Шанс на счастье

В тот день домой я так и не вернулась, конечно, родители Бенджамина послали весточку бабушке и дедушке о том, где меня искать. Мы с Беном устроились в уютной беседке на необъятной территории их особняка и просто наслаждались моментом. Рядом с этим молодым человеком я могла перестать заботиться об имидже, который так заботил меня в стенах академии и о том, что произошло накануне. Я чиркала карандашом на листке бумаги стараясь вырисовывать что-то похожее на симпатичную картинку летнего сада, а Бенджамин рядом старательно переписывал что-то из учебников следующего курса. Теперь я стала больше понимать, почему он всегда был отличником по всем дисциплинам на курсе. Он просто занимался летом, тренировался варить зелья и заранее готовил конспекты. Внезапно он уставился на меня с игривым блеском в глазах и хитрым прищуром, сейчас он до ужаса был похож на свою мать. Та так же делала, когда подшучивала над учениками, что посмели отлынивать от занятий. Я в нерешительности подняла на него глаза, пытаясь разгадать, что значит это выражение лица. — Ты что-то задумал, я права? — спросила я, откладывая карандаш в сторону. Бенджамин таким же движением отодвинул в сторону учебники. — Ты доверяешь мне? — Вопросом на вопрос ответил юноша и внезапно его лицо стало максимально серьезным. — Конечно, так что ты задумал? — Не унималась я, наблюдая как он встает и обходит скамейку, на которой мы сидели и встает аккурат за моей спиной. Я вздрагиваю, когда его руки закрывают мне глаза. Он помогает мне встать и покинуть беседку. Приказав мне ни в коем случае не открывать глаза, он отходит, а я стою зажмурившись. Он возится где-то совсем близко, звякнуло что-то металлическое, и вскоре, я чувствую, как он мягко направляет меня и лишь шепчет тихо «Садись, только глаза не открывай». Я повинуюсь и не могу понять, собственно, куда я присела, словно бы на перила беседки. Бенджамин рядом, обхватывает меня и держит, я глаз не открываю. — Удобно? — Спрашивает он, а я киваю, еще не представляя, чем мне это грозит. Я чувствую его дыхание где-то у себя над ухом и стараюсь плотнее вжаться в его грудную клетку спиной. В этот момент сбывается мой ночной кошмар, мы резко набираем скорость и отрываемся от земли. Я кричу от страха не в силах открыть глаза, слышу только как Бен хохочет над моим ухом, как ветер бьет мне в лицо и как крепко я вжимаюсь одновременно и в него, и в древко метлы. За все эти годы в Шармбаттоне я ни разу не села на метлу и зачеты сдавала только лишь посредством рефератов и посещения каждого матча по квиддичу. Я визжала, кричала и бросалась проклятиями в то время, как Бенджамин лишь смеялся и только наворачивал кульбиты. Но, спустя время, я почувствовала, что он успокоился и мы летели относительно прямо и плавно, можно сказать, что мы парили над землей. Бен устроил свою голову на моем плече. Я раскрыла один глаза, осматривая окружение, мы пролетали над необъятными виноградниками, ярко светило солнце, небо было такое красивое, что мне кажется я никогда не смогла бы подобрать такой красоты голубой цвет. — Красиво, не права ли? — Спросил он и в тот момент нежно коснулся моей щеки. До этого мы не позволяли себе такого, разве только валяться в обнимку на софе в комнатах отдыха или он мог поднять меня на руки или усадить на шею в порыве сильной радости. — Да. — С замиранием сердца ответила я, наслаждаясь своим первым полетом на метле. Мне все еще было страшно, когда Бен решал сменить направление или подняться чуть выше. Мы летели над черным и мрачным лесом, над бескрайними золотистыми полями пшеницы. — Разве тебе не страшно? Нас ведь могут увидеть! — Кричала я сквозь ветер, когда замечала на полях людей. — Это наши поля, а люди там — сквибы! Они работают на нас и посвящены в тайну волшебного мира! — Отвечал мне Бен, мы спустились ниже, мы находились буквально в нескольких метрах от земли и люди, работающие на полях, махали нам руками, кричали что-то и весело было и им и нам. Пора была возвращаться, вернулись мы отнюдь не к беседке, Бенджамин решил полихачить и влетел в открытый балкон своей комнаты, я зажмурилась на том моменте, как только он наметил цель, почувствовала лишь только как крепче Бен сжал меня в своих руках, а в следующий момент я почувствовала, как мы с ним падаем на мягкую кровать. Раздается характерный грохот и летят мелкие кусочки штукатурки. Бенджамин хохочет, уже через мгновение я открываю глаза и осматриваюсь по сторонам. Метла врезалась в стену примерно до середины и так и осталась там воткнутая. Буквально в этот же момент двери комнаты распахиваются, влетает взбешенная Эрмина, следом не менее злой Жерар и замыкала эту процессию Анна, служанка, которой видимо придется убирать наведенный нами беспорядок. — Пять сотен лет этот дом стоял в идеальном состоянии, но как только в нем появился ты, так сразу же наше фамильное имение превратилось в место, которое вряд ли доживет даже до твоего совершеннолетия! — Начала на повышенных тонах Эрмина, чьи предки, собственно, этот дом и поддерживали в прекрасном состоянии на протяжении пяти веков. Мы с Беном поспешно вылезли из постели, я виновато уставилась в пол, сложив руки за собой. Эрмина говорила свою тираду, периодически захлёбываясь от возмущения. В итоге ее тираду прервал Жерар просто подойдя к стене и вырвав метлу оттуда. — Дыру завесьте каким-нибудь гобеленом, пошли, Эрмина. Бен просто хотел покрасоваться перед Петунией и вижу, она поражена даже больше, чем он ожидал. — И, пока жену не настигла новая волна возмущения, он потащил ее к выходу из комнаты, другой рукой прихватив с собой и Анну. Как только дверь за ними захлопнулась я накинулась на Бена еще хлеще, чем Эрмина минутами ранее. На него посыпалась новая волна ругательств, я била его по грудной клетке едва сдерживая слезы. Черт возьми, я так испугалась, дважды за последние несколько часов! А он просто стоял и слушал. Мою тираду прервал робкий поцелуй, улучив момент, когда я выдохнусь, он склонился надо мной и коснулся моих губ не желая отдаляться. Мои руки, до этого момента сжавшиеся на его рубашке обмякли и теперь повисли как у тряпичной куклы. — Я мечтал это сделать еще с того момента, как мы объяснились в чувствах. — Усмехнулся он и отстранился. — Ты дурак, Бенджамин Сервьер. — Отвернулась я, пряча свое смущение. — Я знаю. — Безапелляционно заявил он, счастливо улыбаясь и обнял меня. — Но дуракам везет, вот и мне повезло. Это был лучший день в моей жизни, надеюсь, что и тебе он запомнится надолго. На следующий день я покинула их особняк, Эрмина разрыдалась и заставила нас сделать около сорока снимков на фотоаппарат. По мимо фотографий я получила от них «кошелек первой необходимости» вообще-то он был маленьким снаружи и благодаря расширяющему заклятью огромным внутри. Туда Эрмина и положила несколько фотографий, какие-то карточки, какие-то пакетики со всем самым необходимым по ее мнению. Жерар же положил туда свою визитку, на обратной стороне которой был написан адрес и к этой визитке прилагался маленький ключик, этот адрес был на случай, если я устану от общества семьи и мне понадобится помощь и поддержка. Бен же вложил туда письма. Спустя пару дней мне пришлось покинуть Францию, чувство было настолько ужасным, что я даже не скрывала своего ужасного настроения. Родители, кажется, все еще пребывали в неведении о моих способностях, а волшебная палочка была искусно замаскирована под кисточку. Прощание с дедушкой и бабушкой вышло настолько печальным, что всю поездку я просто пялилась в одну точку, не обращая внимания на окружение. Все тот же жалкий домишко с этими простенькими обоями и бесящими занавесками. Да даже домовики жили в лучших условиях. Моя комната была вся в пыли, обои выцвели и где-то даже были ободраны, на этой маленькой кроватке на которой я в силу роста уже не вмещалась, не было даже матраса. Не в силах смотреть на этот кошмар, я выскочила из дома через черный вход, прихватив с собой только палочку и кошелек. Бабушка с дедушкой озаботились тем, что мне необходимы деньги, хотя бы на первое время. Я брела вдоль родных когда-то улочек, рассматривая дома, сильно изменившихся за тот период времени, что я тут не жила. Я была белой вороной, мои платиновые волосы сверкали на солнце, я набрела на лавку с теми самыми пирожными, которые мы когда-то покупали с Северусом. Купив одно, я разочаровалась — то ли в детстве они казались вкуснее из-за того, что сладости мы ели редко и это были единственные доступные нам, то ли из-за того, что мои вкусы и привычки поменялись за эти несколько лет. Снедаемая жалостью к себе и к своей нелегкой судьбе, я не заметила, как небо заволокло тучами и грянул гром. Начал моросить дождик, и я бросилась вперед в поисках какой-нибудь продуктовой лавки чтобы укрыться там. Впереди показалась школа, а рядом и детская площадка. Решив, что это идеальное место для укрытия, я ловко взбежала на горку и укрылась в импровизированном домике. Следом за крупными каплями дождя, по моим щекам покатились такие же крупные соленые капли, и я поняла, что не могу сопротивляться и разрыдалась, давая волю всему, что накопилось в моей душе за это время. Я рыдала и не могла остановиться, да я жалела себя и мне казалось это правильным. Это как дать человеку умирающему в пустыне напиться и вновь отобрать воду, уже навсегда. — Петуния? — Меня кто-то позвал, и я подняла глаза на человека, наблюдавшего за мной через маленькое окошко для игр. Это был Северус, он смотрел на меня с удивлением и будто бы не хотел или не мог поверить, что я сейчас сидела в игрушечном домике на детской площадке и рыдала, спрятав лицо в коленях, которые подтянула к себе и обнимала руками. — Да, это я. — Ты заболеешь, пошли. — И сказав это, он лишь протянул мне руку, давая возможность принять решения: сидеть и рыдать на детской площадке или пойти с ним. И я сделала выбор.