Ты с ним.

      Сказать, что /Т.и/ подставили — ничего не сказать.       О существовании ёкаев знал каждый житель этого странного города. Они даже не скрывали своего облика, ходили как удобно, игнорируя испуганных людей, ну или не игнорировали, а наоборот восхищались. Но не ими, а сами собой, что так смогли напугать. Ауры у них зловещие, и люди, не привыкшие к такому потоку гнева вокруг кого-то, с ужасом прятались, почти впадая в панику. В основном так вели себя туристы, местные жители лишь обходили стороной скопления нечисти.       А скапливались они в кафе, которое было не то что кафе, а огромным подземным зданием: гостиница, бассейн, кафе, различные комнаты по всем этажам, о некоторых не было ничего известно, люди туда не ходили. В этом здании работали Ёкаи низшие, а жили и наслаждались высшие, которых чувствуешь за километры. Зловещие, разные и непредсказуемые.       /Т.и/ работала там по совершенно нелепой случайности. Девушка, ищущая работу в другом городе, считала, что и без ёкаев обойдется, что не настигнет её эта туристическая беда, но нет, настигла, самым идиотским образом. Милая женщина-работодатель сказала, что не хватает барменов в закрытом клубе, но кто же знал, что клуб в здании ёкаев.       Затащили силой, забрали документы. Поработили. Вот и справляйся сама, дрожи от страха, готовь коктейли, угождай и не выдавай животный ужас при виде недолюдей с чешуей на лице и шее, с жабрами и ушами с перепонками, когтями, с лисьими ушами и хвостами.       Кстати о лисах и их ушах.       Мия Осаму ушами пользовался по назначению, он в первый день прознал о необычной барменше, которая закрывает лицо маской с зубами, ну и, конечно же, его лисий интерес взял верх. Он ходил возле бара и изучал девушку, неловко крутящую бутылку с ромом в тонкой руке. Ладно, с выпивкой она обращалась умело. Осаму даже попробовал дайкири в её исполнении. Вкусно.       Обхаживал её как мог, заговаривал и жаждал признания, которое бы служило причиной, по которой её можно было уничтожить. Правда оказалось одно «но», конечно потом «но» стало больше, только началось всё с того, что Осаму не чувствовал её страха, она спокойно говорила с ним, иногда опускала глаза и судорожно извинялась, если коктейль выходил крепче или наоборот менее крепким. Тогда он чувствовал её страх, но после твёрдого «не страшно» он исчезал. /Т.и/ не хотелось уничтожить, и он не понимал почему.       Вторым и основным, действительно основным «но» стала нелепая ситуация.       /Т.и/ ужинала за барной стойкой. В контейнере, который она точно принесла из своей комнаты, лежали онигири и маленькие шарики мяса. Она старалась делать это тихо, потому что ёкаи почти не едят, конечно, есть и исключения, но их не так много. Мия был этим исключением.       — Чего едим? — серые уши возбуждённо поднялись вверх, и на лице был чистый интерес.       Тогда девушка впервые увидела его живую мимику, огонёк в глазах, а не пелену надменного спокойствия. Она задержала взгляд на вздёрнутых ушах. Забавные, хочется потрогать.       — Извините, ничего такого. — она попыталась закрыть контейнер, но палец юноши, положенный под крышку, не дал этого сделать.       — Делись. — приказ в игривой форме, но ослушаться нельзя.       Девушка протягивает онигири и закрывает контейнер, убирая его под стойку, чтобы точно никто не застал её за едой, это проблемно. Она похудеет здесь, однозначно, точнее она уже похудела, щеки видимо впали.       Осаму кусает рисовый шарик под взглядом /Т.и/. Она улыбается уже без маски на лице, когда Мия кусает ещё раз, а его хвост вздергивается вверх, и он им слегка виляет. Оказывается, чтобы из лиса, хитрого, надменного, холодного сделать мягкого и игривого лисёнка нужны всего лишь онигири. Ёкай с удовольствием поедал приготовленное блюдо, прикрыв глаза.       Сейчас он казался таким лапочкой и совсем не страшным, хотя его /Т.и/ боялась меньше всех. Он не рычал на неё, не ругался, с ним было комфортнее, чем с одним драконом, который оскорблял, а потом противно заигрывал, предлагая уединиться в его спальне. Мерзость.       — Могу отдать вам все, если хотите. — /Т.и/ уже собирается достать контейнер, но Мия останавливает её.       — Поешь сама сначала, завтра жду двойную порцию. — уши снова расслабляются, и хвост перестает вилять. — Ты сама готовила?       — Да, конечно, всё будет сделано!       С этого и начинается их сближение. Мия заходил перед сменой девушки, когда бар был закрыт, забирал свою еду, которая каждый раз была разной, и ел вместе с девушкой, слушая от неё какие-то нелепые истории с работы. Но она никогда не говорила, что она человек, Мия знал это, но не вытягивал информацию, ему в этом больше не было нужды.       /Т.и/ милая, до невообразимого храбрая и умелая, страх она скрывает профессионально уже три месяца, у неё красивый голос и мягкие руки. Это Мия выяснил, когда она взяла его за руку, машинально, потому что задела его горячим контейнером с якисобой. Лис был рад, что тогда ему было горячо, пускай и немного, но он теперь знал какая у неё кожа. А ещё знал, что хочет, чтобы только его касались эти руки, и только ему она улыбалась без маски. Кстати, теперь на её маске был лис в самом углу, глаза у него были закрыты.       Ну, конечно, не только Осаму был заинтересован в новой девушке, которая была «странным ёкаем», как сказали его приятели. Особенное внимание проявлял наглый дракон Кимимура, демонстрирующий свои когти каждый раз, когда приходил в бар. Приходил он каждый чёртов день, и /Т.и/ это ненавидела, она ждала лиса.       — Конфетка, а знаешь, твою обёртку очень легко порвать. — Кимимура стучал по лакированной стойке, прожигая девушку взглядом.       — Не хотелось бы проверять.       Сегодня в баре мало людей, компания из четырех странных молодых ёкаев, которые пьют лёгкий мартини, две девушки-рыбки, которые запивают ром водой, странные, ну и, конечно же, постоянный клиент — дракон Кимимура, подкатывающий яйца. Драконьи яйца.       — А мне интересно. — он перегибается через стойку и хватает девушку за затылок, приближая к себе. — Как же громко ты стонешь и как сильно кусаешься? Покажи мне зубки.       Сил отпихнуть его нет, женские руки прижимают маску к лицу и не дают ему стянуть важный элемент экипировки. Маска придаёт уверенности, хоть какую-то каплю этого чувства она должна ощущать. Становится страшно, когда коготь проходится по нежной коже руки и рвёт её как резак бумагу. Это очень больно, но она не может сказать об этом.       — Кровь странная. — шепчет дракон и слизывает дорожку от локтя до запястья.       Кровь. У ёкаев другая кровь. Становится до ужаса страшно, и ноги почти не держат ослабевшее от паники тело. Глаза Кимимуры загораются алым, а он темнеет, возбужденно смотря на шок в глазах. Поймал, да так, что не отвертишься. На губах блестят капельки алой жидкости, и он слизывает их с восхищением.       — Человеческая. — резким рывком он перекидывает девушку к себе на сторону, мгновенно хватает на руки и тащит вниз, где его комната, где ничего не слышно.       Кричать не получается от ужаса, охватившего тело, от боли в руке и голове, потому что страшно и в мыслях только туман, а на глазах слёзы. Хочется, чтобы Осаму спас. Хочется, чтобы это был Лис.       У дверей /Т.и/ уже почти перестает чувствовать хватку на ногах и спине, сознание хочет покинуть её, но резкая боль пронзает правую руку, затем тепло охватывает тело, она не перестает дрожать и плакать.       — Мия! Ты вовремя! Представляешь, моя конфетка человек! — дракон говорит восторженно, но взгляд у него пугающий, только Осаму не страшно, ему вообще плевать на то, как выглядит Кимимура. Мию беспокоит, почему тот ещё живой? И почему /Т.и/ его конфетка, и почему так сильно пахнет кровью. На кимоно остаются капли и разводы бордовой крови, и Мия понимает всё. Уши поднимаются вверх, хвост пушится, а на лице тень, которая ничего хорошего не означает.       Лис крепче обнимает девушку, она дрожит и цепляется за него, смотрит вверх и ищет его глаза, но он не видит этого, его взгляд сосредоточен на драконе, который мерзко клацает когтями, как бы напоминая кто сильнее. Но это не так. Осаму рычит.       — Я сожгу тебя лисьим пламенем. Это мой человек. — в руке горит сине-фиолетовое пламя, и Мия не беспокоится что может разойтись и сжечь здесь всё к чертям, не пожалеет ничего, лишь бы никто не коснулся его драгоценности.       Драгоценности? Когда она…       — Кто первее? — Кимимура поднял чешуи и направил их как копья на лиса.       Огонь быстрее, хвост дракона загорается, и в этот момент Мия исчезает с /Т.и/ на руках, он спрятал её под кимоно.       В его комнате прохладно и пахнет сиренью, чисто, что пол скрипит, а ещё скрипит кровать, когда /Т.и/ садится на неё не без помощи лиса. Она успокаивается внешне, но внутри эмоции разъедают органы. Мия чувствует это, впервые её страх такой ощутимый, такой сильный, от этого его разбирает гнев, но ёкай подавляет желание разорвать Кимимуру на куски. Точнее он его откладывает, потому что сейчас ему нужно быть с /Т.и/.       — Мия-сан, меня теперь убьют. — она истерично шепчет и с ужасом смотрит прямо на Осаму.       — Не позволю. Ты со мной в безопасности, мой человек. Дай руку.       Девушка слушается и вытягивает обе руки, потому что на каждой красуется царапина, пускающая кровь, сладкую и манящую, но Мия не позволит себе навредить девушке, ему вполне хватает её блюд по вечерам. Он перестал питаться чем-то человеческим, начиная от эмоций и заканчивая кровью, потому что всё было завязано на /Т.и/ и это ужасало ёкая. Но только сначала, теперь он это принял.       Горячий язык проходится по всем травмам, и он зализывает их, отчего те мгновенно затягиваются и боли почти нет, только липкие следы от его слюны, девушка краснеет и будто забывает что было с ней несколько минут назад. Осаму она доверяет, он не причинит ей боли. Почему-то в этом она уверена.       — Вы знали, что я человек? — голос всё ещё дрожит.       — С самого начала. — Мия целует отпечатки когтей, снимая боль.       Взгляд у девушки меняется на нежный, и она хочет отблагодарить лиса за то, что хранил её секрет, за то что спас и помогает, рука сама тянется к пушистым ушкам и чешет одно из них, отчего Мия фыркает и стонет. Девушка ошарашено замирает, но руку убирает лишь тогда, когда парень мотает головой. /Т.и/ смотрит на него с теплотой и умилением, которое раньше Осаму не чувствовал, а потому и теряется, также как и теряется от трепетного прикосновения к чувствительным серым ушам.       — Чего смотришь так? Пошли, я хочу онигири со сливой. — он фыркает и встает, пряча красные щеки.       Несвойственно для ёкая.       — Вы милый, Мия-сан, спасибо.       С этого дня всё перевернется.