А ты — нет

Анна сжалась в комочек на диване, на котором раньше спал Микото. Девушка обвила руками горящий от боли живот и снова начала тихо уговорить нечто внутри или же вне себя: - Дай волю гневу. Дай волю желанию мести. Дай волю горю. Дай волю ярости. Она выставила руку вверх и посмотрела на потолок через стеклянный красный шарик. В темноте кто-то не заметил бы и самого шарика, но она видела куда больше, чем отполированный кусочек стекла. Будущее касалось её, туманом заволакивая настоящее. Анна улыбалась, веря, что сможет вытерпеть и это. Она видела лаву. Красную, льющаяся густыми потоками через бесконечное пространство из красного, уплотняющаяся, затвердевающая до состояния бордовой корки, а затем трескающаяся красными жилами и продолжающая свой бесконечный путь через горящие трещины. Лишь иллюзия, простое видение. Но это помогало терпеть многое. - Анна? Ты опоздаешь, - раздался глухой голос Кусанаги за дверью. – Всё уже готово, спускайся. Девушка не обратила внимания, но это означало, что настойчивый стук в дверь продолжится. - Анна, ты же знаешь, что я не уйду, - пауза, в которой он прислушался, а затем снова постучал в дверь. Девушка устало слезла с дивана, глухо ударившись стопами о пол. Этого было достаточно, чтобы дать Кусанаги понять, что он добился своего. Поняв, что его Красная Королева покинула своё ложе, мужчина устало вздохнул: - Я жду тебя внизу. Дальше раздавались его шаги, удаляющиеся куда-то вдаль по узкому мрачному коридору. Анна прошла по комнате, мельком взглянув в зеркало. Монохромное отражение её фигуры по-прежнему отдавало болью, как и вчера вечером. Так появляться перед всеми она не могла. Поэтому Анна натянула на лицо маску повседневного безразличия и быстро спустилась вниз, где её ждал завтрак. Вне этой комнаты Анна становилась куклой. Без эмоций, без собственной воли, без мнения и взглядов на жизнь. Той самой куклой, которой она когда-то была, которую нашёл Микото и сделал живой. А потом убил. Анна достала одежду, обувь, привела в порядок отросшие волосы и спустилась вниз с небольшой сумкой. - Форма помялась, - заметил Кусанаги, протирая бокал. Он невольно подумал о том, что ликёр почти что кончился, и скоро ему придётся оставить маленькую Королеву на попечение несносных детей. Только она уже не была маленькой, а они перестали быть в каком-то смысле детьми. - Эй, не здесь же! Ты спалишь одежду! - спохватился он, понимая, что Анна решила весьма странным способом избавиться от складок на одежде. - Тебе нужен как минимум утюг, а не огонь. Мы много раз говорили о том, что у нас достаточно бытовой техники и можно обойтись без трюков с поджиганием. Девушка неслышно вздохнула и села за стол, чтобы повозить вилкой в омлете для видимости того, что она ест. Аппетит, как всегда, отсутствовал. Боль заглушала не только это чувство, но и все остальные. Хотелось что-нибудь сжечь, но она не обращала на это желание внимания, словно так оно могло исчезнуть. Но оно не могло. Потому что являлось тихим океаном, который взбушуется только тогда, когда придёт время переломить судьбы многих людей. - Ята придёт через пару минут за тобой, доедай скорее, - поторопил её заботливо Кусанаги, понимая, что она прямо сейчас скажет, что уже наелась. Он слишком часто проживал этот момент, чтобы не предвидеть его развязку. - Я наелась, спасибо, - Анна начала слезать с явно высокого для неё барного стула. За эти годы в росте она не особо прибавила. Всем приходилось смотреть на неё сверху, что казалось странным для её положения Королевы. Однако иногда Анна умела посмотреть так, будто была гораздо-гораздо выше остальных. - Ты не притронулась к еде. А я так старался. Смотри, даже базилик раздобыл. И выглядит хорошо. Эх, ладно, - мужчина вздохнул. - Что-то беспокоит? Он задавал этот вопрос снова и снова, каждый день с тех пор, как не стало Микото. А не стало его уже довольно давно. Сколько прошло? Год? Три? Пять? Больше, настолько больше, что Анна будто стала совсем другим человеком. От её милого детского личика остались лишь крупные красные глаза, даже волосы немного изменили цвет, став ещё белее, завившись на концах. Теперь лицо больше подходило к её взрослому взгляду, который немного пугал, когда она только появилась в Хомре. Анна и перестала быть по-детски милой, в ней появилось что-то иное, заставляющее шутить на тему прожитых лет и невозможности затеять романтику. Но девушка не реагировала, продолжая странно одеваться, будто она редкая кукла, которая стала немного больше размером. Но даже эта переделанная школьная форма только подчёркивала изменения в её теле, словно напоминая, что она больше не ребёнок. Анна знала, что она более не маленькая девочка. Форма, как и другие платья, стала ещё одним способом спрятаться и притвориться прежней перед чужими. Когда же ей не надо было выглядеть законопослушным гражданином своей страны и уверенно брать бразды правления кланом, менялась и её одежда. Эта маленькая игра в переодевания отвлекала её от боли. Анна носила сотни лиц, оставаясь внутри такой же. Девушка отряхнула юбку, не решаясь посмотреть на Кусанаги. Омлет она не доедала не впервые, но всё равно каждый раз чувствовала, что в чём-то виновата. Видя, что Анна опять о чём-то задумалась, Кусанаги снова спросил: - Что-то не так? - Нет, - коротко ответила девушка, понимая, что долго молчала. - Мне надо поторопиться. Я не хочу опоздать к началу. Он смотрел на то, как она берёт свою сумку с тетрадными листами, чехлом для ручек и ещё какой-то ерундой, которая требовалась Анне последние годы. Ведь она успела примерить на себя даже роль простой неинтересной студентки. Отыгрыш получался отвратительным. Анну невозможно спрятать за простыми вещами. Ведь Анна была Красной Королевой. - Волнуешься? – спросил Кусанаги, пытаясь понять лучше, что сейчас испытывает девушка. - Нет, - снова односложный ответ. Он понимал, что не добьётся большего. Анна никогда не волновалась перед экзаменами. Она и так знала, что там будет, как она напишет, как сдадут другие и прочие малоинтересные подробности. Но Кусанаги спрашивал, чтобы она не молчала. С ней тоже было нелегко определить, как она себя чувствует, что думает. В этом она оставалась очень похожей на Микото. Именно это сходство дало толчок к мыслям о том, что эти двое связаны, что они поймут друг друга, потому что никто другой не в силах был понять, что твориться с ними и внутри них. Мир Анны был таким же, как и мир Микото. И теперь она осталась одна с этим всем, не желая ни с кем это делить, кроме него. Но его здесь больше не было. Иногда Кусанаги спрашивал себя, приняли ли они с Татарой верное решение, настояв на том, чтобы Анна осталась здесь, чтобы она стала той, кто разделит будни Красного Короля, станет той его частью, которой ему не хватало. И за это решение Кусанаги расплачивался, ведь Анна явно потеряла свою целостность. Не было больше никого, кто мог бы стать её частью. Оставалось утешаться тем, что Анна хотя бы пыталась что-то изменить. Только утешения в этом оказалось мало. Когда-то давно Кусанаги был очень обрадован её решением взяться за учебники. Анна не ходила в школу, потому что часть жизни провела в исследовательском центре. Да и Хомра мало подходила для школьников, тем более школьницы. Татара усердно занимался её обучением, насколько это представлялось возможным, но затем его не стало. Однако Анна была обучаема и даже слишком. Всё, в чём она нуждалась, девушка брала от каждого, кто оставался или появлялся рядом с ней. Возможно, Микото не мог научить её чему-то дельному, чему учат в школах. Но она набралась с лихвой его странных привычек. До сих пор это очаровывало тех, кто скорбел по нему. Учёба давалась Анне легко. Она так и не пошла в школу, но по каким-то странным причинам Мунаката помог с документами, и Анну оформили в одно из учебных заведений, приписав ей разрешение на свободное посещение, связанное с какой-то там болезнью. Болезнь? Если покопаться в архивах исследовательского центра золотых, то Анну можно было смело запереть в больничной палате, как того хотели раньше, мечтая сделать из неё нового Синего Короля. Но в этот раз обошлось без подобных происшествий. У Анны была только одна болезнь — титул Красной Королевы. Достаточная причина, чтобы пропускать занятия, чтобы пользоваться помощью Мунакаты и не доказывать ничего золотым. Несмотря на всё то, что свалилось на неё, когда ей только исполнилось двенадцать, с науками Анна расправлялась быстро, перепрыгивая из класса в класс и досрочно сдавая экзамены. Она лишь недавно достигла совершеннолетия, а уже успела поступить в университет. Её решение учиться дальше Кусанаги принял не так радостно, как в первый раз. Ведь он видел правду. И ему она не нравилась. Анна просто скрывалась в мире иероглифов, формул, научных фактов и исторических событий. Там она прятала что-то, что испытывало её сознание. Анна прятала боль и безумие, которые хотели охватить её всякий раз, когда его красный вскипал в ней, разрастаясь и требуя свободы. Кусанаги знал об этом. Многие, у кого хватало мозгов хоть для какого-то анализа собственных ощущений, знали. Все члены Хомры чувствовали красный, его волнение, его рвение и его ярость. Некоторые даже сходили с ума. «Дай волю гневу. Дай волю желанию мести. Дай волю горю. Дай волю ярости», - проговорила Анна про себя, выходя на улицу. - Не уходи без Ята! – послышался издалека голос Кусанаги, убирающего тарелку с завтраком Королевы. «Когда придёт Камамото, то он это всё съест», - подумал мужчина, накрывая еду салфеткой и доставая новую сигарету. Анна вздохнула, закрыла за собой дверь и прислонилась к шероховатой стене, нагретой осенним солнцем. Ей показалось, что она успешно оставила себя «настоящую» для Кусанаги только что в здании бара. Наставала череда другой «настоящей» Анны, которую знал Ята. Свежий, ещё тёплый воздух овеял лицо девушки, легко зашевелив её белоснежные волосы. Повсюду ощущались запахи умирающих листьев и засыпающих деревьев. Небо становилось всё дальше и дальше от бренной земли. Это дарило особую тишину, охватывающую всё вокруг. Анне нравилась осень. Она изобиловала красным. А ещё осень дарила тишину. Микото любил, когда становилось спокойно. Когда они тихо сидели рядом с друг другом, наслаждаясь тишиной и своим миром на двоих. Ята важно вырулил из-за угла, демонстрируя машину, краска которой выделялась красным пятном среди серых зданий. Ему не особо приходилось по душе перемещаться с помощью этого вида транспорта, но он ничего не мог поделать с тем, что Коске подобрал очередного кота и теперь оказывал тому чуть ли не первую помощь по благоустройству в этом проклятом мире, где осталась только боль. А Анну до университета на скейте не подбросишь, как раньше. Она не стала с годами сильно высокой или полной, но и маленькой тоже перестала быть. На руку не посадишь, чтобы сделать пару финтов с ребёнком на руках, ужасая этим заботливых мамочек. Приходилось идти на жертвы, чтобы довезти Королеву в нужное место. К счастью или же к сожалению, она нечасто передвигалась таким способом, предпочитая сидеть в комнате Микото, погрязнув в точных науках. Они бы все окунулись в них с головой, будь в них больше упёртости. От боли каждый бежал своим способом, а Анна, казалось, выбрала самый жестокий. Обман. Ята тоже не мог смириться за просто так с произошедшим. Но уже прошло столько времени. Ни год. Ни три. И не пять. Больше. Им удалось начать жить с болью. Она ныла в каждой метке красным, но это затихало. У них. Не у неё. *** - Ты уже решила? - спросил он глухо, умело выруливая из узких переулков. - Надо ждать. - Те парни на нашей территории, - Ята решил не комментировать односложный ответ, который уже длительное время получал от своей Королевы. Если она говорила об ожидании, то ничего иного не оставалось. Ведь никто, кроме неё, не знал, что за цель их ожидает, и каким путём к ней они пойдут. У красного клана оставалось много врагов, но им это не мешало на данный момент, - мы вычистили их вчера. Только Эрик полежит какое-то время дома. У него болит живот, - он не знал, почему это всё рассказывает. Королева и так была в курсе всего. Но Ята игнорировал это, продолжая беседовать с ней о повседневности, о Хомре, о том, что творилось в их небольшом мире. Для кого-то небольшом, а для них больше, чем вся вселенная. Это нужно было не только ему, но и ей. Делать вид, что она не странная. Что всё нормально, даже чуть-чуть как раньше. - Сейчас неспокойно, - Анна прижала сумку к себе, пытаясь справиться с резким скачком боли внутри себя. - Этой ночью они попробуют снова, - выдавила она из себя чуть тише. - Тогда их ждёт неудача, - рот Ята растянулся в улыбке. - Мы же Хомра! Пора им это напомнить более серьёзным способом! А то память у них слишком короткая! Словно они золотые рыбки, - он осёкся, но затем рассмеялся. Их противники не имели никакого отношения к кроликам. Девушка кивнула: - Только без трупов. - Ну, это как получится, - бахвально добавил Ята. - С нашей стороны точно не будет. Я вот прям обещаю тебе. - Не будет, - словно подтвердила она. - А вот у них… Какая нам на них разница? Удачи тебе на экзамене, - он быстро сменил тему, чтобы Анна не поняла его намерений. Ята знал, что такое убивать людей. И не хотел говорить об этом. - Во сколько забрать? - Спасибо, - она взглянула на Ята, не в силах улыбнуться ему в ответ. Боль снова жгла. - Я доберусь до дома сама. - Нет-нет, - воспротивился парень. - Чтобы мне потом Кусанаги голову отвинтил штопором? Или заставил кланяться перед баром? - Меня сегодня Мунаката-сан встретит. - Что?! - волосы на голове Ята готовы были дыбом встать, срывая с его головы вязаную шапочку с каким-то крутым названием. - Ты наша Королева, Анна! Мы не можем оставить тебя наедине с синими! - Он будет один. Надо поговорить. - Это плохо, Анна. Синие никогда не приходят к нам с благими намерениями. Мы враги, - настойчиво напомнил он. – И они с радостью обманывают нас. Она непонимающе смотрела на Ята. Но он не смог объяснить ей своих мыслей. Цветные войны якобы закончились давным-давно, когда Яширо попытался разрушить плиту. Какие-то короли исчезли, какие-то остались. Только вот и появились новые. А некоторые пытались возродиться заново. - Но потом ты меня встретишь? - что-то внутри неё сдавалось. Взгляд Ята всё ещё излучал наивность, если его эмоции брали над ним верх. - Встречу. Только будь осторожна, - буркнул он, зная, что с ней спорить бесполезно. Если речь зашла о синих, а тем более о Синем Короле, то разговор намечался явно серьёзнее обычных криков на тему, кто сильнее и кто кому морду набьёт. «Дай волю гневу. Дай волю желанию мести. Дай волю горю. Дай волю ярости», - проговорила про себя Анна. Девушка коротко посмотрела на Ята, медленно поднялась по ступенькам небольшой каменной лестницы и отворила массивную деревянную дверь, за которой можно было укрыться от дневного света. Теперь в игру вступала ещё одна «настоящая» Анна. Анна судорожно сжала руку в кулак, пытаясь перетерпеть мелкие скачки боли внутри груди и живота до начала экзамена. Она знала, что после того, как раздадут листы с заданиями и вопросами, можно будет хоть ненадолго абстрагироваться от этого мучения, которое рвало изнутри. - Красные чернила запрещены, - послышался мягкий, но строгий голос профессора. Он был в своём кабинете, на своём экзамене, и даже столь ужасные слухи об этой особе не могли что-либо изменить в стенах этой комнаты. Он рефлекторно вытер клетчатым платком своей матери пот со лба. Ему трудно давались разговоры со своей студенткой. Чувства страха и уважения мешали. Оставалось лишь радоваться, что он редко её видит здесь. - Кушина-сан, возьмите синюю или чёрную пасту, пожалуйста. - У меня нет других цветов. Только красный, - ответила она спокойно и тихо. - Я принесу вам свою шариковую ручку, - его не радовало, что придётся подойти к ней снова. *** - Ты же понимаешь, что это не может остаться незамеченным, - его голос оставался, как всегда, спокойным. Это придавало мягкости их разговору. - Поэтому и прошу, - она упрямо смотрела вперёд, избегая его взгляда. - Просто дайте нам войти и выйти. - Я бы не надеялся на успех на твоём месте, - Мунаката поправил очки, не понимая, почему ему необходимо прилагать усилия, чтобы оставаться спокойным. Каким-то образом Анна заставляла его чувствовать себя странно. В опасности. - Но тебе же виднее, - непрозрачно намекнул он на то, что ему было известно о её прекрасном даре ясновидения. - Нам понадобиться сорок три минуты. - Уговоришь его так быстро? - Это в случае, если мне придётся их сжечь, - уверенно и без тени сомнения проговорила она. Она на самом деле собиралась пойти на это. Мунаката посмотрел на свои руки. Между пальцами не хватало детали из пазла, который он собирал уже второй день. Последние месяцы были особенно скучными, а поэтому приятными. Когда всё спокойно — это хорошо. Но это не могло длиться вечно, он понимал это. Хомра никогда не станет послушным милым зверем. Это жестокий клан. И новая Королева ни капли этого не изменила. Просто, с ней более-менее возможно разговаривать, не размахивая мечом, чтобы спасти свою шкуру. Хотя, очень хотелось начать защищаться. В ней сосредоточилось удивительного много красного. И Синий Король отлично чувствовал, что это был не только её красный. Но и его. Оставался лишь один вопрос. Как такое стало возможным? - Один из них бессмертен, - напомнил Мунаката, останавливая свои мысли. - А второй слишком важен для нашего общества, чтобы я позволил ему умереть. - Даже бессмертные горят. И это тем хуже для них же самих, - Анна посмотрела на своего собеседника, будто пыталась изучить его лицо, но на самом деле просто смотрела на ответ, который он должен был ей дать. - А важные умеют выживать. Что тоже не всегда является счастливым исходом. Они получат то, что заслужат. - Пятьдесят минут, - выговорил мужчина чётко. - Если тебе удастся их просто уговорить. Он не знал, зачем ей понадобился этот разговор, ведь она давно знала итог задуманного. Но ему доставило крохотное удовольствие то, что его поставили в известность, пытаясь сохранить это чудное спокойствие, витавшее лёгкой ложью вокруг. И в неё так хотелось верить. Мунаката совсем не желал умирать. Он продержался так долго и не хотел совершать последний шаг. *** Боль заполняла всё вокруг. Она казалось красной, она притворялась чёрной, она могла быть бесцветной. Сначала всё обычно начиналось с огня. Затем проявлялись красные следы от него на коже и в том месте, где была дыра. Следы испарялись или же впитывались подобно влаге. А потом возвращались острыми иглами, падая сверху. Впитанное взрывалось, разрывая что-то важное внутри. И снова приходил огонь, а затем следы. Треск пламени заглушал всё вокруг. У боли имелся не только цвет, но и голос. И этот голос то кричал, то шептал, заставляя прислушиваться. Вокруг проносились воспоминания. Они горели, что приносило новую боль. Вскипала жалость, насыщалась горесть. Сгорали образы, уничтожались надежды, а конца всё не наступало. Становилось даже удивительно, что огонь находил что-то ещё, что мог сжечь. Но не боль. Боль. Она стала бесконечной. Иногда действуя сильнее, иногда чуть тише. Но она не становилась ноющей или просто колющей. Всегда разная, тревожащая, не дающая забыться вечным сном и спокойствием. Наверное, это был Ад. Или же остаток недогоревшего меча Красного Короля, который теперь плавился, обрушиваясь на него снова и снова. Чтобы он не забыл не только этот факт, но и все свои чувства, атаковавшие его разум и тело в тот момент, казавшийся облегчением и побегом от реальности и ответственности. Ему самому казалось, что он просто сбежал. - Дай волю гневу. Дай волю желанию мести. Дай волю горю. Дай волю ярости, - шептал кто-то очень-очень далеко. Этот голос отличался от боли, но причинял её, потому что никогда не приближался. Потому что это был её голос, меняющийся, становящийся более взрослым и будто бы чужим. Он не хотел, чтобы она стала ему чужой. Только не она. - Дай волю гневу. Дай волю желанию мести. Дай волю горю. Дай волю ярости. Дай красному стать ещё сильнее в тебе. Дай красному стать твоей жизнью. И хотелось кричать. Он не желал становиться сильнее! Не желал этой силы и даже её остатков! И ему было очень жаль, что весь этот ад теперь вылился в неё. В его маленькую наследницу. Нет. Просто пленницу вечного огненного яростного пожара, из которого он попытался сбежать. Но не смог. Все цепи, приковывавшие его ранее, теперь опутывали её, давя своей тяжестью. И это всё – его вина. - Анна... - Дай волю гневу. Дай волю желанию мести. Дай волю горю. Дай волю ярости. Дай красному стать тобой, Микото. Было больно. Он знал, что ему больно. Он знал, что ей тоже очень больно.