Driver

      Чуя подпирает щеку тыльной стороной ладони и незаинтересованно следит за происходящим у главного здания портовой мафии. В машине тепло, потому что её хозяин спустился намного раньше рыжего эспера, прогрел салон и смел небольшой слой снега, успевший накопится между лобовом стеклом и дворниками. Несколько людей все ещё мнутся у входа, накануне праздников и фестивалей работы слишком много, и, конечно, они все хотят быстрее с этим закончить, потому что лучше гулять по фестивалю и наблюдать, как малышка Элис заставляет всех выигрывать ей сладости, чем стоять в очередном доке, пропахшем рыбой, плесенью и порохом, пытаясь договориться с очередной шайкой. Он снимает пальто и шляпу, аккуратно складывает плотную ткань и убирает на заднее сидение, оставляя шляпу на приборной панели, расстегивает верхние пуговицы рубашки и аккуратно стягивает перчатки, с хрустом разминая пальцы. Всё только для того, чтобы провести подушечками по дорогой коже сидений, обивке приборной панели, почувствовать искусственный рельеф, чуть ли не впитать кожей запах салона, тёплого дерева и натуральной кожи. С хлопком двери со стороны водителя внутрь врывается холодный порыв ветра, заставляя исполнителя поёжится от ощущения ледяного прикосновения к горячей коже. - Вроде это ты должен был меня ждать. — Прости, Чуя, меня буквально вытащили из машины силком, — Мори улыбается, прикрыв глаза, снимает накинутое на плечи пальто и небрежно скидывает его на заднее сиденье. Следом также идут белоснежные перчатки и алый шарф, мужчина разминает шею, не обращая внимания на улыбающегося подчинённого. — Ещё одна шутка про возраст, и я высажу тебя у здания детективного агентства, — Огай наконец-то берётся за руль, плавно выезжая с парковки. Сегодня они не брали служебные машины и водителей, потому что ехали домой, в надежде не вернуться хотя бы ещё один день. Надеялся, скорее всего, только Чуя, потому что для Огая работа была домом уже почти буквально, и если бы исполнитель не таскал его с собой, то мужчина так бы и жил в мрачном небоскрёбе. — Как я смею, Мори-сан, — он улыбается, переводя взгляд на окно, только начинало рассветать, прохожих почти не было, машин и того меньше. — Не ёрничай. — Я просто давно Вас не видел, Босс, показалось, что отдохнуть Вам не помешало бы, — Чуя почти уверен, что Огай закатил глаза, он заметил, что мужчина перенял у него эту дурную привычку, когда на очередном собрании сморозили какую-то чушь. Конечно это заметил только Накахара, потому что остальным вряд ли хватило бы смелости в открытую разглядывать босса портовой мафии. — В тебе слишком много энергии для того, кто только сегодня вернулся из двухнедельной командировки, — в которую можно было и отправить кого-то другого, но Чуя сам ступил и провёл на холодных островах целых четырнадцать отвратительных дней. — Я думал Вам это нравится. — Что? — Моя энергичность, — он бросает это небрежно, сохраняя внешнее спокойствие, но от замеченной улыбки на тонких губах внутри всё теплеет, скручивается в комок и поселяется где-то в животе. — Мне нравится твоя энергичность, — Чуя слегка поворачивает голову, чтобы видеть, как босс портовой мафии обводит его взглядом с головы до ног и усмехается уголком губ, вызывая странное покалывание в затылке, — когда ты направляешь её в нужное русло. Мори успевает заметить скользнувший между губ исполнителя кончик языка, Чуя на секунду закусывает губу и усмехается, прикрывая глаза. -Хорошо, ты победил. — Не расстраивайся, — тонкие пальцы едва ощутимо касаются колена эспера, сразу же возвращаясь на руль, — в следующий раз получится.       Они едут не спеша, соблюдая правила и даже останавливаясь на каждом светофоре. Машин постепенно становилось больше, город просыпался медленно и мучительно, после выходных возвращаясь в привычный, монотонный ритм. Технически это была машина Чуи, Огай не то чтобы не любил красивые и дорогие вещи, но старался их не покупать, чтобы не выделяться из толпы. Накахара любил красивые вещи и покупал их, чтобы наслаждаться комфортом, которые эти вещи предоставляли, и своеобразной эстетикой, привязанной к каждой покупке. Эта машина у него была уже давно, он купил её на двадцатый день рождения, в самом большом автосалоне города, долго ходя от одной иномарки к другой. Мори не мешал ему и не торопил, ждал на тёмном диванчике, рассматривая обстановку и снующих туда-сюда людей, у них намечался небольшой ужин, поэтому привычный костюм пришлось сменить на что-то более западно-классическое. Когда Накахара в конец себя извел, проглатывая желание послать докучливых консультантов куда поглубже в залив, Мори сделал то, что стало главным аргументом для покупки. Заскучавший мужчина сел в тёмную иномарку, с достаточно просторным, для Японии, салоном, медленно обводя пальцами руль и осматривая приятный на глаз кожаный салон. Чуя остановился буквально в паре шагов, чувствуя как по позвоночнику поднимается волна мурашек от одного этого вида. Мужчина словно не замечал его: выверенным движением слегка прокрутил руль, едва касаясь его раскрытой ладонью, оставил одну из рук расслабленно лежать на руле, откинулся на сиденье и, чуть запрокинув голову, посмотрел в его сторону, улыбнувшись от растерянного вида подчинённого. Чуя в тот же момент подозвал уже порядком наслушавшегося консультанта, прося оформить именно эту машину. — Я думал ты выберешь что-то более спортивное, — Мори перебирал пальцами по рулю, с хитрым прищуром глядя на подошедшего вплотную исполнителя. Чуя упирался ладонью в стык между изголовьем и самим креслом, голубые глаза довольно блестели, а сам эспер шало улыбался, не обращая внимания на взгляды продавцов, — и что-то более яркое. Как твой мотоцикл. — Мне очень нравится как Вы смотритесь на водительском сидении, Босс, — он специально говорит тихо, чуть наклонившись, повернув голову так, чтобы любопытные консультанты за спиной не видели лица сидящего в салоне, и мышцы на шее появились соблазнительно прямыми линиями, под лентой нового чокера. — Хочешь, чтобы я побыл твоим водителем? Босс портовой мафии? — Я готов понести за это любую ответственность, — Мори улыбался ему, проводя кончиками пальцев по кожаной ленте на шее, поддевая её и совсем немного натягивая, смотря как черный зрачок постепенно перекрывал яркую радужку. — Хорошо, я покатаю тебя, Чуя.       От этого воспоминания практически невозможно уйти, находясь в этом салоне. Чуя наблюдает как Мори ведёт машину, скользит взглядом по длинным пальцам, виднеющимся линиям сухожилий на тыльной стороне ладони, светлой коже запястий у жестких манжет белоснежной рубашки. В груди горит и от этого ему становится ещё жарче, настолько, что на очередном светофоре он отключает печку, оттягивая воротник собственной рубашки. В последние месяцы он был довольно сильно загружен, домой возвращался в основном один, чаще на служебной машине чем на своей, поэтому сейчас пытался не сорваться во время коротких остановок, чтобы не заставить Мори свернуть с дороги в какой-нибудь переулок. Руки Босса мафии не знают что такое лишние движения, он ведёт плавно, не цепляясь за руль до побеления костяшек, как это делают некоторые из подчинённых Чуи, он обращается с ним словно с чем-то хрупким и глубоко любимым, обхватывает мягкую кожу, кончиком пальца переключая сигналы поворотников, прижимает нижнюю часть ладони и поворачивает руль, невесомо придерживая его снизу. Чуя любит эти руки, чуть прохладную кожу, чаще всего пахнущую стерильностью повязок и холодом металла, переплетения тонких вен на узких запястьях, чуть красноватые костяшки и шероховатые подушечки. Он может часами рассматривать их, подносить к лицу, водить кончиками пальцев по линиям жизни, ума, сердца, рассказывать какую-то чушь, чтобы услышать, как из груди у мужчины поднимается тихий смех, и чтобы потом он медленно накрыл его руки своими, пряча горячие ладони в прохладный кокон. Рассветный, по-зимнему холодный свет падает на красивое лицо острыми тенями, подчёркивая бледность кожи и алый блеск глаз, Мори тоже устал, Чуя это видит по залегшим теням и тонкой россыпи морщинок, чуть поджатым губам и напряжённой линии челюсти. Он не видел его всего две недели, а такое чувство, что всю жизнь, поэтому стоит им только выехать за город, сменив высотки на частные дома с садами, Чуя накрывает прохладную ладонь на руле своей, сжимая пальцы. — Поверни к лесу. Иначе я за себя не отвечаю.       Огай тихо усмехается, качает головой в притворном неодобрении, и резко сворачивает с главной дороги. Деревья росли не так близко друг к другу, сюда в основном ездили, чтобы сократить дорогу к храму, или проехать к зонам отдыха с искусственными прудами и яркими утками. У одного из них Мори останавливается, на специальной парковке, глушит мотор и отстегивает ремень безопасности, откидываясь спиной на мягкое сиденье. Чуя уже выученным жестом нажимает на нужный ему рычажок, опуская водительское кресло до самого конца, перекидывая ногу через приборную панель и опускаясь на колени уже лежащего мужчины. Мори подтягивает его выше одним резким движением, сжимает пальцами бедра и резко поднимается, останавливаясь в жалких миллиметрах от приоткрытых губ исполнителя. Чуя раздражённо выдыхает, кладёт ладони на плечи Огая, проводит до основания шеи, собирая дорогую ткань складками, и обхватывает лицо мужчины ладонями, чувствуя кончиком мизинца как бьётся чужой пульс под тонкой кожей. Мори не даёт ему поцеловать себя, играючи уклоняется и лишь на миллисекунды сам прикасается губами, прихватывает мягкую плоть зубами и снова отстраняется, слыша как сильнее злится Накахара. Тонкие пальцы сжимают его челюсть, Огай усмехается, прижимая бедра ерзающего Чуи, и наконец целует нетерпеливого парня, чувствуя как тот медленно выдыхает через нос. Целоваться с Чуей всегда было интересно, потому что тот мог с совершенно невинных поцелуев перейти к совершенно развратному за доли секунды. Он вкладывает в свои действия всё желание, все эмоции и чувства, которые хочет показать, аккуратно сминает тёплые губы или сжимает их зубами, царапая тонкую кожу до крови острыми клыками, затем тщательно слизывая каждую каплю.       Чуя зарывается в мягкие пряди пальцами, снимает раздражающую резинку, массируя кожу головы. Огай даёт настойчивому языку эспера скользнуть между своих губ, чуть поворачивает голову и принимает своеобразную игру, сталкиваясь с чужим языком. Он медленно опускается обратно на кресло, утягивая за собой увлекшегося парня, Накахара довольно вздыхает, задевает языком островатые клыки, отстраняется и смахивает тонкую нить слюны, снова прижимаясь к чужим губам. Мори аккуратно расстегивает пуговицы чужой жилетки пока голова окончательно не отказывается работать в привычном режиме, помогает Чуе стянуть её, расстегивает ремни портупеи, оставляя её безвольно висеть на плечах и принимается за мелкие пуговицы рубашки, зная, что если не сделать этого сейчас, то потом Накахара её просто порвёт. Рубашку он не снимает, обводит ладонями сильные плечи, спускаясь к груди и бокам, гладит поджимающийся живот, чувствуя как перекатываются мышцы. Ремень на брюках поддаётся чуть дольше, но в конце концов присоединяется к жилетке, Мори расстегивает тугую пуговицу и молнию, отстраняясь. — Садись. — Что? — Чуя чуть хмурится, но делает так, как ему говорят, нехотя слезает с мужчины и перебирается на заднее сиденье, расшнуровывая ботинки и закидывая их под пассажирское.       Мори снимает галстук, наконец расстегивая воротник и несколько первых пуговиц, перебирается к Чуе и, неожиданно для протянувшего в его сторону руки эспера, опускается на мягкое покрытие пола перед сиденьем. Хорошо, что расстояние между ними позволяло достаточно комфортно разместиться и не упираться спиной в жёсткую панель. Чуя сжимает пальцы на плечах мужчины и приподнимается, когда тот стягивает с него брюки вместе с бельём, оставляя в одной рубашке и болтающейся портупее. Он уже понял, что задумал Огай, но в голове это всё равно не укладывалось так быстро, поэтому от первого прикосновения влажных губ к вставшему члену Чуя вздрагивает всем телом, сильнее сжимая пальцы. Мори подхватывает одну из его ног под коленом, отводит в сторону и закидывает себе на плечо, целует чувствительную кожу на внутренней стороне бедра, оставляя на ней несколько быстро расцветающих засосов. Он знает, насколько чувствительные у исполнителя бедра, и пользуется этим каждый раз, целует мягкую кожу, сжимает ладонями и едва касаясь проводит кончиками пальцев, пока ноги Чуи не начинают слегка подрагивать. Оставив последний поцелуй у подвздошной кости Огай давит на чужие бедра, не давая сдвинуться, прижимается губами к горячей коже и медленно поднимается, обхватывая губами влажную головку. Чуя захлебывается стоном, когда чуть шершавый язык прижимает чувствительную головку к ребристому нёбу, зарывается пальцами в тёмные волосы и сжимает их у корней, подаваясь бёдрами навстречу. Мори не даёт ему управлять процессом, прижимает к сиденьям и отстраняется, едва касаясь губами и посылая волны мурашек прохладным воздухом, медленно выдыхая его. Накахара не любит такие игры, только если они не дома и он точно знает, что завтра никто не поднимет его с самого утра, тогда он мог терпеть, ругаться сквозь зубы и почти терять сознание от долгих манипуляций бывшего доктора. Ему было не совсем удобно, влажная кожа липла к сиденьям, в салоне становилось только жарче, и дышать было тяжелее, поэтому он не хотел, чтобы это затянулось надолго. — Давай дома, — вид смотрящего на него снизу Мори заставляет судорожно выдохнуть и откинуть голову. Он точно никогда к этому не привыкнет. — Что дома? — Издевайся надо мной дома. Ты можешь просто трахнуть меня в чертовой машине? Потому что я вернулся с ебучих островов, успел только в душ сходить как прилетел, мёрз там как собака, бегая там за этими придурками…       Чуя замолкает, чувствуя как к губам прижимаются пальцы. Он тут же обхватывает их, смачивая слюной, проводит языком между первыми фалангами и давится от слишком неожиданного движения вперёд. В горле теперь противно першит, а в уголках глаз собирается непрошенная влага, на недовольный взгляд Огай виновато пожимает плечами и коротко целует, выпрямляясь. — Ложись.       Пока Мори роется в бардачке, шурша бумагами и чеками в поисках презервативов и смазки, Чуя старается улечься максимально комфортно, чтобы никто не бился головой и не падал. Получается не очень, но всё же ему удается найти более-менее удобное положение. Огай снова подхватывает его ноги, чуть двигает к себе и оставляет одну из них упираться в мягкую обивку сиденья. Чуя быстро соображает, что от него требуется, и придерживает вторую ногу на весу обхватив ладонью под коленом. Смазка холодная, он вздрагивает и поджимает пальцы, стараясь не сжиматься и расслабиться, Огай наклоняется вперёд, опираясь рукой у головы исполнителя, сцеловывает тихие вздохи и медленно вводит пальцы, целуя шипящего сквозь зубы ругательства Чую.       Из-за работы они даже виделись не часто, не говоря уже о том, чтобы заниматься сексом. Если Накахаре удавалось урвать короткий поцелуй в кабинете перед заданием то это уже можно было считать отличным днем, поэтому он понимал, что растяжка сейчас в таком положении будет хоть и терпимой, но (всё же) неприятной. Чуя громко выдыхает, запрокидывая голову, когда Огай добавляет пальцы, ему жарко и тяжело дышать, внизу все тянет и пульсирует, пот путается в завивающихся коротких прядях, но чувствовать аккуратные, успокаивающие прикосновения к дрожащим ногам и слышать сквозь гул крови в ушах как всё хорошо идёт, того стоило. Он обхватывает Мори за плечи, зарывается пальцами в волосы и утыкается носом в ложбинку плеча у шеи, слизывая и сцеловывая солёные капли с открытой кожи. Огай входит медленно, предупредив его и уткнувшись носом в висок, растирает оставшуюся смазку из пакетика по члену Накахары и медленно двигает рукой, иногда останавливаясь и обводя подушечкой большого пальца головку. Чуя когда-то давно признался, что ему нравится это звук когда пальцы скользят по смазанной коже, Мори совершенно не удивился, позволяя ему тратить огромное количество смазки, тоже наслаждаясь этим маленьким фетишем партнёра. — Надо было... — Оседлать меня? — Чуя прогибается в пояснице от резкого толчка, чувствуя как возвращается привычное и приятное чувство заполненности, Мори начинает двигаться быстрее, накрывая его ладонь своей, помогая поддерживать ногу, — потерпи до дома.       Накахара хочет ответить, но вместо этого громко стонет, сжимая пальцы в тёмных волосах, закрывает глаза, потому что потолок от духоты уже начинает плыть и сильнее прогибается, двигаясь навстречу. Он точно заставит Огая взять отпуск, чтобы тот спал до обеда, пил с ним вино, а потом одними прикосновениями заставлял мозг исполнителя отключаться. Чуя никогда не требовал контроля, но Мори замечал, когда тому хочется взять всё в свои руки, послушно, пусть и не без хитрого блеска в глазах, подавался навстречу, прижимал горячие ладони к чувствительным местам и едва слышно стонал в чужие губы. Чуя доверял ему всего себя без остатка и получал то же самое взамен, пусть постепенно и не так сразу. — Двигайся. быстрее, — Чуя тянет его на себя, прижимается к животу, вздрагивая от возникшей стимуляции на стоящий член, порывисто целует между вырывающимися стонами и хмурит тонкие брови, — пожалуйста.       Мори двигается, с громкими шлепками кожа о кожу и пошлыми хлюпами от обилия смазки. Перед глазами плывёт, то ли от недостатка свежего воздуха, то ли от удовольствия, может от всего сразу. Чуя вздрагивает всё чаще, сжимает его внутри и царапает плечи, выгибаясь и кончая от очередного глубокого толчка. Огай немного меняет положение, сводит ноги исполнителя и поддерживает их под коленями, продолжая двигаться, вырывая из вздымающейся груди тихие стоны. Чуя почти ничего не понимает, чувствует, как внутри всё ещё двигаются, очевидно стараясь не слишком стимулировать простату, шарит рукой по обивке пока его руку не сжимают, переплетая пальцы.       Прохладный воздух скользит по влажной коже, отчего она вся покрывается мурашками, Чуя открывает глаза и поворачивает голову, смотря как Мори слегка открывает окно. Тёмные волосы были растрепаны, короткие пряди липли к шее, под рубашкой виднелись алые борозды от ногтей. Накахара довольно улыбается, хватаясь за подлокотник и медленно садится, чувствуя как неприятно тянет спину. — Я не встану завтра, — одеваться было совершенно лень, его хватило только чтобы натянуть брюки, не застегивая их, и накинуть на плечи тяжёлое, темное пальто. — Встанешь, — Огай протягивает ему сигарету, Чуя обхватывает светлый фильтр губами, прикуривая от протянутой зажигалки, — я помогу тебе сегодня разогреть мышцы. — О нет, знаю я это разогревание, потом вообще с кровати не встану, — Мори тихо смеется, закатывая глаза и выдыхая дым в открытое окно. -Как будто это знание тебе чем-то поможет. -Надо было внимательнее читать контракт, который ты давал мне, когда повышал в должности, — Накахара появляется между сиденьями, притягивая мужчину за воротник рубашки, целуя сразу глубоко и отстраняясь только когда перед глазами начинают летать противные, цветные мушки. Мори улыбается, заводит вьющиеся рыжие пряди за ухо и проводит тыльной стороной ладони по горячей щеке. — Надо было.