Лунный маскарад / Moonlit Masquerade

Эмити позволяет вывести себя на танцпол и берет одну из рук ее поклонницы, свою кладет ей на плечо, а свободная рука воздыхательницы устраивается у ведьмы на талии. Если честно, Эмити не ждет многого. Ей и раньше приходилось танцевать с детьми из других богатых семей на подобных вечерах, и хотя техническая часть их танцев всегда превосходна, они казались такими натянутыми и неправильными. У нее никогда не было и никогда не будет химии с ними, такой, которая необходима для хорошего танца, такой, какая была с Луз. Она снова чувствует себя виноватой из-за этой мысли, пока они не начинают двигаться. Луз улыбается, когда она ведет их по танцполу быстрыми плавными шагами. Если кто спросит, то человек скажет, что и сама танцует довольно хорошо, но, возможно, она еще и практиковалась в формальном танце с Лилит последние два дня. В отличие от Иды, Лилит — требовательная учительница и внимательная надсмотрщица, но она не станет отрицать, что Луз научилась многому и умеренно хорошо за такой короткий промежуток времени. Эмити смотрит на нее с тихим удивлением, когда они грациозно крутятся по паркету, и Луз улыбается ей. Им не нужно много говорить, кажется, они идеально синхронизированы, и Эмити не знает, что сказать, даже если появилась бы возможность. Темп ускоряется, и они следуют за ним; они едва успевают касаться ногами пола, когда скользят по комнате. Луз безумно рада тому, насколько они сочетаются, и просто возможности прикоснуться к Эмити, когда последняя не паникует и не швыряет еду через половину комнаты. Человек ослабляет хватку на талии Эмити, и последняя понимает намек, отпуская плечо своей партнерши, когда Луз крутит ведьму: юбка ее платья вздымается вокруг колен, прежде чем Эмити с рывком втягивает в объятия ее воздыхательница, вызывая улыбку младшей из Блайтов. Они как будто плывут по залу, и Эмити чувствует себя легче, чего не было уже долгое время. Ведьма даже смутно не осознает, что люди начали наблюдать за ними или что другие пары уходят с их пути. Сейчас они смотрят только друг на друга. — С кем это Варежка? — спрашивает Эдрик свою близняшку, когда они наблюдают, как две девушки легко кружатся по танцполу. — Не знаю… но у меня есть неплохая догадка, — она улыбается, но больше ничего не говорит, и Эдрик мычит на необычное молчание своей сестры по этому поводу. Если Эмира не рассказывает, то у нее должна быть веская причина на это. Песня подходит к концу, достигая своего пика, когда происходит немыслимое. Полированный пол выбрал именно этот момент, чтобы напомнить о себе. Эмити точно знает, что происходит, в тот момент, когда точка невозврата пройдена. Она поскользнулась. Каблук ее туфли начинает выскальзывать вперед из-под нее, и ведьма готовится к удару, который последует после падения. Но ничего так и не происходит. Луз тоже видит, что происходит, и действует на чистых молниеносных рефлексах, полученных за годы бытия неуклюжей. Как только Эмити начинает падать назад, Луз обвивает рукой ее талию и крутит их вокруг, перенаправляя импульс и выпрямляя их за соединенные руки, что заставляет человека внезапно остановиться, как раз в тот момент, когда песня заканчивается — и для остальных участников вечеринки видится, будто пара только что исполнила самый потрясающий наклон в истории танцев. Эмити моргает широко раскрытыми глазами; их носы почти соприкасаются, когда ее держат на весу, и Луз улыбается и подмигивает, прежде чем заставить ведьму встать. Несколько человек хлопают в ладоши и свистят после выступления, и Луз нервно улыбается, слегка кланяясь, прежде чем они убегают с танцпола. — Ты в порядке? — тихо спрашивает она Эмити. — Х-хорошо, я в порядке… — говорит ведьма, но ее сердце колотится в груди. — Тебе принести что-нибудь попить? — спрашивает Луз, склонив голову. — О, да, спасибо, — она улыбается, и Луз улыбается в ответ, прежде чем убегает к столу с закусками. Эмити использует момент одиночества, чтобы попытаться успокоить свое сердцебиение, прижав руку к груди. Ее пальцы касаются брошки, приколотой к платью, и сердце трепещет. Звезды, ей нужно взять себя под контроль. — Это тебе! Она дергается, когда ее пара возвращается, держа стакан пунша. — Спасибо… — ведьма ​​берет его, и их пальцы соприкасаются. — Она тебе нравится? — внезапно спрашивает девушка, и Эмити на секунду сбивается с толку, прежде чем понимает, что ее воздыхательница говорит про брошь. Должно быть, она видела, как Эмити играет с ней. — Она красива, тебе действительно не стоило, — ведьма протягивает руку, касаясь пальцами драгоценного камня. Луз пожимает плечами, улыбаясь. — Когда я увидела ее, то сразу подумала о тебе, — объясняет девушка, как будто это самая очевидная вещь в мире. Ее карие глаза отражают свет огня ближайшего бра, и он придает им приглушенный отблеск. Эмити сглатывает. — Спасибо за все. Цветы и пирожное… они действительно сделали мой день лучше, — она улыбается. — Я видела, как ты ела его за обедом, — признается она. — Я рада, что это осчастливило тебя, — она застенчиво улыбается, шаркая взад и вперед с ноги на ногу, и внезапно Эмити вспоминает еще одну кареглазую девушку, которая не может оставаться на месте и мгновенно чувствует себя плохо из-за того, что думает о Луз, особенно когда она так хорошо проводит здесь время с этой милой девушкой перед ней, которой, как она знает, Эмити очень нравится. — Можно спросить? — Конечно! — Как ты узнала о пирожных? — она спрашивает. Ведьма задается этим вопросом уже несколько дней. — О… — девушка бормочет, пытаясь решить, стоит ли рассказывать. Человек решает, что ничего плохого из этого не выйдет, — Эмира упомянула их однажды, когда мы разговаривали. Это ответило на один вопрос, но породило еще несколько. — Ты ученица класса иллюзий? — Не-а, — с игривой ухмылкой она расстягиевает букву «е». — У нас есть совместные занятия? — Может быть, — протягивает девушка, сверкая глазами. Эмити улыбается в ответ. Так вот как эта игра пойдет. — Какую дисциплину ты изучаешь? — спрашивает ведьма вместо этого. — Не слишком ли Вы нетерпеливы, мисс Блайт? — она уклоняется от вопроса с застенчивой улыбкой, и снова на задворках разума Эмити возникает чувство знакомства. Обычно ее раздражало бы, что девушка перед ней избегает отвечать, но она заинтригована. — Ты не собираешься мне ничего рассказывать? — она кладет свободную руку на изогнутое бедро, а ее спутница только продолжает улыбаться. Луз ​​слишком веселится со всем этим. — Зависит от вопроса. Это маскарад, понимаешь? — она дразнит. Эмити задумчиво мычит себе под нос, пытаясь придумать вопрос, который не может идентифицировать ее спутницу напрямую, но даст ей немного нужной информации. Прежде, чем она успела что-то придумать, текущая песня подошла к концу, и в облаке дыма ее брат и сестра снова появились на помосте. — Уделите нам минуточку вашего драгоценного внимания, уважаемые гости, — начинает Эдрик. — Мы собираемся сыграть в небольшую игру, — заканчивает Эмира. — Что происходит? — спрашивает Луз, и Эмити качает головой. Что бы ни задумали ее брат и сестра, ей об этом не рассказывали. Похоже, они решили рискнуть, не взирая на то, что их родители могут узнать об этом, и отошли от сценария. Она совсем не удивлена. Иногда ее брат и сестра просто не могут сдерживаться. Вот почему у них всегда проблемы… И ей определенно не нравится озорные ухмылки на лицах близнецов — она знает их слишком хорошо. Она хватает свою воздыхательницу за руку и та вопросительно смотрит на нее. — Нам нужно уйти… — она ​​уводит ее с танцпола и ведет в сторону множества дверей. — Что? Почему? — Луз моргает, но позволяет протащить себя через двери на большое крыльцо с короткой каменной огородкой, окружающей его, с видом на задний двор Блайтов: большой и безупречный, залитый ярко-голубым лунным светом. — Поверь, что бы они там ни запланировали — оно не пойдет по плану, — она закатывает глаза. Внезапно, но в идеальный момент, внутри раздается громкая суматоха, подтверждая слова ведьмы. — Наверное, ты права… — бормочет Луз, оглядываясь через плечо в сторону зала. Эмити ведет их к веранде и усаживается на один из стульев. Луз решает запрыгнуть на каменную огородку, чтобы сидеть к ней лицом, и Эмити улыбается. — Ты действительно не собираешься ничего рассказывать мне о себе, не так ли? — она спрашивает, когда они усаживаются. — Я отвечу на любой твой вопрос, но только если он не сделает очевидным кто я, — отвечает она. — О, как насчет того, чтобы сыграть в двадцать вопросов? — взволнованно спрашивает девушка. — Это что? — Это игра, в которой мы просто по очереди задаем друг другу вопросы, — говорит она. — Ладно. — Ладно… ммм… — Луз задумчиво постукивает по подбородку, ломая голову. — Твой любимый цвет? — она решает остановится на этом. — Розовый, но у меня такое чувство, что ты и так это знаешь, — отвечает Эмити, хитро глядя на свою пару. — Я могла догадаться, — она пожимает плечами. — Твоя очередь. Эмити задумчиво мычит. Кстати о родственниках… — У тебя есть братья или сестры? — она наконец выбирает. — Нет, я — единственный ребенок. — Я даже представить себе не могу, на что это похоже… — фыркает Эмити с печальной улыбкой, глядя на лужайку, пока внутри бушуют звуки хаоса. — Как-то тихо, скучно. Эмити моргает, переводя взгляд на свою спутницу. — Что насчет твоих родителей? — Остались только я и моя мама, но почти все время я провожу в одиночестве: она пытается исправить это, но работает все время, — Луз пожимает плечами, хмурясь. Она никогда раньше ни с кем об этом не говорила. Даже со своей мамой — ей от этого будет только плохо. Эмити никогда особо не задумывалась о том, какой была бы ее жизнь, если бы она была единственным ребенком, которому пришлось бы нести всю тяжесть ожиданий своих родителей. Наверное, было бы одиноко. — Мои родители тоже часто в разъездах… но это, скорее, к лучшему, — она бормочет последнюю часть, которую, на самом деле, никогда не собиралась озвучивать. Луз хочет спросить, но она помнит, что Уиллоу говорила о том, что мистер и миссис Блайт не были самыми нежными, поэтому эта тема — больная мозоль ее возлюбленной. Так что человек предпочитает пока проигнорировать эту часть. — Ты задала два вопроса, значит, что теперь я могу задать два, — вместо этого говорит она. — Что ж, справедливо… — Эмити кивает. — Почему ты выбрала дисциплину мерзостей? — Мои родители, — Эмити пожимает плечами. — Магия мерзостей — одна из самых трудных для изучения, поэтому она самая престижная… — ведьма замолкла. Луз сжимает губы, улавливая тему, и решает, что стоит держаться подальше от любых тем, которые могут касаться родителей Блайт. — Почему ты красишь волосы? — как только вопрос срывается с ее уст, она понимает, что задавать его не стоило. Эмити корчит гримасу, поджав губы. Она молчит несколько долгих минут, и Луз уверена, что ее вопрос останется без ответа, пока, наконец, Эмити не начинает говорить. — Моя мама заставляет меня. Кажется, Луз не выиграть не проиграв… Они одни на крыльце, и по причинам, которые ведьма сама не может объяснить, она чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы рассказать об этом девушке, сидящей перед ней. — Ей нравится, когда мы с близнецами сочетаемся, поэтому я должна краситься в зеленый цвет, — она демонстративно не смотрит на Луз, которая, в свою очередь, жестко прикусывает язык. Она хочет сказать так много вещей, например, как это неправильно, и если Эмити не хочет красить ее волосы, она не должна этого делать — но человек этого не делает, потому что понимает, что в этот раз вся ситуация больше ее возможностей. Как с ее собственной мамой, заставляющей девушку поехать в скучный летний лагерь, чтобы попытаться сделать ее немного более нормальной. Проживание с Идой последние почти два месяца дало ей больше самостоятельности, чем она когда-либо получала раньше; но Ида не ее мама, и, хотя она заботится о ней, она больше похожа на эксцентричную тетю, которая позволяет ей делать то, из-за чего у ее матери случился бы инсульт. Поэтому иногда она забывает, что они — дети, и подчиняются прихотям своих родителей. Луз пытается не обращать на это внимания, зная, что ее мама просто хочет лучшего для нее, даже если самой девушке это не нравится, но в случае с Эмити и миссис Блайт оно чувствуется по-другому; и Луз понимает, что она знает недостаточно об этой ситуации, чтобы сказать что-либо, так что она решает не комментировать. Вместо этого она говорит: — Готова поспорить, что твои каштановые волосы выглядят очень красиво. Что, кажется, было правильным выбором, если то, как сейчас смотрит на нее Эмити, является показателем. Она улыбается и убирает несколько выпавших прядей с лица. Розовые щеки не полностью скрываются маской. — Спасибо. Эмити поделилась чем-то, что, по мнению Луз, было очень личным, поэтому кажется правильным поделиться чем-то в ответ. — Моя мама заставила меня пойти в этот скучный летний лагерь, чтобы попытаться сделать меня более нормальной, — говорит она. — Нормальной? — Эмити хмурится за маской. — Да, в моей старой школе все думали, что я странная, поэтому у меня не было друзей, и я продолжала попадать в неприятности из-за того, что я… перебарщиваю, — она пожимает плечами. — Каким образом странная? — Мне просто не нравились вещи, которые нравились другим детям, или, думаю, что на самом деле то, что мне нравится, им кажется странным. Я сделала модель грифона, и все испугались его паучьего дыхания… — Но у них действительно есть паучье дыхание, это анатомически правильно… — Я знаю, правда невероятно? — Луз всплеснула руками. — Потом я пробовалась на школьный спектакль… — она рассказывает историю, и Эмити пытается скрыть свой смех за рукой. — Это были просто сосиски! — она высунула язык. — Но, очевидно, моя сцена смерти была «разрушительной и слишком драматичной», — она делает кавычки пальцами с раздраженным взглядом. — Это все кажется довольно банальным, ведь в прошлом году в Хексайдовском спектакле главного героя съел грифон. — Ничего себе… — Они достали его… через некоторое время, — ведьма корчит гримасу. — Так ты хочешь сказать, что не стоит участвовать в прослушивании ни в одну из школьных постановок? — Луз засмеялась. — Нет, если, конечно, тебя не привлекает мысль быть съеденной грифоном, — она ухмыльнулась. — Принято к сведению, — Луз поднимает палец. Они сидят в уютной тишине несколько минут. — Тебе, должно быть, было одиноко… — Эмити нарушает тишину, и Луз вопросительно смотрит на нее. — Без друзей, без братьев и сестер, и твоя мама всегда уходит… — говорит ведьма, грустно глядя на девушку напротив. Луз смотрит на свои ноги, что раскачиваются взад и вперед, вероятно, царапая заднюю часть своих ярко начищенных туфель, когда они ударяются о каменную стену, на которой она сидит. — Да… — тихо говорит она, поднимая свой взгляд и встречается с этими яркими золотыми глазами, смотрящими на нее, и человек начинает нервно постукивать пальцами по холодному твердому камню под ними. — Было довольно одиноко, — признается она. — Тебе все еще одиноко? — спрашивает Эмити. Луз медленно качает головой. — Уже нет, — она улыбается, и выходит более сдержанно, чем любая другая яркая улыбка или ухмылка, которые Эмити видела этим вечером, но в ней есть неоспоримая искренность, которая заставляет ведьму улыбаться в ответ. — Наверное, нам следует вернуться внутрь… — наконец говорит Блайт через некоторое время, заметив, что шум внутри сменился тихой музыкой. — Ах, точно! — она отскакивает от стены и приземляется с тихим стуком, прежде чем предложить Эмити руку. — Пошли? — человек улыбается, как она надеется, очаровательной улыбкой. Правда, Луз не уверена, получилось ли, судя по тому, как Эмити фыркает от смеха, но, тем не менее, ведьма берет ее за руку. — Веди, — она дразнит, и Луз улыбается, и даже в темноте это ослепляет.