Портреты

— Не хочу идти туда один… — Сычжуй словил себя на том, что сказал это вслух, и виновато посмотрел на Жуланя, до этого вальяжно раскинувшегося в учительском кресле (хорошо, что учитель Цижень не узнает — промелькнуло у Сычжуя), но теперь подобравшегося и всем своим видом подтверждающего слова, уже вылетавшие из его уст — Тебе и не нужно. Пойдём вместе — не предложение, скорее утверждение. Решено. В этом весь Цзинь Лин. Сычжуй уже открывает рот, чтобы поспорить, просто потому, что… он же давно не маленький и ему вовсе не требуется сопровождение, тем более, что этот визит в уже некоторое время пустующее место уединения дяди Хуаня был для него чем-то личным, но с другой стороны… У него не было секретов от А-Лина и то, что происходило между ними, тоже было чем-то очень личным. И ещё, что-то подсказывало ему, что отказываться не стоит. Не только потому, что споры с А-Лином на 80 процентов бессмысленная трата времени (это, к сожалению, зачастую не удерживало от них), но потому, что возможно, им действительно стоит пойти туда вместе. Именно им двоим. Вообще-то, этот визит являлся во-первых обязанностью Хангуан-цзюня, но они с супругом снова задерживались на очередной вылазке «в поля», как выражался Вэй Усянь, и его обязанности в родном ордене частично ложились на плечи почтеннейшего учителя Лань Циженя, а частично — на вернувшегося из миссии Сычжуя, который уже достиг того возраста, когда ему вполне доверяли самостоятельно принимать решения, касающиеся текущих дел ордена. Особенно с его рассудительностью и ответственностью. Все кажется уже на полном серьезе считали его наследником и преемником Хангуан-цзюня. Даже учитель Цижень. Хотя, из уважения к старику, Сычжуй в любом случае советовался с ним во всем. Но учитель зачастую, выслушав, только выдавал очередное витиеватое напоминание, а в целом соглашался с мнением юноши. Вот и на этот раз, когда Сычжуй проговорился, что, возможно, не стоит дольше откладывать и пора бы наведаться в отдалённое цзинши дяди, случилось так же. Дело в том, что после того, как Цзэу-цзюнь их покинул, никто не смел заходить туда. Но все же Сычжуй чувствовал, что пришла пора. Поэтому он только молча кивнул на утверждение Жуланя и повернул к выходу. Не стоит больше тянуть и откладывать. — Прямо сейчас? — вскинул брови Цзинь Лин, но последовал за ним не дожидаясь ответа. Они уже достаточно изучили характер и повадки друг друга. Сычжуй и не собирался отвечать — разве это не очевидно. Добравшись до места, они на несколько мгновений задержались перед дверью. Сычжуй замер во внезапном приступе нерешительности. Он не знал, что ждёт его тут, но сердце почему-то трепетало как пойманная птичка. — А-Юань? — на этот раз голос звучал не так уверенно, но Сычжуй почувствовал, как его ладонь накрыла теплая чужая. Их пальцы машинально переплелись и этого хватило, чтобы развеять кратковременное замешательство и придать решимости. Сычжуй толкнул дверь — на ней даже не стоял магический барьер — и она бесшумно отворилась. Молодые заклинатели шагнули внутрь так и держась за руки. И замерли, на этот раз уже оба. Они глядели широко раскрыв глаза. Всё пространство небольшого помещения было устлано листами бумаги. Куда ни глянь — на полу, на низком столике, на стенах, полках, кровати — портреты разной степени завершённости. В профиль и анфас, только черты лица, в полный рост… Острые штрихи, где чередовались, а где переплетались с мягкими мазками. Они были разными, но во всех узнавалась рука мастера, не оставляя сомнений в авторстве. И со всех смотрело одно лицо — печально известный бывший глава ордена Ланьлин Цзинь, дядя А-Лина по отцу, Цзинь Гуанъяо. Юноши переглянулись. Сычжуй почувствовал, как Жулань крепче сжал его руку, и сам неосознанно уже делал то же самое.