но поднимать эту тему не стоит, учитывая нешуточную степень ошарашенности парня.
— Как такое возможно? — недоверчиво спрашивает, несколько раз сканирует меня через свое восприятие. Лицо вытягивается от напряжения и поверхностного страха.— Сила собирается вокруг тебя, очерчивает своими нитями, как всех живых существ, но...
— Но? — вопрошаю, чтобы понять, что же я представляю из себя глазами бывшего мальчишки-раба.
— Она словно пытается узнать тебя и хочет поглотить. — медленно произносит падаван. Опять тянется к моей руке в наручнике.
— Ваша Великая, оказывается та еще Гаргантюа и воспринимает меня, как десерт. — усмехаюсь, плавно откидываюсь назад на розовые подушки. Выпитое игристое начинает приятно расслаблять.
— Скорее из-за... непостижимости. Ты незнакомое для нее существо, которое она постоянно пронизывает собой, но не распознает... эм... — не может подобрать слова для развернутого пояснения. Чешет затылок, задумывается над незнакомым словом.
— Подожди. — напрягаюсь от бредовых мыслей в своей голове. — Я так понимаю, что Сила участвует в создании самой жизни в вашей галактике, а я по сути иная форма, созданная без ее участия... — задумываюсь о противоречащей здравому смыслу теории о едином, изначальном геноме или как его еще называют особо яростные фанатики, коде жизни. Определенный алгоритм уравнения. Как начало всего сущего.
«Бабушка нарекла бы меня безбожницей за подобную чушь, вычитанную в комиксах.»
Теперь, отчасти понятно, почему мне каждый раз становилось хреново, после погружения в Великую. Для Силы я, как ошибка в привычном уравнении, лишнее, не решаемое слагаемое. Однако она уже вычисляет меня, ведь во время разговора с Палпатином, я как-то смогла продержаться.
— Вроде того. — неуверенно произносит Скайуокер. Мой дискомфорт передается ему в двойным эквиваленте.— Но, где тогда Падме? — отсиживается назад, чтобы возвести небольшую дистанцию. Сомневается и не доверяет.
— У меня есть только одно предположение. — боюсь говорить о таких вещах вслух, но приходится. В разуме, больной галлюцинацией мерещится ужасающий, тонкий звон колокольчиков.— Мы поменялись местами. И сейчас она, возможно живет в моем мире, моей жизнью.
— Какой он? — кратко интересуется избранный заметно погрустневшим голосом. Ему сложно представить подобное, но он старается. В глазах густеет печаль, смывая привычный задорный блеск.
— Мой мир? — чуть улыбаюсь и мечтательно вздыхаю. — Он очень... интересный. Местами простой, но сложный, жаркий и холодный, ужасный и прекрасный. — не знаю, как точно описать то, чего лишилась в один миг.
— Ты напоминаешь вредного юнлинга, который пробует описать саму Силу магистру на экзамене. — Скайуокер чуть закатывает глаза от разочарования и наигранной скуки.
— Эй! — хочу стукнуть его хорошенько, да не получается. Парень хорошо уклоняется от моих жалких атак. — Я тут откровенничаю, а ты смеяться вздумал! — фыркаю от злости и сдерживаю собственный смех.— А если серьезно, то в моем мире нет такого понятия, как Сила. Просто некоторые люди рождаются с хорошо развитой интуицией и умеют притягивать к себе других людей. Различать ложь по зрительным сигналам или легко переносить все тяготы жизни. — приподнимаюсь, смотрю на падавана. — Я еще надеюсь вернуться домой, но мне нужна помощь, Эни. — специально ласково обращаюсь к нему. Подвожу этот пустынный цветочек к нужной мне договоренности.
— Я впервые сталкиваюсь с подобным, да и весь Совет магистров вряд ли в курсе таких... происшествий. — еще больше теряется молодой человек, посмотрев на свои руки.
— Это произошло не случайно, я уверена. — проговариваю шепотом. — Нужно разузнать, кто способен на подобное и выяснить точную причину. — вижу, как Энакин хмурится. Ему не нравится услышанное, а поле Силы вокруг начинает беспокойно кружиться.
— Такого точно нет в учениях джедаев. — отправляет пустой бокал на круглый столик. — Управление сознанием и материей души строго под запретом. Это противоречащая самой природе жизни магия. Даже любое упоминание осуждается, не говоря о практике.
Из глубины моего сознания выпрыгивает образ лысого Волдеморта, который начинает жадно потирать тощие ручонки. Но следом за ним появляется он. Тяжелый, липкий страх, покрывающий изнутри кости и внушающий сердцу какое-то мрачное благоговение.
— Может, ты где-то прочитал об этом? — возлагаю надежду на секретные данные Ордена. Наверняка магистры скрывают что-то от рыцарей ниже их ранга.
— Если бы настолько мощный адепт Силы действительно существовал, Орден бы знал об этом. А в древних легендах и сказаниях нет упоминаний об отдельных личностях с такими способностями. — с категоричной строгостью произносит молодой человек.
«Что должно уйти — уйдет, остается лишь течение...»
«Ты бы смогла пойти против течения?»
«Так тому и быть, Ангел.»
— Не адепт. — мой голос дрожит, а кровь холодеет в жилах. — Бессмертная, не ограниченная временем и пространством сущность...— дергаюсь от шороха, резко выйдя из странной, парализующей прострации. Падаван тянется ко мне, проводит рукой по креплению наручника. Слышу щелчок и радуюсь неожиданному освобождению.
— И как ты собираешься отыскать его? — спрашивает Скайуокер, нависнув надо мной.
— Не знаю, у меня сейчас хватает забот. — думаю о предстоящей конференции и венчании с Канцлером.— Я могу попросить тебя не раскрывать меня магистрам? — заправляю пряди волос за уши и обнимаю руками колени.— Ни к чему хорошему такое не приведет.
— Я все еще не доверяю тебе. — честно отвечает джедай.— А магистры единственные могут дать хоть какие-то объяснения твоему пребыванию здесь, — его глаза темнеют, голос понижается. Знакомый жар нарастает в воздухе и прогревает мою кожу.
— Твои магистры не всесильны. — растираю след на запястье и думаю, как тактичнее уговорить этого упрямца.— Они воспримут меня, как диковинку. Запрут в стенах Храма и начнут пытать через чертову Силу, доводя до сумасшествия.— гневно выговариваю, представляю себе скрытую лабораторию для опытов из фильма ужасов.
— Вздор! — резко вскрикивает молодой человек. — Джедаи так не поступают! — поднимается на ноги и хватается за рукоять светового меча. Будто боится, что я решусь забрать оружие.
Знакомая, заклишированная фраза полосует слух, оставляет горький привкус во рту, выворачивает наружу всколыхнувшееся негодование.
— Откуда ты знаешь, как они поступают? — спрашиваю сухим тоном. Громко хмыкаю и смотрю на бегущие пузырьки воздуха в воде длинного аквариума. — У черного много тонов, Энакин, а белое не всегда кристально чистое.
— Твои слова не являются гарантией и правильное решение сможет принять только Совет. — проговаривает падаван спустя пару минут. Он начинает расхаживать по кругу от нарастающей нервозности. — Возможно магистры найдут способ помочь тебе.
Усмехаюсь в ответ и продолжаю наблюдать за рыбками.
— Думаешь, я хотела этого? Проснуться в другом мире, играть роль незнакомой женщины, видеть каждую ночь кошмары?— поднимаю к нему взгляд, наполненный усталостью и обидой.— Мне приходится регулярно смотреть на свое отражение и терпеливо улыбаться. Имитировать спокойствие с уверенностью, сосуществовать с тем, что чуждо.— глаза наполняются влагой, усиливая отблески зеленого. Знаю, что он отмечает это, но еще больше заверяет себя в угрозе с моей стороны.
«Да чтоб тебя!»
— Зачем ты встречалась с Канцлером? — парень резко останавливается и в упор смотрит на меня. — Твое излишнее внимание к нему вызывает подозрения. — прячет руки за спину, расставляет ноги на ширину плеч.
«Хорош.» — невольно скольжу взглядом по стройной, высокой фигуре.
— Завтра состоится прямая голоконференция, на которой Шив сделает важное объявление. — честно, с усталостью отвечаю, приложив ладонь ко лбу. Становится жарко и хочется спать.
— Шив? — Скайуокер заостряет внимание на моем обращении.
— Падме обручена, Энакин. Это политизированный, договорной брак...— резко замолкаю, заметив сжатые к кулаки руки. Аура джедая захлебывается ревностью и несогласием. Отторгает услышанное, сильнее прогревает воздух, угрожая перейти в бесконтрольный взрыв.
— Ты лжешь. — тень жуткой черной маски проходится по его лицу, наполняя голос искусственными, раскатистыми нотами. — Этого не может быть. — громкие слова тихо скребут невидимыми когтями стекло аквариума, а неяркая подсветка несколько раз моргает от перепадов напряжения.
— В этом нет ничего удивительного. — пугаюсь его реакции и вжимаюсь в изголовье кровати. Стараюсь пояснить и успокоить падавана.— Они оба представляют благородные дома Набу. Такая практика не нова для аристократии. — в моих словах сосредоточена правда. Она полосует остаточное недоверие и к моему страху, еще больше усиливает воздействие тени, застрявшей на лице Скайуокера.— Неужели, ты думал, что у вас с ней есть шанс быть вместе? — неуверенно поднимаюсь и осторожно подхожу ближе к замершему на месте татуинцу. Ругаю себя за бестактную грубость по отношению к его чувствам — Я знаю, что ты испытываешь к ней и искренне сожалею. Ведь дело даже не в социальном неравенстве.
«Мезальянс.» — влияние противного слова усиливается между нами, кружа вокруг хихикающей, скользкой тварью. Такая жестокая ирония...
— Что ты можешь знать о моих чувствах? — хрипит не своим голосом избранный. Злость пульсирует вокруг него, заряжая пространство негативом.
— Знаю. — с дрожью в голосе произношу, прижав ладонь к груди. — Потому что видела последствия. — подхожу совсем близко, игнорирую затрезвонившее внутри предостережение. — Они сделают тебя уязвимым и ты падешь. — произношу шепотом, заглушая рвущийся наружу всхлип. Тут же жалею о сказанном, но слова нельзя вернуть.
Он вгрызается в меня странным, неимоверно тяжелым взглядом, с пробирающим до костей жаром. Янтарь на радужке глаз начинает светиться. Совсем, как у Владыки ситхов.
«Что я натворила?! Идиотка!»
— Энакин, пожалуйста.— вытягиваю руку вперед, чтобы как-то утихомирить его. — Ты давал клятву, как рыцарь дже... — намереваюсь коснуться предплечья молодого человека, но меня резко отбрасывает на кровать волной Силы.
Охаю от слабости и давлюсь воздухом на вдохе, когда сверху набрасывается тяжелое тело. Скайуокер теряет остатки контроля, давит на меня. Его огрубевшие пальцы рвут ярко красный рукав платья, поднимаются выше к шее. Сжимают, чтобы я сильнее раскрыла уста.
— Нет! — противлюсь натиску его губ. Упираюсь ладонями на твердую грудь, чтобы оттолкнуть. Слышу отчаянный хрип. Он обжигает мой подбородок, пока другая рука задирает юбку. — Не надо! — верчу головой, разрываю короткий, грубый поцелуй и всхлипываю.
Парню сносит крышу от ревности и ярости. И это полностью моя вина.
— Энаки-ин. — не получается прокричать, воздуха не хватает. Рука падавана сгребает ткань платья на груди, тянет вниз, обнажая мое тело.
Совсем не похоже на ту нежность, что была на Набу в грозовую ночь. Его жар агрессивен, пресыщен больной страстью и подавляет волю. Однако растущий внутри страх, вышибает из меня всякое желание подчиниться зову близости. Пусть Сила и связывает нас каким-то образом, но моя суть начинает полностью отвергать это волшебство.
Прямо сейчас, он совсем другой. Не тот добрый защитник, не милый татуинский мальчишка, которого запечатлела в своем сердце Падме.
— Я не она. — с обидой проговариваю и верчу головой. Глаза щиплет от потока слез, вот только Скайуокер их не видит, уходя горячими губами по шее вниз. Намеревается добраться до груди, однако я усердно сопротивляюсь.— Не она... — повторяю, когда его пальцы больно впиваются в плоть ягодицы, тянут на себя, на свое твердое, под джедайской туникой, желание. — Я не она! — кричу изо все сил, что еще остались, закрываю заплаканное лицо ладонями и пробую вырвать из памяти происходящее.
Мне страшно не от физического насилия, а от стены, выросшей между нами за эти ужасные минуты. Непробиваемой, самовозведенной и тяжелой. Призрачный образ Люка и Леи стремительно отдаляется, символизируя невозможность прежнего пути. Горечь сожаления, как холодный яд, растекается по венам и травит каждую клеточку непроходимой виной. Сердце заковывается в броню из боли.
— Прости меня... — сдавленно шепчу через громкий плач. — Прости.— повторяю, как в бреду и не замечаю своего освобождения. Сворачиваюсь в позу эмбриона по запрограммированной защитной системе организма.
Молодой падаван отступает назад. Его тело сотрясает дрожь. Хватается за голову и часто моргает. Опускает взгляд вниз, чтобы не видеть последствия внезапной животной одержимости. Отчаяние захлестывает грудь, вместе с рваными метаниями хищного зверя. Его острые когти глубоко скребут по ребрам внутри, недовольный рык требует крови, пока мой голос разносится набатом в одурманенной Тьмой голове.
«Не она... » — Энакин неуклюже убегает в уборную, выворачивает кран и умывает лицо холодной водой. Повторяет так несколько раз, а затем всматривается в собственное отражение в зеркале. Замирает от испуга, узрев сияние янтаря в потемневших глазах.
«Ты падешь... » — он разбивает зеркало кулаком. Удар следует за ударом, уничтожает хлипкую конструкцию, которая вминается в стену с осколками и оставляет острую крошку на окровавленных костяшках.
Молодой человек прекращает, только когда отчетливо слышит мой голос наяву.
— Прости меня, Эни. — повторяю, неизвестно какой по счету раз. Лежу на боку, не двигаюсь и смотрю на закрытую перегородку. Я полностью игнорирую удобную возможность сбежать. Рыдания так резко застревают внутри, что по инерции разом сметают накопившиеся муки вместе с тревогой.
Опустошающий катарсис останавливает крошечный, тикающий механизм. Именно он кажется мне причиной всех несчастий, в том числе разового лишения чувств. Сложно представить подобное ощущение. Оно граничит с невероятной ясностью ума, но при этом, такое глубокое поглощение уже по факту безумно. Живое становится неживым, хотя и осознанным.
— Я виновата перед тобой. — легко поднимаю корпус тела, выпрямляю спину и смотрю на кровавую ткань своей юбки. Я помню сияние лезвия светового меча Сидиуса, помню голоса призраков, заточенных в его пустой Тьме. Все это так похоже на мое теперешнее состояние. — Потому что считала, что у тебя может быть иной путь. — поворачиваю голову, будто робот.
Скайуокер выходит из уборной. С его лица и волос стекают тонкие дорожки воды, в глазах ликует затравленность, как следствие перенесенного эмоционального психоза. Никакой концентрации, голый страх и потеря себя, как личности.
Лепи, что душе угодно. Вейдера например.
— Но это не так. — поднимаюсь на ноги, поправляю платье и иду к нему. — Стой! — твердо приказываю, как хозяйка рабу, заметив, что он отступает назад. Совсем не испытываю угрызений совести, за отсутствие былой мягкости. Я глуха ко всему человеческому сейчас. — Хочу, чтобы ты меня услышал. — та самая стена становится моим куполом в Силе. Заливается чертовым криптонитом, как скрытое оружие против супермена. Сама непонимаю происходящего. — Тебе не убежать от своей судьбы, но лучше принять то, чем являешься.
— Чем? — нервно выдыхает молодой человек, смотря мне в глаза.
— Сам поймешь со временем. — подхожу еще ближе и цепко хватаюсь за его руки, которые вздрагивают от прикосновения. — Это часть тебя и всегда ею останется. — переворачиваю ладони падавана. Смотрю на рисунок из линий по хиромантии.— Главное не бояться. Страх боли, потери, ответственности и...— сильнее удерживаю мозолистые кисти. — Страх быть отвергнутым. — продолжаю смотреть на его лицо. — Все это складывается и создает препятствие для раскрытия твоего истинного потенциала.
— И как я должен раскрывать его, если это перечит Кодексу джедаев? — он сразу понимает, что я имею ввиду.
Тьма всегда жила в нем. Шептала, направляла, звала в минуты переживаний. Дитя Силы изначально противился своей природе. Хотел уйти от неизбежности.
— Пока не попробуешь — не узнаешь. — пытаюсь улыбнуться, но получается что-то вроде холодной усмешки. В голове рождается настолько странная, непривычная моему альтруизму идея, что кажется, будто я подхватываю заразительный вирус манипуляторства от Палпатина. — В тебе сосредоточены два течения, темное и светлое. Но развивать стараешься только одно...
Скайуокер резко дергает руками и отходит к дутому креслу. Громко дышит, бормоча ругательства на хаттском.
— Но ведь это предательство! — категорично выступает, демонстрирует несогласие, покачав головой.
— Это твоя жизнь, Эни. — мой голос тает от опустошающего холода. — И она принадлежит только тебе. — подхожу ближе, удерживаю изорванный рукав своего наряда. — Ни Кодексу, ни Ордену, никому больше.
Мы молча смотрим друг на друга несколько минут, а потом он притягивает припрятанный за шторами плащ. Достает свой комлинк и активирует его.
— Что ты делаешь?
— Хочу связаться с Оби-Ваном. — сухо отвечает молодой человек. Он накидывает мне на плечи плащ и поправляет капюшон. — Тебе нужно домой. — договаривает, выдерживая непонятную отстраненность на лице.
***
Дорме неуклюже пятится назад, взирая перепуганными глазами на своих обидчиков через нависшие на лицо пряди волос. Ее ладонь срастается с бластером, адреналин бушует в крови, вызывая неприятный звон в ушах.
Она пробует резко подняться, но плечо с бедром захлестывает тупой болью. Неудачное приземление через перекладину узкой лестницы. Девушка поторопилась, посетовав на свою увертливость.
— Надо же... — недовольно рыкает забрак, прищурив желтые глаза. — Джедай собственной персоной. — разводит руки в стороны, злорадно ухмыляется. — В нашей-то глуши, с генеральскими званиями. — открыто глумится, под громкие смешки своих однороговых товарищей.
Брюнетка хмурится, размяв пальцами ушибленное плечо. Ей могло понравится столь честное замечание в адрес представителя Ордена, если бы это была простая дискуссия, а не попытка грабежа или еще хуже — похищение с последующим изнасилованием.
— Сожалею, друзья. — невозмутимым голосом произносит Оби-Ван, лениво проворачивая рукоять светового меча для возможного применения оборонительного маневра. — Я бы с удовольствием продолжил столь милую беседу, если бы не миссия, возложенная Советом магистров.— медленно опускает кончик голубого лезвия, чтобы дать намек этим парням на примирение сторон.
Его смущает одежда высокого забрака. Он явный лидер, а объемные рукава с подрезанными манжетами свидетельствуют о самодельном, выдвижном креплении для бластеров с укороченным дулом. Такие приспособления используют в основном контрабандисты, но более модифицированные варианты принадлежат наемникам.
— Сколько хочешь за девку? — спрашивает незнакомец, вытягивая шею, чтобы посмотреть на Дорме.
— Что?! — девушка громко возмущается и резко вскакивает, не смотря на боль в левой ноге. Ее лицо моментально краснеет, а рука с бластером дрожит от нетерпения. — Да как ты...— гневный вопрос застревает на устах, когда она замечает реакцию мастера.
Кеноби чуть поворачивает голову к ней и прикрывает светлые глаза, в которых читается предупредительное
«нет».
— Вынужден отказать, дружище, но эта рабыня мне еще понадобится, — джедай так красиво вещает оскорбительную чушь, что его спутнице остается только открывать и закрывать молча рот, подражая глупой рыбе.
— Брось, старик. — усмехается забрак, подавая, как он думает, незаметный сигнал своим приятелям. — На кой ляд она тебе? Вы же там, как евнухи. — кто-то из толпы подхватывает гнусавый ржач складчатых рогоносцев.— На внешнем кольце за эту горячую малышку дадут неплохие бабки, да и манерам хочется подучить. Слишком вольная она у тебя.— жадно рассматривает побледневшее личико девушки.
Оби-Ван зрительно оценивает расстояние от выхода из заведения до двух громил. У них очень прочная кожа из-за расовой особенности, но если точно ударить по чувствительным местам, например в область шеи, то можно выиграть время для отступления служанки.
И какой, к заду ситха, он старик? Просто борода отросла с волосами. Но это в порядке вещей для рыцарей Ордена. Кеноби скрипит зубами под воздействием волны негодования, за излишние приписанные года, ведь он еще относительно молод и полон сил. Тридцать четыре года — самый пик для мужчины.
«Или это из-за ее присутствия?» — взгляд мастера нацеливается на барный стул. Он отходит назад на два шага, чтобы лишний раз убедиться, что с молодой женщиной все в порядке.
— Сожалею, друг. — плотнее закрывает собой Дорме и слегка сгибает колени. — Но она очень дорога моему сердцу. — клинок меча сияет ярким голубым цветом. Не поднимается и не заводится над головой, давая противникам последний шанс на примирение. — Уходите к лэндспидеру. — обращается джедай к девушке, замечая перестановку соратников дебошира. Они глупо верят, что смогут взять его в окружение, пока толпа зевак ждет бесплатного представления.
Служанка осторожно пятится к выходу, взяв под прицел своего обидчика, который показательно облизывает языком верхний ряд нездоровых зубов. Оби-Ван движется следом, продолжая прикрывать женщину. Забрак принюхивается к аромату в воздухе и притворно зевает, медленно помахав рукой на прощание.
Вот только на ладони закреплен датчик активации в виде магнитного диска круглой формы с крохотным рычажком.
— Нехорошо отказывать новым друзьям, старина. — угрожающе рычит главарь, отпуская цепного громилу кивком головы. — Разве в Ордене не учат смирению? — кривой, длинный палец задевает рычаг, пока два приспешника идут в открытую атаку.
— Беги! — кричит Кеноби, заведя рукоять оружия чуть назад, тем самым приблизив раскаленный клинок к себе. Он действует с привычно отточенными рефлексами, отбрасывая выпущенные в его сторону фотонные заряды.
— Ловите девку! — сквозь громкие крики перепуганных посетителей, приказывает забрак, отстреливая в джедая с двух короткоствольных бластеров.
Оби-Ван успешно уворачивается от атак, срезает несуразную дубинку в широкой культе однорогого и бросает при помощи Силы несколько барных стульев в их главаря. Забрак улетает в сторону лестницы, ударяется головой, но не теряет сознание.
— За ними! — видит, как джедай в светлых одеждах покидает заведение через основной прохход. Пробует встать и грубо расталкивает мешавших на пути посетителей.
Дорме садится на пассажирское сидение и нажимает на кнопку запуска. Кеноби прыгает следом, попутно применив еще один удар Силы против громоздкого однорогого.
— Вниз! — требует мастер, обращаясь к брюнетке. Девушка не успевает пристегнуться, хватается за руль одной рукой, а другой тянется к рычагу ускорителей.
— Почему вы просто не порубите их?! — громко спрашивает помощница, наклонив голову. Один из зарядов попадает в зеркало заднего вида.
— Порубить?! — переспрашивает Оби-Ван, высматривая преследователей на скорости. Забрак и его дружки не желают отставать, поэтому пускаются в погоню, создавая опасные помехи для других транспортных судов. — Джедаи не убийцы. — выключает меч, перехватывает у девушки руль, так как та начинает паниковать от излишне громких звуков и мельтешащих голограммных вывесок. Яркие огни раздражают слизистую глаз, вынуждая морщиться.
— Теперь моя очередь отстреливать! — Дорме смотрит назад, выискивая взглядом четырехместную модель спидера, с которой ведется отстрел.
— Сядьте и пристегнитесь! — требует джедай, подняв боковые стекла и откидную крышу. Резко выруливает влево, от чего девушка падает на водителя.
— Ай! — она упирается носом в шею мужчины.
— Вы слышите меня? Пристегнитесь. — строго обращается Кеноби, продолжая гнать в темную пропасть. Начинаются нижние уровни Корусанта. Здесь гораздо меньше света, а четкие очертания зданий утопают в густеющем, смрадном тумане.
— Куда мы летим? — спрашивает Дорме, пытаясь что-то рассмотреть рассеянным взглядом.
— Туда, где можно спрятаться. — отвечает Оби-Ван, отключив фары и сделав глубокий вдох. Он концентрирует свое ощущение Силы, снижает обороты двигателя. Летит вслепую, ориентируясь на чутье Великой. — Но не надолго.
— Нижний уровень. — задрожавшим голосом произносит пассажирка. — Вы спятили?! Зачем выключили свет?! — хватается двумя руками за бластер.
— Не волнуйтесь, они не смогут нас найти.
— Разумеется! Здесь же темно, как в пасти хатта! — Дорме перестает моргать, пробуя рассмотреть что-то через кромешную темноту. Липкий страх сковывает мышцы ее тела.
Она слышала страшные истории о пропавших. О кислотном газе, разъедающем легкие и о жутких мутациях всех, кто отважился сюда спуститься. Жизнь Корусанта кипела наверху, в то время как внизу, таился ужас глобальной технолизации всей планеты.
— Вам нужно успокоиться. — Кеноби блокирует окна лэндспидера простым нажатием зеленой кнопки. — Воздуха в кабине хватит на двадцать минут, поэтому старайтесь экономить.— осторожно заворачивает вправо, строго внутрь одного из больших зданий, которое на этом уровне давно заброшено.
Нити Силы рисуют унылую местность в сознании джедая, подсказывая о двух металлических колоннах впереди. Они служат опорой для стен бесконечного небоскреба, но со временем подверглись сильной коррозии. Лэндспидер паркуется за одну из них.
— Подождем минут семь, пока эти горячие парни наиграются в догонялки. — убирает рукоять меча на крепление своего пояса и откидывается назад с облегченным выдохом.
— Так это правда? — Дорме прислушивается к мертвой тишине вокруг, вжав голову в плечи. Ей все сложнее сдерживать приступ паники, который начинает усиливаться. — У вас в Ордене есть евнухи?
— Вам обязательно знать ответ на этот глупый вопрос?— переспрашивает Оби-Ван, закатив на мгновение глаза. Слабое свечение от фар преследователей задевает покрытую склизкими спорами колонну, за которой прячутся беглецы.
— Да мне сейчас все равно, о чем спрашивать! — в голосе девушки угадываются истеричные нотки. — Эта поездка сущий кошмар! Нужно было самой искать. — прижимает бластер к груди. Ей кажется, что в мрачной тишине разносятся тихие, булькающие звуки.
— Тогда бы вы преспокойно попали в лапы работорговцев. — поясняет Кеноби, начиная терять терпение.
— Да хоть так! — переходит на крик молодая женщина, всплеснув руками. — А не отсиживаться в беспросветном дерьме в вашей компании!
— Послушайте. — джедай готовится произнести более развернутые объяснения, однако Дорме резко хватает его за руку. Он хмурится, ощутив поле всепоглощающего страха со стороны своей спутницы.
— Вы слышали? — шепчет брюнетка, раскрыв глаза от ужаса. По спине проходится ледяная волна, оставляя за собой щекочущие дорожки пота.
Кеноби прислушивается к глухому звуку, похожему на короткое завывание.
— Это заброшенная система труб, куда раньше сливались стоки...
— Поднимайтесь!— кричит от испуга Дорме и пытается схватиться за руль лэндспидера. — Немедленно, иначе нас сожрет мутант! — противится попытке джедая успокоить ее. Пробует повторить еще раз свое намерение запустить транспортное средство и включить фары.
— Успокойтесь. — Оби-Ван хватает девушку за плечи и чуть встряхивает, пытается прорваться своей аурой через плотный блок панической атаки. — Прошу вас...
Однако Дорме не желает слушать и упрямо упирается кулачками в мужскую грудь. Вертит головой, громко дышит и мнет пальцами воротник джедайской туники.
— Никаких мутантов нет. Здесь такая высокая концентрация ядовитых веществ, что вряд ли выживет что-то разумное, — он усиливает давление на ее плечи, ведет рукой выше к шее и лицу, чтобы посмотреть в глаза перепуганной девушки и вернуть ей успокоение с помощью слабого внушения через Силу.
— Выпустите меня. — с плачем просит помощница, неосознанно прижимаясь к сильному телу рыцаря. — Выпустите... — ее выдох касается его бороды.
Оби-Ван замирает, запоздало осознав их положение. Слишком близко, в душкой кабине лэндспидера, его ладонь прикасается к ее лицу. Ритм сердца передается Силой громогласными ударами, встречное дыхание кажется огненным.
Дорме перестает всхлипывать и тянет его на себя. Упирается губами в подбородок, но он не настолько колючий, как можно предположить. Щетина кажется мягкой и совсем не травмирует нежную кожу. Манящие уста ведут свой путь выше, достигают нужной цели. Кеноби не успевает предотвратить опасное прикосновение, резко вдыхает, чем открывает путь юркому языку девушки.
Она целует его не слишком глубоко, но чрезвычайно жадно. Сильнее прижимается, забрасывает руку на затылок, прочесывает отросшие волосы, сжимает их, чем вызывает поток электрических зарядов по сильному телу. Впервые, Оби-Ван не знает, что лучше сделать, ведь это происходит только под давлением шока и страха. Так он думает. Его рука гладит женскую спину, впитывает в себя тепло и так удобно изучает.
Дорме издает странный звук, похожий на ласковое мурчание, распахивает свой жилет, чтобы избавиться от неудобной преграды. Совсем не замечает, как почти наваливается сверху на мужчину. Жуткая темнота творит какое-то безумие, потому что она вот-вот лишится чувств.
Джедай отвечает ей. Неторопливо, искусно, с охотой. Его язык дразнит, обводит на встречном движении и мягко подавляет. Рука продолжает гладить спину, плечи. Возвращается к лицу, пальцы скользят по подбородку, задевают шею, движутся вниз, где громко бьется сердце.
Молодая женщина выгибается от ноющего чувства в животе, хочет, чтобы эта преступная ладонь прикоснулась к обнаженной коже. С ее губ срывается стон, но наваждение грубо рассеивается от затрезвонившего сигнала комлинка.
Мастер отталкивает от себя девушку, которая полулежала на нем. Роется в складках своей туники, чтобы достать прибор связи, но успевает бросить, как он надеялся, гневный взгляд на возмутительницу спокойствия. Перестает дышать на несколько секунд, а потом отворачивается и закрывает глаза.
Он прекрасно видит ее состояние через нити Силы, слышит стук сердца, ощущает жар разогретой кожи и запах, смешанный с возбуждением.
— Меньше всего ожидал услышать тебя сейчас. — искренне бормочет Кеноби, прочищая горло, когда комлинк передает голос падавана. Мастеру сложно говорить из-за шума разбежавшейся крови, сложно сосредоточиться на главном, когда глаза растерянной девушки слепо блуждают по его затылку.
«Нужно выбираться отсюда.» — джедай включает форы и хватается за руль. Он не смотрит в сторону спутницы, лишь слышит возню с клепками жилета и сбившееся дыхание. На языке еще горит ее вкус, воротник туники зажеван и измят, а руки мелко дрожат от вкушения запретной мягкости.
***
Скайуокер помогает мне спуститься с приставного трапа, припарковав лэндспидер на запасную транспортную площадку.
В этот раз присутствовал усиленный караул солдат, которым Тайфо наверняка устроил отменную взбучку. Все время полета, мы с Энакином не разговаривали, полностью погрузившись в собственные мысли.
Замедляю свой шаг, пропускаю падавана вперед, спускаю капюшон своего плаща. Смотрю на спину молодого человека и раздумываю над возмутительной странностью. Вроде ничего серьезного и вполне по-житейски улаживается, но мне непонятно, почему среди всех пересудов, выпавших за сегодня, так и не удалось должным образом представиться.
Эни расспрашивал о моем мире, пояснял особенности восприятия Силы, но так и не поинтересовался о настоящем имени. Любой бы громко рассмеялся на такие претензии, а мне обидно.
Замечаю спешно приближающегося Грегори Тайфо. Он успевает обмолвиться парой слов с молодым человеком, который отправляется в гостиную.
— Сенатор Амидала. — темнокожий мужчина приветствует меня кивком головы, снимает фуражку и виновато опускает глаза.
— Капитан Тайфо. — опережаю его. — Простите нас за эти волнения. — устало улыбаюсь и плотнее заворачиваюсь в плащ, чтобы скрыть разорванный рукав платья.
— Что вы, падаван Скайуокер хотел лично поблагодарить вас за защиту.
Смотрю на его добродушное лицо, ищу признаки нового внушения. Облегченно выдыхаю, когда ничего не нахожу.
— Просто мои парни обленились. Надо бы им экзамен устроить внеплановый. — уже строже предупреждает Грегори. — Кстати, пока вас не было, кое-что доставили, — он указывает рукой, приглашая пройти в гостиную. — Я предположил, что вам будет удобно ознакомиться с посылкой в личном кабинете. Мы уже проверили ее на взрывчатые вещества и отравляющие токсины.
— Известно, кто отправитель? — быстро прохожу мимо Скайуокера, заглядываю в комнату, где находится рабочий стол Падме. Хочу спросить о Дорме, потому что она вряд ли отправилась бы спать в столь беспокойную ночь. Однако вопрос напрочь вылетает из головы.
Вижу большой букет цветов в корзине. Белые бутоны чуть светятся в ночной темноте, а на маленьких круглых листьях аккуратно срезаны ядовитые иглы.
Нос улавливает сладкий аромат, который кажется таким знакомым. У Падме на указательном пальце есть небольшой шрам. Еще будучи ребенком, она поранилась о шипы болотистой незабудки, которую почитают гунганы, за своего рода защиту святых для их верований земель.
— Посылку доставил секретарь Канцлера с отрядом солдат. Цветы лишь подношение. — живость в голосе капитана сменяется сухостью. — Полагаю, вы сами ознакомитесь. — Надевает фуражку на голову и спешно уходит, будто боится, что я поинтересуюсь его личным мнением.
Наклоняюсь над букетом, пристально рассматриваю рисунок сверкающих лепестков, но не дотрагиваюсь. Эти цветы только кажутся прекрасными, а это влекущее сияние на самом деле приманка. Обращаю внимание на небольшую шкатулку рядом, отделанную темной, гладкой тканью. Не вижу, как Энакин осторожно подходит сзади, чтобы рассмотреть ее содержимое. Я открываю тяжелую крышечку, пару секунд молча смотрю туда и только потом достаю гребень для волос.
— Очень тонкая, ручная работа. — слышу глухой голос позади себя.
Продолговатая, изогнутая пластина с длинными, острыми зубьями выполнена из того самого камня глуарру, а дополнительные наросты обработаны напылением, похожим на белое золото. Это не просто традиционный атрибут для избранницы сердца. Настоящее произведение искусства, фамильной ценности.
— Мои поздравления, сенатор. — добавляет Энакин, убрав руки за спину.
Резко оборачиваюсь от распространившейся в воздухе насмешки, после этих слов. Смотрю в глаза молодому человеку и вижу в них не укор, а презрение. Только понять не могу, к кому точно.
Падаван тянет уголок губ вверх, откидывает голову назад. Его аура впервые кажется остывшей, без живительного тепла и неконтролируемого жара. Сила вокруг него недвижима и жестоко замурована, однако первое впечатление разбивается осколками от высоких вибраций моего истеричного смеха.
Не могу одолеть этот удручающий перфоманс. Верчу в руке гребень, явно принадлежавший матери Палпатина. Подхожу к панорамному окну и ищу в его огнях жалкий намек на милосердие.
«Мамы есть у всех. Даже у ситхов.»
— Мне предстоит произнести клятвы мужчине, которого я совсем не знаю. Которого не люблю и который не любит меня. — закрываю глаза, удивляюсь отсутствию слез. Катарсис превращает меня в иссохший Татуин.— Я буду обязана разделить с ним все. Связанная узами, которые нельзя разорвать. — поворачиваюсь к Скайуокеру побледневшим лицом. — Ты действительно считаешь, что мне нужны твои поздравления? — голос уходит вниз, превращаясь в надрывный шепот. — Засунь их себе знаешь, куда? — отворачиваюсь и вздрагиваю. Смотрю на палец, который нечаянно уколола зубьями гребня. Капли крови стекают вниз, на резной рисунок гладкой каменной пластины.
Энакин не отвечает мне и молча уходит.
