Вервольф

POV. Автор        — Credo in Deum, Patrem Omnipotentem, Creatorem caeli et terrae. Et in Iesum Christum, Filium Eius unicum, Dominum nostrum: Qui conceptus est per Spiritum Sanctum, — молитва разносилась отчаянным плачем по всему собору. Около распятия стояла на коленях худая тонкая фигура, облачённая в чёрную, начищенную до блеска рясу. Та фигура оказалась девичья. Совсем юная девушка, которая неизвестной волей судьбы отказалась от светской жизни и была окована цепями строгого католического монастыря, где нет глупых светских утех, и всех девушек и женщин держат в страхе гореть в преисподней. Она ненадолго отвернулась от алтаря и подошла к дверям, откуда она услышала какой-то настойчивый стук. Открыв несильно входную дверь, она высунула часть своего юного, но очень сухого и жёсткого лица: рябая желтоватая кожа, усеянная мелкими шрамами и рубцами, огромные бездушные каре-красные глаза с тонкими зрачками, прямой острый нос и потрескавшиеся бледные губы, из которых виднелись острые, не похожие на человеческие, зубы. — Сестра, откройте двери, это ГЕСТАПО !— на улице стояло четверо людей в немецкой форме. — У нас нечего скрывать ! Это храм господний !— жестяным голосом сказала монахиня, потупив глаза. — Я не спорю что у вас нечего скрывать, но у нас поручение обчистить все католические монастыри в округе. А уворачиваться от приказов Рейхспротектора Гейдриха мы не можем !– вякнул в ответ молодой светловолосый гестаповец, стоявший ближе всех к дверям храма. — Вы настоятельница ?— спросил другой нацист крепкого телосложения лет за 40. — Да, я аббатиса ! Меня зовут Фредерика Новак, мне 25 лет, я чистокровная чешка ! Ушла в монастырь по собственному желанию и причинам, которые я не буду называть вам !– громким грозным голосом ответила девушка и стала было закрывать двери, но дверь с другой стороны тут же выломали силой, заставив бедную девушку удариться спиной об стену и упасть на живот. Краем глаза она видела, как гестаповцы заглядывают в каждый угол, непонятно для чего снимают иконы и о чём-то переговариваются. На звуки выбежала послушница— молодая полная девушка с румяными щеками, курносым носом и выбившимся из чепца каштановыми кучерявыми волосами. Заметив новую монахиню, Фредерика позвала её к себе, сказав: «Иванка, не давай им снять сама знаешь какие иконы !». После сих слов, аббатиса закрыла глаза, тяжело захрипев. Об этих иконах следует рассказать более подробно. Это были две иконы: одна была старинная, 13 века, на ней была изображена Святая Екатерина, собственно, монастырь и был в честь неё основан. Вторая икона попала в обитель неизвестным путём, она не соответствовала католическим канонам, и долгое время от неё хотели избавиться и даже сжечь, но аббатиса, которая была до нашей героини, спрятала её у себя и перед уходом в мир иной сказала юной Фредерике хранить эту икону и чтобы она всегда к ней обращалась, если вдруг в монастыре или в жизни девушки сотворится что-то неладное. Это икона была очень потёрта, очень тёмная и огромная. На ней был изображён святой с волчьей головой, действительно, существовал такой мученик, это был Христофор Псеглавец, он жил в 3 веке предположительно в Сирии, его звериная внешность объяснялась тем, что по мнению Средневековых людей (а они были далеко неграмотные в плане географии), там жили люди-кинокефалы (с собачьими головами и человеческим телом), которые не признавали никаких законов, а пожирали людей и были очень агрессивны. И только этот святой кинокефал уверовал в Господа и стал проповедовать слово Божие на своей земле. Конечно, римляне захватили его в плен во время одного из боёв, и издевались над ним, чтобы тот отрёкся от христианства, так Христофор и умер мученической смертью. Почему же та икона не соответствовала католическим требованиям ? Всё дело было в том, что образ святого с головой волка-собаки просуществовал недолго—католическая церковь посчитала сие очень неправдоподобным и непристойным, и таким образом, множество изображений было уничтожено. Пожалуй, сохранились только единицы таких изображений, в остальном случае, Христофора принято было изображать по другим стандартам, но об этом чуть позже... POV. Фредерика Новак        Это было ужасно...Эти наглецы посмели так обратиться и со мной, и с церковными реликвиями. С приходом нацистов в Чехию, у нас стало неспокойно, ко мне постоянно приходили проверки, эсесовцы регулярно спрашивали меня о чём-то, но сейчас это был более жестокий приход. Кто знает, что творится в их умах и для чего всё это ! Немного придя в себя, я встала на ноги, слегка шатаясь, и подошла к иконе святого Христофора, начав усердно и пламенно произносить молитвы. — Чего просишь, монашка ?!— усмехнулся кто-то из немцев, уходя из храма. — Рихард, не трогай её, она сейчас просит благословения у какого-то оборотня, чью икону они даже запретили трогать !— рассмеялся второй голос. — Пошли вон отсюда !— вдруг послышался резкий высокий, похожий на альт, голос. Я старалась не обращать внимания, но мне было очень любопытно, кто обладатель такого странного голоса. Я повернула голову в сторону немцев и увидела высокого худощавого мужчину в чёрной эсэсовской форме, с вытянутым бледным лицом, раскосыми глазами, под которыми виднелись тёмные круги, длинным острым носом и светлыми волосами, которые лоснились из-под фуражки. Гестаповец заметил мой удивлённый взгляд и махнул рукой. — Пожалуйста, скажите, что мой монастырь чист, все монахини чешки, у нас нет евреек и тому подобное, мы ничего не таим, и мы только следуем законам Иисуса Христа !— краснея проговорила я без надежды, что меня услышат. — Любезная, мы больше вас не будем навещать. Всё в порядке с вашей обителью,— ответил мужчина, снисходительно улыбнувшись. — Как мне к Вам обращаться ?— спросила я, благодарно поклонившись. — Хах, я Рейнхард Гейдрих, я беру протекторат Великого Рейха над Богемией и Моравией. Я сглотнула и повернулась обратно к иконе: вот кто, по причине которого, мы все должны убиваться, вот он, стоит в двух шагах от меня и сверлит своими жуткими глазами. — Что за зверь ?— спросил Рейнхард, подходя к иконе,— и почему ваш монастырь так прячет его изображение ?! — Не хочу об этом говорить, так же не хочу говорить о том, как попала в этот монастырь,— всхлипнула я. Гейдрих развернул моё лицо к себе, схватив за подбородок. — А может быть я знаю, что привело сюда такую интересную девицу,— холодно сказал он. — Ладно, я сбежала из-под венца. Меня выдавали замуж за человека, которого я не любила. Теперь скрываюсь здесь от своей семьи,— рассказала я вкратце причину пострига в монахини. — Почему-то я так и думал. Что тебе в нём такого не нравилось ? Кто он был ? — Не хочу о нём говорить, но он ужасный человек, хуже Вас !— выпалила я. От последней фразы Гейдрих злобно посмотрел на меня и схватил за руку. — Я бы давно заслужил такого звания, если бы, например, убил тебя или на твоих глазах изнасиловал твоих послушниц,— прошипел немец и прижал меня к самой иконе. — Пустите, умоляю !— заплакала я, вцепившись в спину этого демона. — Сейчас я с тобой как следует разберусь, монашенка,— ухмыльнулся Рейнхард Гейдрих и в мгновение ока снял мой чепец, освободив длинные чёрные волосы, и рясу, обнажая моё тело. Я стыдливо прикрылась руками и стиснула зубы, чтобы не разрыдаться. — Откуда столько шрамов ?— поинтересовался мужчина, касаясь на бедре багровых синяков и рытвин. — Это и Ваши делали, это и несчастные случаи, это и я сама себе делала ради испытаний мук Христовых,— перечислила я то, почему по всему моему телу были шрамы, синяки и рубцы. — Зачем вы, милейшие создания, так с собой поступаете ?— задал риторический вопрос Гейдрих, погладив своей жилистой холодной рукой по бедру, боку и спине. — А если выхода нет ?— ответила я вопросом на вопрос и отвернулась от мужчины. Руки мужчины крепко сжали мои ягодицы, а его губы смело коснулись моей шеи. — Я ведь давала обет,— смущённо процедила я. — Но ведь погрешности возможны,— хихикнул гестаповец. POV. Автор        Новак вздрогнула и закусила губу, но, набравшись смелости, она сняла оставшееся бельё, показывая формы достаточно немалых размеров. При виде фигуристой обнажённой девушки, вдобавок и монахини, Рейнхард довольно облизнулся, а в голове у мужчины начинали разыгрываться адские фантазии. — Хочешь побыть распятой за свои грехи ?— спросил Гейдрих, обдумывая в голове свои издевательства. — Ах, нууу, можно что-то другое ?— вздохнула Фредерика, закрывая прядями волос соски. — А тебе сейчас принципиален твой крестик ?— заметил гестаповец большой крест на груди аббатисы. — А что ???— испугано сказала девушка, оглядываясь по сторонам, но Гейдрих развернул её голову к себе, кладя ей в рот нижнюю часть вертикальной перекладины креста, которой он успел снять с неё. Чешка поперхнулась и слегка посинела. — Не строй из себя немощную ! Интенсивней языком работай !!!— скомандовал Рейнхард. Фредерика стала лизать деревянный крест, при этом обливаясь слезами. Аббатисе было горестно и низко, она уже представляла недоумевающие и недовольные взгляды послушниц. Монахиня была поглощена плохими мыслями, даже не заметила, как её губы вместо деревянной основы нательного креста коснулись чего-то горячего, гладкого и твёрдого. — Хахахаха, а теперь сделай мне хорошо,— засмеялся Гейдрих. Она только после этого поняла, что теперь это член Гейдриха: затвердевший, рельефный, крупный, изнывающий от недостатка ласк. — Соси, дурочка,— нетерпеливо прорычал немец, двинув бёдрами вперёд. Монахиня расслабила горло чтобы полностью принять ствол и, обняв бёдра Рейнхарда, уткнулась в светлые волосы его паха. Фредерика вылизала толстые пульсирующие венки на стволе, смазано и нехотя поцеловала и облизала розовую головку и пощекотала ловкими пальцами с длинными миндальной формы когтями нежную мошонку, что заставляло Гейдриха сдавленно стонать и толкаться глубже в рот девушке. — Где ты только научилась так хорошо сосать? Признавайся, ты делала это своему жениху?— спросил Рейнхард. — Нет, это не жених,— прорычала монахиня и снова принялась сосать член, сжав его у основания. Наконец оргазм волной прошёлся по телу Гейдриха, заставив его обильно кончить в рот Фредерики. Девушка отпрянула от него и решила скрыться, но Рейнхард поймал её за волосы и положил её руку на свой содрогающийся в оргазме член. Фредерика Новак, уже привыкнув к разврату, сжала каменный стояк, надрачивая член. Затем руку сменила хрупкая изящная ножка, хоть и также усеянная ранами. Гейдрих стонал, заглядывал в глаза аббатисе и целовал её шею, оставляя на ней красные маленькие засосы. — Ложись,— скомандовал гестаповец и толкнул аббатису, заставив её упасть навзничь. Новак лежала на полу с раскинутыми руками, словно распятая, и плакала. Боль и позор не отступали, а наоборот усиливались с каждой секундой. Рейнхард Гейдрих раздвинул тонкие худые ноги девушки до боли в бёдрах и вошёл в неё. — Аааа, милосердный, можно помягче ?— завопила монашка, схватив опьянённого страстью Гейдриха за волосы. — Для тебя конечно,— согласился немец и сбавил темп и количество фрикций. Фредерика лежала потная и...Наверное по-своему счастливая. Ей так давно не хватало банально усмирить свою плоть, получить удовлетворения и просто быть в мужском внимании. Да, она изнасилована пражским палачом, она отдана во власть влиятельному человеку в Рейхе, он делает с ней что хочет, но это уже её никак не отвращает. Наоборот, добавляет экстаза и приятного волнения. Красивый властный сильный ариец начинает даже пробуждать к нему нежные и тёплые чувства. Противостоять невозможно— это случилось! — А знаете, Вы мне уже больше не неприятны. Я Вас люблю,— решительно и искренно сказала она. Рейни обдал дыханием девичью кожу и стал вколачиваться более уверенно. Доски пола грустно скрипнули, а храм наполнился тягучими вздохами, стонами, шлепками кожи о кожу и возгласов на латыни и немецком.        — Хочешь открою тайну ?— спросила Фредерика, поправляя чёрные всклокоченные волосы. — О чём ?— ответил вопросом на вопрос Гейдрих, помогая одеть рясу чешке. — Я болею, нет, это не сифилис,— продолжила она. Рейнхард закусил губу и осторожно присел на ограду алтаря. — Ликантропия,— пояснила девушка. — В монастыре знают об этом ?— поинтересовался он. — Да, но не все. — И в кого ты обращаешься обычно ? Давно страдаешь ? — Собственно, как появилась у нас эта икона,— начала рассказ монахиня, показав на уже знакомую нам икону мученика с головой волка,— так это всё в меня и вселилось. Я ночью превращаюсь в волка: огромного, чёрного, с жёлтыми глазами, и начинаю охоту на зазевавшихся детей, женщин или скот, если забредаю в сельскую местность. Порой, отлучаюсь из монастыря на несколько дней, пропадая в лесах или заброшенных деревнях. Я уже привыкла быть наполовину зверем, хотя в таком виде мне очень сильно доставалось от людей. Например, однажды, я напала на маленькую девочку, вырвав той позвоночник, сожрав сердце и кишечник, и исцарапав той личико. Отец несчастной увидел это и погнался за мной с вилами, в итоге у меня остался этот шрам,— показала девушка четыре пятна на боку. Гейдрих всё это слушал, морщась и вздыхая. — От этой иконы что-то исходит ?— цокнул он. — Возможно, но мне с рождения пророчены какие-то страшные вещи. Такова моя доля: жить и молиться Христу, обращаться в зверя, убивать и пожирать. Ладно, милый, уже смеркается, тебе лучше уйти !— Фредерика занервничала, когда на колокольне стали бить время. — Постой, а как же ты ? — Иди, мессир может быть зол !— сказала монашка, оскалившись, показав звериные клыки. Рейнхард кивнул и кинул руку в нацистском приветствии. Новак кивнула и убежала в дальний угол. Как только двери захлопнулись, девушка упала на пол, корчась от судорог...Через несколько минут, у алтаря стоял огромный чёрный волк. Его морда была лишена шерсти в каких-то местах, оголяя красное мясо, а глаза горели желтым огнём. — А тот, кто опаздывает на короткую молитву, сеет семя дьявола. Волк, который никогда не спит, извергает свою душу в крепкие объятия Господа,— с улицы послышался приятный высокий голос. Волк послушно последовал за голосом, завывая свою жуткую песнь.        Огромное волкоподобное существо, облачённое в доспехи и красный плащ, восседало на троне, держа в руке в бархатной чёрной перчатке кубок с красным вином. — Кто он? Я видел как вы валялись на полу храма и занимались грязными делами!— спросило существо недовольным голосом у Фредерики, которая волком лежала в его ногах. — Христофор, это Рейнхард Гейдрих. Важное лицо в Германии между прочим,— вмешалась обнажённая женщина с живой огромной змеёй на шее, которая расчёсывала свалявшуюся шерсть у чёрного волка. — Лилит, я не просил тебя вмешиваться!— рявкнул Христофор. — Как будет угодно,— недовольно сказала демоница и продолжила чесать шерсть оборотню. — Людям забили голову этими требованиями. Как можно было заменить меня каким-то другим образом!— в раздумье продолжил святой,— я защищал этих людей от внезапной смерти и болезней, мне строили целые храмы в средневековой Руси, но всё пошло просто в никуда! Чем им помешала моя волчья морда? — Они просто не верят в твоё существование в таком виде,— из-за угла показался Бафомет, который прошёлся вдоль зала и уселся на скамью рядом с троном песьеглавца. — И вообще люди сами решили в кого им верить,— снова заговорила Лилит,— нам жаль что с тобой так поступили и католики, и православные, и остальные христиане. Святой с волчьей головой долго сидел в раздумье, лакая из кубка вино, потом попросил оставить его наедине с Фредерикой и отдал Лилит пустой кубок. После того как все удалились он строго попросил Фредерику принять вид человека и рассказать ему всю правду. Женщина исполнила его просьбу. — Я тебя специально взял под своё покровительство, а ты?!— начал собакоголовый. — Мессир, он первый проявил инициативу,— ответила монахиня. — Не называй меня так! У меня есть имя!— огрызнулся святой. — Я несчастная женщина! Я вынуждена терпеть боль и страдания в мире людей! Сейчас у нас крупный военный конфликт, и моя Чехия оккупирована немцами, меня уже насиловали, унижали и покушались на твою икону в том числе! И я защищала ее как никто другой! Я пожертвовала своим телом ради того чтобы не трогали мой монастырь! Как ты этого не понимаешь, мессир!!!— яростно сказала монашка и встала с ног Христофора. — Я тебя не просил этого делать, обрати внимание,— ответил Христофор. — Я многим тебе обязана, поэтому мой долг был защитить и икону, и монастырь. Ты в конце концов сделал меня оборотнем! У меня после Рождественского пира новый жизненный путь: путь монаха-оборотня,— сказала Фредерика, потупив взгляд. — Если бы тогда я не пришёл к тебе в келью, то ты бы не смогла стать сильнее духом, не смогла постоять за себя. Мне было тебя жаль когда я видел как тебя избивал твой отец или глумился над тобой твой жених. Но ты…Ты в такой момент позволила какому-то грязному нацисту завладеть твоим горячим телом! Между прочим тем телом, которое я тешил и любил! А? Ты забыла это? Ты забыла как мы с тобой предавались прекрасному чувству вместе? Ты со своим немцем разбила мне сердце, мерзкая собачонка! И поплатишься за это обязательно!!! Я выведу тебя на чистую воду, так и знай!— взвыл Христофор и схватил за шкирку Фредерику, оторвав ее от пола. — Пусти! Я не хочу умирать!— вскрикнула аббатиса. — А совокупляться с Гейдрихом у тебя было желание значит?— взрыкнул святой и откинул Фредерику в стену, издав тем самым грандиозный грохот. — Ах ты садист!!!— прокричала «обиженная» женщина и ушла прочь из зала, завязывая покрепче пояс на рясе. — Уходи и возвращайся когда захочешь, но знай, что я слежу за тобой. Ты— моя жизнь, ты и есть я, моя волчица!— властным голосом сказал Христофор, и по мановению его рук дубовые двери зала захлопнулись.

***

       Она брела к своему монастырю, она не позволяла себе плакать—слишком была гордая для этого, ей лил дождь, видимо хотел отмыть её грехи, и она периодически подставляла каплям своё прекрасное и в тоже время изувеченное лицо в шрамах и рубцах, которых было два больших (один рассекал нос, второй красовался на впалой худой щеке) и четыре мелких. Для неё в тот момент было главным только одно: она любит, и она любима! Она постоянно думала о новом возлюбленном, о том, как встретится с ним в следующий раз, пока её не окатил водой из лужи проезжающий мотоцикл с солдатами, и она, подобрав подол рясы, побежала к родной тёплой келье, стуча каблуками…