«Каждый Великий теряет своё дитя и затем стремится найти ему замену. Треть пуповины ускоряет встречу с бледной луной, что приманивала охотников и питала их мечты.» Bloodborne. Описание одной трети пуповины, найденной в старой заброшенной мастерской
«О, добрый Охотник... Спасибо, спасибо тебе. Я так рад, что ты не забываешь о моей просьбе...» Больше не трясёт и не качает, не впивается что-то жёсткое под рёбра. Чьи-то руки принимают её и осторожно укладывают на ледяной пол. В нос бьёт запахами пыли и ладана. Эмили звонко чихает и окончательно приходит в себя. Дымный полумрак, рассеиваемый множеством свечей. Кругом статуи с искаженными страданием лицами и протянутыми в безмолвной мольбе руками. Часовня Идона... Своды теряются в туманной выси, торжественную тишину разрывает, как ветхую ткань, потрескивание пламени свечей. Эмили торопливо садится, стараясь поменьше касаться ледяных плит пола. Бросает испуганный взгляд вперёд. У стены на ветхом покрывале сидит существо, от вида которого девушка судорожно дёргается, стараясь отодвинуться как можно дальше. Укрытое пыльным малиновым плащом создание напоминает изображения птумерианских старейшин – только изуродованных еще больше, чем они есть, и сломленных, раздавленных, втоптанных в пыль. Морщинистые веки опускаются, скрывая незрячие глаза-бельма, впалые губы кривятся в гримасе скорби – неужели этот странный обитатель часовни как-то чувствует, что незваная гостья смотрит на него с ужасом и отвращением? – Не бойся. Это Агата. Он хороший, – раздается сзади усталый мужской голос, в котором слышна дружеская, необидная насмешка. Эмили оборачивается и, задрав голову, встречается взглядом с Охотником. С тем, кто вырвал ее из зубов и когтей ликантропов на мосту и принёс на плече сюда – в последнее безопасное место в Ярнаме. Эмили торопливо поднимается на ноги, все еще слабые от усталости и пережитого страха, и замечает, что одежда на ней порвана во многих местах и пропитана кровью. Нет сомнений, раны были смертельными. Но она жива. И даже боли не чувствует. А это означает… Спасти её от неминуемой смерти могло только одно – чрезвычайно редкий и ценный препарат Древней крови, которым исцеляют себя Охотники. И её спаситель потратил на неё то, что могло бы когда-то спасти жизнь ему самому. Стиснув руки перед грудью, девушка кланяется Охотнику. – Я бесконечно благодарна вам за помощь. Меня зовут Эмили Лейтер, я дочь Сэмюэля Лейтера, книгопечатника. Могу я узнать ваше высокочтимое имя? – Ферн, – отвечает охотник. Коротко, четко, будто щелкнула при трансформации рукоять пилы-топора. Эмили украдкой внимательно разглядывает своего спасителя, желая запомнить лицо, но оно полускрыто матерчатой повязкой, такой же, какие носят все Охотники; встретишь на улице – не узнаешь. Видны только глаза – и их девушка точно не забудет: радужки такого редкого изумрудного цвета… А взгляд обжигает холодом металла на морозе. Охотник едва заметно кивает Эмили и проходит вглубь часовни, на ходу таким же сдержанным наклоном головы приветствуя сидящую возле перил бледную женщину в красном платье. – Бедное дитя, – со вздохом говорит этот Агата – странный и пугающий, но, по словам Охотника Ферна, хороший. – Я слышал о твоем отце. Проклятое время... Но скажи... Ты ведь не держишь зла на Охотников? Сэмюэль Лейтер в прошлую Ночь Охоты обратился в чудовище и напал на жену. Эмили, по счастью, в этот день была в гостях у подруги. Подоспевший отряд Охотников не успел спасти женщину, а обезумевшего отца семейства упокоил на месте – по словам соседей, быстро и почти безболезненно. С чего бы Эмили держать на Охотников зло? А сегодня Охотник спас ее саму – когда она, оглядываясь и сжимая в ледяной и влажной от страха руке бесполезный нож, пересекала старый мост, на нее набросились сразу два ликантропа. Она даже понять ничего не успела – а уже гудел от удара о брусчатку затылок, горели живот и бедра, располосованные когтями, блестели прямо перед лицом длинные белые зубы, обдавало горячим зловонным дыханием... Нож в первый же миг отлетел в сторону – зачем она вообще его взяла?.. Руки скользили по шерсти на горле чудовища, не справляясь с яростным напором голодного зверя, чующего свежую кровь. И всё должно было закончиться быстро, с дикой болью и... Насовсем. Но закончилось хоть и не безболезненно, но все же как-то не так, неправильно: боль в груди, в животе и ногах, от которой хотелось кричать в голос, срывая горло, но почему-то выходило только жалобное поскуливание; укол в бедро, жжение в ранах, в момент, когда казалось уже невыносимым, сменившееся успокаивающей прохладой; и темнота. И только потом – чувство покачивания и неудобно болтающейся на весу головы; запах ладана; холодный пол и скрипучий голос Агаты. «Я не умерла, хотя должна была. Это что-то означает…» Пропал мешочек крупы, купленный на последние деньги. Больше Эмили в ту часть города – ни ногой. Дом? Разве это теперь её дом? С брызгами крови мамы и папы на стенах… А где и на что жить, чем питаться здесь? – Ты могла бы остаться, – внезапно говорит Агата. – Здесь безопасно. Если ты не против, конечно. – Он застенчиво улыбается, словно не делает одолжение незваной гостье, а просит об одолжении её саму. Потом поясняет: – На самом деле… Мне не помешала бы помощь. Иногда Охотники приводят раненых… Или маленьких детей. И мне бывает трудновато ухаживать за ними. – Изломанное, бесформенное, как тот Великий, чьим именем названа часовня, существо с растерянной и жалобной улыбкой разводит костлявыми руками с длинными – нечеловечески длинными! – пальцами. Да, такими руками, наверное, не очень-то удобно пеленать младенцев… – А можно?.. – Эмили, нервно оглянувшись на Охотника, опускается на холодный каменный пол рядом с Агатой. – Я… Я умею лечить. Немного. Я была бы рада быть полезной. А где мне можно поселиться? – При часовне есть несколько келий для служителей. Займи ту, какая больше понравится. И… Добро пожаловать. Я очень рад, что ты согласна остаться со мной. – Агата робко тянет к девушке руку, дрожащие пальцы нерешительно замирают в воздухе – он ведь её не видит, а на ощупь дотронуться не решается. Эмили сама ободряюще пожимает сухую и тонкую, как птичья лапка, кисть нового знакомого… Нового друга? – Мы будем друзьями? – Агата застенчиво улыбается. Эмили кивает, улыбаясь в ответ. Спохватывается – всё же непривычно разговаривать с незрячим, – и говорит как можно мягче и приветливее: «Да, конечно». Поднявшись на ноги, девушка замечает, что Ферн уже исчез.***
Так для чудом выжившей дочери книгопечатника началась новая жизнь. У этого спасительного чуда, конечно, было вполне конкретное имя – Ферн, – но девушка в не меньшей степени была благодарна смотрителю часовни Идона – и за приют, и за то, что позволил снова ощутить себя нужной и полезной, за то, что благодаря работе в часовне у её жизни снова появился смысл. Днём это было просто одно из множества полузаброшенных зданий, напоминающих о пышности Ярнама во времена расцвета, но во время ночей Охоты, полнящихся рёвом чудовищ и запахами крови и пороха, часовня Идона превращалась в прибежище для выживших и сохранивших рассудок. Запах ладана обволакивал вошедших, тёплый свет свечей изгонял из души и из памяти черноту, царящую снаружи, а тихий дрожащий голос смотрителя часовни отпугивал призраков, цепляющихся за сознание усталого путника. Агата был хотя и незрячим, но бесконечно внимательным к тем, кто приходил в часовню в поисках укрытия, а Эмили стала глазами, руками и ногами слепого служителя Идона. Его крыльями. Крыльями ангела-хранителя уцелевших ярнамитов и Охотников. Девушка поселилась в крошечной комнатке без окон на втором этаже, рядом с библиотекой. Смела паутину в углах, отмыла закопчённые стены. Из старого соломенного матраса и пары плащей соорудила постель. Обиталище было сухим и безопасным. Только вот в нём не было почти ничего, чем можно было бы утолить голод и согреться холодными ночами. А это означало, что, как ни боялась Эмили мира за порогом часовни, без вылазок в город прожить не удастся. Агата уговаривал её не рисковать, передавать просьбы Охотникам – те никогда не отказывают в помощи простым горожанам. Но Эмили, насмотревшись на этих усталых, зачастую покрытых кровью и копотью вооружённых мужчин и женщин, которые с суровыми и отрешёнными лицами проходили сквозь часовню в Соборный округ и обратно, никак не могла решиться обременить их ещё и своими просьбами. Охотники часто появлялись здесь ранеными, едва держащимися на ногах от кровопотери и истощения. Агата делился с ними флаконами с исцеляющей кровью и скудными припасами, но они были не бесконечны. Иногда те, кто отдыхал здесь и залечивал раны, через какое-то время возвращались и с благодарностью оставляли доброму смотрителю часовни добытые съестное, снадобья, масло для лампад. Но чаще Охотники исчезали бесследно, и Эмили уже перестала спрашивать у новоприбывших их имена – всё равно память уже не могла удержать их все, и новые ужасы стирали из воспоминаний предшествующие. Расчистив от хлама ещё несколько келий, девушка устроила при часовне что-то вроде лазарета. Охотники часто приводили и приносили раненых и больных горожан, исцеляющей крови на всех не хватало, да и не все соглашались на инъекции. Опасались. И Эмили хорошо их понимала. В своём «лазарете» она лечила раны, лихорадку, простуды и прочие хвори обычными средствами: отварами, настоями и мазями, которые готовила сама из лекарственных трав. Запасы сухих целебных растений, талька и жира в часовне имелись, но всё же и они были не бесконечны. В любом случае рано или поздно придётся покинуть безопасное убежище. – Тебе нужно хоть какое-то оружие, – тихим дрожащим голосом говорил Агата, держа обеими руками кисть Эмили и поглаживая её подрагивающими ледяными пальцами. – Хоть что-то, что поможет продержаться, пока не подоспеют Охотники. А лучше бы… Лучше бы попросила сопровождать тебя. Они не откажут… Брендон… Альфред… Они – добрые Охотники, они бы защитили… – Агата, – Эмили мягко высвободила руку и сама погладила узловатые пальцы друга. – Я не хочу быть обузой. У Охотников и без меня забот хватает. А мне всего-навсего надо сходить через две улицы в лавку. И не ночью же я пойду! Ничего со мной не случится. – Но оружие-то ты можешь взять? – буркнул Агата. – А что мне с него толку? – горько усмехнулась девушка. – Всё равно я не умею с ним обращаться. – Так попроси хотя бы, чтобы тебя научили! – встрепенулся хранитель часовни. – Это уж точно никого не обременит чрезмерно! – Зря ты так думаешь. – Эмили вздохнула. Она сильно сомневалась, что способна выучиться орудовать всеми этими жуткими приспособлениями для Охоты, которые видела в руках приходивших сюда людей. Тяжёлыми мечами, жуткими складывающимися пилами, коварными хлыстами… А вот это, кстати, неплохая мысль. – Знаешь, Агата, я тут подумала… – задумчиво протянула девушка. – Я могла бы взять трость-хлыст. Как думаешь? Это всё-таки лучше, чем ничего. – Вот! – Агата явно обрадовался и даже слегка приподнялся над полом. – Да, да, хотя бы трость возьми! У нас тут есть одна, только её неплохо бы почистить и смазать. Придётся тебе всё-таки попросить помощи у кого-то из Охотников – оружейного масла и инструментов у меня нет. Пусть они возьмут трость к себе в мастерскую да приведут в порядок. – Да, придётся попросить, – вздохнула Эмили и нахмурилась. Она очень не любила кого-то о чём-то просить, но в этом случае другого выхода и вправду не было. Ради того, чтобы Агата не волновался так, не стискивал в отчаянии костлявые руки, ради того, чтобы разгладились эти горестные складочки вокруг рта её единственного друга… Так нужно. Она это сделает. Вот только к кому обратиться с просьбой? Охотники редко задерживались в часовне подолгу, кроме тех, кого Эмили приходилось лечить в лазарете. Да и с теми, кому она бинтовала раны и ставила уколы, она говорила почти исключительно о лечении. Не хотела навязываться с пустой болтовнёй, да и занята была постоянно – и помощь прибывающим раненым надо оказать, и еду на всех обитателей приготовить, и порядок навести, и масла в лампады долить… Тут не до разговоров. И выходило так, что ни к кому из Охотников Эмили не могла обратиться как к знакомому – легко и без стеснения. Глупо… Но пересилить себя будет очень непросто. Однако время шло, припасы заканчивались, выйти из часовни было необходимо, а Агата так нервничал, так переживал, что Эмили всё-таки улизнёт, не вооружившись, что девушка наконец набралась решимости и как-то раз поутру, потупившись, отчаянно покраснев и глядя в пол, обратилась к первому же вошедшему в часовню Охотнику: – Доброго дня вам, сэр… Не могли бы вы мне помочь?.. – С радостью, мисс Лейтер, – отозвался Охотник. Таким знакомым голосом… Эмили испуганно вскинула взгляд – и резко вдохнула. Её словно обдало горячим паром и колкой изморозью одновременно. Те самые зелёные глаза, тот самый острый взгляд из-под густых бровей… На пороге часовни стоял Охотник, который спас её десяток дней назад. Ферн. Он стянул с лица матерчатую повязку, снял шляпу и поклонился. – Рад видеть вас в добром здравии. Я так понимаю, вы остались жить в часовне? Это очень хорошо, Агате тут скучно одному. Так чем я могу помочь? – Я т-тоже рада видеть вас в добром здравии, господин Ферн, – запинаясь, пролепетала девушка. – Я… Мне… Не могли бы вы помочь мне с оружием? – выпалила она и снова опустила взгляд в пол, отчаянно ругая себя за косноязычие и глупость. – С каким оружием? – удивился Ферн. – И чем я могу помочь? – Мне нужно хотя бы какое-то оружие, чтобы выходить на улицу, – зачастила Эмили, не поднимая взгляда и мучительно преодолевая стеснение. – Агата сказал, что у нас тут есть трость-хлыст, но… Скорее всего она заржавела, и мы сами её… – Трость-хлыст? – перебил её Ферн. – Для вас?.. Хм-м… А впрочем, почему бы и нет? Вы ведь умеете с ней обращаться? – Нет… Откуда мне… – А зачем она вам тогда вообще? Вы разве не знаете, что это оружие требует изрядной ловкости и мастерства в обращении, иначе вы скорее сами себя пораните, чем отобьётесь от чудовища? – Ну вот… – прошептала Эмили, чувствуя, что на глаза наворачиваются слёзы. Зачем он говорит с ней так насмешливо? Она ведь не виновата, что родилась дочерью владельца мануфактуры, а не кейнхёрстского рыцаря-аристократа… – Я Агате то же самое говорила, а он… – Её голос предательски задрожал, и она замолчала, сжав губы и часто моргая. – Ну что вы, не расстраивайтесь так, – Охотник неожиданно шагнул ближе и дотронулся до предплечья Эмили. Всего на мгновение коснулся и снова отступил. – Я научу вас с ней обращаться. Хотя бы в форме трости, в этом нет ничего сложного. Да и не тяжёлая она, вполне будет вам по руке. А без оружия и вправду в наше время лучше не ходить на улицу. Прекрасно понимаю Агату – я бы и сам вас никуда так не выпустил. – Ох, – Эмили с коротким вздохом подняла голову и заставила себя посмотреть в лицо собеседнику. – Я так вам благодарна, сэр, но… Я не хотела бы обременять… – Да не обремените вы меня. – Ферн тряхнул головой, отбрасывая падающие на лоб тёмные волосы, и улыбнулся. Эмили заворожённо уставилась в его блеснувшие чистыми изумрудами глаза – какой всё-таки необычный цвет! – Я буду рад немного отдохнуть от Охоты. Позанимаюсь с вами да пойду дальше, по своим делам. Вы пока сами потренируетесь. Потом я вернусь и покажу ещё пару приёмов, так и обучитесь постепенно. А если меня всё-таки кто-нибудь сожрёт, – при этих словах он улыбнулся чуть шире, – то с вами ещё кто-нибудь из наших поработает. Я поговорю с ребятами в мастерской, они не откажут. Так где ваша ржавая трость? – Я… Сейчас принесу, – пробормотала Эмили и почти бегом бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж. – М-да, придётся повозиться, – Ферн покачал головой, разглядывая старую трость-хлыст, и в самом деле слегка заржавевшую, с затупившимися лезвиями и местами заклинившим механизмом трансформации. – Проще принести вам новую, мисс. Вы не будете возражать? Да и конструкция у нас там уже более удобная. И вес меньше. Давайте я эту заберу в мастерскую, мы её там постепенно починим… Если захотим. А вам я завтра принесу новенькую, изящную, готовую к бою. Идёт? – Д-да, конечно, – Эмили закивала, – как вам будет угодно. Я с благодарностью приму… Если вас не затруднит. – Не затруднит, – решительно отозвался Ферн. – Нисколечко. Вот только… Мисс Лейтер… Прошу простить меня за бестактность, но… Вы что, меня боитесь? – Б-боюсь? – Эмили с отчаянной решимостью вскинула взгляд на собеседника. – Нет, господин Ферн, не боюсь… С чего бы это мне вас бояться? – Ну, вы почти не смотрите на меня, говорите таким испуганным голосом… Простите ещё раз, но… Может, я что-то говорю или делаю не так? Мне хотелось бы понять – и больше не допускать ошибок. Не хочется, знаете ли, прослыть монстром, пугающим юных девушек. Монстров и ужаса мне и на улицах хватает. – Ферн хмыкнул, но глаза его не улыбались. Эмили робко заглянула в них – и вместо весенней зелени увидела мрачность лесного мха, напитанного болотной сыростью. И что-то ещё она увидела там… Что-то, к чему её озябшая душа потянулась – не как к согревающему огню, а как к чему-то родственному, близкому, созвучному… Всепоглощающее одиночество. Потерянность. Затоптанные угли надежды. Боль. Там было отчаяние, но сейчас оно сменилось удушающей тоской. Но не пустота. Не пустота! – Простите, господин Ферн. – Голос больше не дрожал. Эмили протянула руку и вернула собеседнику тот успокаивающий, подбадривающий жест – легко коснулась пальцами предплечья и тут же убрала руку. – Я просто стеснительная. И тяжело схожусь с новыми людьми. Я не боюсь вас, конечно же нет. Можно сказать, что я боюсь вообще всех людей, и это не относится конкретно к вам, к вашим словам или действиям. Прошу, просто не обращайте внимания. – О… – Улыбка Ферна потеплела и стала… Смущённой? – Понимаю. Простите за этот бестактный вопрос. Больше такого не повторится. Но я искренне надеюсь, что вы всё же перестанете так меня стесняться, иначе мне будет довольно-таки затруднительно обучать вас применению трости. Знаете, – и он улыбнулся иначе – по-настоящему весело, с каким-то мальчишеским озорством, – у нас в мастерской наставники на учеников нередко покрикивают. И даже с употреблением крепких выражений! Конечно, я в присутствии девушки такого себе не позволю, но всё же… Поверьте, это весьма оживляет процесс! Возможно, даже ускоряет. Эмили засмеялась, чувствуя невыразимое облегчение. – Понимаю, догадываюсь! – сквозь смех проговорила она. – И сразу же заявляю, что согласна на ругань, если она поможет мне быстрее научиться! Обещаю, что не буду сердиться на вас за это. Можем даже составить с вами соответствующий контракт! При слове «контракт» Ферн отчего-то немного помрачнел, но тут же снова заулыбался – легко и заразительно. Эмили смотрела на него и удивлялась метаморфозе, произошедшей с ним за какие-то четверть часа – вошёл в часовню мрачный, смертельно уставший, почти сломленный человек, а в том, кто сидел сейчас напротив неё с заржавленной тростью в руках, сила и энергия бурлили, как весенние соки в стволе дерева. «А может, он так же, как и я, просто рад оказаться нужным?..» – мелькнула у девушки мысль. Охотник одинок на улицах Ярнама. У него нет семьи, его товарищи по оружию гибнут так быстро, что не успевают стать друзьями. А ведь каждому человеку нужно тепло. И так важно – жизненно важно! – не только ощущать его, но и дарить.