как таяли холодные льды.

последняя сигарета выпадает из его перебинтованных пальцев, стремительно падая ниже на шестнадцать этажей, скрытая сумраком ночи. его глаза наблюдают за огнями суетливого ночного города, впитывая мерцающие огни и неоновые краски, будто бы это поможет вернуть блеск его когда-то горящим глазам. рубиновые омуты — палитра, где смешиваются темные сумрачные краски, растворяясь в бардово-кровавой смеси, как в терпком вине. « — у тебя неделя, чтобы разочароваться во мне. » а тендо не смог. он еще больше влюбился в тебя, втрескался по самую макушку и до пят. потому что это была лучшая неделя. ваша неделя. < monday > вы бежите со школы под дождём, мокрые до всех глубин души, но ты весело и счастливо смеёшься, согревая холодную ладонь парня своей, до мурашек по спине теплой. он любуется твоими мокрыми подрагивающими ресницами, пушистыми и черными, длинными, придающими твоим глазам океанскую глубину, в которой сатори добровольно тонет, лишаясь дыхания от каждого твоего взгляда, которым ты одаривала парня. сердце трепетало и порхало в груди, билось о рёбра, словно птица в клетке, рвущаяся на свободу, стоило тебе искренне улыбнуться волейболисту, так, как умеешь только ты. и сейчас, когда ты тянешь его за руку, так красиво и по-настоящему заливающаяся смехом, как соловей своей мелодией, тендо алеет, как благоухающий ликорис, цветущий на заднем дворе его дома. с тобой за руку он пойдёт даже на девять кругов ада. < tuesday > он просыпается от россыпи нежных поцелуев по всему лицу, а в нос приятно ударяет аромат твоего парфюма и недавно приготовленных панкейков. — малыш тендо, просыпайся. — мурчишь ты, оставляя теплый поцелуй на его обветренных губах. его имя звучит так притягательно и завораживающе, когда его произносят твои губы. < wednesday > колючки огненных волос были на удивление мягкими, словно сотканными из шелка. ты со всей осторожностью перебираешь их, пропускаешь огонь сквозь пальцы, а внутри тебя порхают бабочки. на твоих бедрах умиротворенно сопит любимый чертяка, а твое сердце то опускается в пятки, то поднимается в легкие, тешась прыжками веры, американскими горками и небесными качелями одновременно. любовных писем со всего мира не хватило бы, чтобы описать твои чувства к сатори. хронометража всех романтических фильмов было бы чертовски недостаточно, чтобы рассказать обо всем, что ты чувствуешь, стоит только взглянуть на огненноволосого мальчика. и ты клянёшься хранить эти чувства как зеницу ока. ты не позволишь себе сломать тендо еще больше, чем он разбит сейчас. ведь он доверил тебе эту неделю. и доверит всю жизнь, если понадобится. < thursday > на тренировке волейболистов твой взгляд громоздкими титановыми цепями прикован к сатори, блокирующему мячи так безупречно, что тебя, кажется, слепит от идеальности отточеных движений, от малейшего жеста рук, украшенных бинтами и пластырями по самое не хочу. хочется ощутить эти руки на своей талии, спине, бедрах. на каждом сантиметре своего тела, быть помеченной его прикосновениями, как пожизненным клеймом, до приятной боли обжигающим нежную кожу, упиваться ими, словно это великое дарование. < friday > твои объятия — самое лучшее успокоительное для тендо. его в очередной раз скручивает от боли, заставляя вбирать воздух сквозь до скрежета сжатые зубы, он судорожно пытается сделать вдох, давясь слезами, но ничего не выходит, а слезы душат.душат.душат., но твои поглаживания по спине, горячие ладони на лопатках, словно исследующие их, дрожащие и теплые, как свежеприготовленный кофе губы на щеках отрезвляют, вытягивая из болезненной ямы, вытаскивая оттуда клещами, отчаянно борясь за любимую душонку. — тш-ш, я рядом. мы вместе. мы справимся. и он верит в это. настолько сильно, что это начинает работать. < saturday >  — как же ты очарователен, тендо. чертовски красив. и душой, и внешностью. — серьёзно заявляешь ты, словно читаешь бухгалтерский отчет, по так по-ребячески мечтательно, что тендо понимает – в твоих словах нет ничего, кроме искренности; они как детский комплимент — чисты и искренни, свято переполняемые чувствами и восхищением. у сатори спирает дыхание, кровь приливает к его щекам, а думать о чем-либо, кроме твоих слов становится непосильной задачей. он переводит взгляд на тебя, в попытке разглядеть насмешку или издевку, но твои глаза искрятся неподдельным восхищением и ликованием. и это пленяет парня, наполняя наслаждением до одури и самого настоящего опьянения. и волейболист сделает все, что в его силах, лишь бы ты продолжала так думать. < sunday > огни ночного города не смогли вернуть блеск глазам тендо, но это сумела сделать ты. то была всего лишь ваша неделя. а впереди целая ваша жизнь. для «демона» впервые не разочароваться в ком-то стало столь сладким и тягучим наслаждением. и это осознание отчетливее всего врезается в его разум, когда ты стоишь перед ним в 18:43, глупо расплываясь в улыбке и протягивая руки для уютных объятий. — я не смог. — выдыхает он, упиваясь и растворяясь в тепле твоего тела. ты весело хихикаешь, прижимаясь как можно ближе и холодным носом утыкаясь в грудь своего любимого волейболиста, вдыхая его запах, который теперь значил одно – ты дома. и ты, кажется, стараешься пропитаться им насквозь, до самых костей и клеточек мозга, иначе зачем же тебе было обнимать парнишку так часто? — я люблю тебя, малыш тендо. — все-таки честно выпаливаешь ты, стискивая ткань толстовки на спине парня в кулачках. он растекается в улыбке до ушей, как растаявший кубик льда, легко и мимолетно целуя тебя в макушку. красный до кончиков ушей, как все тот же ликорис, цветущий на заднем дворе уже вашего дома, он отвечает тихое, чтобы только ты и ветер услышали эти сокровенные слова: — и я тебя люблю. хотя вы друг другу это уже доказали, когда отдали свои сердца на неделю, априори понимая, что обратно вы их не получите. никогда.