Ты с ним.

      Все в команде Карасуно знали, что очаровательная улыбка девушки светит только одному блондину. Она любит его так, как не любила никого, и вся её энергия и чувства создают ауру вокруг хрупкого тела ауру счастья. Нишиноя и Танака с гордостью смотрели на их пару, считая своей заслугой то, что колючий блондин отхватил такой лакомый кусочек. Ямагучи радовался, тихо, но искренне. Кагеяму чуть от злости не скрючило, когда язвительный голос снова ткнул его в затылок фразой «я хоть и не Король, но уже нашел себе Королеву».       В начале отношений абсолютно всё указывало на благополучие. Всегда радостная /Т.и/, казалось, расцвела ярче, а блондин стал мягче, хоть и немного, но все же. Он с осторожностью держал её за талию и прижимал спиной к себе, пока они стояли в тихом углу коридора, где не так много глаз, не смотря на то, что в команде об отношениях знали, да и по школе слух расползся быстро. Он не стремился показывать всё публично, но и скрывать был не намерен. /Т.и/ была рада и этому. Он принял её чувства, ответил взаимностью, так что смириться с некоторыми вещами вполне возможно. Не так уж и важна эта показуха.       Только это «стал мягче» не меняло то, что Цукишима был язвой, совершенно не следящей за языком. На все его шутки в свой адрес /Т.и/ реагировала нормально, терпела, отшучивалась в ответ. В конце концов она знала, что он не со зла. Цукишима и правда не со зла, и девушку он любил, а вот сдерживать себя не мог, ну или не хотел. Каждый раз, произнося колкую фразу, он не получал запрета, а значит, все в порядке. «Принять его характер» — жертва, на которую пошла /Т.ф/. Только вот не учла того, что принять оскорбления - мазохизм и неуважение к себе.       У каждой жертвы есть последствия.       Через небольшое количество времени Сугавара стал помечать, что /Т.и/ становится более закрытой, носит другую одежду и улыбается всё реже. Вся команда списывала это на переходный возраст, на проблемы с учёбой, но чутьё сеттера подсказывало, что всё не так просто. Он знал, что девушка отличница из прекрасной семьи и, пожалуй, единственная видимая причина её изменений — Цукишима Кей, который вообще не изменился, кроме того, что стал более тактильным. Перемены в девушке довели Сугавару до того, что он, учитывая, что не был знаком с /Т.ф/ лично, пришёл к ней в класс и попросил выйти с ним на минуту.       — /Т.ф/, я Сугавара Коши, семпай Цукишимы. Извини, что так внезапно, но...с тобой всё в порядке? Ты стала какой-то мрачной. Он не обижает тебя?       Девушка поражённым и одновременно смущённым взглядом смотрит на добродушную улыбку Сугавары, понимая, что он с благими намерениями и верить этому человеку можно. Цукишима говорил о нём, как о семпае самом понимающем. Ещё она осознает, что даже незнакомый ей человек заметил её изменения, кроме самого Кея.       —Нет, Сугавара-сан, всё хорошо. Просто устала на учёбе, спасибо за беспокойство.       На этом попытки Суги закончились. Посчитал, что не его это дело.       Со временем шутки становились острее, а девушка ранимее. На фоне начавшихся проблем с весом, которые вызвали гормональные сбои, она очень переживала и воспринимать выпады парня было все сложнее, но терпела, непонятно почему и зачем. Любила? А себя она любила? Говорить с блондином о том попытки, несомненно, были. Только вот плодов никаких. Обещаний, что прекратит он не давал, но говорил, что может постараться, да и комплименты говорил, видимо, хотел вернуть всё назад, как было до этого. Уверенная в своей красоте /Т.и/ не обижалась, хотя наверняка он не знал.       — Дорогуша, смотри, твои шорты мне большие.       Это было трудно назвать даже шуткой, это прямое указание на телосложение. В этот прекрасный, казалось бы, вечер они планировали посмотреть фильм, закупились сладостями, и Цукишима ушел переодеться... Больным уколом в самооценку пришлась небрежно брошенная фраза, на которую девушка лишь улыбнулась, потому что ответить, действительно, было нечего.       За просмотром фильма она отказалась от еды, не легла на парня и вообще не следила за сюжетом, глубоко погрузившись в самокопание. Она недостаточно старается в зале, не так пьет таблетки, и диета тоже не та, нравится ли она вообще блокирующему, или он просто с ней потому что нравится издеваться? На грани со слезами она смотрит на профиль возлюбленного, который не обращает на неё внимания и даже не извиняется за свои слова. Она много ему позволяла, теперь сама в ловушке. Что ему сказать? Что ей обидны шутки? На это у него есть аргумент: «раньше же было не обидно». Только вот обидно было, но сказать об этом — потерять любимого. Так она думала, принимая непрямые оскорбления за норму.       — Кей, давай расстанемся.       Парень поперхнулся газировкой, ставя фильм на паузу. В его голове совершенно не было идей такому перепаду настроения, всё же было хорошо. Будучи слишком шокированным он на автомате ответил:       — Да.       Даже не понимая, что в этом «да» кроется.       /Т.и/ встала и, не смотря на парня вышла из комнаты. Сердце заныло от того, насколько легко он согласился, ей даже говорить с ним больше не хотелось. Слёзы подступили быстрее, чем она успела зайти в коридор, чтобы прочь уйти из дома парня. Она заплакала от того, насколько глупо вела себя, насколько была ослеплена чувствами к парню, да и как он не замечал её искреннюю реакцию на все упрёки, шутки и уколы. Он был ужасен даже в том, что сейчас не идёт за ней, чтобы банально поговорить. Казалось, что уходя сейчас от него в слезах, она снова будет уважать себя и научится любить.       Цукишима слышит хлопок двери, выводящий его из транса. Он вскакивает и бежит за ней так быстро, как никогда не бегал на площадке. Скорости бы позавидовал даже Хината. Он просто растерялся, не ожидал вопроса и первое, что пришло в светлую голову оказалось «да», даже не понял почему. Ему совершенно не хотелось терять ту, что заботиться о нём и ту, которую он подпустил к себе ближе, чем Ямагучи. Кей не хотел потерять причину своей улыбки. Он догоняет её у калитки, обнимает крепко, утыкаясь носом в, пахнущие цветами, волосы.       — Не уходи. Я растерялся, это...было неожиданно. Давай поговорим. Что я сделал? Не хочу отпускать тебя.       Только вот отпустить пришлось, чтобы девушка посмотрела на него, развернувшись в его руках. Кей корил себя за то, что он причина застывших в родных глазах слёз.       — Ты знаешь, что твои шутки оскорбительны, что я переживаю из-за набранных килограммов, что мне обидно. Да все уже заметили, что я стала другой рядом с тобой, не только внешне. Но не ты. Я хочу избавиться от всех твоих шуток, которые совершенно не смешные. — /Т.и/ говорит обиженно, тяжело, словно сорвётся в любую минуту, несмотря на то, что тёплые пальцы Кея стирают с щек слёзы.       — Я обещаю, клянусь, что больше никогда не скажу ничего обидного тебе. Ты великолепна. Ну и...прости, если в этот раз я не справлюсь с собой, то ты уйдешь и я никогда не потревожу тебя, ладно? Дай мне шанс, последний, без тебя мне не хочется, останься.       /Т.и/ хочет верить и верит его словам, что дрожаще вылетают из сухих губ. Наконец-то он понимает, что всё не так легко сходит с рук. Раз Цукишима снизошел до извинений, которые даются ему очень трудно, то, очевидно, что он раскаиваться. От этого во вновь горящих глазах исчезают слёзы, а на лице лишь тёплая улыбка.       — Это будет последний раз.