[Как красиво на песке остается след, как курсивом
Ото всех пережитых лет — все, спасибо
Я устала от всех, и я хочу быть счастливой
Только мне скучно (скучно)]
Красивый женский голос нарушил тишину. Посмотрев на одноклассников, Киришима не заметил ничего странного. Мина снова рисует что-то в тетради блестящими ручками, Каминари незаметно пытается перебросить ей записку, но промахивается и листочек падает на пол около ее ног, Серо поднимает вверх тетрадь, что, видимо, должно помочь другу у доски, но буквы расплываются перед глазами, прочитать ничего не выходит. Множество глаз направлено на него, но ни одного, озирающегося по сторонам в поисках звука. Единственный вывод напрашивается сам собой, музыку слышит только Киришима. И он был бы безмерно счастлив, но звук становился все громче, что усугубляло головную боль, делая ее почти невыносимой. — Итак, для начала назови четыре основных правила, которым нужно следовать при переговорах, — открывая журнал, спрашивает Айзава, вновь привлекая к себе внимание Киришимы. — Нельзя говорить террористам «Нет», какими бы не были их требования, — слова даются с трудом, голос хрипит и дрожит. Стоит начать отвечать, взгляд Айзавы тут перемещается на него, в глазах вспыхивает беспокойство. — Ты хорошо себя чувствуешь? Киришима видит как губы учителя двигаются, но уже ничего не слышит, музыка в голове резко повышает громкость, заглушая все прочие звуки. Он мгновенно бледнеет, сгибается пополам и хватается за голову в тщетной попытке закрыть уши.[Танцуй, как будто рядом океан
И утром мы проснемся не в Москве
Хочу с тобой увидеть много стран
И целоваться на глазах у всех]
— Больно, — едва слышно хрипит Эйджиро, но Айзава, быстро оказавшийся рядом, успевает разобрать сбивчивый шепот. Он тут выводит его из класса под перепуганный ропот других студентов, напоследок бросая несколько наставлений старосте. Киришима перестает понимать что происходит вокруг, все окружающее сводится к шуму в голове. В груди возникает болезненный спазм, непохожий ни на одно физическое ощущение, что он ранее испытывал, но, тем не менее, чувство кажется смутно знакомым. — Для кого только придумали аббревиатуры, недавно же повторяли, — себе под нос возмущается Айзава, таща на себе ничего не соображающего подростка. Исцеляющей девочке потребовался один только взгляд, чтобы понять в чем дело. Она тут же засуетилась, доставая из шкафчика шприц и ампулу с прозрачной жидкостью, пока Айзава укладывал Эйджиро на кушетку. Пусть тема соулмейтов по сей день оставалась неизведанной территорией для науки, но способы справляться с чрезмерным воздействием родственной телепатии существуют давно. Ранее для этих целей пользовались снотворным, но пятьдесят лет назад немецкий врач разработал новое средство, оно не отключает связь, но значительно снижает остроту передаваемых импульсов. Вскоре, по предписанию государства, такие подавители в обязательном порядке стали поставлять во все старшие и средние школы. — Как давно появилось недомогание? — сделав инъекцию, спросила Исцеляющая девочка. — Точно сказать не могу, я заметил его состояние минут десять назад, когда он вышел к доске, — тяжело вздохнув, ответил Айзава, придерживая дергающегося ученика. — Кажется, потребуется проведение повторного классного часа, с более подробными и настойчивыми инструкциями. — Ох уж эти дети, вечно пропускают мимо то, что говорят им взрослые, — покачала головой старушка, аккуратно надевая тонометр на дрожащую руку Киришимы. — У него высокое давление и повышенный пульс. — Это его первый контакт. — В таком случае, ему следует остаться в моем кабинете на пару часов. Нужно проконтролировать его реакцию, когда он придет в себя. Возвращайся к своим делам, я извещу тебя о его состоянии позже. — Хорошо, — кивнул Айзава и покинул кабинет, быстрым шагом направляясь в класс, где царила неразбериха. Дети обеспокоенно перешептывались со своих мест, но мигом затихли, заметив преподавателя. Когда с объяснениями было покончено, урок продолжился. Мари Краймбрери — Океан