***
Пришло время покинуть зону комфорта. Парни стремительно превращаются во всесоюзных звезд. А девушке только и остается наблюдать со стороны. Ее никто не понимал, парни только посмеивались и говорили: - Это она не может свыкнуться с тем, что можно покупать целую палку колбасы, а не триста грамм. Ева обижалась. И только Ксюша была рядом. Они часто гуляли по городу допоздна, потому что домой Еве возвращаться не хотелось. Густав, который устроил очередной рейв на какой-то левой квартире, не звонил ей и не интересовался ничем, кроме себя самого. Ева поняла, что все прогорело. Романтика будто растворилась, Цой стал другим и это его настроение балансировало с коммерцией. - Мы делаем то, что нравится нам. И не зависим ни от кого, - говорил он на интервью. Однако Юрий Айзеншпис умело ими вертел, особенно Витей. Говорил ему, кому давать интервью, кому – нет, научил требовать деньги за малейшее взаимодействие, ведь Виктор Цой – звезда. Ева злилась на него. И на Густава тоже. Но тот был неисправим, он только попал в привычную среду, стал более свободным. А вот Витька серьезно поменялся, и принять это было довольно сложно. Однажды Цой приехал к ней поздно ночью. Густав опять где-то тусил, а Ева пыталась писать картину. - Привет, - парень выглядел крайне уставшим и несчастным. Он ввалился в квартиру и сбросил сапоги. - Доброй ночи, Вить, - девушка повесила его шубу на вешалку. – А охрану свою где потерял, черт бы их побрал? - Они внизу, - виновато пробормотал тот и прошел на кухню. - Что-то случилось? – Ева почувствовала какую-то непонятную боль. Она сжимала грудную клетку и мешала дышать. Кололо между ребер, а от тоски и печали ныло сердце. Неужели Витя чувствует то же? Парень тяжело сел за стол и вытянул руки. Он явно не находил себе места. - Витя, что произошло? Я тебя не узнаю! – встревожено воскликнула Ева, усевшись на табурет посреди кухни. Парень вылез из-за стола, подошел к девушке и встал перед ней на колени: - Я больше не могу. Перед глазами Евы пронеслись эти концерты, полные залы, Юра, Тиша и Густав, которые гордо выходили на сцену. И только Витя всегда в конце опускал взгляд и говорил свое скромное: «Спасибо!» Парни тянут его за собой. Им нравятся деньги, которые они стали зарабатывать, и отказываться от этого они не хотят. И Виктору ничего не остается, как идти за ними. Когда писался «Группа крови», он был идейный, решительный, настоящий Герой. Но сейчас на этом образе начали выезжать продюсеры. И «Звезда по имени Солнце» стал некой историей человека, который боролся, победил и устал от этой борьбы. Последний альбом будет еще мрачнее. - Я знаю, Витя, - прошептала Ева, опустилась на колени рядом с ним и обняла его. - Я устал, правда. Но обратного пути нет, так ведь? - Боюсь, что нет… Вдруг Цой отстранился и сказал, глядя Еве прямо в глаза: - Я летом собрался на дачу ехать с Наташей. Не хочешь с нами? Я хочу, чтобы ты была рядом. И помогла отобрать материал для нового альбома. - Витя, еще рано об этом думать, - выдавила девушка. – К тому же я этим летом собралась к матушке в Италию. Так что не знаю, если что, Юрик тебе поможет. - Пожалуйста, - прошептал он. – Это важно, понимаешь? Глубоко внутри себя Ева во весь голос кричала, сжав кулаки. Захотелось рухнуть на пол и забиться в истерике. Почему она не может его оградить от этого, почему ей нельзя ничего ему говорить? «Я бы могла сохранить ему жизнь!!!» - Вить, - Ева попыталась растянуть рот в улыбке и положила руки ему на плечи. – Я понимаю. Но пока так. - Я понял, - мрачно пробормотал Виктор и собрался уходить, но Ева вскочила и схватила его за плечо: - Прости! Прости меня! – и разрыдалась. Как можно молчать об этом?! Как можно промолчать, если знаешь, что этому человеку суждено погибнуть в этом году! - Ты чего? – Цой явно не ожидал такой реакции. Его подруга стояла рядом с ним и задыхалась от рыданий. Он повернулся, обнял ее и прижал к себе: - Ну чего ты… Все будет хорошо. А я поеду, ладно? Отдохни. - Езжай, отдыхай, - прошептала Ева, вытирая мокрое от слез лицо. – Спокойной ночи. - Пока, Ева, - Витя оделся и вышел в темный подъезд. Ева даже не могла предположить, что видит его в последний раз…***
Она надеялась на еще одну встречу, но им удавалось поговорить только по телефону. Густав, кстати, к весне немного опомнился. Однажды он приехал домой с огромным букетом роз в красивой шуршащей обертке. Ева вышла в коридор и увидела ухмыляющегося парня, который стоял с букетом наизготовку. - Привет, родная, - с этими словами он протянул ей букет. - Стаканчик с цветочками был искреннее, - мрачно заявила она. Густав с нескрываемым недоумением опустил руку с цветами и уставился на Еву: - Ты чего, белены объелась? Эти цветы – лучшие, какие я смог найти во всем городе! Я просто захотел их подарить, что опять не так? Ева крутнулась вокруг своей оси, запустив руки в волосы. Она уже не могла отличать реальность от своих мрачных мыслей. В голове запущен обратный отсчет, время Цоя от нее ускользало, все круто изменились. И только она сидит в центре этого хаоса в каком-то пузыре, который никто не проткнул. Она сделала шаг к нему, вырвала букет, сорвала бумагу, ленты, декоративные листья. Изодрав руки в кровь о крупные шипы, она поставила букет в ведро в ванной. Села в дверном проеме и крикнула: - Густав, я с ума схожу! Я не могу так больше! Прости меня… Парень стоял среди обрывков бумаги и листьев, растерянно наблюдая за стремительными переменами в поведении Евы. Он сбросил верхнюю одежду и обувь, подскочил к девушке и взял ее окровавленные руки: - Да, согласен, с ума сошла. Расскажешь, почему? - Нет. - Ну, значит, страдай, - пожал плечами парень, вытирая ладони Евы своими. – Но лучше не страдать. Вот смотри. Ты можешь это изменить? - Нет… - Тогда и думать об этом не нужно. «Да знал бы ты, о чем я думаю, ты бы меня понял!!!» - Да, наверное, - Ева поднялась и вымыла руки. Густав искренне не понимал ее, но ссориться не стал. Через месяц все внутри нее выгорело. Ева стала намного спокойнее. Джоанна не могла понять, что случилось с ее подругой. Ксюша не давала совета, и Еве пришлось бороться с собой в одиночку. Но она смирилась с судьбой лучшего друга, и теперь наблюдала за всем вокруг с печальной улыбкой. Наверное, это выражение лица можно сравнить с лицом монахини, которая видит перед собой неизлечимо больного человека. Зная, что скоро ей придется уехать в свое время, Ева решила уделить как можно больше времени тому, что ее так вдохновляет и делает безгранично счастливой. Она сконцентрировалась на Густаве, стала помогать ему, посещала тусовки, любила его. И лето подкралось незаметно. Витя даже не напомнил Еве, что хотел бы видеть ее у себя на даче. Он просто не стал мешать ее любви с Густавом, тихонько ускользнул в тень латвийских сосен, теперь уже навсегда.***
Ева долго спала после очередной вечеринки. Густав валялся рядом. Типичное утро ленинградских рокеров: спят вповалку, даже не раздевшись. Их разбудил звонок. Телефон разрывался, звонил еще раз и еще раз. Ева не выдержала и взяла трубку: - У аппарата… - Ева, привет, - на том конце провода девушка услышала голос Натальи. Она была расстроена, еле ворочала языком. Сама Ева, еще не проснувшись, спросила: - Что случилось, Наташ? - Ева, Витя разбился… Сон будто рукой сняло. Девушка мгновенно выпрямилась, сжав трубку до хруста. Но слезы не навернулись на глаза, хотя она хотела заплакать. Не смогла. Время Героя пришло, он ушел к своей Звезде… - Что с ним, где он? - Его везут в морг… - Как… - Ева снова вылетела в нереальную тьму, она завертела ее, доводя до тошноты, крутила мысли в голове и растянула рот в неестественной ухмылке. Да, она знала. Она знала, что он сегодня умрет. Именно поэтому она напилась на вчерашней тусовке до беспамятства, чтобы не помнить, не осознавать, не думать, не отсчитывать часы и минуты. Это случилось. И Ева поняла, что больше она не может здесь находиться. Положив трубку, она выглянула в спальню. Густав мирно спал. Она смотрела на него минуту, две. Он красив. Только сейчас она поняла, насколько он повзрослел. Она хотела остаться с ним, но теперь это было очень больно. Ева пронзительно завопила на всю квартиру. Парень подорвался, сел на кровати и испуганно уставился на побагровевшую Еву, которая на коленях стояла в дверях. - Ева, что такое?! – крикнул он и вскочил. Девушка зачем-то помчалась в коридор и уселась на пол перед дверью. Густав поймал ее и крепко взял за плечи: - Девочка моя, что случилось? Кто тебе звонил? Пересилив спазмы в горле, она прошептала: - Гу-густав… В-витя… разбился насмерть… Тишина. Она не видела его лица, но почувствовала, что он сел на пол, спиной к ней. Вот так они и сидели спина к спине, уронив головы на колени, абсолютно не зная, что делать. - Георгий, я хочу к маме… - прошептала Ева. – Я хочу уехать, Густав… Думаю, так будет лучше… Парень молчал, а потом просипел: - Если тебе станет легче, конечно. - Я не хочу оставлять тебя одного… - Я справлюсь, не переживай. Езжай, я помогу собраться. Они полдня ходили по квартире, словно привидения. Ева собрала все фотографии с собой в старый дипломат, запаковала свою гитару в чехол, собрала вещи, и любовно завернула в несколько газет черное платье, которое сшила Ксюша, также и туфли. Закрывшись в туалете, она вспорола подкладку рюкзака и позвонила агенту: - Машину к дому, пожалуйста. Густав стоял в коридоре и печально склонил голову. Он спрятал свои глаза, но Ева подозревала, как ему сейчас тяжело. Они вышли во двор в полнейшей тишине. - Я поеду сама, ладно? Ты сейчас к Юрику поезжай, - сказала Ева, сжимая руку Густава. - Ты вернешься? – спросил он, поднимая свои светлые глаза. Девушка поцеловала его в губы и сказала: - Обещаю, я вернусь. А ты не опускай руки и твори, ты – гений. Она развернулась, подхватила дипломат и сумки, гитару, и ушла за угол. Там ее ждала черная «Волга». Она быстро погрузила в нее свои вещи и запрыгнула на заднее сиденье. - В 2004 год, на выставку, - сказала она. Человек в шляпе кивнул и въехал в непонятно откуда взявшийся темный тоннель.***
Через минуту она вылезла в подворотне и стала лихорадочно переодеваться в черное платье. Человек в шляпе вышел из машины и любезно сказал: - С Вашего позволения, я помогу Вам. Он застегнул молнию на спине Евы, помог уложить волосы. Девушка влезла в туфли и уверенно пошла вперед. - Вон та дверь, - кивнул парень и вернулся в машину. Ева толкнула стеклянную дверь и попала на морскую выставку Георгия Гурьянова. Огромные картины, выполненные карандашом, просто впечатляли своими деталями и внушительным размером. Девушка бродила среди таких же красиво разодетых людей и узнавала на картинах своих друзей: Юрика Каспаряна, Витю Цоя, даже самого Георгия, такого молодого… Сам художник общался с репортерами, друзьями и какими-то женщинами. Он улыбался и кивал, что-то рассказывая. Ева стояла в стороне и наблюдала за ним. Он здорово похудел, потерял былую красоту тела, но это не значит, что он утратил красоту своей души. Стоит в таком красивом костюме, с бабочкой… Девушка подошла чуть ближе, встала за спину какому-то мужчине и с легкой улыбкой продолжила наблюдать за любимым мужчиной. Интересно, помнит ли он ее? Узнает ли, такую молодую? Когда Гурьянов поздоровался с очередным критиком, он скользнул взглядом по толпе и заметил девушку в черном платье на тонких бретелях. Она как раз рассматривала очередную картину, закинув руки за спину. Они терпеливо ждали конца выставки. Ева бродила вдоль стен, иногда поглядывая на покидающих галерею людей, а Густав с улыбкой всех провожал. Когда последний критик покинул галерею, и Ева услышала звук закрывающейся двери, Густав повернулся к ней. Она ощутила его взгляд, и до боли знакомая багровая волна родом из 1985 года снова ее захлестнула. Она еще вчера лежала с ним в одной постели, но по факту уже прошло много лет. Ноги подкашивались от волнения, девушка кусала губы. Повернулась к мужчине, который уже направлялся к ней и прошептала: - Густав! Шепот прокатился по пустой галерее, растворяясь в тишине. Гурьянов замер. Поднял свой взгляд на нее, свел брови на переносице и несколько секунд пребывал в полнейшем шоке. Затем он улыбнулся и протянул ей свою правую руку. Девушка сделала шаг вперед и протянула ему свою руку. Когда она коснулась его пальцев, ее будто прошиб электрический разряд. - Вы, должно быть, знаете, кто я, да? – сказал Густав, пожимая девушке руку. – Честно сказать, вы очень напоминаете мне одну девушку, которую я любил много лет назад. - И что, уже не любите? – прошептала Ева, прищурив глаз. Гурьянов отвел взгляд, поглядел вдаль и задумчиво ответил: - Наверное, я буду любить ее вечно. Как вас зовут? - Приятно познакомиться, Георгий Константинович. Меня зовут Ева Власова, я музыкант и художник, - Ева произнесла это громко и отчетливо. Гурьянов выдернул свою руку, будто он обжегся. Еще раз посмотрел на Еву, не зная, что сказать. Девушка поняла, что сил стоять на этих шпильках больше нет. Она села на пол, подтянув колени к груди, и спросила: - Узнаешь платье? - Как тут не узнать, - сказал он, садясь на пол рядом, спина к спине. Они сидели посреди пустой галереи под одним из светильников. Густав молчал, молчала и Ева. Они наслаждались обществом друг друга, иногда поднимая взгляд на картины. - Мне нравятся картины, Густав, - прошептала она. Говорить в полный голос не было сил. Волнение застряло в горле и не давало высказаться. Гурьянов сжал ее руку и спросил с надеждой: - Теперь-то ты насовсем? - Нет, я проездом, увы, - соврала Ева. - А еще приедешь? - Постараюсь. Они прошлись по набережной, общались, вспоминая былые времена. Ева стоически терпела мозоли на ногах и тошноту. Когда пришло время уезжать, она сказала: - Густав, я люблю тебя. И буду любить всегда. Будь счастлив. - Я счастлив только с тобой, Ева, - мужчина поцеловал ее в губы, девушка ответила. Она прекрасно понимала, что ощущает запах одеколона и табака в последний раз. От осознания этого ей становилось еще хуже. Она сжала воротник его пиджака, не желая отстраняться. Но человек в шляпе уже выглядывал из подворотни и постукивал указательным пальцем по наручным часам. - Густав, я так рада, что успела на твою выставку. Мне пора бежать, - грустно сказала Ева, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься. Густав и сам стоял подавленный и печальный. - Счастливо, Ева. Я тебя люблю. - Я тоже люблю тебя, Густав, - прошептала девушка и поцеловала мужчину на прощание. Подъехала машина, замедлила ход. Ева узнала за рулем человека в шляпе и махнула рукой. Тот остановился. - До свидания! – крикнула она и рухнула на заднее сиденье.***
Ира пришла с мешком керамзита, чтобы пересадить огромную монстеру. Она заметила, что дверь не заперта. Рванув дверь на себя, надеясь застать грабителя на горячем, Ира ворвалась в прихожую. Ева сбросила туфли и уже шла в спальню. Услышав возню в коридоре, она обернулась и вскрикнула. - Ева! - Ира! Девушки крепко обнялись и простояли так около двух минут. - Ты посмотри, кто приехал! Я сейчас Валерке позвоню, он тут вообще чуть с ума не сошел! – Ирина достала телефон. Пока она звонила Валерке, Ева переоделась в домашнюю пижаму и занесла все вещи в гостиную. - Поверить не могу, что ты вернулась! Просто невероятно, я думала, тебя еще неделю не будет, - тарахтела Ира. - Я бы приготовила что-нибудь... - Да не нужно, мне все равно куоск в горло не лезет, - отмахнулась Ева и полезла в свое любимое кресло в гостиной. - Ух ты, это все твое? - подруга с интересом потрошила старый дипломат и рюкзак. - И гитару ты себе там купила, что ли? - Нет, это мне Джоанна из Америки привезла. - Рассказывай, скорее! - нетерпеливо воскликнула Ира. Раздавлся стук в окно. Ева повернула голову и увидела размахивающего руками Валеру. Ирка помчалась открвать окно. - Привет, Ева! Будто триста лет тебя не видел! Да, знатно помотала тебя эта рокеркая жизнь, - заметил паренек, разглядывая мешки, залегшие под глазами подруги. - Валера, к твоему сведению, указывать девушкам на их недочеты как минимум невежливо, - прошипела Ира, усаживаясь на пол рядом с раскрытым дипломатом. - Начинать рассказывать? - Конечно, она еще и спрашивает! Рассказ продлился несколько часов. Все это время Ева говорила без остановки, с любовью и трепетом вспоминая былые времена. Ира и Валера рассматривали фотографии. Вот она ест суп из металлической миски, сидя на коленях у Каспаряна. Вот Ева и Густав едят мороженое на Красной Площади. А здесь Витя прикуривает свою сигарету от ее. Вот Ева с Джоанной лепят снеговика во дворе, разогнав малышню. А здесь Густав, Витя, Ева и Джоанна сидят на старом диване, а у каждого - новенький американский компакт-диск "Группы крови". Не вязался этот грустный рассказ с такими веселыми фотографиями. Ира лила слезы над снимками Евы и Густава, которые та любовно откладывала в коробку из-под печенья. Валера в какой-то момент схватил телефон и через некоторое время печально пробормотал: - Вот так Гурьянов из-за тебя и не женился никогда... - Он ждал тебя! Почему ты не приехала, когда он был болен? - рыдала Ира, вытирая потекшую тушь рукавом свитера. Ева смотрела прямо перед собой и видела Витю, видела Густава. Они улыбались ей. Стало так тепло на душе от их искренних улыбок... Но осознание того, что этих людей больше нет, кислотой обожгло все внутренности. - Я не смогла... Да и вряд ли бы Густав хотел, чтобы его жалели. Они не такие, Ир... - А это что? - Валерка покрутил в руке кассету. Ева кивнула и сказала: - У тебя есть магнитофон? - Да был, батя еще не продал, - пожал плечами парнишка. - Сейчас сгоняю, я быстро! - Только в окна не лазь, нормально принеси! - наказала Ира. Через полчаса ребята уже прослушивали сборник неизвестныых песен "Кино". Услышав "Братскую любовь", Ира округлила глаза и вопросительно воззрилась на подругу, которая тихо плакала, закусив костяшки пальцев. Теперь она была будто в ваккуме, на выжженой земле, где когда-то был чудесный город грез, музыки и любви. Теперь же здесь остались пустые коробки домов, именуемые песнями, но нет их создателя, некому вдохнуть в них тот прежний смысл. Людей нет, они навсегда ушли. И только Любовь по-прежнему раскрашивает вечернее небо в ярко-алый...***
Как-то Ира зашла к подруге, чтобы помочь. Слишком странно Ева попросила ее приехать, ничего не сказала, да и вообще, голос у нее был загадочный... Сама девушка стояла посреди гостиной в неказистом платьице морковного цвета и внимательно читала какие-то документы. - Ты сейчас похожа на сумасшедшую писательницу, - со смешком заявила Ира, усаживаясь в кресло. Ева посмотрела на нее своим самым светлым и блаженным взглядом, на которй только была способна. Было видно, что она недавно плакала. - Что случилось? Что-то с мамой? - взволновано спросила Ира, чуть подавшись вперед. - Нет, вот, почитай, - и девушка протянула ей документы. Ира долго рассматривала их, снимок УЗИ, а потом выдала: - Это что такое? То, что я думаю? - Да, Ира, у меня будет ребенок. - Что... - та сначала ничего не поняла, а потом медленно поднялась с кресла и грозно спросила: - И с кем это ты спала? Почему я не знаю? - Потому что этот мужчина умер несколько лет назад, - печально сказала Ева. - Этот ребенок - единственное, что у меня осталось от него. - Погоди, - Ира выставила вперед ладони. - Ты уверена, что это ребенок Гурьянова? - Да, дорогая. Хочешь стать крестной матерью будущего гения? - усмехнулась Ева и обняла опешившую подругу. Та с минуту стояла молча, ее лицо не выражало никаких эмоций. Но потом Ира набросилась на подругу, крепко ее обняла и завопила: - ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ, КОНЕЧНО!!!***
- Власов, почему не соблюдены пропорции? Вы не понимаете, что такое золотое сечение? Или глазомер не работает? - преподаватель даже очки на кончик носа опустил, рассматривая работу студента. Тот пожал плечами, сложил руки на груди и сказал: - Я думаю, это вы не понимаете, что такое идеальные пропорции. - Хорошо, докажите тогда, - пожилого профессора, казалось, ничем уже нельзя удивить. Он с интересом сложил руки на столе и уставился на Власова. Тот сделал шаг назад, развел руки в стороны и заявил: - Вот же они! Одногруппницы, сгрудившиеся сзади в кучку, заинтересовано поглядывали на него и посмеивались. - Молодой человек, вы, конечно, в прекрасной форме, но в академическом рисунке есть правила! - В искусстве нет правил, это вы их придумали, - парень развернулся и ушел, оставив преподавателя созерцать наскоро набросаного какого-то античного мужичка. Заявившись домой, Володя Власов подошел к зеркалу и внимательно посмотрел на свое лицо. Его черные жесткие волосы топорщились во все стороны, темные глаза вопросительно поглядывали из-под густых бровей. Ева замечала, что с возрастом ее сын все больше становился похожим на своего отца. И не только внешне, а и по характеру. Такой же самовлюбленный парнишка, но вместе с тем невероятно добрый и справедливый. - Мам, мне опять отказались зачет ставить, - сообщил Володя. - Этот хрыч сказал, что я не соблюдаю его гребаные правила. - В искусстве нет правил. Единственное правило - твоя фантазия, - усмехнулась мать и обняла сына. - Пусть отчисляют, ты все равно найдешь свое. Она посмотрела в зеркало. Оттуда на нее со своей фирменной улыбкой смотрел черноволосый Густав... Спустя какое-то время Володя подошел к матери и загадочно сказал: - Мам, я тут в Питер еду, не хочешь со мной? - С какой стати? - Ева отложила свою книгу и подняла любопытный взгляд. - Я создал видеоряд на песню "Кино", он понравился Александру Цою и он подарил мне два пропуска на презентацию книги какой-то американки... - Конечно, поехали! - оборвала его Ева. Воспоминания раскаленной иглой вонзились в ее мозг, перед глазами пронеслись и белые ночи, и репетиции, и квартирники... Ева только сейчас поняла, как соскучилась по этому городу... Она собиралась, пребывая будто в тумане. От осознания того, что Ева встретит старых друзей, подкашивались ноги. Густав будто через Владимира продолжает творить. Ее сын увлекается рисованием и электронной музыкой. И вот теперь его заметил не кто-то, а сам Цой. Они прибыли в Питер, несколько дней Ева водила сына по всем знакомым улочкам, вспоминая те времена, когда ее друзья и любовь всей ее жизни ходили по этим улицам вместе с ней... - И чего ты, мам, переживаешь? - не понимал Володя, наблюдая за переменами в настроении Евы. Та отмахивалась и печально улыбалась. На презентации Владимир предоставил охране пропуски, и Ева увидела их. Джоанна, Юрик Каспарян. Вот они, только немного состарившиеся. Володя помчался к ним, чтобы взять автограф, а Ева медленно прошлась к стулу, желая остаться незамеченой. Но... - Я тут с матерью. Она, оказывается, ваша большая фанатка, - и Владимир с улыбкой махнул Еве. Джоанна и Юрий все это время смотрели на парня и с их лиц не сходили печаль и удивление. Повернувшись к Еве, проследив за жестом Володи, Джоанна сначала просто кивнула ей в знак приветствия, но потом замерла и ее рот растянулся в удивленной улыбке. Ева покачала головой, глядя ей прямо в глаза, мол, не сейчас. Джоанна понимающе кивнула и продолжила диалог с Владимиром. Юрик просто с отсутствующим видом просидел всю конференцию, иногда поглядывая на Джоан. Ева предположила, что они все еще любят друг друга... После мероприятия Джоанна и Ева долго обнимались в коридоре, обливаясь слезами. Они спрятались ото всех, а Ева сказала: - Я не хочу, чтобы все обо мне знали. Это время причинило мне слишком много боли, Джоан... - Я понимаю, дорогая... Какой у тебя красивый сын... Похож на Густава, очень похож! - Да, я и сама заметила. Забавно, правда? Володя нашел на своем столе старое фото. Его будто нарочно подбросили, так как он точно помнил, что ничего такого в своих черновиках не держал. На обратной стороне он прочел: "Густав и Ева, 1986" С недоумением парень потряс головой и быстро посчитал. Не могла его мать быть взрослой в 1986... И кто этот Густав? И он так на него похож... Первый делом, как и всякий современный человек, Владимир погуглил. Просто написал: "Густав 1986" Пролистав во вкладке с картинками множество художников и композиторов, он наткнулся на одну занимательную фотографию. Красная площадь, Виктор Цой, молодая Джоанна, Каспарян в очках и этот Густав. Несколько дней парень искал всевозможную информацию, а потом случайно узнал у своей крестной, как та путешествовала во времени и фотографировала Мэрилин Монро на свой айфон. Все кусочки паззла сошлись. Его мать путешествовала во времени, забеременела от Гурьянова и вернулась сюда. Однажды утром Владимир Георгиевич подошел к маме и заявил: - Мать, я меняю свою фамилию! - И на какую же? - казалось, Ева ожидала этого разговора. Она спокойно смотрела на него и ждала ответа. - Мама, я теперь Владимир Георгиевич Гурьянов, - гордо сказал он, помахивая паспортом. Ева одобрительно кивнула и улыбнулась: - Я ждала этого, и наконец-то ты понял. - Но почему ты не сказала раньше? - Не знала, как тебе это преподнести. Но встреча с Юриком и Джо меня подтолкнула. Прости, что так долго молчала. Володя задумался и решительно сказал: - Что ж, я хочу быть достойным сыном своего отца. - Только этого никто не должен знать, ты - ребенок, который не должен был родиться, помни это. - Да знаю, мам, - отмахнулся парень и вышел. Ева прошла в его комнату и стала внимательно рассматривать рисунки Владимира. В каждом штрихе она видела Густава. Ей не хватало этого немного заносчивого художника, не хватало его поцелуев и теплых рук. Теперь у нее есть прекрасный сын, подарок свыше. И у них все будет хорошо. Владимир настоящий творец. Густав бы им гордился, подумала Ева, прикуривая сигарету.