Нарисуешь в небе солнце

      Пожалуй, мы все же пощадим нашего дорогого читателя и не станем испытывать его терпение сценками из жизни нашей героини и ограничимся лишь теми эпизодами, в которых появлялся Александр Леонидович, смеем надеяться, что такое положение дел устроит всех.       А дело далее заключалось вот в чем.       В один прекрасный день, где-то примерно в конце января, плохо выспавшаяся Лерка шла как обычно по коридору больницы. Вроде бы только утро, а сил уже не было решительно никаких, ибо весь и без того крохотный запас нервов и ресурсов был потрачен на сессию подчистую. Ну, зато хоть закрыла вовремя. В отличие от некоторых в группе. После подобных мучений и полный рабочий день казался счастьем и никакой билет по биохимии рассказывать никому не придется.       Тут Лера тотчас бы повернула в кабинет, как вдруг притормозила, увидев сидящего около лаборатории сами-знаете-кого.       – Александр Леонидович, – она даже не успела испытать шок и приличия ради поздороваться, как сама же кинулась к нему с расспросами, – кровь сдать пришли? Дайте-ка Ваши направления, я посмотрю...       Трудно было понять, удивлен ли Маракулин был этой встречей или же нарочно подгадал так, но молча, доверительно-безропотно протянул бланки.       Тут усталость Леры как рукой, что называется, сняло, какое там ковылять по коридорам, как сонная муха, когда тут пациенту, наверное, надо чем-то помочь.       – Биохимический анализ крови, – ее аж триггернуло, сразу вспомнилась сессия, – Вы не у того кабинета сидите, пойдемте я Вас проведу.       И развернувшись с его направлениями, она пошла направо, с трепетом слыша за собой его шаги. Так, стоп, ты же сейчас не фанатка, да и он тебе сейчас не артист, а пациент, держи себя в руках, Зацепина! Впрочем, надо было отдать должное Лере, она держалась собрано, обращалась к нему только по делу и не пищала на весь коридор от восторга, переходя на ультразвук. Да и служебным положением тоже не пользовалась. Более того, не посмела а, может, и попросту забыла спросить, что, собственно, тут делает? «Что делает, что делает... обследоваться человек пришел, позаботиться о себе решил, уж точно не тебя повидать пришел», – язвила про себя Лерка.       – Тут у Вас кровь из вены взять надо, Вы ничего с утра не ели?       – Нет.       – Подождите, я загляну, – сказала она и сунулась в процедурную.       Раз он черт знает сколько времени просидел не у того кабинета, то, наверное, давно пропустил свою очередь, но, судя по времени, сдать кровь еще можно было.       – Добрый день, – послышался Маракулину Лерин голос из кабинета, – тут один пациент еще должен кровь сдать, можно еще? Да, конечно, сейчас позову.       Зацепина открыла дверь перед артистом, жестом предлагая ему войти. Пока его усадили на стул и перевязывали руку жгутом, Лера стояла в дверях и молча следила за процессом, выдохнув с облегчением:       Александру Леонидовичу попалась дружелюбная медсестра, что не больно брала кровь. Но наша героиня все равно стояла, как вскопанная, и решила дождаться конца процедуры, уйти сейчас казалось ей немыслимым, а вдруг она еще чем-то может ему пригодиться?       – Зачем стоишь? – спросил ее в дверях Маракулин, сложив руку в локте. – Беги работать.       – Работа никуда не денется, как себя чувствуете? Не спешите уходить, отдохните немного в коридоре, у Вас есть что перекусить с собой?       Маракулин чуть заметно усмехнулся. Забота этой девчонки чуть ниже и вдвое младше его и впрямь казалась немного забавной. Вот уж максималистка-то, как будто перед ней сейчас не взрослый мужчина, который бывал в больницах почаще ее.       – А мочу Вы с собой взяли? – ни капельки при этом не смущаясь, деловито поинтересовалась та.       – А разве надо было? – озадачено вскинул брови пациент.       – Так вот же, выписали Вам... Ох… ладно, посидите пока где-нибудь, я добуду емкость, подождете?       Он кивнул. Укололи его и впрямь не так уж и больно, почти не почувствовал. Артист в ожидании осторожно приподнял вату: начала ли сворачиваться кровь? И ухмыльнулся метаморфозам Леры, ее переход из состояния вареного овоща в заботливого медика нужно было видеть. Тут фанатская потребность угодить весьма удачно смешалась с только-только зарождающимся профессионализмом. А еще он был благодарен ей за то, что она не сделала из его визита цирк, дескать, дорогу звезде российских мюзиклов с подробнейшими рассказами вдогонку кто он такой, кого и где сыграл. Чертыхнувшись про себя, как же он забыл с собой эту гребанную мочу, ведь только кровь казалось бы надо было сдать, он посмотрел в сторону, куда удалилась девушка. А вот она уже идет. Но не несется. Шаг ее стал бодр и поспешен. Безумного счастья по отношению к тому, кому она сейчас направлялась, Маракулин также на ее лице не уловил. Видимо, рабочее место затмевает фанатскую действительность. Поклонница она только в театре, а тут – не больше, не меньше – будущий специалист.       На самом деле тахикардия началась у Леры в этот момент просто бешеная, вот только не зря она была все-таки натренирована служебками и выучилась не показывать артистам, насколько она рада их видеть, а то мало ли вспугнет и те ее причислят к неадекватным поклонницам. Нафиг надо. Она уж подумала, что тот по привычке не дождется и сбежит, но нет, сидит и ждет как миленький. Любо-дорого смотреть.       – Вот Вам емкость, – протянула она пластиковую баночку с красной крышкой, – а туалет вперед и налево. Тот кивнул и двинулся было по указанному направлению, но Лерка, видимо совсем позабыв, с кем она говорит, не унималась:       – Да не жадничайте, примерно до указанной границы нужно наполнить.       Бедный Александр Леонидович посмотрел на нее изумленно, дескать, да и в мыслях жадничать не стал бы.       – И еще. Нужна только средняя моча для анализа.       – То есть как средняя? – совсем растерялся тот, мечтая поскорее сбежать от приставучей девушки (воистину, уж лучше пусть пытали бы на служебке) и запереться в сортире. Медики, блин, ни такта, ни приличия.       – А вот так, – с пугающим воодушевлением начала та, – первую порцию этого самого вы спускаете в унитаз, а остальное – в баночку.       – Ясно, – буркнул Леонидыч и, пользуясь моментом, рванул вперед, а то вдруг она еще что-то вспомнит. Еще не хватало тут под занавес дружественного пожелания облегчения. Хорошо хоть на прием к проктологу ему не надо было, а то она и там оперативно провела бы, прости господи, ликбез.       Лерке, провожая своего озадаченного пациента взглядом, ничего не оставалось, как войти в лабораторию и взяться за работу, стекла и пробирки сами себя не перемоют.       Повернув винт крана, Лера вдруг зажмурила глаза, втянула шею в плечи и беззвучно протянула одними губами: «Бли-и-и-ин!». Вот тут-то, у раковины до нее дошло, что она натворила. Или наделала. В общем, наговорила. Выставила себя перед ним полной дурой, грубо говоря. Ты вообще в курсе, Зацепина, что другим нормальным людям, не медикам, вообще-то неудобно обсуждать... ну, скажем... подобные темы? Что же он, сам не мог справиться без твоего напутствия, дернул же черт твой длинный язык. А можно ей отныне вообще не попадаться ему на глаза, а? Что ни столкновение, то погорелый цирк. Впрочем... ну если так рассудить, то он ведь ей ничего на это грубого не сказал, не послал ведь куда подальше, а, когда она отлучилась за емкостью, он мог бы тридцать три раза улизнуть в своих лучших традициях, тут уж его хлебом не корми. Но ведь дождался, даже не удостоил ее уничижающим, испепеляющим все на своем пути взглядом, пока она несла этот бред, более того, отнесся к ее словам серьезно, без издевок. Вечно ты себя накручиваешь, Лерка. Все нормально, даже отлично, показала себя с лучшей, профессиональной стороны, не переживай. Вдох – выдох. Только пробирки смотри не разбей, а то вон как руки дрожат, впрочем, ничего нового. У Лерки всегда дрожали руки и подкашивались ноги, когда речь шла об этом товарище. И вроде бы взрослая девочка, а реакция все равно одна и та же. Ладно хоть при его виде не визжала на весь коридор, впрочем, это исключено, уж чего-чего, а держать себя в (дрожащих) руках или делать вид, что держит, она умеет. Даже на экскурсии в морге ни разу не пискнула от страха.       – Что это у тебя такой загадочный взгляд? – участливо поинтересовалась Светлана Григорьевна.       – Вы, Светлана Григорьевна, не поверите! – воскликнула та и рассказала обо всем случившемся.       Такой персонаж, как Александр Леонидович, был внимательной слушательнице давно знаком, а уж его появление в их больнице не могло не удивить ее.       -- Знаете какую глупость я ему сказала? Мало того, что о моче, так еще и про среднюю, блин, мочу!       -- Он же мужчина, -- кивнулв та, -- им без разницы.       -- Да! Я ведь учила этот алгоритм действий в первую очередь под себя и совсем из головы вылетело...       -- Лера, все в порядке, оно все равно не повлияет на результат.       -- Да, но я жалею, что вообще заговорила с ним об этом, что он теперь подумает?       -- Подумает, что ты перспективная, молодая специалистка, что хоть какие-то знания уже имеешь. И, главное, хочешь помочь. Лера, да не переживай ты так! Думаю, он по достоинству оценит твои старания.       -- Спасибо Вам, утешили, а то я все еще не могу прийти в себя от его появления.       –Может, тебя повидать пришел? Ничего тебе не сказал?       – Да вряд ли, просто обследоваться решил, зачем ему приходить, чтобы увидеть меня, у него ведь есть... «Мой телефон», – не успела договорить Лерка, как тот завибрировал. Зарплата, наверное, пришла или спам какой.       Памятуя о том звонке мамы, на сей раз, она решила посмотреть, кто там ее побеспокоил, сразу же. Хоть какой-то мамин урок в кои-то веки был ею усвоен.       «Спасибо за помощь. Когда будут готовы результаты? А.М.», – гласило сообщение. У Лерки аж дыхание перехватило: А.М. Сначала тахикардия, теперь чуть до астматического приступа абсолютно здоровую девчонку не довел, а дальше что? Ох уж этот Маракулин...       Дрожавшими от волнения пальцами она набрала ответ и, отправив его, хитро ухмыльнулась. Теперь и у нее есть его номер. Нет, пользоваться этим она никогда не будет, разве что в подобных случаях, когда ему самому что-то от нее понадобится. А так нет. Что ж ему, интересно, врачи не сказали, когда все будет готово? А, может, неспроста он ей написал?       Как. Же. Много. Вопросов. И какая теперь тут работа, когда голова теперь занята на весь день им? Впрочем, тебе, Лерка, не привыкать, ты уже почти четыре года как напеваешь его арии под какое-нибудь дело, а уж пробирки споласкивать, мурлыкая под нос «Неблагодарность», тебе не впервой.