соседи с привилегиями

Следующие два года пролетели, как однотипная реклама по ТВ, смешиваясь в однообразную массу похожих друг на друга дней и происшествий. Софи плохо запоминала лица немногочисленных людей, с которыми знакомилась в течение этих лет, сначала ела очень мало, потом – очень много, спала весь день, а иногда не спала вообще. Первые полтора месяца выходила из дома только за вином и сигаретами, чем несказанно пугала Джона и Миссис Хадсон. Домовладелица каждый день приносила ей обед, оставляя под дверью, но почти всегда поднос оставался нетронутым. Как бы сильно Джон не хотел поддержать подругу, ее состояние вгоняло мужчину в еще более глубокую тоску чем та, в которой он уже находился. О чувствах девушки доктор догадался очень быстро – никто бы не стал так горестно и долго оплакивать своего соседа, даже друга. Джон не смог забыть или отпустить, но в отличии от Софи, он смог найти новый смысл существования в лице девушки Мэри. Через полгода после смерти Шерлока Джон съехал. Общество Мэри Софи смогла оценить только когда заставила себя «выйти из депрессии» и начать снова появляться на людях. Она улыбалась Мэри, когда Джон пригласил Софи вместе с ними отобедать, София смеялась над шутками девушки друга и старалась поддерживать беседу. Этим вечером ей почти удалось забыть ту горечь, что она носила в сердце каждый день. А потом, в одной из своих забавных историй, Джон вспомнил то утро, когда застал Холмса и Софи, играющими в «Эрудит». - Простите, - девушка встала из-за стола и удалилась в уборную. Там она протерла лоб влажной салфеткой и вытерла потекшую от выступивших на глазах слез тушь. Горечь снова дала о себе знать, словно старая военная рана, она заныла так, что девушку скрутило пополам, а в глотке застрял отчаянный крик. «Неужели, так теперь будет всегда?» - подумала Софи, глядя на свое изнеможенное отражение, не видя в собственном лице девушку, которой когда-то была. В другой день Софи выползла из постели чтобы сходить на встречу с Молли, которая была очень обеспокоена ее состоянием. После внезапного ухода с работы Софи избегала подругу, игнорируя звонки и не отвечая на сообщения. Когда скрываться дольше значило выдать свои чувства целиком, Софи все же согласилась на встречу. Во время нанесения макияжа (замаскировать горе, знаете ли, очень сложно) девушка решила включить телевизор, чтобы тот бубнил на фоне – теперь она ненавидела оставаться в тишине. «Сегодня тяжелый день для всего Лондона. Два месяца назад город потерял своего защитника, детектива Шерлока Холмса, героя Райхенбаха...» - телевизор работал на минимальной громкости, но несмотря на это, голос диктора звучал в ушах Софии оглушающе, будто раскаты грома. Тюбик помады выскользнул из ее пальцев и полетел вниз, пачкая подол синего платья и бежевый ковер, оставляя на ткани красные линии, словно порезы, которые снова открылись на сердце Софи. Стоит ли говорить, что встречу с Хупер пришлось отменить, сорвать с себя злосчастное платье и прямо в белье забраться в душ, утыкаясь лицом, испачканным размазанным макияжем, в дрожащие колени, подтянутые к груди, под которой заходилось агонией снова потревоженное сердце? К концу полугодия стало немного легче. София нашла новую работу, которая казалась ей намного перспективнее предыдущей. Во время ее безработицы Миссис Хадсон чисто по доброте душевной позволила девушке оставаться в квартире даром, понимая, через что проходит Софи. С первой же зарплаты на новом месте девушка вернула домовладелице долг в двойном размере, благо, новая позиция была прибыльнее перекатывания пыли по полу в Бартсе. Теперь София работала в издательстве. Погружаясь в чужие истории, не важно, были то сказки, стихотворения или рецепты вишневых пирогов, София могла забыть о своей собственной истории. Платили щедро, рабочее место было светлым и просторным, да и коллектив приятный. Никто не донимал девушку лишними вопросами, все ее общение оставалось исключительно деловым. Коллеги знали Софию как тихую и спокойную девушку, незаметно приходящую в офис и также незаметно уходящую оттуда. Если бы они знали, какой их застенчивая коллега была еще полгода назад, они бы очень удивились. Она еще была где-то там, в глубине. Прежняя София, дерзкая и грубая, оказалась погребена под снегом и дождем, вечно идущими в душе девушки, но еще жива. Только вот, как ее достать, было совершенно не понятно. - Прошел год, София изменила прическу, вычитав в каком-то глянцевом журнале, что волосы накапливают негативную энергию. Лучше не стало, но теперь она была грустной девушкой с волосами по плечи, а не грустной девушкой с длинными волосами. Мэри, едва ли не силой вытащившая Софи погулять, прошлась рукой по ее волосам, от чего девушка вздрогнула. - Не трогай, - попросила она, поежившись. Чужие прикосновения все были какими-то не такими, не похожими на его прикосновения, а следовательно, не нравились Софи. - Прости. Тебе идет, - улыбнулась Мэри. Девушки достаточно близко сдружились, когда София наконец пропустила Мэри в свою крепость тоски. - Спасибо. Жаль только, не помогло, - София сделала глоток кофе. - Не помогло? - Избавиться от «негативной энергии», - Софи закатила глаза, было стыдно признавать, что она поверила, что какая-то там косметическая процедура может ей помочь. - Ты, что, реально думала, что, обкромсав волосы сможешь пережить смерть близкого человека? – Мэри усмехнулась. - Знаешь, я согласна влезть в любую авантюру, если это поможет. - О, да, подписала бы сделку с дьяволом, все такое. - Подписала бы, только вот, - Софи бросила взгляд на небо, - дьявол боится Шерлока Холмса. - Еще десять месяцев спустя болеть почти перестало. Совсем-совсем плохо становилось вечерами, когда София залезала с ногами на подоконник, нараспашку открывала окно и курила, глядя вниз, пытаясь прочувствовать то, что чувствовал он, когда летел с крыши. Она могла просидеть так всю ночь, дрожащая от холода, одетая в его рубашку, одну из многих, которые Софи, конечно же, конфисковала из шкафа Шерлока. Его запаха в одежде давно не осталось, но это не мешало девушке ощущать безумной силы привязанность к тряпкам, в которых, по-честному, не осталось ничего, связанного с Холмсом. Кажется, во всем Лондоне не осталось ничего, связанного с ним, кроме Софи. Как бы ни хотелось, девушка не могла винить Джона за то, что он нашел в себе силы жить дальше. Скорее всего, она просто завидовала. Миссис Хадсон перестала протирать пыль на полках квартиры 221Б, общественность перестала обсуждать великого детектива, так рано покинувшего их, и быстро переключилась на более насущные темы вроде развалившегося брака какого-то известного футболиста и новой постановки в театре «Глобус». Шерлок канул в прошлое так же стремительно, как и появился в настоящем. Он, словно торнадо, прошелся по жизни Софии, нет, по жизни всего Лондона, взрывая первые полосы газет своими удивительными подвигами и фотографиями в идиотской шапке, а потом исчез, оставив за собой только эхо и разруху. - Тем промозглым утром Софии почему-то показалось, что она готова. Что достаточно окрепла, что ссадины под ребрами уже затянулись, что в этот раз не будет, как во все предыдущие. Она накинула на себя коричневый плащ и, выйдя из дома, взяла такси. На улице было солнечно, прямо как тогда. Через неделю будет годовщина смерти Шерлока – уже два года, как детектива не стало. С приближением зловещей даты Софи медленно теряла связь с миром, чувствуя, как отрывается от реальности. Она совершала глупые ошибки на работе, была невнимательной и постоянно находилась в своей голове, лишь вполуха слушая жизнь вокруг, казавшуюся назойливым писком комара. Все это было неизбежно, чем ближе становился этот темный день, тем меньше Софию волновало что-либо из происходящего вокруг. Хотелось сидеть дома, завернувшись в халат Шерлока, и упиваться собственной болью, заливаясь спиртным. На руках девушки покоился букет нарциссов. Она подошла к могиле и закрыла глаза. София не была тут почти полтора года. Очень скоро после того, как Холмс погиб, визиты на кладбище стали для девушки невыносимыми. Сначала она приходила каждый день, рассказывая обо всем, что происходило в ее жизни, от погоды до сюжета фильма, который София недавно посмотрела. Она говорила, говорила, говорила, плакала, сидела молча, думая, а потом снова говорила, захлебываясь собственными словами, будто рвотой, словно соленой морской водой, раздирающей горло. Она говорила, пока перманентное отсутствие ответа не стало слишком тяжелым приговором. И тогда, она перестала приходить, перестала говорить. София открыла глаза. - Привет, Шерлок, - она опустила цветы на могилу, - прости, что меня так давно не было. Я снова принесла тебе нарциссы, извини, что повторяюсь, - девушка вяло улыбнулась. Когда она собиралась с утра, Софии казалось, что она стала достаточно сильной, что сможет перешагнуть через все, что накопилось в душе за почти два года, просто отпустить это и жить дальше, вдохновленная невероятным человеком, который однажды был в ее жизни, но не связанная им по рукам и ногам. Два года она существовала, словно под водой, не способная сделать вдох. Как в анабиозе, не ощущая смены времени года или болезней, каждый раз, стоило Софи сделать шаг из пропасти печали, как ее тут же засасывало обратно и держало еще очень долго. Но почему-то именно сегодня с утра появилось чувство, что все возможно. Чувство было ошибочным. От взгляда на надгробие с выгравированным на нем именем любимого человека, девушку захлестнули забытые обиды и печали, она упала на колени перед могилой, пачкая джинсы землей, и закрыла лицо руками. Слезы полились, просачиваясь сквозь сжатые пальцы. - Кто дал тебе право, - закричала София через рыдания, - отбирать у меня твою жизнь? Кто дал тебе право оставлять меня в одиночестве, Шерлок?! Какой же ты эгоистичный кусок дерьма, - она сильно ударила землю кулаком, - оживи, черт возьми, оживи, чтобы я могла сказать это тебе в лицо, ублюдок! – костяшки на кулаке, которым девушка продолжала бить землю, стерлись в кровь. Она выпрямилась и вытерла руки о перепачканные травой джинсы. Окончательно отпуская себя, София дала волю чувствам, запрокидывая голову назад и громко всхлипывая. Прошло почти два года, а поверить в смерть Шерлока все никак не получалось. Наверное, уже и не получится. - Коричневый плащ, смятый в один большой ком вместе с синими джинсами, полетел в корзину для грязного белья. Горячая вода полилась из крана, обжигая кожу Софии. Она оперлась спиной о стенку ванны и подожгла зажатую между губ сигарету. Комнату быстро заполнил перемешанный с паром дым, скрывая образ девушки от глаз. Серое облако поглотило почти все, что находилось в помещении, кафельные стены, синий коврик на полу, белую деревянную дверь. От бутылочек шампуня, раковины и батареи остались лишь очертания. Только яркий желтый нарцисс в вазе на полке пробивался сквозь клубы дыма, как солнце сквозь тучи.